Имя на коже

У Тима на впадине ключицы чужое имя чёрным маркером по бледной коже, немного кривоватые буквы, будто писали второпях или руки дрожали. Он сначала не понимает букв, даже слов — мама учит его читать, чтобы он мог узнать имя своей родственной души. Джейсон Тодд. Тиму нравится его имя, оно такое звучащее и простое, что даже приятно. Но кажется, жизнь у его соулмейта не слишком уж приятная — его постоянно тошнит, ключицу невыносимо жжёт и Дрейк однажды теряет сознание на уроке. Все думают, что он просто заснул. До малыша Тимми никому толком нет дела. Пока не появляется Робин, мальчик в цветном костюме, который скачет по крышам за тёмной фигурой Бэтмена. Тим считает, что герою есть до него дело, он ведь герой и должен помогать всем. Особенно маленьким мальчикам с чужим именем на ключице, которую ближе к ночи жжёт самую малость, а на душе — тревога. Когда он впервые вылезает из дома, чтобы залезть на открытую крышу одного из домов поблизости (кажется, его номер 41), то родители даже не замечают исчезнувшего сына, который уже, скорее всего, лежит в своей постели и видит сны. Тим снов не видел, только пугающую пустоту, шипящую, как экран телевизора, когда начинается гроза, мешающая сигналу. Дрейк цепляется за крышу, присаживается на корточки и, сбрасывая рюкзак рядом с собой, вытаскивает камеру. Бэтмен и Робин обычно появлялись около этого дома ровно в полночь и три минуты, ведь совсем рядом находился полицейский участок, с горящим в темноте Готэма Бэт-Сигналом. Тим его сфотографировал специально, растягивая тонкие губы в улыбке. Приходится делать несколько фото, чтобы после проявки отобрать лучшее. Динамический Дуэт появился, секунда в секунду, Дрейк затаил дыхание, делая несколько снимков подряд, разглядывая перелетающих улицы героев. Бэтмена было почти незаметно в черноте, но Робина — отлично. Его яркий костюм контрастировал и боже, вот почему Тим больше любил напарника летучей мыши. Он яркий, красивый, вселяющий надежду, а не пугающим одним своим видом. Тим Бэтмена не боялся, судил по ощущениям других. Хотя сам бы явно выбрал в союзники неунывающего Робина, чем тихого Бэтмена, от которого ждёшь нож в спину. Он уже собирается убирать фотоаппарат, чтобы переместиться на другую точку обзора, до которой он добежит раньше, чем Бэтмен и Робин, с учётом расчета времени до цели. Возможно, он одержим. Но это только возможно. — Ты ведь знаешь, что маленьким мальчикам нельзя гулять по ночам? — Дрейк в сторону от голоса шугается, роняя рюкзак на крышу и чуть вниз не слетает, пальцами тонкими в парапет упираясь. Робин на него смотрит с улыбкой, по-птичьи голову на бок склонив и ногой постукивая. Но Тим упорно молчит, лишь разглядывает героя, его яркий костюм, плащ, который за спиной шуршит, лицо даже рассмотреть удаётся — парочку веснушек чёрная маска-домино не скрывает. — Твои родители не будут о тебе волноваться… — Тим. — Тимми? — смеётся Робин, у Дрейка в ключицу отдаёт внезапно, но он к ней даже не прикасается, привык уже боль терпеть. — Нет. Им все равно, — он говорит серьёзно, с чужой фигуры глаз не сводит, сильнее вцепляясь в красную ткань рюкзака. Грудную клетку заполняет тихое восхищение, граничащее с яростным фанатизмом. Надежда во плоти перед ним стоит, заставляя мороз по коже проходить и вытягиваться в струнку, что ты вот тоже крутой. — А как же друзья? Они за тебя не волнуются? Тим не понимает, почему он с ним говорит. Почему он вообще тут стоит, пытаясь разговорить его. Тим мало чем заслужил, кажется вообще ничем. Плохой сын, плохой ученик, просто п л о х о й. — Я не нуждаюсь в услугах друзей, — моргает Дрейк, застёгивая рюкзак, молния резко вжикает в тишине, а потом поднимается на ноги с бетона, стряхивая пыль с коленей. Робин на него смотрит странно, потирая правое бедро — может ссадина какая — Тим привык все замечать. Это уже вошло в привычку, следить за людьми и их движениями, даже малейшими. Парень на него смотрит несколько секунд, чтобы после руку свою протянуть в зелёной перчатке: — Пошли, я отведу тебя домой. Тиму ключицу жжёт резко, когда он руку свою маленькую в чужую вкладывает и доверчиво, как слепой котёнок, следует за цветным плащом вниз. Они спускаются по лестнице, проходят между домами, а Дрейку чужую руку отпускать больше не хочется. Она ему надежду малую внушает и как-то душу даже греет заботой больше, чем его родители вообще проявляли. Но это же глупо. Тим вообще очень глупый мальчик, да? Он за чужую руку в перчатке сильнее цепляется, шагая по асфальтированной дорожке к своему дому, сквозь непроглядную темноту, окутывающую со всех сторон. С Робином было не страшно, он улыбался ему легко, успокаивая. На такие случаи он носил в кармане красной куртки баллончик, чтобы резко брызнуть и убежать, хотя использовать он его пока ни разу не использовал. — Так почему у тебя нет друзей? — Робин фыркнул, шагая к дому, о котором ему сказал Тим. — Они не хотят со мной общаться, да и мне это не нужно. — Я могу быть твоим другом, — герой улыбается, они заворачивают в сторону, и тянет мальчика за собой, сокращая путь. — Таким маленьким мальчикам нужны друзья. Тебе сколько? Пять? — Вообще-то одиннадцать! — Тим нахохливается, нахмурив брови и выдыхая. Ему никто не предлагал дружбу. Все считали Тимми мальчиком-ботаном, который только и делает, что занимается какими-то глупыми детскими вещами. Например, фанатеет от супергероя, который сжимает его руку до скрипа кожи и тянет уголки губ в светлой улыбке. — Почему ты хочешь быть моим другом? — Всем нужны друзья, особенно одиннадцатилетним мальчикам, которые вылезают ночью ради фотографий, — хмыкает Робин, маска на его лице изгибается, поддаваясь эмоциям, но Дрейк их не видит. Они приближаются к дому Тима, и ему совершенно не хочется отпускать своего героя или даже говорить, что все, пришли. — Вот твой дом, да? — парень отпускает чужую руку, ставит руки в бока и смотрит на Тимми с нечитаемым выражением в белых линзах маски, пока холодный ночной ветер легко треплет его цветной плащ. Дрейк отрицательно мотает головой. — Значит он, по взгляду вижу, Тимми. Научись врать, прежде чем это делать, — Робин подсаживает его, помогая подняться. Когда Дрейк оказывается на балконе, герой вдруг хмыкает, вновь улыбаясь, заставляя сердце мальчика ускориться, собираясь вырваться наружу. — Наверное, герой не должен такое говорить, но я тебе это советую, как друг другу. Робин смеется, и выстреливает тросомётом в крышу здания напротив, исчезая в темноте. Тим бросает рюкзак в угол и валится в кровать, закрывая красное от холода и смущения лицо ладонями. Сердце продолжает биться, как безумное, а ключицу обдаёт приятным теплом, будто кто-то на неё дышит. Но никто ведь не обещал, что он прекратит вылезать ночью на улицу, разглядывая героев. Метка горела, пришлось купить обезболивающую мазь, чтобы Тим мог как-то спать, не боясь боли. Яркой, проникающей в каждую клеточку тела, пробивая импульсом и тянущее чувство тревоги за родственную душу, которой больно, чертовски больно. Робин сначала пытался его останавливать, отводил домой, но после привык, как-то слишком внезапно. Позировал на фотографиях, махая рукой, сидящему на крыше Тиму, а после миссий, если все проходило без ранений, навещал его на крыше дома Дрейка. Тим приносил ему поесть, какие-то шоколадные батончики или сладкие булочки с начинкой, считая, что именно это должны делать друзья — дарить своим друзьям подарки, разговаривать с ними и просто быть рядом. В один из таких вечеров Тим делал домашнее задание, чтобы пораньше сбежать на крышу, ведь до встречи оставалось достаточно времени. Дрейк, честно, ненавидел школу. Он знал почти всю программу, справляясь с ней без особых усилий, но школа на просьбу перевести его в старший класс не реагировала, даже на то, что Тим может сдать экзамены заранее и пройти. Проводить время в школе было ужасно. Он чувствовал себя безумно одиноко, потирая метку сквозь рубашку. Даже сейчас некоторые уже нашли своих родственных душ, во всю хвастаясь этим. Тим понятия не имел, встретится ли он со своим соулмейтом вообще и где его черти носят так, что голова раскалывается, будто об неё разбили бутылку. В окно послышался стук, Дрейк дёрнулся на стуле, разглядывая фигуру Робина за окном. В этот раз он не улыбался, скривившись и казалось, в белых линзах глаз плескается грусть. Тим поднялся, открывая дверь балкона, пропуская героя внутрь. Родители ушли на спектакль, а после, скорее всего, поедут в ресторан, отмечать годовщину свадьбы. — Робин? Что случилось? — Мне нужен твой совет, Тимми, ты единственный, кого я могу спросить, — Робин уселся на кровать парня, которая под ним звучно скрипнула, подтянув к себе ногу. Сердце Дрейка зашлось быстрыми толчками, заставляя щёки покраснеть. Единственный, кого можно спросить. Герой доверяет мнению Тима и поэтому просит его совета. Он потёр плечо, на котором чужое имя кривыми буквами начало безумно пульсировать, ударяя болью в голову. — Какой совет? — Тим отъехал от стола, повернувшись и смотря Робину прямо в лицо, искажённое от печали и непонятной злости, которую он будто чувствовал, хоть за маской было не слишком видно. — Что мне делать? У Джокера моя мать и я собираюсь вернуть её домой, как думаешь, как мне лучше это сделать? — Позвать Бэтмена! Он поможет тебе её вызволить, ведь вы же динамический дуэт. — Это моя мама! — И что? Джокер самый ужасный и хитрейший злодей Бэтмена, тебе в одиночки с ним не справиться, Робин, — выдохнул Тим, теребя футболку в руке. Это был очевидный совет. Подождать Бэтмена, попросить его помочь. Ведь в просьбе нет ничего слабого, тебе просто нужна грёбанная помощь. Дрейк достаточно следил за героем с летучей мышью на груди, чтобы знать о Джокере. Он был худшим из худших, убийцей, сумасшедшим, без каких-либо границ и зазрений совести.  — Отличный совет, Тимми. Позови Бэтмена, ведь ты слабака! Потрясающе! — Робин вдруг вскочил, сжимая зубы до противного скрипа и явно был зол, стреляя молниями в Тима. А после резко дёрнулся к открытой балконной двери и исчез, спрыгнув. Этой же ночью его метка исчезла. Исчезновение метки говорило лишь об одном — его родственная душа мертва, лежит где-нибудь в луже собственной крови на грязных улицах Готэма, с ногами в бетоне на дне моря или в морге. Тим был не слишком удивлён, ведь он даже не спал. Сначала его тревожила злость Робина, его резкие движения, какой-то скрытый внутри страх, когда герой в цветном костюме метнулся к двери балкона, чтобы убежать. После метка начала болеть, будто кожу кто-то рвал или по ней водят острым нагретым ножом, вырезая буквы, складывающиеся в имя. Такое было часто, но не настолько больно. Пришлось извести половину тюбика, который совершенно не помогал. Его бросало в жар, спать, вообще лежать на плече, было невозможно, несмотря на то, что метка находилась на ключице. Мама всю ночь сидела с ним, приговаривая, что на утро все будет хорошо и ласково целовала в лоб, когда Тим дёргался в её руках от боли. Все стало не хорошо. Его метка исчезла, оставляя за собой лишь покраснение, на месте, где она была. Тим не плакал. Он принял это как должное, а потом все сошлось. В газете с недельным перерывом две статьи — мёртв Робин и мёртв усыновлённый сын Брюса Уэйна, Джейсон Тодд. Дрейк тогда хватает маркер, которым была будто нарисована его метка, и рисует на вырезке с Брюсом маску летучей мыши. Сходится. Все сходится. Джейсон Тодд был Робином, а потом умер после того, как поговорил с Тимом. Он дружил с ним лишь потому, что они родственные души? Или потому что, правда, хотел дружить? Почему тогда не сказал о метке? Тим вспомнил, как Робин иногда трогал своё бедро. Кажется, его имя находилось именно там, но парень сбрасывал на ранение, даже не мог помечтать, что вот у него имя «Тим Дрейк» на ноге и потому чешется. Когда он становился Робином, то рассказал Брюсу. Просто сказал: «Джейсон был моим соулмейтом» и Брюс обнял его, будто Тиму правда нужна была поддержка, будто Тим — грустный мальчик, которому очень больно от потери. Совершенно нет. Как позже узнал Дрейк — у Брюса две метки на две руки, Талия Аль Гул и Селина Кайл. Удивительно. У Дика меток вообще не оказалось или он просто не видел, но Грейсон уверял, что чист. И пока Найтвинг встречался с Кори, у которой метка была на тамаранском, у Барбары Гордон как раз было его имя. У Стефани Браун тоже было другое имя, красивые иероглифы за ухом, где Тим любил касаться губами, утягивая Спойлер в поцелуй на холодной крыше. Он не пытался затопить ей своё горе от потери, просто любил. Всем сердцем. Метка была лишним грузом, который мешался. Теперь Тим был счастлив со Стефани, ведь у него метки не было, душа не болела. Тату ему сделать не разрешили из-за возраста — зато переводную с именем блондинки вполне можно, сделав её не без помощи Дика, на той ключице, где метки не было. Дрейк не забыл Джейсона, так что не хотел подрывать своё уважение чужой меткой на том же месте. В момент, когда поздно ночью ключицу начинает щипать и Тим встаёт со стула, чтобы глянуть в зеркало, все идёт по пизде. Стремительно летит вниз, разрушаясь. Во впадине острых ключиц протягивается чужое имя, вырисованное чёрным маркером. Джейсон Тодд напротив Стефани Браун. Тим прокатывается по камням, они впиваются в кожу, костюм совершенно не помогает. Тим задыхается кровью, безуспешно пытаясь выкашлять кровавый ком, застрявший где-то в глотке. Джейсон Тодд, восставший из мёртвых и в костюме Бэтмена безумно улыбается, давя пальцами в ямку ключиц сильнее. У Дрейка боль яркими звёздочками в голове мерцает, ведь метка — самая больная область. Если ты знаешь, где она, знаешь самое слабое место человека. Казалось, он прямо сейчас вырубится от боли, от крови, хлещущей из носа, но его родственная душа, очевидно, злорадствует. Потому что Тим сказал нет, на вопрос, будет ли он Робином Джейсона. Быть Робином психопата? Нет, спасибо, в другой жизни. — Ты все ещё можешь ответить да, — у Тодда изо рта тоже кровь тонкой струйкой капает, прямо на летучую мышь, растянутую по груди Тима, парень сжимает плечо сильнее, упираясь ногтями в кожу. Если бы Дрейк мог закричать — он бы закричал, но вместо этого хватает что-то остервенело, сжимает пальцами до ломоты и ловким движением вонзает это что-то в чужое бедро, чуть ниже метки. Джейсон Тодд, восставший из мёртвых и в костюме Бэтмена приглушённо кричит от боли, падая рядом. — Ты… тварь, — рычит где-то сбоку Джейсон. — Я знаю, — Тим улыбается, растягивая окровавленные уголки губ, и сжимает глаза, чувствуя вонзённый в грудь бэтаранг слишком хорошо. Этот момент не становится переломным. Родственные души всё ещё бездумно игнорируются, Дик рвёт помолвку со Старфайер и возвращается к Бабс, ведь у неё его имя на шее, под волосами. Стефани смеётся, сжимая руку Кассандры в своей и говорит, что она — её соулмейт. Тим чешет ключицу, где когда-то было её имя и улыбается, пытаясь игнорировать подступающую тошноту. Джейсон Тодд самый отвратительный в мире соулмейт, который травит себя, занимаясь самобичеванием в любое свободное время, а ещё просто обожает злить влиятельных людей, которые могут настучать ему по шлему так, что голова раскалываться будет у Тима. Тим не отстаёт, царапается, чуть не падает с крыши однажды. Ещё очень любит уходить в себя, думая над тем, чем он заслужил всё это. Его родители мертвы, а родственная душа ублюдок, звучит как повод для харакири бэтарангом, ощущение которого в груди осталось призрачным, едва уловимым, но существующим. Твоя родственная душа вонзила тебе в грудь бэтаранг, собираясь выковырять сердце, доволен, Тимми? Тимми фыркает от собственных мыслей, затягивая шнурки кед сильнее.

***

Джейсон думает, что все не может стать ещё хуже, чем было сейчас. Но Тим Дрейк, его родственная душа, стоящая за дверью опровергает невозможное. Все становится ещё хуже. Тодд даже смотреть на него не хочет, на сгорбленного пацана, которого видел ещё маленьким мальчиком с горящими надеждой глазами и растянутым красным свитером, как Тим цеплялся за его руку доверительно. Слишком доверительно. Улыбался, как солнце, освещая Джейсону жизнь, ведь Джейсон знал — его зовут Тим Дрейк. Это же имя у него на смуглом бедре. Спасибо, судьба! Джейсон очень хотел рассказать, но Брюс запретил. Брюс вообще много чего запрещал, например, потакать маленькому мальчику с фотоаппаратом. Это было сделать чертовски сложно, притяжение родственных душ ли или просто заинтересованность, но Джейсон не мог от этого мальчика отлепиться, хоть отдирай. Но Джейсон не жалел, когда бил его, ведь знал. Знал, что Тим помнит своего соулмейта, знает, что всегда это был только Джейсон Питер Тодд, который под маской Робина по-дружески протягивал ему свою руку. — Джейсон, нам надо поговорить, — Тодд чувствует, как дёргается дверь, которую он держит, чтобы не открыл. — Джейсон, пожалуйста. Когда Джейсон втыкал ему в грудь бэтаранг — Тим не умолял и не просил остановиться, лишь скрипел зубами, чтобы после впихнуть ему железку в ногу. Дверь открывается, Дрейк фыркает на то, что Тодд отходит, давая больше места. Вылезает из промокших от снега кед и стаскивает расстёгнутую куртку, после шлёпая босыми ногами до стола. Тим Дрейк никогда не умел одеваться по погоде. — Будешь кофе? Ныне Красный Робин, выросший из детских красных свитеров и костюмов с буквами «Р» на груди, бормочет что-то нечленораздельное, стреляя пустыми темными глазами, в которых больше не плещется детский фанатизм — лишь глухая усталость. Джейсон знает, что Тим кофе будет, даже если отказывается. От дозы кофеина он никогда не откажется. Чашка о стол звучит слишком громко, Дрейк дёргается от звука, чуть не падая со стула, и хватает её тут же, подвигая к себе. — Так нельзя, Джей, мы не можем это игнорировать, — говорит Тим вполголоса, пряча за дымом от напитка бессонные ночи, запрятанные в мешки под глазами. — Что, это? — То, что наши блядские имена у нас на коже. Джейсон мысленно хмыкает, боясь обидеть надувшегося Тима. Раньше же как-то игнорировали, раньше же внимания не обращали, пытаясь друг другу в глотку вгрызться, да посильнее. — И что ты предлагаешь с этим делать? Пососаться, как в сказках? — фыркает Джейсон, качаясь на стуле, при этом упираясь пятками в пол. — Мне тоже не слишком хочется быть твоей родственной душой Джейсон, но эта связь нам мешает. В прошлый раз тебя чуть Бэйн в лепёшку не превратил, потому что мне на другой миссии решили продемонстрировать, как хорошо нож входит между рёбер. Какой Тим умный, для тупого Джейсона все по полочкам раскладывает таким спокойным тоном, боясь спугнуть Тодда, который ему беспризорным псом кажется или волком, готовящимся к атаке при любой попытке нападки. — И я предлагаю все это систематизировать. Одну ночь ты на патруле, другую ночь я, так чередуясь, чтобы не мешаться, — Тим запинается, упираясь взглядом в деревянный стол, продолжая мысль. — Или можем вместе патрулировать. Перестать уже пытаться грохнуть друг друга и по нормальному общаться, может, даже друзьями станем. А если сработает магия родственных душ и влюбимся — так тому и быть. Джейсону это кажется не такой уж и хуёвой идеей. Он просто удивлён, что Тимоти Дрейк решил плыть по течению. — Это хорошая идея, — фыркнул Тодд, разглядывая, как Тим хватает двумя руками кружку и медленно пьёт. — Тогда я буду ждать, чтобы ты дал мне свой номер, — Дрейк улыбается, блистая белоснежным рядом зубов. У Джейсона что-то под рёбрами трепыхается подбитой птицей, но он игнорирует это покалывание. Метка-то у него на ноге, которая начала легко пригреваться взявшейся из пустоты теплотой. Кажется, его щёки покрываются лёгким румянцем, Тодд хрипло смеётся и опускает взгляд в стол. Повисает напряженная, в какой-то мере неловкая, тишина. Тим решил то, зачем пришёл, но кажется, посчитал невежливым уйти, не допив кофе, с воинственным выражением лица пытаясь закончить с этим, как можно быстрее, что слышно даже по глоткам. Напиток горячий, так что Тим пьёт на пределе своих возможностей, зато хоть отогреет свою замёрзшую задницу. — Как у тебя дела? — прежде чем резать тишину на завтрак, спрашивает Джейсон, ведь с чего-то дружбу начинать надо? И раз Дрейк пока не совсем уверен, Колпак сделает все за него. Тим от внезапности давится кофе, пытаясь откашляться. Так же он кашлял кровью, когда из его груди торчал бэтаранг, а Джейсон хромая, уходил. — Да, все хорошо, вроде, — Дрейк легко улыбается, склонив голову на бок, — Дик вернулся к Бабс, а соулмейтом Стеф оказалась Кассандра. Я рад за них. У Тима Дрейка никогда ничего не происходит. Когда его спрашивают, как же у него дела, то Тим рассказывает о своём окружении, о своих друзьях. Но не о себе. Кому вообще нужно знать, как у меня дела? Тим говорил ему это в детстве, они сидели на одной из крыш, после изматывающей миссии с Пингвином. Джейсон доедал блинчики мамы Дрейка, Джанет, качая ногами, и слушал то, как Тим говорит. О том, что никому не интересно, как он себя чувствует. И это бесило до скрипа зубов. Несмотря на то, что Джейсон пытался его убить, все равно считал такую позицию глупой. Дрейк грёбаный гений, хороший парень, боец и просто потрясающий, но его проблема — принижение своего достоинства. — Я спрашиваю, как дела у тебя, а не у Дика и Стеф, — Тодд удерживает кружку пальцами, потянувшись за лежавшим в миске шоколадным печеньем. Первая попытка приготовить что-то по рецепту Альфреда. Некоторые вышли подгорелыми, но на вкус вроде неплохие. Вроде. Тим следит за рукой, а потом облизывается. — Нормально все. Пациент скорее жив, чем мёртв, — Дрейк смелеет, понимая, что просто так весь стакан ему не выпить, потому быстро тянется в миску и так же быстро вытаскивает печенье, на максимально возможной скорости запихивая её себе в рот. Целиком. Джейсон смотрит на него и пытается понять, правда ли это. Тим перед ним как книга захлопывается, защёлкиваясь на несколько замков. Умный пацан, решил последовать совету. — Че жрёшь, как будто отбирают? Нормально ешь, давай, — фыркает Тодд, заставляя Красного Робина в легкой улыбке расплыться, ощущая пригревающую теплоту на бедре. — Ну не знаю, может ты ещё массы набрать решил, вот печенье испёк специально, а я его тут жру, видите ли, — смеётся Тим, забирая два печенья сразу. Одно оставляет рядом с собой, второе макает в напиток. Извращенец. Джейсон ногой под столом дёргает нервно, метку, будто кипятком ошпаривает, но пытается сохранить нейтральное выражение не особенной заинтересованности, но и не настолько, чтобы послать нахуй. — Это намёк на то, что я жирный? — Упаси боже, ты очень даже секси! Джейсон вдруг вздрогнул, смотря на Тима. Тот посмотрел на него в ответ, при этом остановив печенье, которое почти достигло пункта назначения. Красный Робин первый разразился смехом, прикрывая лицо одной рукой. За ним смех подхватил уже Тодд, понимая, что возможно, в этих словах есть доля чужого мнения. Можно ли назвать это дружбой? Вообще-то да, но с натяжкой. Несмотря на это, метки не мешали, лишь иногда начиная устраивать цирк с программой из больно-очень больно-пиздец, как больно. Или просто грели холодными ночами. Судя по конечностям Дрейка — всегда. Они патрулируют вместе. Иногда. Когда Тим особенно хорошо попросит, сделав не такое измученное лицо и глаза попроще. Или когда Джейсон начнёт специально подлизываться, ведь ему нужна помощь, обвивая чужую талию руками. Когда Джейсон убивает, Тим пустыми белыми линзами на него смотрит, а потом кивает, подзывая и если Красный Колпак подойдёт — начнёт опять малиновкой щебетать, будто ничего только что не было. В этот раз они были в костюмах и обоим было не до веселья, ведь у Тима рана в плече, а у Джейсона метка начинает устраивать концерты, делая правую ногу ужасным помощником в том, чтобы дотащить чужое тело до квартиры. Успокаивается чужое имя ближе к тому, как Красный Робин доверчиво засыпает на кровати Тодда, от количества обезболивающего, сжавшись в комок и выглядя слишком уж мертвым. Джейсон понимает, что парень жив только по тихому дыханию, ведь он лежит к нему спиной, касаясь чужой. Несмотря на это, ничего не мешает Тимоти Дрейку ударить свою родственную душу во сне, приложившись кулаком к носу. Очень даже больно. Джейсон дёргается резко, хватается за нос и падает с кровати. — Ой, Джейсон, извини! — с кровати кричит Тим, дёргаясь вперёд, но останавливается — плечо начинает тягуче болеть, отдаваясь в метку. Как только Дрейк сползает, то достаёт аптечку из шкафчика и впихивает два куска ваты в чужой нос. — Отличный правый хук, Тимми, — хрипло смеётся Джейсон, наконец, опуская голову, очень радуясь, что не закапал пол. — Это честно случайность, я просто дрался во сне и случайно тебя ударил, — продолжает оправдываться Дрейк, от взгляда не уходит то, что его уши и щёки начинают покрываться стыдливым румянцем, придавая Тиму более милый вид. Слишком милый для того, кто только что ебанул его по носу. — Все окей, не волнуйся. Я так полагаю, спать мы больше не будем? Тим молчаливо кивает и, поднимаясь, уходит на кухню. Приходится сделать Красному его кофе, достать остатки яблочного штруделя, которые остались после их последнего чаепития, но Дрейк к ним не притрагивается. Рассматривает свой напиток, постукивая ухоженными ногтями. — Хочу японской кухни, как думаешь? — Тим поднимает на него взгляд, улыбаясь. Тодд впивается ногтями в руку, пытаясь игнорировать ускорившееся сердцебиение и то, как резко он дёрнул ногой. — Сейчас пять утра. — Они круглосуточные. Дрейк смеётся, исчезая за своим телефоном, и возвращается в таком же весёлом расположении духа, потирая ноги: — Что будешь? Я ужас, как хочу вок. — Закажи какой-нибудь сет, если что завтра-сегодня доедим, — фыркает Джейсон, разглядывая дно своей чашки, раздумывая, продолжать ли хлестать кофе или вытащить из заначки банку пива. Потом поднимает глаза на Тима, который быстро тыкает по экрану, с самым заинтересованным в мире лицом. Футболка Тодда с чужого плеча немного сползает, и Колпак сглатывает, буравя своё имя в ямочке чужой ключицы, будто оно может исчезнуть. Правда, его имя. Такими кривыми буквами ещё. Имя Тима было выписано красиво, какой-нибудь гелиевой ручкой, с красивыми закруглениями и загогулинами. На деле Тим тоже оказался красивым. — Что-то не так? — Дрейк ловит взгляд, поднимая глаза, и дёргает плечом, понимая, куда смотрит Джейсон, тут же поправляя одежду. — Пялиться не этично, Джейсон. Попросил бы — я бы показал. — Если ты попросишь, я тоже покажу, — с серьёзным лицом заявляет Красный Колпак. — Я знаю, просто хочу, чтобы ты показал по собственному желанию. Когда захочешь — тогда и покажешь, — фыркает Тим, раскачиваясь на стуле. — Приедет через час. За это время Джейсон успевает выкинуть импровизированные затычки для носа, когда все нормализовалось и заварить ещё кофе, решив оставить все, как есть. После еды оказалось хорошей идеей заснуть ещё на несколько часов, до четырёх. Живот заурчал, желая недоеденные роллы из холодильника. Но прерывать чужой монолог очень не культурно. Джейсон просит организм заткнуться хотя бы на несколько минут, поворачивая голову к Тиму, который лежит у него на плече, очерчивая ногтями рисунки на груди. Джейсон старается думать, о том, не придётся ли ему ампутировать плечо, а не о том, что Тим лежит к нему вплотную, критически, будто отсчёт уже пошёл и он слишком близко к бомбе, к эпицентру взрыва, чтобы умереть. — Знаешь, когда ты умер, я думал, что переживу без родственной души и что никогда не почувствую к тебе ничего, после того, как ты пытался меня убить, — Дрейк улыбается. Улыбается, сука, говоря о том, что Джейсон пытался его грохнуть. Как весело! — Но сейчас я чувствую тоже самое, как со Стеф. Очевидно, я знал, что мы можем быть вместе с ней, ибо мой соулмейт мёртв, её неизвестно где. Я апеллировал тем фактом, что мои родители тоже были не родственными душами. А потом появился ты. — И разрушил твою жизнь? — Нет, я рад, что мы решили подождать с этим. Когда ты вернулся, я не чувствовал нашей связи и прочей хуйни, но сейчас, — Тим шумно выдыхает, шею и плечо опаляет тёплым дыханием. — Мне кажется, я, наконец, начинаю чувствовать хоть что-то. У Красного Колпака в грудине что-то неприятно сжимается в спираль и щемит, а потом с резким выдохом разжимается, оставляя после себя холодные прикосновения чужих рук. Джейсон не мастер любви, так что не знает слов в ответ. Сказать спасибо? Пожалуйста? Хочется сказать: «хочу тебя поцеловать», но Тодд запихивает эти слова себе в глотку, прикусывая губу. — А если у меня не твоё имя? — выходит раньше, чем парень успевает подумать. Хотя бы не про поцелуй, какой ты молодец, Джей. — А что, хочешь показать? — смеётся Тим и Джейсон на 110% уверен, что половина из его зубов новые, вставленные взамен вбитых, но стоят как влитые. — А если хочу? — подхватывает Тодд, аккуратно поднимаясь и чувствуя, что рука ему отказала. Красному Робину говорить не приходится, он поднимается следом, перекатываясь на другую сторону кровати, и с заинтересованным видом кладёт голову на руку: — Если чего-то очень хочется, это чего-то надо делать. — Какие умные мысли с утра пораньше. — Сейчас почти пять часов дня. — Похуй. Джейсону сейчас на все похуй, он приподнимается с подушки и замирает, ощущая на себе чужой взгляд, который оценивающе очерчивает его ноги. Так и хочется спросить, что он там такого интересного увидел. Волосы? Да, ладно, вот это да. Или может, шрамы? Как будто у него их нет. Все внутри замирает, даже живот не урчит больше, а сердце, будто не бьётся, выжидая момента. Тодд вдыхает и выдыхает, приподнимая край боксеров, демонстрируя чернильное имя у себя на бедре, чуть ниже которого короткий шрам. Железка чуть ниже метки стала внезапной, Джейсон и так не планировал его убивать, но это заставило его свалить чуть раньше. — Сказал же, что мое имя. Тим без разрешения не трогает и не приближается, смотрит пустыми зеркалами глаз, оглядывая. Кривится, натыкаясь на шрам, но возвращается вверх, к своему имени. Тимоти Дрейк. Какая забавная ситуация. Когда Джейсон убирает руку, скрывая метку, то понимает к чему все идёт. Тим стоит перед ним, бесшумно приблизившись, как шпион и все ещё прошивает внимательным взглядом, заставляя все органы переворачиваться в животе. Тут не место словам о первом поцелуе. У Дрейка он не первый, не второй и даже не третий. Но Тим Дрейк — третий Робин, а Джейсон — второй. Они даже в последовательности очень близки. — Сколько у тебя было поцелуев? — на одном дыхании проговаривает Колпак, поглядывая на Тима. Тот замирает на месте и только сейчас Тодд осознаёт, насколько парень был близко к нему, ощущая тёплое дыхание на губах. Дрейк несколько секунд смотрит с непониманием, чтобы после сесть на собственные подогнутые ноги так, что кровать тихо скрипнула. — Джейсон, ты говно. Я целый месяц готовился к этому, пытался определить свои чувства к тебе и понять, что они взаимны. Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоил этот момент! — он хлопает в ладоши, шумно выдыхая. — А ты все испортил. Что вообще за тупой вопрос? — Тебе точно не тринадцать? Звучишь, как школьница, — смеётся Джейсон, убирая волосы с лица, следя за искривляющемся в злости чужом лице. — Мне семнадцать, Джейсон Питер Тодд, завалите ебало, пожалуйста. Джейсон собирается сообщить, что он знает своё имя, но Тим резко приближается, сжимая руками плечо Колпака, впиваясь ногтями в кожу и целует, прижимаясь своими холодными губами к чужим. Тодд хватает его за талию, приобнимая одной рукой и притягивает к себе, а другой касается спины. Они оба неловко ударяются зубами, чувствуя, как метка начинает сходить с ума, но продолжают, пока лёгкие не режет ножом и Тим не отстраняется, на рефлексе потирая плечо с меткой. — Знай, что я поцеловал тебя только потому, что ты не захотел затыкать своё тупое милое лицо. — Ты считаешь мое лицо милым. — Это не отменяет того, что оно тупое.