***
А потом кадетов собрали в большом лекционном зале, Кирка публично отчитали и отстранили от занятий за нарушение правил теста. Тогда Джим и увидел загадочного мистера Спока. Он был на удивление… красивым. И смотрел так, будто не был вулканцем вовсе. Уверенность в собственном решении не заводить серьезных отношений пошатнулась. Если тот окажется хорошим парнем… Не оказался. Вместо этого отругал, разбередил память об отце и посмотрел уничижительным взглядом. Тогда Джим и вспомнил, что у вулканцев нет этой физически проявляемой связи. У них сложнее — у них ментальная совместимость, которая не мешает жить, если что-то идет не так. И Спок даже не узнает о том, что его пара — человек. Кирк вполне себе порадовался. Ему удастся скрыть факт проявившейся связи (при условии, что обследовать его будет все тот же Маккой) и не придется вступать в брак. Хотя могут возникнуть проблемы… Например, проблемы вроде внезапной тревоги на Вулкане и такого же внезапного отлета мистера Спока на свою родину. Объяснять все Боунзу пришлось в рекордно короткие сроки, но тот понял и принял все почти спокойно и профессионально рассудительно. Покричал, конечно, обругал, что не предупредил раньше, но вполне спокойно вколол что-то в шею и потащил, опухшего, на шаттл. В пути успел обругать еще раз, а потом все закрутилось и перемешалось в голове Джима настолько, что времени на боль уже не было.***
— Мостик капитану Кирку. Мостик капитану Кирку! — зазвучал голос Сулу по интеркому. Джим, едва способный открыть глаза, подтолкнул себя к краю кровати, чтобы хорошенько приложиться об пол и таким образом проснуться. Он чувствовал себя ужасно. Настолько ужасно, насколько вообще это было возможно. И это продолжалось уже который месяц: со дня гибели планеты Вулкан и уже вот более года. Каждое утро Джим просыпался с чувством, будто он ежедневно сдает по двести миллилитров крови в донорский пункт, не имея возможности восстановиться. Собственно, примерно так оно и было. Каждое утро он просыпался с кровоточащей меткой — именем Спока над сгибом локтя — и раздраженно шел смывать запекшуюся корку и недавно выступившие капли. Ежедневный ритуал, отточенный до автоматизма: проснуться, смыть кровь с выцарапанного на коже имени, бросить в стирку одно из трех мягких полотенец. Все-таки не очень хотелось каждый день перестилать постель. Привычка, уже почти въевшаяся в кожу. Кирк привык терпеть все это. Спросите, почему? Сначала — из-за природного упрямства, потом — из-за Ухуры, которая стала девушкой Спока и достаточно уверенно занимала это место. Джим, в общем, даже не думал мешать. После всех их приключений Спок стал для него другом, братом, коллегой, первым помощником. Уже даже и не верится, что до этого у них были весьма серьезные разногласия. Теперь Джим понимал мотивы действий вулканца, знал, из каких соображений он исходит. И поэтому, возможно, безоговорочно доверял, хотя иногда это приносило одни лишь проблемы. И вот так, равнодушно стирая кровь с предплечья и наклеивая широкий мягкий пластырь, Джим жил целый год. Спок был его парой. Джиму это казалось бредом, но за год и не к такому привыкнешь. Поэтому он просто жил. Возможно, иногда (каждый день), чувствуя себя отвратно, но он всегда знал, что бывает хуже. Ему всегда было нормально. Не плохо, не отвратительно. Возможно, лишь немного по утрам. Но он чувствовал себя сносно. Обычно чувствовал. Сейчас, пожалуй, было чуточку хуже. Вечером Спок переправился на соседний научный корабль-станцию, с которой состыковался Энтерпрайз. Там проходила какая-то малопопулярная научная конференция для вулканцев, которая должна была продлиться двое суток. Спок почему-то снял бокс в непосредственной близости от конференц-зала, объяснив это тем, что перерывы в лекциях, которые он собирался посетить, длились всего пятнадцать минут. Джим с тяжелым сердцем подписал прошение на посещение конференции и освобождение старпома от его обязанностей. Всего двое суток, казалось бы. Оказалось, трое, потому что Спок ушел значительно раньше. Его позвал побеседовать какой-то молодой автор из высшего вулканского общества. Сегодня, вроде как, день официального начала мероприятия. Очевидно, Спок был на ногах уже около двух часов и сейчас сидел на первой лекции. Джим с абсолютно раздавленными после сна мозгами почему-то представил типичное выступление TED Talks из пятидесятых годов первого столетия двухтысячных. Но вряд ли вулканцы говорят о социальных проблемах современного вулканского общества. Он чувствовал себя хуже сегодня. Объективно, наверное, чувствовал себя так же, как и каждое утро до этого, но перспектива того, что Спок будет отсутствовать на корабле в течение еще двух дней, делала саму идею этих дней ужасной. Он знал, что к этому вечеру без присутствия первого он пойдет к Маккою за наложением повязки, а к следующему — сляжет с головокружением и слабостью от потери крови. Возникла мысль остаться в каюте, не отвечать на вызов Сулу и просто выпросить у Маккоя больничный на эти пару дней. Тот, наверное, и сам подпишет его сегодня вечером. Джим приказал себе продержаться и саданул по кнопке костяшкой мизинца. — Капитан слушает, — произнес он как можно более бодро. — Внештатка, капитан. Сенсоры улавливают клингонскую боевую птицу на периферии. Джим мысленно простонал. Как же не вовремя, черт возьми! Присутствие клингонов в зоне Федерации, по правилам, требует от ближайших кораблей Флота немедленной поимки нарушителей. Следовательно, придется разорвать стыковку со станцией и полететь на разборки. Если Джим поторопится, они успеют вызвать Спока на корабль. — Пираты? Вы их просканировали? — Джим заклеил метку широким пластырем и спешно натянул форменную рубашку, рванув на мостик. Достаточно было пары движений, чтобы перевести разговор на персональный коммуникатор. Не хотелось бы переходить на общекорабельную связь. — Вооружены до зубов. На борту — двенадцать или четырнадцать существ, точней сказать не могу. У них довольно низкая скорость. Похоже, они тянут на буксире маленький корабль. Не пираты, поморщился Джим, — сутенеры или работорговцы. Только они таскают с собой клетки на привязи. — Вызовите мистера Спока и отлетаем, — сказал он, входя в турболифт, и закрыл комм. Препаршивое начало дня. Клингоны! В лучших традициях Звездного Флота — утречком ловить одно клингонское судно. Возможно, именно этим пугали всех первокурсников Академии. Угрозы были небезосновательными. Когда Джим поднялся на мостик, там уже царило легкое предбоевое напряжение, но ребята работали как всегда спокойно и слаженно. Никакой паники, никакой спешки. Джим попросил Ухуру отправить экстренное сообщение командованию с уточнением курса корабля, сам занял капитанское кресло и ткнул в кнопку включения виртуального экрана на подлокотнике. Сегодня у него целая туча документов на заполнение. — Мистер Спок не отвечает, — напряженно сказал Сулу, пытавшийся вызвать коммандера по личному коммуникатору. Тот предательски молчал. Скорее всего, действительно был на лекции и оставил комм в боксе. Кирк раздраженно потер переносицу. — Оставьте сообщения высадившимся и отдаем швартовы. Сулу, рассчитайте курс. — Две минуты на шестом варпе, капитан. Курс уточнен. Через пять минут отстыковавшийся корабль пропал в космосе, оставив конференцию без защиты. Без уважительной причины на подобный поступок Кирка бы уже давно посадили на какой-нибудь выступающий крюк. Кто-нибудь из командования. Однако случай требовал срочного участия, когда существовала непосредственная угроза жизни другим существам. С клингонами провозились до самой ночи. Пара предупредительных выстрелов со стороны Федерации, пара выстрелов в ответ, долгие и мучительные переговоры с участием заложников, десант на корабль… Когда работорговцев повязали, а их товар разместили в специально оборудованном медицинском отсеке, Джим позволил себе расслабиться. Если вообще можно было применить слово «расслабиться» к тому напряжению, которое он испытывал даже после завершения перипетий с клингонами. У него ужасно ныло предплечье, он почти не соображал от слабости, тупо облокачиваясь на спинку кресла и ни о чем не думая. Следовало сходить к Маккою и сказать, что дело плохо. Слух вытащил из окружающих тихих разговоров имя Спока, и Джим лениво повернул голову в сторону станции Ухуры. Та говорила что-то в свой личный комм почти возмущенно. Очевидно, это был спор с коммандером, в суть которого Джим решил не вникать. Черт с ним. — Сулу, примите пост, — сказал он устало. — Я к Боунзу.***
До конца смены оставался всего час, и Джим малодушно решил не появляться больше на мостике. Попросил Сулу сдать пост бета-смене и успокоился, лежа на кушетке в личном кабинете Маккоя. Того еще не было. Видимо, возился с новыми пациентами. К счастью, не было тех, кому требовалась серьезная медицинская помощь. Из самых тяжелых травм оказались вывихнутое плечо и гематомы. Ни одной потери в ходе столкновения. Это хорошо. — А, вот и наш горе-любовник! — воскликнул раздраженно и устало Боунз, появившийся в дверях. — Давай уже стягивай свою рубашку. Он всегда заранее знал, с какими целями приходит к нему друг. Джим списывал на врачебное чутье и молча подчинялся. В такие моменты Маккой переставал подкалывать его по поводу и без, а нацеплял перчатки и спокойно бинтовал руку. Джим разглядывал лицо Боунза, когда тот, доставший бинт, промывал воспалившиеся края ранки. Тот был уставшим и злым. Меж бровей залегла морщинка, которая всегда удваивалась, когда Кирк вновь приходил со своей вечной проблемой. — Тебе нужно найти Спока, дружище, — сказал спокойно он. — И рассказать ему уже обо всем. Честно говоря, я искренне устал латать тебя каждую вторую неделю. — Не сегодня, Боунз. И не завтра, к сожалению. Я пока не готов объясняться с ним. У него девушка и отношения. Да и тем более… — Джим сжал переносицу, откидываясь на стену позади себя. — Ты же знаешь его: изучит проблему, надумает себе всего и решит заделаться моим мужем, чтоб я ненароком не сдох. — Это было бы лучшим решением для тебя. — А потом выяснится, что он сделал это вопреки своим желаниям, — закончил предложение Джим, чувствуя себя ужасно уставшим. — Это точно не то, чего я хочу…. Того, что есть сейчас, достаточно. — Он поймет и войдет в положение, Джим. Насколько бы хреновым гоблином он ни был, — сказал Боунз, делая последний узелок на тугой повязке. Теперь трудно будет даже согнуть руку. — Именно поэтому я и не хочу говорить с ним на эту тему. Он иногда очень хорошо входит в положение. — Я уже предупреждал, что собираюсь рассказать ему все, если случится что-то из ряда вон выходящее? Ты чертов капитан, Джим. Не пренебрегай этой ответственностью. Никому не нужна твоя скоропостижная смерть. Джим кивнул, сухо поблагодарил и ушел в свою каюту. А Маккой как обычно открыл ему больничный лист. Снова.***
Когда Спок вернулся с конференции и поднялся на мостик, Джим, до этого чувствовавший себя просто отвратительно, воспрянул и улыбнулся. Эта перемена так явно была видна на его лице, что экипаж неловко притих. Они всегда знали, что Кирк и Спок были лучшими друзьями. Всегда знали и иногда не верили, что те все еще «просто друзья». — Спок! — воскликнул он, подходя ближе к консоли старпома. — Как конференция? — Удовлетворительно, — тут же отозвался Спок. Он выглядел немного уставшим, но отвечал с прежним терпением и теплотой. Во время разговоров с капитаном он становился совсем другим. — Признаться, я не смел предположить, что встречу настолько уважаемых в научных кругах людей. Мне показалась интересной теория пространственного перемещения на двенадцатой импульсной при снижении нагрузок на корабль. — Расскажешь подробнее? — закивал Кирк задумчиво, готовый ненароком коснуться плеча Спока. Это было почти необходимо сейчас, когда вся повязка на руке уже давно пропиталась кровью. Трое суток вдали от пары. Трое суток бесконечной усталости и боли. Джим не верил, что после всего продолжает радоваться появлению Спока рядом. — Этим вечером после ужина? — уточнил вулканец так, как делал это обычно почти каждый день. Джим всегда кивал с улыбкой и возвращался в свое кресло. Сегодня Джим кивнул и на пару секунд положил руку на плечо коммандера. Тот посмотрел странно и завис на мгновение. Нетипичный жест? Джим улыбнулся и вернулся в капитанское кресло. Ему стало чуть лучше. Он все еще ощущал слабость и легкое головокружение, но имя перестало ныть. Возможно, у них даже получится вполне сносная шахматная партия. Когда кончилась смена, Спок ушел принять душ перед ужином и разложить вещи, а Джим остался с двумя выудившими его энсинами. Те не смогли поделить смены, почему-то этого не смог сделать и начальник их отдела, а к Споку они идти побоялись, так что теперь это стало проблемой капитана. Джим сделал себе зарубку очень серьезно и не очень агрессивно поговорить с их начальником, Мартинзом. У него уже знатно пригорало разбираться с подобными вещами. Когда вопрос был решен (ради этого пришлось вызвать Мартинза с ужина и успеть дать ему леща прямо по ситуации), Джим уже не успевал в каюту. Спок, скорее всего, ждал его в столовой, так что пришлось идти туда, не сворачивая даже на перевязку к Маккою. Джим поскрипел зубами и понадеялся, что к вечеру ему будет достаточно пластыря. Как выяснилось, зря.***
Спок был спокоен и собран. Возможно, казался немного усталым и помятым (почему-то у него залегли тени под глазами. Не успел выспаться на станции?), но в шахматы играл по-прежнему отменно. Джим проиграл первые две партии. Да и не до этого было. — …В теории, нагрузка на тело пассажира при длительном использовании мостиком двенадцатого импульсного, должна быть минимальной. Как уверял мистер Сонек, из его расчетов, эта нагрузка могла бы быть равной диапазону нагрузки на тело между третьим и четвертым варпом при введении дополнительных щитов. Спок вещал, а Джим, склонив голову набок, слушал. Он уже не следил за игрой — смотрел на старпома. Тот был удивительно красив, когда рассказывал о том, что его действительно интересовало. Исключительно очарователен. Джим потер глаза руками. Какого черта он вообще подумал об этом? Спок, несмотря на метку, все еще его друг. Навязываться со своей проблемой не хотелось, ведь тот не остановится, пока не сделает всего, что в его силах, чтобы помочь. Даже в том случае, если это заберет тридцать, сорок, пятьдесят лет его жизни. — Джим, вы очень бледны, — сказал вдруг Спок, наклонившись чуть ближе. — Ваше самочувствие удовлетворительно? — Я… Да, конечно, Спок, — сказал растерянно Джим, а потом, почувствовав дикую усталость, откинулся на спинку стула. — Вообще-то, не очень. Я достаточно сильно устал. Боюсь, меня не хватит на оставшиеся четыре года. — Вынужден согласиться: ваш график весьма плотный для человека. Мы можем перераспределить нагрузку при необходимости, — серьезно и немного встревоженно произнес старпом. — Если вы позволите, я могу взять на себя некоторую документацию. Джим почувствовал себя дурно от того, насколько Спок хороший. Его зря боялись и зря называли бесчувственным сухарем. Он, пожалуй, всегда внимательно относился к каждому своему сотруднику и коллеге. Другое дело, что довольно часто он мог абсолютно справедливо пожурить, если обязанности не были выполнены. — Спок, я действительно благодарен за то, что ты готов на подобное ради меня. Но я не могу нагружать и тебя тоже, — Джим наклонился вперед и коснулся расслабленно лежащей на столе руки. Та была холодной и приятной на ощупь. Спок задержал дыхание и опустил взгляд. — Ты тоже устаешь. У тебя круги под глазами, друг, и я не могу это не замечать. Коммандер помедлил и, нахмурившись, убрал свою руку из-под ладони Джима. Он сложил их замочком на коленях, явно избегая прикосновения. Джим прикрыл глаза и вздохнул, чувствуя себя последним идиотом. У Спока есть Ухура. Он не должен лезть и как-то компрометировать старпома. Тот просто не заслуживает подобного отношения. После всего, что он сделал. А Джим… Джим как-нибудь справится. — Закончим на сегодня? — спросил Кирк, поднявшись с места. — У меня еще отчет по клингонам. — Я сделаю, капитан. — Спок тоже спешно поднялся и стал собирать шахматы. Партия осталась незаконченной. Впрочем, оба уже знали, кто продует. Джим задвинул стул, устало посмотрел на ровную черную челку, спадающую на лоб. Старпом иногда казался совсем ребенком из-за своей прически. И глаза у него тоже были совсем детские, слишком большие. — Нет, Спок, — мягко, почти ласково произнес капитан. — Сегодня ты и так весь день пробыл на мостике. Вышел в свой законный выходной… — вдруг Джим снова поднял взгляд и теперь уже посмотрел странно серьезно. — Спасибо за это. Спок кивнул, а затем, стушевавшись, поблагодарил за вечер и ушел в свою каюту. Стало вдруг как-то одиноко. Джим снял рубашку и тоскливо посмотрел на крохотные пятнышки крови на рукаве и большое красно-коричневое пятно на мягком пластыре. Редкие встречи со Споком помогают все меньше и меньше. Это становится проблемой. Лежавшая на столе шахматная коробка полетела на пол. Фигуры, до этого так аккуратно сложенные старпомом, рассыпались по каюте. Джим схватился за голову и свалился на кровать. Господи, как же он устал! Как он устал от всего этого! Вдруг пиликнул личный комм. Он жужжал, наверное, целую минуту, прежде чем Джим все-таки извернулся на кровати и стащил его с прикроватного столика. Слишком поздно для рабочих звонков. Спок ушел с совершенно потерянным видом. Значит, Маккой. Джим ткнул на кнопку. — Где носит твою капитанскую задницу?! От громкого голоса Боунза ухо едва не свернулось в трубочку. Настолько сильно он был взбешен. Джим апатично прикрыл глаза, чувствуя себя так, будто следующую ночь он просто не переживет. — Дружище, ты там в порядке? — снова спросил Маккой. Уже мягче. — Почему не пришел ко мне сегодня? — Я просто сдохну сейчас, — простонал в ответ Джим. — Приходи ко мне, выпьем. Если я не надерусь сегодня, ты не отскоблишь меня завтра с кровати. Маккой помолчал немного, раздумывая. Послышался тяжелый вздох с его конца трубки. — Через полчаса. И бухло с тебя.***
Дела шли все хуже и хуже. Маккой сказал, что всего за какую-то неделю реакция на отсутствие пары значительно возросла. По самым плохим прикидкам, посчитал он, Джима начнет скручивать теперь уже не после двух суток без Спока, но после одних. Это значительно усложняло жизнь, потому что теперь в каждую отлучку старпома — а иногда еще и просто после длинной смены — Джиму придется ползти до медотсека за переливанием. Сейчас, к счастью, Боунз ограничился витаминами, хотя и пожурил, что с алкоголем мешать — себя не лечить, а губить. — Он, кстати, зашел ко мне сейчас, — вдруг сказал доктор, наливая первый бокал. Джим лежал на кровати, пялясь в потолок и вспоминая о том, как взволнован был старпом, уходя из его каюты. — Кто? — Да Спок! Кто еще?! — воскликнул раздраженно Маккой. — Зашел, потоптался; увидел, что я собираюсь куда-то, и ничего не стал говорить. Черт его знает, зачем приходил. Гоблин остроухий! — Он не спал во время конференции. Был весь дерганый сегодня. Возможно, за снотворным и приходил. Может, у него голова болела? Ну, не ругайся. Ты же знаешь: он как застенчивый ребенок. Джим наконец поднялся с кровати и плюхнулся на стул, рассматривая прозрачную голубоватую жидкость в бокале. Маккой полоснул по два кубика льда и, всплеснув руками, начал ходить по каюте. — Не ругаться, Джим?! Шутишь что ли? Мне уже надоело смотреть, как этот застенчивый вулканский ребенок загоняет в могилу нашего капитана! И, между прочим, не только капитана, но и весь сраный экипаж. Ты же понимаешь, что твое разворошенное тело может подвести тебя в решающий момент прямо на миссии? И для этого достаточно всего лишь спуститься без коммандера в десанте! Джим ничего не ответил — молча выпил предложенный алкоголь и откинулся на спинку стула. Боунз говорил верно: его смерть не нужна никому на корабле. Это может сказаться не только на качестве выполнения задания, но и на боевом духе экипажа в целом. Ребятам потребуется много времени, чтобы прийти в себя. И Споку, как бы там ни думали, — тоже. — Скажи ему. Ты же понимаешь, что так будет лучше. Не проще, конечно, но лучше. — Я не могу, Боунз, — Джим не помнил, сколько раз уже произносил эту фразу в подобных беседах. Маккой предлагал признаться практически каждый месяц и в последнее время все чаще. Он действительно волновался, и винить его за это было незачем. — А скоро ты не сможешь даже с койки подняться, — проворчал доктор тихо. Джим проигнорировал. Как обычно.***
А утром капитан споткнулся о Спока в коридоре. Тот блуждал с совершенно потерянным видом и даже не смотрел по сторонам, что обычно он делал с завидной регулярностью. Первые пару секунд Джим просто наблюдал за его растерянным лицом, а потом — обратил внимание и на ладонь Спока, сжимающую его плечо. — Капитан? — запоздало удивился старпом. — Прошу прощения, я не заметил вашего присутствия. Джим сдвинул брови, на секунду взглянув на все еще лежащую на плече бледную руку. — У тебя все в порядке? — спросил он, ощущая себя где-то между абсолютно разными режимами, первый из которых — «строгий капитан Звездного Флота», а второй — «друг Спока». — Ты какой-то странный в последнее время. Плохо спишь? — Мое состояние удовлетворительно, — сказал коммандер, чересчур резко убрав ладонь. Он сложил руки за спиной и весь вытянулся по струнке — вечная защитная реакция на стресс и нетипичные обстоятельства. Джим почувствовал себя плохо, глядя на то, как Спок снова пытается сделать видимость, будто все нормально. Как часто он делал это в первые месяцы службы под началом нового капитана! И Джим ведь действительно не замечал. Все, что он видел — непроницаемую маску вулканского равнодушия. Потребовался прямой выговор от Маккоя, прежде чем Кирк заметил. Ужасно… — Отпущу на сегодня, если сходишь к Маккою провериться, — махнул рукой Джим, силясь не смотреть в глаза другу. Он боялся, что, если забудется и не прервет зрительный контакт вовремя, ненароком выдаст свою тайну. Это было слишком соблазнительно, чтобы лишний раз искушать себя. Потому что всякий раз, когда он представлял, насколько проще будет, становилось тяжело на сердце. Спок… предложит ему брак? Он свяжет их вулканскими узами? И больше не посмеет спуститься в десант без него? Джим тряхнул головой. Нет, представлять подобное слишком опасно. Однажды он может просто не сдержать себя и выпалить все против логики и собственных принципов. Это будет бесчестно по отношению к Споку. Он вулканец. Они не привыкли связывать друг друга вне рационального расчета. — Простите, Джим, — прервал его размышления коммандер. — Если позволите, сегодня я буду работать только в лабораториях. — Не задерживайся надолго. Сыграем вечером в шахматы? Спок замер в раздумьях. Он явно колебался, и это было настолько очевидно, что даже задевало. Эгоистично со стороны Джима, но он хотел, чтобы Спок, вопреки своей усталости, все-таки пришел к нему вечером. Если тот будет весь день в лабораториях, к вечеру снова придется идти в медотсек за перевязкой. — Я бы предпочел отдохнуть сегодняшним вечером, — все-таки ответил старпом, опустив взгляд. Он боялся обидеть. От знания этого в груди Джима появлялась какая-то теплая нежность. Он устало улыбнулся и кивнул, коснувшись плеча старпома. Если так, он потерпит. Пускай Маккой обругает за пренебрежение собственным здоровьем, Джим не хотел, чтобы из-за каких-то его заморочек у Спока появлялись новые заботы. Тот и так трудился слишком усердно. Слишком, слишком усердно. Поднявшись на мостик и проверив свое электронное облако, Джим понял, что тот доклад, о котором вскользь сказал вчера, вулканец все-таки написал. Оставалось только поставить капитанскую подпись и отправить командованию. Дурак… Джим улыбнулся самому себе, мысленно поблагодарил Спока за проделанную работу и начал ежедневную проверку оборудования вместе с его пилотами и главой бета-смены. Рутина, конечно, но пару раз это спасало от конфуза. Не исключено, что в следующий раз спасет от гибели экипажа.***
Кусок в горло не лез. Даже аппетитные тосты на тарелке вызывали только сомнительное тянущее чувство под скулами. Полчаса назад на джимов падд пришел запрос от Спока о переводе в бета-смену. Почему? Что стало причиной подобного запроса? Неужели Джим был слишком откровенен прошлым вечером? Он коснулся его руки, не задумываясь о последствиях. Возможно, Спок все-таки считал его эмоции и увидел в них нечто… недозволенное. Возможно, Джим позволил просочиться сквозь нервные окончания своим неуместным теплым чувствам. Контактный телепат не мог не считать подобного и, разумеется, счел это за недозволенную ошибку, за нарушение субординации. Теперь он будет избегать своего капитана? Джим притянул ладонь к лицу и провел пальцами от переносицы к вискам. Какой же он идиот! И как благородно со стороны Спока остаться — промолчать, не разводя вполне уместный скандал, и остаться на борту того же судна. И это — исключительно ошибка Джима. Он должен был предотвратить подобное, а не провоцировать собственными необдуманными действиями. Дурак! К вечеру стало совсем худо. Под рубашкой и форменной футболкой влажно и болезненно отклеивался от кожи пластырь. Джим упорно сидел в капитанском кресле, наказывая себя болью. Он ошибся. Ошибался уже давно, просто позволяя себе привязываться к старпому. Глупый человек. Глупый капитан. Вдруг шею пронзило острой болью, и Джим дернулся в кресле. Это был Маккой с крайне хмурым лицом, пытавшийся взглядом пробурить дыру в несчастной голове капитана, которая и так отвратительно ныла. — Если не пойдешь добровольно, я тебя усыплю, — сказал он жестко. Снова этот взгляд. Это осуждение и сочувствие. Снова! — Сулу, я забираю капитана в медотсек. Потом пришлю сканы с трикодера — вставишь в отчет. — Какого черта, Боунз? — лениво спросил Джим, поднимаясь с места. Он все еще прижимал ладонь к ноющей и будто немеющей шее. Когда-нибудь он схватит инфаркт от подобных атак доктора. Слишком уж внезапными они были. — У меня все не настолько плохо. Они зашли в лифт. Маккой злобно ткнул пальцем в кнопку с нужным номером палубы. Джим облокотился на стенку и вытянул шею, пытаясь рассмотреть рукав форменки. — Ты пугаешь мостик, вот что, — как-то совершенно устало сказал Боунз. — У тебя кровища из руки хлещет так, что скоро, нахрен, скапывать с локтя начнет. Конечно, ребята забили тревогу. Они, в отличие от тебя, понимают, когда стоит идти в медотсек. Кроме Чехова и Спока. Эти те еще… Какого ты вообще не пришел ко мне, а?! Джим прикрыл глаза, чувствуя, как кружится голова. Ему действительно стоило свалить. Не к Маккою — в каюту. А еще лучше — прочь с этого корабля. Пока не поздно, отстранить себя от командования и уехать на какую-нибудь богом забытую курортную планетку. Было бы неплохо сдохнуть на берегу озера в пледе и с удочкой в руках. Грудь упорно не хотела впускать в себя новую порцию воздуха. Джим чувствовал себя разбитым и абсолютно недееспособным. Он слишком устал. Выдержать больше просто невозможно. — Спок хочет перевестись в бета-смену, — сказал он раздавленно. — Отправил запрос сегодня во время обеденного перерыва. — Какого?! — раздраженно воскликнул доктор, медленно закипая. — Откажи в запросе! Пусть остается в альфа-смене. Объясни это логичностью решения и эффективностью вашей командой работы. Если он свалит туда, ты не протянешь и пары дней! — Я подписал прошение, Боунз, — посмотрел с горькой усмешкой Джим. — Отказать ему в этом… не в моих силах. Ноги подкосились, и Джим сполз по стеночке, всеми силами пытаясь не свалиться на задницу. Он все еще прислонялся спиной к стальной панели позади и пытался сохранить равновесие при остановке лифта. У него мутилось перед глазами и кружилась голова. Как ужасно, что все это — при Маккое. Однако лучше перед ним, чем перед кем-то другим. — Эй-эй-эй! — подхватил доктор. — Совсем плохо? Сможешь дойти сам? Тут недалеко. — Дай мне минуту. Просто голова закружилась. Джим мотнул головой и поднялся, пытаясь не слишком опираться на подставленную руку. Он излишне полагался на Маккоя. И на Спока полагался тоже — излишне, хотя и списывал все на должности. Это ведь нормально полагаться на доктора. Так же, как и нормально полагаться на старшего помощника. Так и должен работать Звездный Флот. Жаль, что от этого все равно не легче. Когда Маккой притащил его в лазарет, Джим отключился. Повезло, что не раньше: позор тому капитану, кто не способен здраво оценить собственные риски. Хотя, впрочем, все наверняка уже поняли, что произошло, и гадают, кто же пара Кирка и почему ее нет на корабле. Только слепой не заметил бы кровавого пятна на сгибе локтя. Как раз там, где обычно проявлялись метки. Чертова человеческая природа… Пришлось снова проваляться ночь в лазарете. Маккой нашпиговал тело датчиками, гипо и реплицированной кровью сходной группы. Обычная процедура, которая помогала, но на весьма короткий срок. В принципе трудно чувствовать себя хорошо, истекая кровью каждый божий день. Поэтому вот так — хотя бы пару ночей в месяц в лазарете. Там было почти комфортно. Уютный полумрак, чистота, иногда — компания в виде кадетов, с которыми можно поговорить по душам и свалить, когда в ночную смену Кристина. Сегодня Джиму видеть никого не хотелось. Его начнут расспрашивать о соулмейте после случившегося. Что он скажет? Да и надо ли что-то говорить? Джим проверил бинт еще раз, включил любезно принесенный Маккоем падд и открыл папку со стандартными формами заявлений. Пока не поздно, он отправит прошение об использовании всех неиспользованных отпускных и, если одобрят, свалит подальше от Энтерпрайз. И пусть отсутствие его соулмейта станет проблемой персонала той самой курортной планеты, на которой он решит сдохнуть. Форма для высшего офицерского состава. Вписать имя. Внимательно прочесть, на что соглашаешься. Ввести сроки и причину. Поставить закорючку прямо на стекле планшета… А отправит он утром и на трезвую голову. Не очень хорошая идея слать командованию подобные документы посреди ночи и будучи накачанным обезболивающими. И ладно. Еще несколько часов он потерпит. Всего несколько часов…***
Утром доктор проверил все показатели и по новой залатал рану, забинтовав так, чтобы не просочилось и капли. Он смотрел хмуро и серьезно. Как и в любой другой день, когда Джим попадал в лазарет по причине неудовлетворения желаний этой глупой соулмейтной метки. — Не ходи сегодня на смену. Я выпишу тебе нужную бумажку, — сказал он, когда капитан уже натягивал форменку. — Тебе бы отлежаться после вчерашнего. Говорил не в приказном тоне. Когда Боунз беспокоился и просто давал ценные советы, он всегда говорил мягко и предлагал выбор. В таких случаях, Джим уже понял, совета можно было ослушаться без риска навлечь на себя чужой праведный гнев. Он улыбнулся мягко — своеобразный способ успокоить Маккоя. Это всегда работало с ним и с коммандером. — Я поймаю Спока сегодня. Если потороплюсь, успею застать его на рабочем месте. Он сейчас в лабораториях, но раньше в любом случае не уходит. — Уж постарайся, — гаркнул Боунз, снимая перчатки. — Иначе не дотянешь до вечера. И все снова завертелось с неистовой скоростью. Переодеться и принять душ перед собственной сменой; ответить на вопросы молодого новоприбывшего йомена, который зачем-то обратился с вопросом напрямую к капитану; добраться до лабораторий. На самом деле, это была самая непростая часть утренних сует. Джиму предстояло снова встретиться со Споком. Раньше это вызывало почти щенячий восторг, сейчас — пугало собственным предстоящим предательством. Если Джим свалит с корабля на курортную планету и сдохнет там, рано или поздно причина смерти откроется всем. Спок, уж конечно, будет посвящен. А потом Боунз позовет его в какой-нибудь бар и расскажет обо всем, о чем не сумел рассказать Джим. Тогда исправлять будет нечего. И испортить жизнь Споку может только плохое настроение от поступка друга. Но, возможно, так он останется на своем собственном пути. — Спок! — непроизвольно воскликнул Джим, заметив мигом вытянувшуюся в струнку спину коммандера. Иногда его пугало, что он может распознавать друга только лишь по наклону плеч и расположению выделяющихся под рубашкой лопаток. — Я наконец поймал тебя! Спок с совершенно деревянным видом обернулся, глядя странно и немного пугающе. Джим запнулся и нахмурился, касаясь плеча старпома. Тот снова выглядел немного уставшим. Опять не спал? Нужно бы рассказать Маккою. — Капитан, — кивнул скованно коммандер. — Я не предполагал встретить вас здесь. — Я так и не поблагодарил тебя за тот отчет, — начал Джим так же скованно. Но смотрел он по-прежнему ласково и нежно. Странные все-таки у них отношения: называть другом и при том относиться бережно настолько, что никто об этом и не подумает. — Хотел сказать спасибо лично, а ты попросился в бета-смену. — Прощу прощения за столь неожиданное и необоснованное решение, — кивнул Спок, отведя глаза. Джим посмотрел в ответ с сожалением. Он хотел спросить, в чем причина. Неужели в команде с ним было настолько тяжело, что ради этого потребовалось уйти в полярную смену. Все ради того, чтобы не пересекаться с капитаном. Ведь сам поступок говорит гораздо лучше слов. — Нет, не извиняйся, — мягко и немного устало улыбнулся Джим. — Ты волен делать все, что хочешь, если так тебе комфортней. Просто… Джим проглотил фразу. Он хотел сказать что-то вроде «предупреждай в следующий раз», но внезапно понял, что никакого следующего раза не будет. Сегодня он отправит запрос на использование отпускных и навсегда покинет корабль и экипаж. Буквально всю свою жизнь. — Просто это было немного неожиданно, — закончил он вместо этого. — Теперь я не смогу следить, хорошо ли ты спишь. Потому что сегодня у тебя явно ни в одном глазу сна не было. — Крайне странная человеческая идиома, — нахмурился Спок. — Прошу прощения, капитан. Моя смена закончилась минуту и двадцать семь секунд назад. Я хотел бы удалиться к себе в каюту. Вежливый и по-вулкански холодный способ закончить разговор. Всего год назад Джима бы это оскорбило, сейчас — всего лишь вызвало чувство горечи в горле. Если заявление рассмотрят до вечера, в течение недели Джим сможет выбрать себе любую планетку вдоль рассчитанного корабельного курса. Возможно, он встретится со Споком всего пару раз перед этим. Жаль. Не хотелось бы уходить, не попрощавшись, но иначе не получится. Можно только оттянуть тот момент, когда обо всем прознает Маккой. Тогда Джим уже покинет точку высадки, и доктор не успеет, захватив коммандера, спуститься с корабля тоже. Почти идеальный план. — Спокойной ночи, — сказал капитан, хлопнув старпома по плечу. Сказал и снова улыбнулся, как делал это обычно в подобных ситуациях. Получалось криво и смазанно, но все почему-то верили. И Спок, похоже, поверил снова.***
День удалось прожить без потерь. Конечно, вечером пришлось снова топать к Маккою, но тот не сказал и слова. Похвалил, что Джим успел поймать старпома на утренней смене, посоветовал ловить еще и после. Так Кирк, в общем, и поступал следующие два дня. На второй, правда, ловить больше не получалось. Спок начал какой-то эксперимент в изолированной лаборатории, вход в которую требовал носить на себе тяжеленный защитный костюм и проходить дезинфекцию. По какой-то причине именно во время прихода Кирка Спок забурялся в костюм и сваливал к своему эксперименту. На третий день подобного наблюдения «за стеклом» своего старпома Джим сдался. Понял, что его избегают намеренно, пытаются свести контакты к минимуму. Споку так было проще? Возможно, он все-таки послушал того совета Кирка: поступать так, как будет комфортно. Крайне недальновидный со стороны Джима совет. Впрочем, какая разница. Джиму уже дали разрешение через двое суток покинуть пост на три недели. Достаточно лишь сохранить это в тайне и не успеть сдохнуть до момента отлучки с корабля. И делать это становилось все сложнее, потому что со Споком он совершенно не пересекался уже вот три дня. Вставая утром с кровати, Джим равнодушно смотрел на пропитавшееся кровью полотенце и заляпанную простыню. Процесс постепенно выходил из-под контроля. Помогали только переливания, которые раз от раза повторял доктор, и энергетики. Маккой был в ярости и грозился рассказать все вулканцу. Джим дважды в день обещал решить эту проблему в течение следующих нескольких дней. Он ведь даже не врал. Рука ужасно болела этим утром. Возможно, потому что в этот раз понаблюдать через стекло за фигурой в массивном защитном костюме не хватило времени. Джим отправился на мостик сразу же, чувствуя себя чертовым выжатым лимоном. Он по-настоящему боялся свалиться прямо на мостике, поэтому в подобных случаях резко уходил в собственный кабинет. Там можно было переждать приступ боли и сменить повязку. — Капитан, вы выглядите особенно плохо сегодня. Возможно, вам следует посетить лазарет, — вдруг произнесла Ухура совсем рядом, слегка касаясь руки Джима. А тот перевел на нее взгляд и посмотрел совершенно потерянно. Теперь следить за сном Спока останется только ей. Все ли будет в порядке в их отношениях после ухода капитана? Было бы здорово, если б с разбитым после всего вулканцем остался хоть кто-нибудь, способный поддержать мягко и аккуратно. — О, — спохватился Джим и улыбнулся. — Все в порядке, лейтенант. Я всего лишь плохо спал сегодня. Ухура покачала головой, посмотрела с едва заметным упреком. Она всегда хорошо читала людей. Так и шла смена. Совершенно обычная и ничем не примечательная. В общем, не то чтобы совсем ничем. После обеда встретили раненого космического кита. Устав требовал подобрать и выходить занесенных в красную книгу животных, поэтому существо пришлось транспортировать на корабль, прямо в шаттловый отсек. На кита собралась поглазеть половина свободного от обязанностей экипажа. Были вызваны лучшие ксенобиологи и две практикующие медсестры. Джим спускаться не стал — всего лишь краем глаза наблюдал за видеоотчетом с корабельных камер. На большее после тяжелого трудового дня без коммандера под боком сил не хватило. Слишком сильно ныла метка над сгибом локтя. К вечеру стало еще хуже. Видимо, организм исчерпывал свои резервы. За два часа до конца смены Джим понял, что не сумеет просидеть больше. Тем более, кровь начинала просачиваться сквозь бинты и отпечатываться на рубашке. Пришлось пережить не очень приятный видеовызов от пролетающего мимо звездолета «Буран» и сразу после очень медленно доползти до кабинета при мостике. Джим достал аптечку, чувствуя, как кружится голова. Он снова потерял слишком много крови для того, чтобы трезво мыслить или хотя бы не шататься так, будто готов упасть и сдохнуть на месте. Пришлось закатать рукав рубашки и аккуратно распутать бинты, стягивающие предплечье. Только он отлепил пластырь, кровь длинными влажными полосками потекла к локтю, а затем вниз — к запястью. Требовалось действовать быстро и четко. Джим зубами распечатал новый пластырь, отлепил защитную бумажку; нахмурившись, промокнул края раны тряпицей и тут же налепил новый мягкий липкий кусочек сверху. Тот тут же промок и едва не отлепился. Плохо. Джим закусил губу, выуживая из аптечки новую пачку бинтов. Эта была последней. — Капитан, — вдруг послышалось от двери. Это была Ухура, которая несла какой-то падд и только что переступила порог едва открывшейся двери. — Я хотела бы… Джим тут же инстинктивно спустил рукав обратно, забыв, что не стер кровь с участка ниже локтя. На желтой форменке начали проступать некрасивые бурые пятна. Ничего. Главное, что Ухура вошла достаточно поздно для того, чтобы увидеть имя. Но если бы она увидела… Джим на секунду представил ее лицо, если бы вдруг лейтенант узнала о том, что истинный Джима — ее парень. Сразу стало дурно. Джим неловко ударился спиной об окно позади и сполз на пол. Он чувствовал дикую слабость и, казалось, сейчас отключится. Только бы не при Ухуре! Только бы не при ней! — Капитан! — воскликнула девушка, бросив падд на стол и опускаясь рядом. — У вас кровь. Позволите? Ухура достала положенный по уставу карманный нож и, натянув края рукава, сделала резкий надрез, собираясь прорезать рукав до раны. Джим, у которого мутилось перед глазами, внезапно проснулся и положил руку чуть ниже локтя. Ухура не должна была узнать. Кто угодно, но не она. — Джим, — сказала она с сожалением. — Я должна определить, насколько серьезна ситуация и можно ли прибегнуть к экстренной транспортации в медостек. Это устав. Это правила, которым должен следовать каждый член экипажа. Джим знал. Знал, но не мог поверить, что сейчас это сыграет с ним злую шутку. Черт возьми. — Не надо, — прохрипел он. — Все не настолько плохо. Просто позови Маккоя, и все будет… Где-то на этом моменте перед глазами мелькнула темнота. Джим не понял, как много времени прошло, когда он открыл глаза в следующий раз. Маккой и доктор М’Бенга едва успели уложить его на высокую койку в медотсеке. Рядом стояла тревожная Ухура, и Джим с извиняющимся взглядом улыбнулся. Она вряд ли посмотрела. Нийота обычно деликатна в подобных вопросах. А еще Джим был уверен в этом потому, что именно сейчас Маккой разрезал рукав самостоятельно. Кажется, он задел кожу в двух местах. Ерунда. — Прости, Боунз, — весело прохрипел капитан, но отчего-то голос оказался слишком слабым, а перед глазами снова помутилось. — Не успел заскочить вовремя. — Молчи, дурак! — зашипел доктор, почему-то слишком суетящийся с проводами. В сгиб локтя воткнулась игла. Ага, снова переливание. — Ты едва жив. Слова дошли не сразу. А когда дошли, Джим уже благополучно отключился. Что ж, возможно, это к лучшему. Если повезет, Джим сдохнет даже раньше выторгованного у командования отпуска. Умереть на родном корабле всегда лучше.***
— Коммандер Спок, вашу ж мать, немедленно явитесь в лазарет! — прогремело по всему кораблю. Очевидно, Маккой воспользовался интеркомом. Крайне нелогично и совершенно по-человечески. — Я приму эксперимент, — сказала молоденькая энсин с короткой стрижкой. Вулканец возлагал на нее большие надежды, однако сейчас — иррационально — не хотел сдавать пост младшему по званию и бежать в лазарет. Но голос доктора был достаточно угрожающим для того, чтобы Спок поверил в серьезность положения. Он снял бахилы и перчатки, на ходу стянул респиратор и прошел быструю дезинфекцию. Не стоило разносить бактерии по кораблю. Делегировав свои обязанности энсину, коммандер быстрым шагом направился прочь из лаборатории. Он был немного взвинчен в последнее время и отчего-то раздражался по любому поводу. Это… бесило. Сейчас — особенно, потому что по какой-то неизвестной причине приходилось бежать в лазарет. Вероятно, чтобы исполнить очередную прихоть Маккоя. Может, это капитан выразил доктору опасения о самочувствии Спока? Отрицать очевидное не было смысла: вулканец действительно плохо спал. Возможно, уже давно, но особенно — с последней их шахматной партии. Капитан коснулся Спока рукой тогда. Его теплые эмоции ударили настолько сильно, что снесло все слабенькие щиты. Откровенно говоря, он просто побоялся совершить непоправимую глупость. Побоялся раскрыть свои теплые чувства. Почему? Потому что знал, что у Джима уже есть пара. Он человек. Логично, что его метка уже проявилась. Вполне возможно, он живет счастливо с кем-либо из экипажа. Не хотелось думать, что это был Маккой, однако картинка складывалась вполне очевидная. Вообще-то, это вряд ли мог быть кто-то кроме доктора. Слишком близки они были с капитаном и слишком часто Джим ходил к нему по вечерам без причины. А эти последние новости… Старшина Рибли, едва заступив на смену, рассказала отделу, что капитан разлучен со своей парой, аргументировав это тем, что у капитана утром проступили несколько кровавых пятнышек на рубашке. Разумеется, это были всего лишь сплетни, однако Спок не мог отделаться от беспокойства. Даже если это не пресловутая человеческая метка, капитан мог серьезно пораниться в инженерной, совершая очередную проверку-ремонт со Скотти. Это было вполне в его духе. Все это так раздражало, так дезориентировало. Возможно, стоило взять отпуск. Отпроситься на Новый Вулкан и заняться медитацией. Возможно, хотя бы сон станет лучше. Впрочем, маловероятно. Теперь — маловероятно. — Вы вызывали меня, доктор Маккой, — произнес Спок, входя в медотсек. Там было оживленно и немного душно. Вулканец то и дело ловил тревожные и напряженные взгляды медсестер. Что-то произошло, и это что-то уже не нравилось Споку. На другом конце длинного отделения вокруг самой дальней от двери кровати были задернуты шторы. Взгляд выцепил нервный маккоевский жест, голубую рубашку с коротким рукавом, и Спок быстрым шагом направился к СМО. Так называемое плохое предчувствие поселилось где-то под ребрами и сдавливало внутренности. Лишь бы это не был… — Твою же мать! — разразился усталой руганью Маккой и, вытерев пот со лба запястьем — будто в замедленной съемке Спок заметил кровь на перчатках, — доктор повернулся к коммандеру. За его спиной лежал бледный Кирк. Разорванная золотая форменка, заляпанная в крови, перебинтованное предплечье и датчики, усыпавшие грудь. Сердце предательски защемило. Спок судорожно выдохнул и сделал несколько шагов ближе, обессиленно касаясь руками бортика биокровати. Джим лежал здесь сейчас. Но ведь… но ведь всего сутки назад он заходил к нему в лабораторию, такой же беспечный, как и раньше. Неужели Спок просто не заметил, что все настолько плохо? — У него большая потеря крови и слишком высокая мозговая активность. Я надеялся следить за ним по случаю, а этот дурак не пришел ко мне, когда стало плохо, и решил сам сменить повязки, — Маккой говорил, не глядя в глаза Споку. Он оперся спиной на кровать и видел вулканца лишь краем глаза. — Сейчас я вливаю ему порцию живой нереплицированной крови и надеюсь, что его сердце не перестанет работать раньше, чем ее уровень достигнет хотя бы приемлемого минимума. — Как так вышло? — надломленно спросил Спок. Он понимал. Конечно, он понимал, что дело в отсутствии пары, но почему это случилось сейчас? И выходит, что это все-таки не Маккой? — Как могла пара Джима оставить его в подобном состоянии? Это же… — Его пара не знала о том, что она его пара, — сказал Маккой, жестко хватаясь за плечо Спока и одним жестом разворачивая того к себе. — Послушай внимательно, остроухий. Тот, кто нужен ему сейчас, — это ты. Джим уже больше года живет лишь короткими встречами на мостике. Мне достаточно часто приходилось латать его даже тогда, а сейчас, когда ты, кретин, свалил в бета-смену, я латаю его каждый сраный день. И тебе пора бы уже взять за это ответственность. — Что? — потерянно спросил Спок, глядя на чужие закрытые глаза с синими прожилками на веках. Джим выглядел слишком беззащитным для того, на ком лежит ответственность за весь экипаж звездолета. — Ты его пара, Спок, вот что! — взорвался Маккой, но говорил по-прежнему шепотом. В этом была его особая способность. — Я не могу показать сейчас, но именно твое имя — надпись на вулканском — вырезано на его коже. — Это невозможно, — Спок осел на стул за спиной. Боунз зажевал губу и взъерошил волосы. — Почему он не говорил? — Не хотел ломать тебе жизнь. Благородный придурок! Думал, что ты будешь чувствовать себя обязанным, что из-за этого привяжешь себя к нему, когда узнаешь, что метка убивает своего носителя. Боялся, что этим он разрушит твои отношения с Ухурой. Дурак! Взвалил все на себя и даже мне запрещал болтать. — Вы нарушили слово, — прошептал коммандер. — А я, по-твоему, должен был продолжать молчать?! — Но, доктор, в данный момент времени мои отношения с Нийотой можно охарактеризовать как сугубо дружеские, — почему-то очень слабо сказал вулканец. Он сам побледнел и едва ли не падал со стула. Маккой приготовился ловить и этого дурака. Переволновался? — Мы оказались солидарны в мнении о том, что не подходим друг другу. — Не подходите… Что?! — доктор как обычно резко взмахнул руками, вставая практически в боевую стойку. Казалось, он готов накинуться на Спока прямо сейчас и привязать к джимовой кровати, чтобы не сбежал. Подобная забота была оправданна, но, как оказалось, не необходима. Спок и сам готов был привязать себя к этому человеку. Он только… — Доктор, я собираюсь совершить несанкционированное вторжение в разум капитана. Не могли бы вы проследить за физическими показателями? — Зачем тебе это? — с сомнением посмотрел Маккой, но споков стул все равно передвинул ближе к кровати. — Я собираюсь создать ментальную связь, чтобы тело Джима осознало присутствие партнера и начало процесс восстановления. Маккой посмотрел с неверием и скрытым восторгом. Он не верил, что подобное произойдет. Знал: удастся сберечь жизнь — подобное обязательно случится. Знал, но не верил и не ожидал увидеть сейчас. Однако это было хорошо. Подобное присутствие в чужой голове действительно может помочь и спасти Джима от смерти. Поэтому Боунз покорно отошел и убрал один из датчиков с лица. Спок же, наоборот, подошел ближе, совершенно неожиданно коснулся сначала руки, повязки, а затем — контактных точек на чужом бледном лице. Маккой наблюдал почти с благоговением и готов был даже подхватить Спока в случае чего. Возможно, тот заслужил прощения. Никакой другой вулканец не стал бы отдавать всю свою жизнь вот так. Тем более человеку. А этот — покорно соединился в мелдинге и связывал себя с капитаном, хотя совершенно не обязан был делать этого. На самом деле, достаточно было всего лишь его присутствия. Все закончилось спустя несколько длинных минут. В какой-то момент у Джима скаканули все показатели, приблизившись к рискованным значениям, но Маккой, прикусив запястье, не стал разрывать контакт — всего лишь ввел необходимое количество витаминов. Спок вынырнул из чужого разума тоже совершенно ошарашенный. Он почему-то осел на пол рядом с кроватью и, тяжело дыша, попытался прийти в себя. Маккой сначала проверил состояние Кирка, а потом, убедившись, что все в порядке, подхватил коммандера и усадил на стул. — Джим… Джим мой t’hy’la, — сказал он доктору, глядя испуганно и совершенно потерянно. Он явно был дезориентирован и выбит из колеи. Маккой не совсем понял, почему реакция у старпома была настолько бурная, но решил отложить решение этого вопроса на потом. — Удалось? — Как оказалось, зачатки связи уже существовали, — произнес Спок и почему-то поднялся с места. — Мне оставалось всего лишь укрепить ее своим непосредственным присутствием. Поразительно… — Эй-эй-эй, — остановил доктор уходящего прочь коммандера. — Ты куда это? Спок остановился. Посмотрел со странной мешаниной вины в глазах и, будто пытаясь что-то сказать, открыл рот — и тут же закрыл его. Маккой решил, что это что-то было важным, но для осознания факта требовалась как минимум медитация. — Мне необходимо отправить сообщение на Новый Вулкан, — сказал вместо этого вулканец. — Связь будет оберегать Джима. Он справится с кровопотерей. Сказал и ушел. Маккой остался стоять посреди полупустого лазарета в совершенном оцепенении. Неужели прямо сейчас на его глазах два человека объединили свои души? Или Спок просто отложил решение проблемы на потом? Не так важно, если эта связь поможет Джиму.***
Поразительно. Невероятно. Невозможно! Джим был тем самым. Джим был t'hy'la. Человек оказался той самой мистической истинной парой для дефектного полувулканца. Это было слишком маловероятным. Даже среди чистокровных вулканцев подобное явление встречалось раз в сотню лет, а здесь… Именно поэтому подобный случай всегда требовал внимания совета старейшин. Подобные пары были удивительны, но полезны для вымирающей цивилизации. Каждый случай исследовался. Конечно, Спок не хотел подвергать Джима длительным и неприятным процедурам дознания, но именно поэтому старейшины уверяли в сохранении приватной информации и всего лишь единичной процедуре исследования. Сканирование мозга и ментальный сбор информации прямо перед закреплением уз. Почти мелочь, но таковы были правила. Спок вошел в свою каюту и почувствовал, как стало тяжело дышать. Все это время, целый год, Джим мучился из-за неведения своей пары. Он предпочел страдать сам, нежели всего лишь связать Спока с собой. Это ведь… это ведь была такая мелочь. Мелочь, которая раз за разом спасала бы Джиму жизнь. Спок мог просто быть рядом. Мог, но никогда не был. Почти в горячке он сел за письмо отцу, за ним написал письмо старейшинам и командованию Флота. Объяснил ситуацию, приврал в том, что у него, как у вулканца, тоже есть жизненно важная потребность в нахождении в непосредственной близости от своей пары. Так он действительно привяжет себя к Кирку. И плевать на его мнение. Даже если Джим не хотел, этого хотел Спок. За все выстраданные Джимом дни он готов был стать даже его ручным псом. Лишь бы не повторилось вновь того, что случилось сегодня. Однако не успел Спок отправить и одного письма, как пришло новое сообщение на их с Джимом общую почту. Коммандер кликнул на иконку в углу экрана, сменив профиль, и открыл письмо. Ничего необычного: очередная рассылка с предупреждением о новой планете класса «М» от командования. Спок уже почти закрыл почту, когда взгляд зацепился за последнее входящее. Это тоже был ответ командования. Какой-то прикрепленный документ с подписью «Джеймсу Т. Кирку». Спок пересилил свое воспитание и открыл документ. Это был стандартный белый лист с напечатанной формой. Коммандер зацепился взглядом за вписанное в верхней половине листа имя капитана, зачем-то прочитал официальную адресацию, а потом замер, глядя на содержание. «Данным приказом удовлетворяется прошение… предоставить отпуск в сроки с… Джеймсу Т. Кирку, капитану ЮСС «Энтерпрайз»…» Он притянул руку к губам в шоке осознания. Джим попросил отпуск в три недели. Попросил, чтобы уйти из жизни не на корабле, чтобы Маккой и Спок не успели помочь. Только ответ на прошение пришел не на личную почту, а на общую со старпомом. И если бы не это… Спок соскочил с места и судорожно прошелся из угла в угол. Он чувствовал себя плохо. Все это время не замечать, все это время даже не пытаться понять, что происходит с капитаном и почему он так часто ходит в медотсек! Вместо этого совершенно необоснованно придумать отношения между Кирком и Маккоем! Чушь! Глупость! Настоящий идиотизм! Насколько слеп он был! Поэтому и именно поэтому отправлял задуманные письма Спок в спешке и с несвойственной ему неаккуратностью, намеренно помечая своим именем. Отец поймет, что это не шутка. Разозлится и лично уверит старейшин в истинности намерений сына. И плевать на все остальное. Момент был слишком невероятным, чтобы задумываться о канцеляризмах. Отправив последнее письмо, Спок выключил падд и почти бегом пошел обратно в лазарет. Он осознавал, что отсутствовал всего лишь около получаса, но высчитать точное количество времени оказалось невозможным. Слишком взвинчен был организм. Он только что осознал, что нашел самого важного в цикле своего существования человека. Спок до сих пор не мог поверить. Однако в лазарет он пришел почти спокойным. Немного растрепанным и чутка бледным, но вполне спокойным. Даже решительным. Теперь он не мучился сомнениями и знал, что нужно делать. Конкретно в данную минуту — необходимо было быть рядом с Джимом и не дать ему уйти с корабля. Большее, что он мог сделать.***
Он долго плавал в небытии. Сначала это напугало, потом — приятно расслабило. Он почти обрадовался, что наконец умирает. Для того, чтобы понять это, достаточно было лишь встревоженного и по-настоящему потерянного лица Маккоя над собой. Жаль, что так и при таких обстоятельствах, но это тоже, в общем, не плохо. Он на своем корабле. С ним до конца будут лучшие друзья. Лучшее, о чем можно было мечтать. А потом что-то мягкое и решительное вторглось в разум, раздвигая сонный туман так, будто это были бумажные декорации. Джим опешил, пытаясь ощутить границы вторженца. Тот ответил теплой заботой и подарил странное ощущение присутствия. Джим не понял, когда часть этого непонятного влияния исчезла, но горячий кусочек остался внутри, прямо в разуме. Это было настолько необычным и приятным, что защемило в груди. Слишком давно он не чувствовал ничего подобного. И с этим странным теплым ощущением Джим проснулся. Он открыл глаза и даже немного задохнулся от того, что захватил слишком много воздуха. На нем была кислородная маска, которая, как оказалось, теперь была совершенно бесполезна. Он приподнял голову, подтянулся, чтобы опереться на подушку, и осмотрелся, пытаясь найти рядом кого-то, кому можно было бы рассказать о чувствах внутри. Осмотрелся и нашел Спока. Тот дремал, привалившись к медицинскому шкафчику, пытаясь не выронить из рук падд. Джим осекся. Он внезапно понял, что только один человек на корабле мог бы создать внутри него это теплое ощущение. Только телепат, только вулканец. Единственный сидел сейчас напротив и безмятежно спал. Маккой… проболтался? Джим обреченно откинулся на спинку биокровати. Боунз рассказал, а Спок повелся и влез к нему в разум. Случилось то, что пугало целый год. Трудно объяснить, что по этому поводу чувствовал сам Кирк. Сожаление? Испуг? Радость? Возможно, всего понемногу. А Спок безмятежно спал в кресле рядом. Как долго он пробыл здесь? Сумбур внутри стал нарастать, тревожно запиликали датчики. Джим дотянулся рукой до кнопки выключения аппарата и сцепил с себя все крохотные железки, вытащил иглу. Потребовалось много сил, чтобы встать тихо и незаметно. Он все еще чувствовал себя чрезмерно рьяным донором. Хотелось уйти. Запереться в своей каюте и не выходить оттуда хотя бы пару дней: разобраться в себе и не столкнуться лишний раз со старпомом. Кто они друг другу теперь? Все еще просто друзья? Теперь — только капитан и коммандер со странной связью или же… Важно ли? Вина за подобную ситуацию в любом случае лежит исключительно на Джиме. Ему следовало выпросить отпуск раньше. — Джим? — послышалось из-за спины потерянное и испуганное. Почувствовал сожаление того, с кем связался? Проснулся от чужой неуклюжести? Капитан пошатнулся и, не оборачиваясь, продолжил путь к двери. Он был не готов. Что он мог сказать теперь? Как мог оправдаться? Чужие руки коснулись плеч и притянули в объятия. Запоздало Джим понял, что его поддержали. Он бы упал на следующем же шаге, а Спок просто заранее предвидел это. Стало тепло и больно. Спок действительно связал их между собой. Какой же… — Ты не должен был делать этого, — произнес совсем тихо капитан, касаясь холодной руки поверх своего плеча. — Зачем? — Вам необходимо вернуться в кровать, Джим, — сказал мягким, но не терпящим возражений голосом Спок. Он подхватил под руки и посадил обратно на кровать. На радость Маккою. — Доктор рассказал мне все. И вы должны знать, что я незаконно вторгся в ваш разум. Можете сообщить об этом совету старейшин — меня накажут. — Вообще-то стоило бы, — слабо усмехнулся Джим и снова откинулся на спинку биокровати. Отвернулся, потому что смотреть в лицо старпома было выше его сил. Почему его взгляд так мягок? Спок покорно, но нисколько не виновато кивнул. — Я хочу, чтобы ты ушел, — шепнул Джим. Минута слабости. Разве не может он позволить подобное себе после целого года титанического упорства? Он и без того согнулся в три погибели. Еще один камешек поверх тысячи бетонных плит — тело не выдержит. Переломится хребет. — Я не уйду, — сказал серьезно вулканец и почему-то упал на колени перед кроватью. Его ладони коснулись сначала руки Джима, потом — повязки. Так аккуратно и так бережно, что трудно было поверить, что эти руки могут без усилий переломить человеку шею. — Теперь отсутствие вас рядом — тоже не в моих интересах. Более того, всего через пару дней это будет подтверждено официально. Джим испуганно повернул голову, посмотрел совершенно беспомощно. Что наделал этот глупый вулканец? Выслал уведомление командованию? Джим знал, что это случится, если Спок узнает. Он добровольно привязал свою жизнь к Джиму. Добровольно пленил себя другим человеком. Теперь для того, чтобы вновь развязать коммандеру руки, Джим может только… — Вы — мой t’hy’la, — сказал вдруг Спок, пряча лицо в простыне. Смущенно? Настолько же испуганно? Его макушка едва касалась джимова бедра. — Это почти то же, что и соулмейт для людей. Чудовищная редкость даже среди вулканцев. Они молчали, наверное, минуты две. Спок бережно держал ладонь над повязкой, сжимая другой простыню. Он выглядел таким уязвимым сейчас. Таким, каким Джим не видел его ни разу в жизни. Почему? — Мне жаль, что я узнал так поздно, — шепнул Спок, поднимая взгляд. Его глаза были на редкость… человечными. Первые месяцы службы никто не замечал этого. — Я должен был понять раньше. Быть внимательнее к вашему состоянию. — Ты не мог знать, — сказал Джим, внезапно почувствовав невероятную симпатию к другу. Он всегда сдерживал свои чувства. Всегда не давал им прорваться, а сейчас понял, что Спок — тот, кто к нему ближе всех. Даже ближе Боунза. И все равно. Рука непроизвольно коснулась головы старпома. Взъерошенная — в совершенном беспорядке — прическа, влажные глаза, смотрящие с мешаниной чувств, не свойственных вулканцам. А волосы у него были мягкими и приятными на ощупь. Джим улыбнулся, медленно переводя ладонь на прохладную щеку. И почему Спок такой хороший? — Ты должен знать, что я не хочу привязывать тебя к себе. Ты всегда можешь уйти, и я не буду в обиде. — Нет, Джим! Нет логики в том, чтобы говорить подобное. Теперь я привязал вас к себе. Я создал ментальную связь между нашими сознаниями, хотя не получил разрешения. Я отправил уведомление командованию и совету Вулкана, хотя вы были против. Вы имеете право разозлиться, но я не намерен отпускать вас. Джим убрал ладонь с чужой щеки. Он был счастлив. Что еще ему нужно было в этой жизни? Ведь теперь все должно бы наладиться: Спок рядом, рука больше не ноет так, будто сейчас отвалится ко всем чертям. И он оказался соулмейтом Спока взаимно. Но… — Ты не можешь бросить Ухуру из-за меня, — сказал он ласково, чувствуя, как растет внутри большой липкий ком. Зачем он говорит это? — После всего… Вы целый год вместе, а тут прихожу я. А если на ее руке тоже твое имя… — На предплечье лейтенанта Ухуры имя Монтгомери Скотта, — сказал жестко вулканец. — И мы оба узнали об этом одиннадцать месяцев и двадцать восемь дней назад. После этого наши с Нийотой отношения являются сугубо дружескими. Джим опешил. Но разве все это время не Ухура заботилась о Споке? Разве это не она раз за разом переживала за то, как питается старпом? Ведь именно она всегда спрашивала о его самочувствии после особо трудных смен? Неужели все это время Джим ошибался, приписывая совершенно дружеским жестам интимный подтекст? — Я думал, вы встречаетесь, — шепнул неловко он, непроизвольно сползая вниз по спинке кровати. Самая неловкая ситуация в жизни. — Это не так. Более того, я не состоял в отношениях с кем-либо другим после этого, — Спок выглядел до комичности серьезным. Джим думал, что сходит с ума. — Это абсолютная правда. И впредь, когда я узнал о том, что вы являетесь моим t’hy’la, я буду верен только вам. До тех пор, пока не истлеет мое собственное тело. — Спок, — шепнул капитан с непонятным взглядом. — Ты тот, кто для меня ближе любого другого существа в мире. И я действительно не справлюсь, если ты уйдешь. Я почти что не справился, но… — Никогда не поступайте так больше, — перебил старпом. Неслыханное для него несоблюдение такта. Разве вулканцы не самые образцовые блюстители этикета во всем пространстве космоса? — Раньше я бы не совладал с эмоциями: вы были моим другом. Сейчас же ментальная связь, образовавшаяся между нами, рано или поздно разрушила бы мой мозг. Это убило бы меня так же, как убило бы вас, окажись я на другом конце квадранта. Всего пару секунд назад Джим хотел бы сказать, что Спок волен уйти в любой момент. Что он не будет держать и, пожалуй, будет только рад, если тот обретет свое собственное счастье. Ведь очевидно, что человек покинет бренный мир раньше вулканца. — Зачем ты вообще полез в мой разум? И зачем связал? — шепнул он слабо. — Возможно, вы не до конца понимаете концепцию самого понятия t’hy’la. Я не властен над связью. То, что вы оказались моей парой — судьба, как сказал бы человек о своем соулмейте. Кроме того, я и до этого испытывал некоторые чувства к вам, так что, хотя это истинно, что над связью я не властен… Джим, я не хотел бы разрушать это. Наверное, в глаза что-то попало. Иначе как объяснить, что они внезапно заслезились и наполнились водой? Джим почувствовал, как две горячие капли прокатились по щекам. Боже, он наверняка выглядит как вареный помидор сейчас. — Я тоже, — рассмеялся Кирк рвано и счастливо. То, что произошло, — полный бред. Разве можно было верить, что это не сон? — Я тоже, Спок. Вулканец потянулся выше, коснулся дрожащей рукой шершавой щеки, большим пальцем стер влажную дорожку. И выглядел при этом совершенно умилительно. Так, будто отчаянно нуждался в Джиме. А что, если это было правдой? Если так, Джим был не против. Теперь — нет.***
Маккой смотрел на этих дураков сквозь стекло между кабинетами — видел всего лишь край кровати и сгорбившийся на полу силуэт остроухого — и думал, что поступил правильно. У него странно быстро билось сердце. Он знал, что поступил верно, но на душе было неспокойно и тревожно. Теперь этот глупый капитан — и еще более глупый друг — будет в безопасности. Он теперь под боком у своего зеленокрового старпома, вокруг которого плясал целый год. Даже дурак бы понял, что между ними искрит. Лучшее, что в такой ситуации мог сделать Боунз — рассказать все остроухому. Это действительно оказалось лучшим решением. Немного болезненным, но что поделаешь? Жизнь важнее желаний. Маккой затушил сигарету — если бы узнал кто-то из командования, его бы выперли из Звездного Флота, — закатал рукав надетого недавно халата. Аккурат над сгибом локтя едва виднелся давно заживший уродливый шрам. Раньше там тоже было имя. Глупость, но Маккой выжег его сигаретой в день последнего прохождения Джимом Кобаяши Мару. В день, когда Джим впервые встретил Спока. В день, когда на его предплечье появилась надпись на вулканском. Когда Маккой наконец убедился, что является выпавшим из системы элементом. Все могло случиться иначе, будь доктор чуть более настойчивым. Не случилось. Жалел ли он теперь? — Леонард? Ты еще не ложился, что ли? — в дверях появилась сонная фигурка в пижамных штанах и в детской футболке с зеленым лицом магистра Йоды. Чехов казался последним ребенком, когда снимал форменку. Маккой всегда смеялся с этого, а потом краем глаза ловил выцарапанную на предплечье надпись — «Леонард Горацио Маккой» — и понимал, что Павел, в общем, давно уже не ребенок. Он человек, которому не повезло с соулмейтом. Это оказалась не молоденькая девчонка, а старый сельский доктор с дефектом. Но нет. Нет, Маккой ни о чем не жалел. — Джим пришел в себя, — сказал он, кинув последний взгляд на синее пятно форменки за стеклом. — Я скоро приду.End.