Марсий и Гай

Марсий -О, возлюбленный, прежде, чем ты осыпешь меня поцелуями и одаришь ласками томными, прежде чем своею дерзкой рукой посягнешь на тело мое, должен я поведать свои томления, ибо можешь разочароваться в рабе своем и нарушить обет, данный Венере-владычице, во чтобы то ни стало мной овладеть. Гай -В чем дело, отрок? Может ты играешь со мной и, о боги бессмертные, хочешь довести до исступления притворной своей стыдобой? Или же лукавишь? Нет трудностей, которых не превзошло бы нахальство! Клянусь же, я овладею тобой! (М)-Нет же! Все любовники страстные, прежде чем добьются успеха, возносят мольбы и предвкушают сладости похотливой. Когда же прельщают мальчика в страдательном возрасте и, изнемогши в наслаждении, получают его, то разочаровываются от неумелости и безыскусности искушенного. Я же не был ни разу пленен. (Г)-Вот оно что! Не печалься, мой газеленочек с гибким станом: тот, кого постигло крушенье надежд, не знает толку в любви, ибо раскрепостить негою юношу - дело тончайшее, требующее усердия, как и в каждом искусстве. При сих словах Марсий залился румянцем. -Боюсь, как бы твой фаллос ядреный не был в потугах закован в напряженном сдавленном анусе. Не хотел бы я конфузии таковой. Гай засмеялся: Узнаешь же, дорогой, скоро сам, что анусы поддаются терзаниям сладострастным, и после свербят, ноют, прося поглотить ядреные фаллосы залпом, единым глотком. Сам еще будешь прокручиваться как поросенок на вертеле, вскрикивая почесть богам, клянусь Зевсом! О Боги! Как многие из нас, увидя юношу статного, красивого, гибкого, теряли рассудок и тащили его на ложе цветное. Так и Гай, долго не медля, поволок мальчика своего к любовному месту. Размышлял он не много и на спину опрокинул любовника. Громко звал Марсий на помощь Юпитера властного, но сам же сгорал в истоме и сладости, подавляющей стыд. Захлебывался всхлипами с различными интонациями, словно рыдая в отчаянии. Тем временем Гай скинул одежды. И увидав Гая нагим, Мальчик, куда делась робость твоя? Взгляд, словно ягненка, исчез, запылали очи огнем, кровь забурлила, устремившись потоком к единому месту. Кинувшись вперед, оказался Марсий в объятиях страстных, поцелуями влажными был орошен. Уста Гая в какой-то отраве? Зельем он что ли был напоен? Отстранился от любимого Марсий, смотрел на него и, когда видел его совершенное тело, млел, изъяна малейшего не замечая. Что приносит лекарство томленью? Эрот. Разнуздал, как кобылку из упряжи, Гай член малого своего, руки его работали, словно устройство для выжимания сока, доводя Марсия до исступления. Так предстал юноша нагим, и прекрасным он был, словно только омылся, подобно самому Дионису. (Г)-О, Эрот! Да благословенно имя твое! Такой нежный пенис я еще не вкушал! А Марсий, задорный тот баловник, водил тем временем членом по самым губам мужчины другого, встряхивал, но не давался испить. Гай, рассерженный забавой такой, более не собирался тянуть время, раздвинул отпрыску ягодицы, задвигая два больших пальца внутрь ануса, с силой растягивая мышцы до боли. Задался тут юноша стоном! Но тем самым опрометчиво развел огонь в душе пытавшего его мужеложника. На выдумки будучи ловок, Гай между бедер любовника преклонился и стал ласкать задний проход, орошая слюной. Разгорячившись всем этим, Марсий воскликнул: -Клянусь, если ты сейчас же мною не овладеешь, то придется мне самому себе черенок от лопаты вставлять, дабы избавиться от страданий! Гай же все медлил, лаская пах отрока перстами нежными, похотливыми, играя с яичками, забирая их в рот и смакуя, словно вином, и, промедляя, возбуждение тем самым усиливал. Ствол же Марсия давно требовал ласки, как ненасытная престарелая шлюха требует член. А мальчика надо уважить! Преклонился Гай перед фаллосом друга сердечного, как склоняются перед богами, и принес в дар ему много поцелуев и лобзаний томленых, но пора и делом было заняться. Нет для любви пути непроходимого! Вот и Гай нашел применение плоти свербящей. Головка пениса , истекая, томилась жаждой познания, она прильнула к жаркой дырочке и надавила, капая соком. Брать юношей неискушенных, что козлят молодых пасти. Воздав хвалу Янусу, двуликому богу дверей, входов, выходов, различных проходов, Гай отворил врата Марсия тараном настойчивым, при этом не забывая шалить беглыми пальцами по кудрявому лобку разморенного друга.(и не только).А отрок тем временем стонами изливался, сгорая в припадке. Смелей и решительней, муж! Возлежа вместе, сплетались они, словно ветви растений, как будто хотели навеки срастись. Не без ловкости Гай доводил милого до исступления, лаская его страдающий пенис, сам в это время загонял все резче член, доставляя неистовое удовольствие Марсию. Оба приближались уже к разрешению, отрок кричал и извивался, словно злые духи пытали его на смертном одре! Но разве не едино одро смерти и любовное ложе? В скором времени, тужась в лихорадочном возбуждении, не в силах сдерживать более резвое плодотворное семя, единым потоком они излились. Гай бурной лавой извегся в отверстие малого своего, орошая канал, а тот, в свою очередь, рефлекторно сжал сфинктер и с захлебистым криком, да гласными стонами выбросил свое собственное семя наружу, изогнувшись станом, что лань, и натянувшись, подобно струне, в сильных руках пытливого мужа. Оба бессильно упали на ложе. Морфей вскоре затянул им очи сладким дурманом.