кража

Никому из них не нравится спать в машине. Сэм помнит об этом ещё со времён, когда отец всю ночь гнал куда-то по трассе, в сторону очередного дела, а им приходилось ютиться на заднем сидении или драться за переднее кресло. Об этом он почти не помнит, но Дин часто любит повторять, как он пускал младшего брата вперёд, стоило ему включить режим нытика или они оба слишком уставали. Когда они были совсем маленькими — было проще, так ему кажется, потому что он и правда не очень хорошо помнит что-то, кроме затёкшей спины и батончиков «сникерс» с пакетированным чаем на завтрак («Сбалансированное питание» — так говорил Джон Винчестер, каждый раз возвращаясь из магазина на заправке). Сэм ещё всё время обжигал язык на первых глотках — с годами мало что поменялось, разве что он совсем перестал пить чай и полностью пересел на кофе (в колледже это особенно помогало, он давно привык к мерзкому привкусу «Нескафе» и хот-догам вместо домашней еды). Зато подростком всё стало гораздо хуже — руки и ноги всё время мешались, когда кто-то из них пытался улечься поудобнее, а Сэму всё меньше хотелось спать по ночам. Иногда Дин с отцом уходили охотиться только вдвоём — это ему нравилось больше всего, особенно когда их отношения с братом стали более натянутыми. Потом он уехал в колледж и совсем не знал, приходится ли Дину корячиться на заднем сидении или они раскладывают два передних, а может они и вовсе больше не остаются в машине, а спят только в мотелях. Сказать по правде, ему и не хотелось об этом знать. Но пришлось, спустя четыре с половиной месяца после их «братского путешествия по стране» и одного дела о мстительном духе в одном из городов Коннектикута. — Надо было заехать в «Волмарт», когда мы из Солсбери выезжали, — ворчит Дин, бросая в Сэма один из пледов. Тот едва не роняет его на землю и тут же закатывает глаза, замечая ухмылку Дина. — Ещё не поздно добраться до Шарона или Миллертона, если ты не хочешь оставаться в Коннектикуте, — еле подавив зевок, говорит он. — Там наверняка есть мотели и круглосуточные закусочные или хотя бы магазины. — А поведёт кто? Мы оба сейчас не в состоянии, что бы ты там ни говорил. А так — переждём, отоспимся и в путь. Дин вытаскивает из бардачка пару энергетических батончиков с вишней и пачку «M&M’s», плюхается на разобранное водительское сидение и несколько раз хлопает по спинке пассажирского — приглашает на ужин. Сэм тяжело вздыхает, оборачивая плед вокруг плеч, и забирается в машину. На часах половина двенадцатого, когда Дин отключается, выронив журнал про машины двухгодичной давности. Сэм лениво поворачивает голову, закрывает отцовский дневник и осторожно перекладывает их с журналом поближе к переключателю скоростей; бардачок открывать не рискует — может быть слишком шумно, а будить брата ему не хочется, тот и без этого в последнее время мало спит. Из-за своих видений Сэм чувствует, как будто что-то ему должен — сам не может с уверенностью сказать, что именно. Нормального брата, который без тупых колдовских штучек, связанных с демонами? Нормального брата, который так же любит старый рок и всегда хотел пойти по стопам отца, точно так же как и Дин? Нормального брата, который… что? Он щёлкает лампочку у них над головой — салон погружается в темноту. Ему требуется целая минута, чтобы привыкнуть к почти полному отсутствию света, только на ухо Дина попадает слабый свет Луны из окна. До полнолуния остаётся ещё четыре дня — Сэм помнит, что до этого им нужно будет попасть в Аллентаун, в Пенсильвании, чтобы провести обряд по изгнанию (звонок от старых отцовских знакомых, нельзя отказать) и хорошо бы запомнить все те вещи, которые им нужно будет подготовить, но его мысли совсем далеко от предстоящего дела. Каждый раз Сэм крадёт чужие прикосновения: когда поправляет чужое одеяло в мотеле, когда отдаёт картонный стаканчик с кофе и их пальцы бьёт случайным током, когда он украдкой протягивает руку к лицу спящего Дина и осторожно проводит костяшками по его щеке. Он не брился уже пару дней — от щетины ему становится немного щекотно, но руку он не отнимает. Сэм проводит подушечкой указательного пальца вокруг синяков под глазами Дина — ему бы хотелось, чтобы тот всегда выспался вдоволь и очень редко зевал за рулём. Было бы совсем хорошо, если бы им не нужно было охотиться и всё это оказалось бабушкиными сказками, прямо как в детстве у других детей. Было бы совсем хорошо, если бы можно было не красть чужие прикосновения, а спокойно проводить по чужим губам — не украдкой, взглядом, или как сейчас, а по-настоящему. Совсем как у других. Дин смешно причмокивает во сне и поворачивается на бок, спиной к нему (его костяшки теперь касаются чужого затылка — неплохо было бы достать в одной из сумок машинку для бритья, волосы сильно отрасли). Сэм одёргивает руку, зажмуривает глаза, до боли стискивает зубы. Придурок. Он поворачивается спиной к Дину, вслушиваясь в лес за окном и шум трассы неподалёку. Один из дорожных пледов сбивается у него в ногах, а куртка падает на пол рядом, лишь чудом не приземлившись в старый соус из-под картошки фри. Сон приходит к нему ещё через час бесконечного ворочания, слишком громкого уханья филина, двух или трёх шумных грузовиков, проносящихся мимо. Во сне ему чудится, будто кто-то поправляет плед у его ног, накрывает сверху двумя куртками и нежно гладит по голове.