Ворон

      Тень шута била крупная дрожь: тело самой Грейнджер билось в конвульсиях. Побелевшая от напряжения рука, крепко сжавшая палочку, поднялась к виску, и девчачий голос пронзительно взвизгнул:       — Прочь!       Белая вспышка на миг ослепила Германа. Что-то упало и покатилось с характерным звуком полированной деревянной безделицы. Когда слепящий свет рассеялся, друзьям представилась странная картина: замершая на коленях посреди ажурной белой печати Гермиона. Запертая в белом кружеве рун, она тщетно тянулась к отброшенной прочь палочке. Скаля неестественно широко зубы в улыбке больше напоминающей оскал.       — Дра-акочка, дра-акочка, — сюсюкающе протянула Гермиона, склонив голову на бок, скалясь и неподвижно разглядывая оторопевшего Малфоя, — подними-ка палочку. Сотри эти художества…       Малфой рвано вдохнул и ошалело вцепился в собственную палочку. Реддл невозмутимо и резко отшвырнул его к стене мощным ступефаем.       — Ах, Томми, мой ангел смерти или джаза, никак не определюсь, — томно выдохнула Гермиона, прижимая к груди руки и тягуче вздыхая. Германа передернуло от её взгляда: неподвижного и насмешливо-ироничного. Убийственно ироничного, — какая ирония.       Реддл глухо взвыл и хлестким ударом заклятия вырубил и девчонку.       — Это пора прекращать, — стуча от ужаса зубами, Невилл вцепился в собственный галстук, — сейчас! Немедленно!       Реддл не ответил. Он накладывал чары стазиса на бездыханное тело Малфоя и на раскинувшуюся на полу Гермиону. Герман осторожно снял белую печать и поднял безвольно обмякшее девичье тело на руки, принимая истинное обличье и рассыпая листья и пепел. Кленовая маска Отца Эльфов, казалось, пылала на болезненно-бледном лице.       — Ждать, когда Вархард Блэк или кто-то ещё создаст нормальный механизм уничтожения Тзинча мы не можем, — Герман поднял глаза на Тома, — есть идеи?       — Есть, — помрачнел тот, — но мне понадобится магия. Много Магии. И… это исказит нас. Нас и мир.       — Если это уничтожит варп и вернет саму реальность сорокатысячника обратно в игровые кодексы — я готов, — медленно качнул увенчанной костяным венцом головой Герман.

* * *

      Роща, которая некогда явилась из Вестероса на месте Кабаньей Головы, шептала на все голоса. Алая листва белых чардрев дрожала без ветра, обморочным шепотом прорицая грядущие страшные деяния. Реддл расчертил землю и камни, сверяясь с записями. Герман внес в печать Гермиону — и печать мягко засветилась золотым, ровным светом. Рассыпая искры и мягкий звон. Герман смотрел, как к пылающим золотом и медью печатям и руническим виршам неспешно сходятся отовсюду кентавры: кланы Запретного Леса безмолвно смотрели, как в центр печати люди опускают похожий на живую розу посох. Роза Сангвина источала мягкое мерцание. Принести артефакт в жертву пришло в голову. Полумне: она уже не раз видела, как что-то подобное делал сэр Николас Фламель. Печать тихо звенела, а узлы рунических вирш пели в траве и сплетались как змеи. Энергии для поддержания печати всё ещё не хватало. Герман лег в сердц печати подле посоха, позволяя своей магии выплеснуться через край и затопить все вокруг. Но и этого оказалось мало. Реддл читал нараспев сочетания даэдррических рун. Безмолвное лесное воинство стояло в тени деревьев, приветствуя невероятное: владыка Полых Холмов приносил себя в жертву. И магия кипела, рассыпая искры.       Луна Лавгуд ударила Ваббаджеком по камням, в один из энергетических узлов печати. И там расцвел лиловым шрам в плоти реальности. И в портал Гера увидел заснеженный Винтерхолд и далекую громаду Академии Магии. Герман достал из сумки фигурку Императора и медленно опустил её в пятно охранной печати и потянулся за комиксным выпуском сороковых годов…       — Нет. Это наша битва. Не твоя, — руку Германа перехватил явившийся в зеленой вспышке Император. Гера изумленно моргнул. Рядом с золотым гигантом в римских доспехах стоял какой-то обветренный американский ветеран.       Ветеран забрал у Германа ветхий комиксный журнал и улыбнулся одними глазами:       — Пожалуй, я завершу это сам.       — Кто вы такой? — подбородок Геры дернулся.       — Пий, — улыбнулся ветеран, — Олланий Пий. Олланий Перрсон. Будь осторожен, герой. Так как теперь ты — такой же Вечный, как и мы — то на тебе лежит и бОльшая ответственность чем на остальных. Не оступайся. И будь человеком.       — Вы уходите? — изумился Герман.       Ветеран кивнул, прижал к груди комиксный журнал и его крепкая, жилистая фигура обернулась золотым живым костром. Энергии взревели в неистовом танце, а где-то очень далеко, с фотографий и с газетных кип в архиве исчезали лица Полуночников, чета Грейнджер на фоне клиники, сражающийся с инопланетной тварью Супермен и все упоминания героев в масках. Пий отвернулся и пошел прочь по рунам. И совершенно исчез в белой вспышке. Унося с собой в иную реальность осколок мультиверса Детективных Комиксов. Почти одновременно с ним исчез, расщепив на атомы цветной кусок пластика, так и не состоявшийся Император Человечества.       Это было больно. Очень больно. Герман рухнул на колени, захлебываясь криком, рассыпаясь на хлопья пепла и нити магии: казалось, сама Магия взбесилась, ожив и медленно обретая зачатки разума. Небо изошло багровыми язвами. Саму реальность лихорадило и било в конвульсиях. Варп, грязный, энергетический слой материального мир погибал в муках, а с ним — и запертые в нем сущности. Где-то по ту сторону питающего печать портала в Скайрим безмолвно и страшно, в огне магических аномалий, погибал, осыпаясь и проседая в бездну Винтерхолд. Великий Обвал губил жизни ни в чем неповинных жителей чужого мира. Герман в ужасе оборвал процесс, уничтожая всплеском магии портал и избавляя от гибели остатки умирающего города и Академию. Рощу охватил ослепительно яркий, золотой свет. И деревья исчезли. Являя миру дымящиеся руины «Кабаньей Головы». Реддл бережно усадил медленно приходящую в себя Гермиону. Посох Сангвина раскалился добела и взорвался осколками. И из белой, осколочной пыли, изумленно озираясь, вышли люди. Оборванный маленький Гарри в треснутых очках и в растянутых, серых обносках. Высокий, настороженно-решительный аврор Поттер в прожженной министерской мантии. Прижимающий шарф к горлу обморочно бледный, постаревший Северус Снейп. Изумленный Дамблдор, ощупывающий лицо и почерневшую, но вполне здоровую руку. Истощенный Азкабаном и потухший Сириус Блэк с палочкой наизготовку.       — Какого дьявола здесь происходит? — не выдержал аврор Поттер и замер, наткнувшись взглядом на самого себя, затравленно жмущегося к Герману мальчишку в обносках Дадли.       — Ты пришел забрать меня? Ты волшебный? — очень тихо спросил маленький Гарри, во все глаза разглядывая костяные доспехи, цветущие космы, багряную маску и белый оленерогий венец Короля Эльфов, — меня больше не будут бить и лишать ужина?       — Не будут, братец. Ты дома. Моё имя — Герман Поттер. И я, можно и так сказать, твой брат, — голос Германа дрогнул. Он поднял ребенка на руки и обвел взглядом собравшихся, — я всё объясню. Дайте мне только время.       — У нас есть выбор? — с ледяной иронией в голосе заломил бровь Снейп.       Дамблдор не ответил — он, спотыкаясь, шагал к замку. А через квиддичную площадку к нему, вцепившись в рукав Гриндевальда, что есть духу несся его юный, огненно-рыжий двойник.

* * *

      Магический мир сотрясали странные аномалии. Крупные издания отмечали, что что-то необратимое происходит с источниками магии. Если ранее они питались извне, то сейчас пьют энергию из недр самой планеты.       Малфои бесследно исчезли. Все. Вместе с усадьбой и домом Рукосуева. Растворились. Как, собственно, и гоблины. Пропали все, кто так или иначе был связан с Полуночниками. Все кроме Уизли. Рон написал Герману письмо, в котором восторженно сообщал, что Колдовстворец привезут в Хогвартс на Турнир Трех Волшебников и, возможно, он, Рон, даже будет участвовать. Дамблдора-старшего восстановили во всех должностях, и он немедленно занялся делами школы и Визенгамота. А на пятый день в руинах «Кабаньей Головы» объявился Аберфорт Дамблдор.       Его лицо и выбритый начисто череп густо покрывали Асшайские татуировки. Он нехотя отвечал на вопросы, но главное из него удалось выудить: в Вестерос вернулись драконы, на Железном Троне сидит Нед Старк, Король Ночи мертв, а королева Дейенерис ждет первенца.       Аврор Поттер, опираясь на поддержку Дамблдора, вернулся к привычной работе аврора и очень скоро сместил Фаджа в его министерском кресле. Внезапно обьявившийся Поттер был неподкупен как скала, тверд и напорист. Германа родственником он таки признал. Маленький Гарри, мальчик со следом от веревки на шее, был просто счастлив: он беззаветно полюбил Висельтон, эльфов, он много читал, бегал с мальчишками и готовился к поступлению в Хогвартс. Сириус Блэк часто навещал его: внезапно свалившаяся на него родня в лице Гермионы и Вархарда Блэка его скорее обрадовала чем смутила, а наличие трёх Поттеров и хмурого язвы-Реддла он воспринял с юмором. Про шмат Воландеморта, вышедший в своё время из Квирелла больше никто ничего не слышал. По всей видимости, его пограничное состояние полупризрака прекратилось. Его уничтожила гибель варпа. Вместе с варпом исчезли и все призраки Хогвартса. Хорошо это или плохо Герман предпочитал не думать. Он терзался раскаянием и готовился к путешествию в Винтерхолд. И его четверо друзей планировали идти вслед за ним. Успевшие позабыть о рабстве свободные эльфы закрывали от внешних свои поселения, предчувствуя скорый уход короля.       Под скорбное пение своего народа Отец Эльфов и его друзья открыли скайримский портал, пересекли и исчезли в потоках света. Маленький Гарри кутался в приличествующий принцу плащ и звонко пел в унисон эльфами скорбную Песнь О Разрывающем Цепи. И в глазах его было светло и зелено.

* * *

      Отец Кронан отложил рукопись и прошелся по келье, заложив руки за руки. Келейник, чернявый, долговязый парень в подряснике послушника поднял глаза от книги и поспешил убрать пыльный, тисненый золотом фолиант:       — Отец Кронан, чай подавать?       — Подавай, — помедлив, согласился Кронан, рассеянно скользнув взглядом по раскинувшемуся под окнами яблоневому саду. Пахучие охапки цветов осыпались лепестками в траву, на надгробья и могильные плиты и на плечи окаменевших мятежников. Утро золотило душистую листву и пахло дождем и свежестью. Прохлада и тишина царили в патриаршем саду. Отец Кронан улыбнулся птичьему щебету, перебирая четки и вернулся к столу.       — ...Хмурое небо и ветры с Севера молчат о нем. Но слышат молитвы и песни его маленьких остроухих друзей, — плясало по шероховатому свитку с шуршаньем перо, — верески на склоне холма молчат о нем, но помнят бесшабашный смех и легкую поступь владыки Полых Холмов. Камни и воды древнего Авалона знают его: ведь Разбивающий Цепи принёс домовикам свободу, а магам — избавление. Серый пепел знает его, мертвого мальчишку, пришедшего невовремя, вошедшего в искаженный мир со своей правдой. Комариная бездна помнит его. Жадно помнит. Алчно. Всё помнит. Его кровь. Его смерть. И верное, горячее сердце...       Строчки ложились на пергамент легко и плавно. Эльфийский патриарх дописал абзац, поставил точку и поднял глаза. С парадного гобелена на него смотрел внимательно и участливо Царь-Странник. Царь-Освободитель, поправший цепи рабства и ушедший в странствия, но оставивший великие и малые волшебные народы на попечение Совета. Кронан задумался, собрал рукописи в стопку, накрыл алебастровой фигурой ворона и поспешно вышел, осеняя себя крестным знамением. А на столе, под прессом, остались лежать лохматые, мятые рукописи. История легендарного эльфийского короля. Короля-Который-Вернётся.