Ворон

Пламя ревело и билось, огненный шторм выжигал и нежить, и истлевшую рвань гобеленов, и древние камни. Трэллы бестолково палили из обрезов, пули свистали и выбивали щербины в древних камнях. Повсюду торчали вбитые прямо в пол толстые колья со скорчившимися на них нагими останками. Женскими, мужскими. На Германа с кольев безглазо смотрели высохшие люди с животным ужасом на перекошенных лицах. Твари. Даже зарыть не удосужились. Герман стиснул зубы, примериваясь. И лес кольев вспыхнул на манер чудовищных факелов. Зачищая караульные помещения от вампиров и их трэллов, Герман старательно орудовал обеими трофейными палочками разом. Колдовать с двух рук было непривычно и жутко неудобно. Но Гера стиснул зубы и превозмогал. Если с одинаковыми заклятьями всё происходило на автомате, то невербально кастовать одновременно лечащие и поджигающие чары было не в пример сложнее. И дело не в руках. Как баянист, Герман вполне мог совершать конечностями одновременно разные движения. Но невербально колдовать, — не просто стихийно направляя магию, а через чёткие формулы, — было весьма непросто. Упыри двигались стремительно, шустро ползали, шипя, по стенам и норовили цапнуть. — Бомбарда Максима! — проревел Грюм, снося с грохотом тяжелые дубовые створки, окованные медью, — не тормози, Поттер! Это адово гнездо давно пора выжечь. Я предупреждал. Они смеялись. Старик смешон, да. Смотри хорошенько, шалопай. Смотри и запоминай. Трэллы, как правило, магглы — орудовали ножами и самопальными обрезами. Маг среди этих добровольных рабов оказался один. Костистая, рослая блондинка, похожая на печальную лошадь. Ей-то Герман и забрался в сознание. Сбив некоторые ее самоустановки, ринулся в дверной проём. Слыша, как сзади ведьма нараспев читает что-то на языке древних саксов. Что-то певучее и отдающее хтонической мощью. Истошный вой трэллов, утробный стон неведомой сущности и какие-то чавкающие звуки утонули в грозном зове двух огненных потоков взревевших одновременно. Герман наложил на себя и сражающегося мракоборца чары каменной кожи и пробился к лестнице. Наверху их ждали пять оборванцев-вампиров. Некогда облачённые в бенедиктинские рясы, вид они имели, мягко говоря, непрезентабельный. Прервав их псевдожизни чередой режущих заклятий, залпами из посоха и стеной огня, Грюм и Герман прорвались в крохотную келью под самой крышей. Мракоборец снёс дверь бомбардой — и изнутри пахнуло болотом. Внутри клубился чернильный, почти осязаемый мрак. Стлались со скорбным шепотом клочья тумана. И сквозь молочно-белую пелену, как во сне, мерцали зелёные искры болотных огней. Гера вошел — и замер. Под ногами хлюпала самая настоящая болотная жижа, во мраке темнели пушистые, мягкие кочки. Они пряно, резко пахли мхом и болотными травами. Впереди, на гнилом остове деревянного пюпитра смутно рыжел тяжелый фолиант. Его простая кожаная обложка сияла призрачно-зелёной кельтской розой. Гера поднял книгу и крепко прижал к груди. Перед глазами поплыло. Он видел, как жадное пламя сжигает деревни, слышал грохот магических взрывов. Смотрел, как угоняли в рабство оборванных, обожженных людей, слышал плач детей и надсадный вой деревенского юродивого, разрываемого двумя всадниками. Видел звериную тоску, застывшую в глазах забитого насмерть старца. — Лесное Сердце, — в унисон шептали тысячи голосов, — мхами и корою одет, как бронёю. Сила и слабость, зов нерождённых. Смотри, смотри, странник. Он хотел заслонить собой — и заслонил. Из туманов и мглы явился мрачный человек в травяном плаще. Он раскрыл книгу — и разверзлась земля. Его живой древесный доспех цвел дубовым цветом и омелой. В его лохматых чёрных волосах бродили лесные жуки и стрекозы, а на плече дремала мудрая жаба. — Квэрк Лонгботтом — имя мне, — молвил маг и исчез в тумане. *** Она как всегда засиделась допоздна. Русская книжка про храбрую девочку из будущего по имени Алиса Селезнёва никак не хотела отпускать разгоряченное воображение девочки. Жуткий Узурпатор, заставивший всех надеть счастливые маски, темничные пауки, нападающие только на тех, кто боится. Гордая старая королева, брошенная в темничный мрак, но не изменившая себе. Невероятно храбрый, простодушный друг Алисы, смешной, упрямый, но верный. Отважные взрослые астронавты, которых храброй Алисе удается выручить из плена улыбающихся лжецов. Все они захватили всё существо девочки и никак не хотели отпускать. Мечты Гермионы рисовали ей, как она сходит по трапу космолёта в алом скафандре, космодром гудит, семьи самых невероятных гуманоидов шумно встречают родственников, провожают друзей, везде царит суета. А ее, Гермиону, смущаясь и мигая медовыми фасеточными глазами, встречает, с цветами и огромным плакатом, научная делегация разумных, человекоподобных ос. На плакате размашисто и на английском мигает пиксельно: «Добро пожаловать, мисс Грейнджер!» Гермиона жмёт их лапки, вежливо приветствует на их родном языке. Все рады — ещё бы, ведь к ним с важным докладом прилетела сама Гермиона Грейнджер, ведущий историк всей Солнечной Системы в частности и созвездия Единорога в целом. Окно распахнулось — и из мрака осенней ночи, прямо ей под ноги вывалился очкастый мальчишка, похожий на большого, чумазого ежика. Гермиона испуганно пискнула и подтянула ноги к груди. Но мысленно представив, что об этом сказала бы Алиса Селезнёва, устыдилась своего порыва. Исследователь должен быть храбрым. Странный мальчик поднялся с пола, прижимая к себе сумку и стопку каких-то бумажек. Он смотрел на Гермиону смешно округлив зеленые-зеленые глаза и шмыгая расквашенным носом. Его длинные девчачьи космы доставали до самого пояса и торчали во все стороны, как настоящие ежиные иголки. Одет мальчик был странно — в какие-то рыжие клёпанные кожаные доспехи. Гермиона храбро спустились на пол, вздёрнула нос, протянула руку. — Гермиона Грейнджер, — ее голос звучал независимо и слегка воинственно. — Гарри Поттер, — мальчишка пожал протянутую руку и обронил несколько бумажных листов. Гермиона шустро подхватила один — и чуть не выронила. Растягивая собой какую-то незримую плёнку и клацая гнилой пастью, из простого альбомного листа к ней потянулся жуткая гниющая образина. Похожая на зомби. Странный мальчик забрал лист у белой от ужаса Гермионы и мирно пояснил: — Это не зомби, просто боггарт. Боггарты — это такая мелкая нечисть. Эти твари слабые и питаются человеческими страхами. Обычно принимают обличье того, чего жертва боится больше всего. А ты молодец. Даже не вскрикнула… — А зачем он тебе? — любопытство пересилило в девочке страх и недоверие, она забрала у мальчишки всю стопку и принялась ее разглядывать. Зомби, жуткий беззубый бандит с битой, утыканной гвоздями, страшный окровавленный клоун, просто чернильно-черный листок. Остальные листы оказались пустыми. — Я собираю страхи, — мальчик рассеянно вынул из сумки бешено трясущуюся шкатулку, — мне нужен пятый страх. Боггарт есть, надо чтобы он принял обличье — я его тогда запечатаю. О, так это же всё объясняет! — Я поняла. Ты — охотник на монстров, — со знанием дела кивнула Гермиона. — Я — волшебник, — тепло улыбнулся мальчишка, — и ты тоже волшебница. Иначе боггарт не попытался бы к тебе прорваться. Я рад, что вывалился в твоё окно, если честно… — Я? Волш... Правда? Ох, — Гермиона отступила на шаг и заметалась по комнате, то бурно жестикулируя, то замирая, ведь всё медленно вставало на свои места, — Ну да, конечно! Как же я сразу не поняла! Однажды я уронила книгу, в реку. Было ужасно стыдно, ведь она же была библиотечной! А потом у неё вдруг отросли крылья. И она полетела! Ко мне. А ещё у меня иногда у фломастеров отрастали птичьи лапки, это ведь нормально? — Абсолютно, — кивнул мальчишка, — это стихийные выбросы. Они у всех были в детстве. Я вот волосы себе отрастил. А один тип, я читал, вокруг себя всё поджигал, когда злился. Гермиона моргнула и быстро заверила гостя: — Я постараюсь не злиться. Не хочу навредить маме и папе. — Не навредишь, — мальчишка снял очки, — если будешь учиться управлять этим. А в одиннадцать лет тебе пришлют письмо из школы магии. Правда, лучше уже уметь и знать всякое, когда попадешь туда. Там очень много магов, которые всему учатся с малых лет. Неудобно выйдет. — Это точно, — как эхо отозвалась девочка. Да, выйдет нехорошо. Как если бы ты приехала бы учиться за границу, но не знала бы ни законов, ни языка, ни, даже, нравов. Мальчик с минуту разглядывал ее, а потом вздохнул и тряхнул черной гривой: — Я буду учить тебя. Книги принесу. Если ты не против. Боже, да! Тысячу тысяч раз да! Глаза Гермионы радостно заискрились, она задушенно пискнула, вскакивая на ноги и отчаянно желая кинуться на шею гостю. Но, опомнившись, задушила в себе недостойный порыв, ведь разумные леди так глупо себя не ведут. Гермиона гордо расправила плечи и несколько чопорно кивнула: — Я согласна, Гарри.