Крематорий

- Что ты здесь делаешь? Знакомый скрипучий голос режет по ушам, словно иголками. Горохова тысячу раз представляла себе эту встречу. Бегство Милас с проекта осталось горьким послевкусием на кончике языка, как после таблеток Ревит, Аня заблокировала этот момент в сознании, красный крестик в мозгу. Победа пахла терпким прощанием, подаренными духами Анжелки и пропитанным амфетамином и сигаретным дымом домом. Возвращаться было страшно. Переехать в столицу и начать новую жизнь было ещё страшнее. Мысль о встрече с Милас на московских улицах окутывала липким страхом по позвонку практически так же, как глубина. Перед глазами каждую ночь голубые глаза, как ироничное напоминание. - Покупаю еду, предположительно. Горохова представляла все не так. Ей хотелось блеснуть новым образом, тонкие каблуки, лёгкое платье и точенные изыском манеры. Но судьба, как известно, славится дурным чувством юмора, поэтому Ксюшу она встретила случаем, в ближайшем от своего дома супермаркете, с огромным пучком, больше подходящим Конору, в спортивных штанах и с самым уставший взглядом. Внезапно захотелось стать невидимой. Хотелось притвориться незнакомкой. Но чёртова Милас смотрела все так же насмешливо, манерно растягивая губы трубочкой, приподнимала тонкую бровь, мол "и это ты победила?" - Кукурузные хлопья - не еда, если что. Аня закатила глаза. - Мой диетолог говорит, что кукурузные хлопья насыщенны витаминами, так что, - она пожимает плечами. Мой диетолог говорит, что кукурузные хлопья помогут мне заполнить зудящее чувство пустоты в грудной клетке, потому что их так любила моя пьяная, обоссанная мать с утра. - Мне кажется, тебе стоит сменить диетолога. Горохова кивает, стряхивая с лица выпавшие медные пряди. Милас не имеет права с ней вот так просто сейчас говорить. Милас вообще в Аниной жизни не имеет права ни на что. Собранные в аккурат чемоданы до сих пор отзываются воем в височной. - А мне кажется, я не спрашивала тебя. Ксюша хмыкнула, скривив губы. Для неё это было ради забавы, вот так встретить старую знакомую в супермаркете и жестоко простебать, как это умеют истинные нарциссы. Поднять свою самооценку и, упаковав покупки в багажник новенькой машины, уехать к любимой девушке, в который раз убеждаясь, что уйти по-английски - лучшее решение. - Как твоя Яна? Любопытство на уровне сухой вежливости, на самом деле, ей ни на йоту не интересны их дела, их отношения. Мазохисткой Горохова себя не считала. К тому же о романе Милас с какой-то Яной говорили все, об ориентации бывшей пацанки прямо таки кричал её инстаграм. Не то, чтобы Аня следила за активностью, но это именно то, что она делала. И да, глупо было что-то отрицать, особенно себе. Личная жизнь Гороховой в априори не могла быть на слуху, только потому что этой жизни не было. Ей приписывали романы с девушками, разоблачали интрижки с мужчинами, но волна взволнованных фанатов быстро себя изживала, стоило только напомнить в социальной сети неоднозначные взгляды на фото их с Милас общей комнаты. Ксю говорила: - Это ради рейтингов. Ксю говорила: - Зрителям это нравится. Ксю отмахивалась: - Это ведь шоу, так надо. Поэтому Гора и не обращала на это особого внимания. Ведь шоу, да? Поэтому она и смотрела эфир Милас, где она говорит о их любви. И обычному зрителю, конечно, сразу понятно, что иронией вся речь пропахла, что яд и фальш сочится, но только она видела тусклый взгляд. Блядская Милас, отравляет жизнь даже после проекта. - Мы не вместе. Милас щелкает предохранителем, целится между острых лопаток и нажимает на курок. - Последний год я любила совсем не её. Отличный ход, Ксюша. Жаль, что моя боль не ломает тебе ребра. Милас в очередной раз заставляет Аню напиться в сопли. Горохова рвано выдыхает, кидает на кассовую ленту кукурузные хлопья и бутылку крепкого ежевичного ликера. Хочется купить первые сигареты за три месяца. Хочется, чтобы эта долбанная тоска свалила в отпуск. - Соболезную. - Ой, Гора, говоришь так, будто кто-то умер. Гороховой хочется кивнуть, крикнуть, да, я умерла, раз тысячу, наверное. Последние месяцы я травлюсь не никотином, а тобой. - Вечер обещает не быть томным, а? Милас кивает в сторону бутылки и ядовито улыбается. Сквозь скрежет зубов, Гора сдерживает порыв наступить ей на горло. - Ты отвратительна, знаешь? - А ты очаровательна. - нажимает на гноящую рану, - Разделишь эту горечь со мной? Впервые за этот вечер Горохова улыбается. *** Им потребовался целый час, чтобы вернуться в огромную и, как оказалось, холодную квартиру Ксюши. Горохова хотела спросить, почему та не выбрала магазин поближе, но отчего-то смолчала, больно закусив изнутри щеку. Спустя ещё один час Горохова уже подпита и охмелевшая сидела на огромной столешнице. Ликер закончился на пятнадцатой минуте тишины, им совершенно не о чем было говорить, но вино из личных запасов Милас разговорило их. Горохова все ещё оставалась с этим своим небрежным пучком, в своём совершенно некрасивом спортивном костюме, но совершенно не та Гора с проекта. В ней ни толики той грубой, агрессивной пацанки. В ней женственность и изящность, нежность каждого жеста. У Милас погибель в этих медных волосах и тёмных глазах. Милас страшно. Потому что тот побег ей стоит целой вселенной. - Покажи мне свое любимое порно. Горохова в щи. Милас смеётся и опрокидывает в себя залпом бокал красного полусладкого. - Что ты несёшь, Гора? Гора хихикает, запрокидывая голову назад. Она теперь вся тонкая, с бледной кожей, босая сидит, и у Милас крышу сносит от её угловатых ступней. В горле дерет так, что разодрать ногтями каждую венку хочется, потому что: "какие они на ощупь? её ступни?" Нажимаем на курок. Тягучие, словно патока, слова из уст её гибели о порно, о чем то сексуальном, невыносимо не правильном. Выстрел и ты мертва, Милас. Вытаскивай свой именной кинжал из её спины. - Покажи мне свое любимое порно, - Горохова повторяет с недоброй усмешкой, держа длинными пальчиками бокал. - Я не собираюсь этого делать. Не собираюсь смотреть с тобой порно. Милас махнула головой, отгоняя краску от щек. Господи, ещё чего. - Можешь не смотреть, покажи. Милас казалось, что она сейчас в каком-то ссюре, потому что все совсем нереальное, придуманное. - Ладно. Тонкий планшетный экран горит белой комнатой и бежевым диваном. Горохова задыхается, потому что категория лесбиянки, и на экране рыжеволосую девушку целует короткостриженная блондинка. Девчонка там трепетно губами тело чужое исследует и руку со своей не отпускает, и Горохова, чёрт, не могла оторваться от мигающей картинки, потому что трепетно, нежно, задыхаясь. Потому что её любимое порно - занятие любовью. И в глотке сухой ком застревает, холодом по хребту противными мурашками ползет. - Нравится? Голос Милас сухой, хриплый, бетоном сознание давит. И Горохова уже миллион раз пожалела, что спросила. Что ввязалась. Потому что, да, нравится. - Не думала, что это твой стиль. - А что мой стиль? - бровь привычно приподнята. - Что-то вроде того БДСМ белья, как на проекте. Милас громко рассмеялась. - Ты отвратительна. - Я очаровательна, и ты это знаешь. Горохова переходит на шёпот. Больше нечего скрывать или темнить. Она хочет Ксению Милас. Финиш. Когда чужие карамельные губы в миллиметре от её, Горохова позорно сбегает. Точно так же как Милас когда-то. *** Следующая их встреча случается в том же супермаркете, и Горохова, честно, совсем не за этим пришла сюда. Аня выбирает между виски и тем самым ежевичным ликером, что ударом меж ребер бьёт. Она все таки мазохистка. Она долго выбирает между йогуртом и молоком, лишь бы поправить здоровье, а потом кидает на кассу минералку, боковым зрением замечая знакомую машину. Девушка-кассир ядовито улыбается, она вчера все видела, весь спектакль их с Милас, а сейчас Ксю опять целый час потратила, чтобы сюда приехать. - Если что, меня здесь не было и никогда не будет. Я уехала. В Зимбабве. В Амстердам проституткой работать. А лучше умерла. Горохова нелепо прячется в туалете, пару секунд тратит, чтобы прислушаться, ещё секунд тридцать осознает, что покупателям пользоваться служебным туалетом нельзя. Но за дверью зудящая тишина, и Аня позволяет себе на время выдохнуть. Всмотреться в искаженное грязью зеркало и полоснуть лицо холодной водой. Ей нужно было охладиться и привести мысли в порядок. Ей нужно было остановить сумбур в голове. На самом деле, Горохова часто обдумывала их отравленный роман на проекте. Это было сложно, красть горькие от сигарет поцелуи пока все спят, скрывать свою уродливую любовь под напускной ненавистью. Но потом оказалось, что в этом жила только Аня. Сухое и емкое: - Играем на камеру, Гора. Не привыкай, меня там ждут, вне проекта, знаешь? В курсе, какого это, когда кто-то ждёт? И привычная усмешка. А потом неделя провалов, срывов на алкоголь и бесконечного самоанализа. Убеждения собственного сознания, что бегство Милас отличный выход. А потом они встречаются в долбанном супермаркете, напиваются, словно лучшие подруги, а потом чуть не целуются. Заебись, Горохова. - В проститутки подалась, значит? В отражении чужие глаза и голос до мурашек доводит. - Привет, - Аня неловко облизала губы, - ты опять здесь? - Ты в курсе, что нам нельзя здесь находиться? Насмешливый взгляд и привычно растянутые гласные, означающие её заинтересованность. - Тогда, почему ты здесь? - Ты говорила, что так выглядит Зимбабве. - Нет, Ксюша, зачем ты здесь? В этом магазине? - Я думаю, нам нужно поговорить. О нас? - О, серьёзно? Ты собираешься обсуждать наши отношения возле толчка? Какая тонкая ирония, Милас, браво. Ксю хмыкнула и подошла ближе. - Гора... Ань, то, что вчера было, - Горохова закатила глаза. - Я знаю, ничего не значит. Так же, как и то, что было на проекте. Ничего не значит. Абсолютное ничего. У тебя там Яна, или кого ты там после неё себе нашла? У тебя работа и безграничная любовь к себе. - Я же нарцисс. - О, сделай себе такую наклейку на лобовое, пожалуйста. А теперь отойди, я хочу домой. А потом все вокруг взорвалось на миллиарды сгорающих атомов. Оглушило. Придавило затылок чем-то тяжёлым, а в ушах противный тонкий писк. Долбанный взрыв, который снёс весь супермаркет вместе с заправкой. Полнейший хаос. Потому что потресканные губы на чужих и руки горячие по спине. И воспоминания из забытого прошлого калейдоскопом перед глазами. Милас любить, как в ванной со стеклянной крошкой тонуть - больно. - Как ты могла уйти? Аня спрашивает: - Сможешь ли ты оторваться от меня сейчас? Аня говорит: - Только попробуй исчезнуть опять. Аня почти кричит: - Помоги мне. Милас улыбается, целует соленные от слез щеки и отвечает: - Люблю. Горохова не верит, но, кажется глюк, слышит: - Люблю тебя, и любила. Гороховой думается, что теперь в её жизни зависимость покруче амфетамина.