Двенадцать подсолнухов

      Раннее утро. Сонные люди медленно шагают по едва светлым улицам, зевая идя на работу. Маленький городок, что находится рядом с огромным мегаполисом. Светло-голубое небо с оранжевыми оттенками у горизонта чистое, с редкими пушистыми облаками. Сяо Децзюнь сидит у железнодорожных путей, рядом с обширными полями подсолнухов. Старый мольберт грозится упасть от лёгко дуновения ветерка, но Децзюнь старательно водит по холсту стройной кисточкой, выводя зелёные линии. Но рука соскальзывает и Сяо сам опрокидывает мольберт, громко ругаясь. Потоптавшись на месте и собрав свои вещи, юноша уходит в частный дом, где его никто не ждёт. Он кидает тяжёлую сумку на пол в прихожей и, раздеваясь, плюхается в ванну. Горячая вода расслабляет тело, что всю ночь не спало, вынося в себе идею с подсолнуховым полем. Децзюнь закрывает глаза и окунается под воду с головой. Он видит, как папа и старший брат играются с ним в зелёно-синем море, а на фоне играет высокая мелодия. И Сяо подрывается с места, выбегая из ванной комнаты в чём мать родила, скользя по паркету и падая на мягкий ковёр. Быстро садясь за рояль и воспроизводя услышанную мелодию в детском воспоминании, записывая в чистые нотные листы. Радуясь своим рукописям.       Он всё-таки заканчивает водные процедуры и ложится на белые простыни, с носом зарываясь в тяжёлое одеяло и проваливаясь в сновидение. В этом сне звучит один тон, но под конец, перед самым пробуждением добавляется другой тон и всё это превращается в музыку. Сяо Децзюнь просыпается нехотя, только кошмары прошли и наступила заветная тишина с прекрасными творческими задумками. Всё возможно здесь — в его снах. И целый день он проведёт в гостиной за дорогим роялем, пытаясь понять, откуда и как получить ту музыку из сна. Но через пять дней сдастся и поздним вечером, почти ночью, когда только-только загорелись уличные фонари, выйдет на улицу. Конец лета, ночи и предрассветные часы становятся холодными, а Децзюнь вышел в одних домашних шортиках и майке. Он шёл по улицам, неоновое свечение от вывесок ядовитыми пятнами падало на асфальт и подвыпивших людей. Только один парень в этой толпе шёл размеренно, смотря на всех с презрением и еле заметно пританцовывая музыке в наушниках. Видя его и его рапсово-жёлтую футболку, Сяо вспомнил подсолнуховое поле около железной дороги, поросшей высокой сорняковой травой. И что-то в мозгу переклинило, он схватил парня за локоть и развернул к себе, тот с тем же безразличием взглянул на юношу, что ниже его почти на голову. Он ждал, когда его отпустят и скажут какую-нибудь белиберду, мол с другом перепутал, и можно будет спокойно идти домой.       — К-как тебя зовут? — Децзюнь не знал зачем это ему, но он как-будто слышал тот второй тон из сна, что исходил от тела этого незнакомца.       — Хуан Гуаньхэн, — Гуаньхэн уже хотел смыться, но его покрепче перехватили и отвели в сторону с многолюдной улицы.       — Меня зовут Сяо Децзюнь, пожалуйста, будь моей музой! — хрупкое тело в коротких шортиках дрожало от холода, склоняясь в вежливом поклоне. Хуан небезынтересно смотрел на него, но всё же решил пойти за милым мальчишкой.       — Чем ты занимаешься? — Децзюнь это спрашивал не просто так, ему это и вправду было интересно. Гуаньхэн взглянул на бледное лицо и тихо ответил, случайно задевая мимо проходящую школьницу:       — Танцами. Я люблю танцевать даже когда просто иду по улице. Всё остальное время до дома Сяо они шли молча, изредка поглядывая друг на друга. Близость, что появилась между ними просто из неоткуда, ощущалась материально. От этого холодок проходил по позвоночнику.       Маленькую кухню освещал мягкий жёлтый свет, давая привыкнуть после тёмной улицы. За окнами слышался звук стучащих колёс: по железной дороге проезжал товарный поезд. Зелёный чайник засвистел и по разноцветным кружкам разлился ароматный тайский молочный чай. Гуаньхэн задержал взгляд на жёлтой картине с подсолнухами. Она делала эту комнату уютнее, хоть и ощущалось, что хозяин дома не особо старается это как-то поддерживать, а чьё-то чужое присутствие не предусматривалось. Цзюнь воспользовался задумчивым состоянием своего гостя и, садясь за белоснежный рояль, начал играть высокую мелодию, что переходила в необычную, смешанную тональность. Это привлекло внимания Гуаньхэна. Теперь он рассматривал совмещённую гостиную с кухней, но в итоге задержал взгляд на тонких длинных пальцах, из-под которых звучала прекрасная песня. Из раздумий его вывел радостный возглас и шуршание бумаги: у Децзюня наконец-то получилось поймать те лёгкие нотки вдохновения.       Утомлённые долгим днём, ребята засыпают на мягкой постели, на подсознательном уровне во сне прижимаясь друг к другу ближе. Утро наступает поздно. Гуаньхэн сходил в магазин и приготовил завтрак на двоих. Сяо был рад, завтрак он давно не видел так близко. Желудок истосковался по домашней пище. И вот в одиноком, единственном на всю округу, двухэтажном доме зазвучала музыка. Соседние небоскрёбы не могли понять счастья этого здания, поэтому тихо стояли, не смея тревожить. Гуаньхэн показывал свои навыки в танцах, зажигая под песни Super Junior и SHINee. Децзюнь подпевал мелодичным голосом, что казался патокой. Всё было хорошо. Просто идеально. Но наш мир не идеален, а значит и в нём не может быть ничего идеального. Он называл его мальчиком-природой, за большую любовь к зелёному цвету, чтоб как у растений. А он звал его Хэндэри, сценическим псевдонимом.       Близилась зима. Зелёный пропадал из виду совсем, замещаясь золотыми оттенками. Клёны теряли свои роскошные широкие листья, а Децзюнь мечтал слетать в Дюссельдорф. На него накатывала тоска, осенняя депрессия и липофрения. Он стал всё чаще мёрзнуть, помногу спя, и всё реже выходя на контакт. Он как-будто чувствовал близкий конец. Конец всего. Поэтому в очередной раз сидя в горячей ванне, согреваясь, он решил покончить со всем. Тонкие запястья окрасились в багряный. Из музыкальных пальцев на керамическую плитку с неприятным лязгом упало стальное лезвие. Глаза помутнели и тяжёлые веки опустились, пушистые ресницы отбрасывали причудливые тени на впалые щёки.       Хуан устал от всего. Ему надоело видеть парня, который не в состоянии о себе позаботиться, что уж говорить о других. Сегодня он проснулся с мыслью, что это последний раз, когда он созерцает его, намереваясь распрощаться с ним навсегда. И приходя вечером домой, уставший, как никогда, он был не готов увидеть бледный, обескровленный труп хрупкого парнишки. Всего так много навалилось за последнее время и слёзы сами потекли по щекам. Всё закончилось, как он и хотел.       Третий год подряд, в одно и тоже время, сидя у надгробия, что на все приветствия отзывалось холодом могилы, Гуаньхэн рассказывал, что у него в жизни и перед уходом клал один, но самый яркий, подсолнух. Тот далёкий, мимолётный роман он не забудет никогда. Шрамы на сердце привычно ноют на таком близком расстоянии от прошлого. Можно просто уйти из жизни, вслед за возлюбленным. Но это слишком просто. Он хочет, чтобы при встрече там, Он увидел, как заставил его мучиться и жить со всем этим. Исхудавший юноша всегда догадывался, что тогда встретил ещё ребёнка, самого эгоистичного, но чертовски красивого и притягательного ребёнка. И даже сейчас, на обратном пути в город, Гуаньхэн думает о Сяо Децзюне. Да, души нет материально, как сердца, но она всех ощутимее болит. Почему он оставил его? Настолько эгоист? Почему он тогда просто не ушёл, а последовал за взбалмошным пареньком? Всё это время, мечтая уйти от него, но даже не догадываясь, как это близко. Что будет, если его не станет? И теперь из-за тех трёх месяцев он уже столько времени учиться жить заново, дышать без преград. Чтоб по ночам не задыхаться от резких приступов панических атак. Он больше не может танцевать, зато теперь умеет играть на пианино. Раз за разом воспроизводя ту единственную, так сильно полюбившуюся, песню. А если бы он тогда уделял ему больше внимания, свозил в этот несчастный Дюссельдорф, то он бы остался с ним? Он надеется, что в те последние дни, когда Децзюнь слишком много спал, то пропадая в тех снах, он был счастлив и слышал новые мелодии, и свой тон, который смешивался с его. В маленькой квартире и так всегда было не очень много места, а теперь и обильное количество книг ютиться везде, где только можно. И снова это чувство. Как-будто он видит этого человека напротив последний раз. А напротив висит только зеркало. Правильные ощущения. Нельзя убийце жить и разгуливать по миру. Гуаньхэн думает, что это он виноват в смерти Цзюня. Но в чём именно? Всю ночь он думает о смерти, совсем с ума сошёл, ему только двадцать пять. На заднем плане играет радио и забавная песенка про лягушонка. Зелёный и маленький, прямо как Децзюнь. Прямо как его мальчик-природа. Он по нему скучает, очень. Но ещё не время. Децзюнь тоже должен по нему соскучиться. Он тоже должен хотеть увидеть его. Иначе это не отношения, где всё делает только один. Но Сяо ещё совсем ребёнок и навряд-ли когда-нибудь изменится. В этой жизни мы всего лишь пассажиры. Так что не обещай, пожалуйста, не надо, не обещай. Это совсем не просто вечно любить, ведь вечность — это слишком долго.