мне больше ничего не помешает

Врачи сказали, что он больше никогда не встанет на коньки. Нога от колена до пятки была раздроблена едва ли не в пыль и кропотливо собрана обратно. Сам Юри клялся себе, что больше никогда не сядет в автомобиль - но так или иначе с костылями невозможно было передвигаться на метро, и приходилось даже от дома до магазина вызывать себе такси. Виктор предлагал нанять ему личного водителя, но Юри отказался: к чему эти роскошества. Даже по квартире ходить было тяжело: костыли тяжёлые, нога висит кривой культяпкой и только мешает. *** - Эй, кацудон, я пришел, - Юра щёлкнул задвижкой. Виктор дал ему ключи, когда уехал в Москву: сказал, надо будет проведать Юри. И дело вовсе не в том, чтобы купить ему еды, мандаринов и обезболивающих. Юри было одиноко, и это понимала вся сборная. Рядом нет мамы, папы, сестры; только промозглый Питер, припизднутый Виктор и остро пахнущие предновогодние мандарины. Даже до катка не выбраться: Юри упорно отказывался даже поприсутствовать на тренировках. Боялся, что его измождённый обезболами вид деморализует младших. На то, что Юри сам себя деморализует ещё хуже, если никуда не будет выбираться, ему было похуй, конечно. Юру это бесило: тоже мне, запер себя в четырех стенах, а на то, что остальные с ума сходят от беспокойства - поебать. По квартире гулял сквозняк. Юра бросил мешки с продуктами и рванул в комнату: если этот уебан японский открыл все окна, то недолго и заболеть. Только блядь сопливого Юри с ангиной и на костылях им не хватало. Открыл дверь в спальню - от сквозняка зашелестели страницы книги на прикроватном столике. - Ка... - Юра хотел сказать "какого хуя", но потерял дар речи. На кровати, свернувшись калачиком и обняв изрезанное колено, скулил Юри. Простыни и одеяло были пропитаны кровью. На полу у кровати лежал канцелярский нож. *** - Я не расскажу Вите. В аптечке было недостаточно бинтов, чтобы замотать все раны. Юри изрезал ногу так старательно, что непонятно, как он не истёк кровью до обморока. Юра, вспомнив уроки ОБЖ, перетянул полотенцем ногу над коленом. - Она мне отвратительна. - Что? - Нога, - Юри, обняв колено, раскачивался на кровати, - Она мешает ходить. Сильно болит. На нее не опереться, когда прыгаешь тулуп. На нее вообще не наступить. - И чё теперь, отрезать ее что ли, - ляпнул Юра и поймал вдруг внимательный взгляд. - Ты чего? - Отрезать, - вполголоса повторил Юри. Юра струхнул. Не хватало ещё, чтобы япошка себе навредил. Понятно, что любой подвинется в четырех стенах с больной ногой, но. Но о Юри он был лучшего мнения. - Ты поехал, кацудон. Тебе уезжать надо: домой, к родителям. Лечиться, купаться в онсене и жрать мамину стряпню. Юри заморгал. Без очков он казался совсем подростком: пухлые щеки, усталое лицо, короткие ножки. - Да. Хорошо. Ты прав. - Что, блядь? - Я уеду из Питера, - с усилием проговорил Юри, - Мне нужно будет кое-что сделать. Юра перепугался ещё больше: - Слыш, кацудон! Ты это, помирать не собирайся даже. Я тебя найду и ещё раз пристукну. И Виктор. И вся нахер сборная. Ты ещё встанешь на коньки, понял? И на следующую Олимпиаду поедешь. Хоть и старпером уже будешь. Юри заулыбался. В глазах поплыло от слёз. - Конечно, конечно. Я очень хочу на Олимпиаду. Ещё раз. Юра немного успокоился. Не хватало ещё спасать японца от самоубийства - у них ж это национальная традиция, блядь. Он не нанимался людей из петли вытаскивать. Виктор в такое умеет, а он - нет. Кацудон сосредоточенно сколупывал засохшую кровь с колена. На лице у него была написана какая-то неестественная решимость. Такое последний раз Юра видел на Ростелекоме. Эдакая обреченность, сгорел сарай - гори и хата. - Камикадзе ебаные, - проворчал он, разматывая ватный валик, чтобы вытереть кровь с порезов. *** Спустя два месяца Виктор получил электронное письмо от Юри: очень официально выдержанное. В нем Юри Кацуки, представитель ИСУ Японии, приносит свои извинения за беспокойства по поводу его здоровья и уведомляет дорогого коллегу, что взял бессрочный отпуск для восстановления после серьезной травмы. В инстаграме Юри замелькали виды Альп и селфи в белых стенах медцентров. Юра поначалу намылился собрать всю королевскую рать и рвануть к нему с цветами и гостинцами, но что-то подсказывало Виктору, что лучше не ехать туда преждевременно, он отговорил молодежь беспокоить Юри. *** Юри заплатил швейцарскому хирургу весь гонорар за Олимпиаду. Туда включили полугодовой пансион, новенький протез и обучение ходьбе заново. Виктору он сказал, что ампутация была вынужденной мерой. Журналисты услышали ту же версию. Протез был вполне пригоден для того, чтобы обуть его в конек. Восстановление шло медленно, но уверенно. Юри чувствовал лёгкость: отвратительная культяпка больше не мешала. Впереди ждала Паралимпиада.