Фарфоровая кукла

А я, из тысяч лиц за столько лет и не нашла Никого, кто б реки горькие из слёз моих осушил.

Они уже больше трёх часов бьются над созданием очередного музыкального клипа. Новая песня Валерии «Любовь и боль» произвела фурор на российской эстраде и полюбилась поклонникам певицы. Иосиф, как обычно, наблюдал за съёмками со стороны, порой вливаясь в разговор между членами съёмочной группы и женой. Вот они снова просят сымитировать слёзы. Зачем? Ей и так тяжело, зачем добивать? Но она соглашается. Тишина на площадке. Камера. Мотор. Слёзы в её глазах. Не имитация — настоящие. Он научился различать. Луч не заработал. Пересъемка. — Всё в порядке? — Первое, что вырывается из него, как только он появляется в личном пространстве женщины. Она вытирает слезы: — Да, всё хорошо. Не волнуйся. Волнуется. Волновался и будет волноваться. Его жена как фарфоровая кукла — отвернёшься на миг и уже ничего не изменишь. Но он доверяет этой кукле, поэтому вновь даёт начать съёмки. На этот раз всё работает. Его взгляд прикован к ней. Этот взгляд… Знакомый, но нежеланный. Полный боли и непролитых слез. Она открыла себя. Слёзы на щеках — не имитация. У неё опускаются руки… И содрогаются плечи. Вокруг тишина, и только тихий женский всхлип режет слух мужчины. — Ушли все отсюда! — он ловит не понимающие взгляды группы. — Ушли все! Люди в непонимании удаляются, оставляя лишь двоих человек на площадке. Мужчина бежит к ней. — Лера! Лер! Она не слышит. Как только его руки касаются её плеч, женские ноги подкашиваются, и кукла падает. Но не разбивается. Хрупкий фарфор не касается пола, теряясь в мужских объятиях. Нутро разрывается от боли и слёз. Кукла дала трещину. Не усмотрел. Проводит пальцами по светлым волосам, прижимая к себе так крепко, что самому становится страшно за сохранность артефакта. — Лера… Лера, Лера, Лер, — Ускоренный тембр. — Что случилось? Скажи, Лер! Солёные слёзы катятся по его рубашке, прочерчивая след от воротника до груди. Всхлип. Ещё один, только громче. И ещё. Они не дают трещину в ней, они ломают его. Нога затекает, напоминая о неудобном расположении на полу и о том, что он все ещё что-то чувствует. — Мне больно, Йось. Больно… — Последние звуки проглатывает его рубашка. Тёмные стены давят на мужчину. От этого становится тяжелее. Он будто чувствует их взгляд на себе. Они осуждают. Не уследил, не уберёг, теперь платит. — Простила… Я его простила. — Его рука опустилась на тонкую талию, давая свободу новым сотрясениям хрупкого фарфора. — За что? Она подняла взгляд. Смотрит прямо ему в глаза, проходя насквозь. Это его ломает. Его ломает её взгляд. Полный боли, отчаяния и непонимания. За что так с ней? За что ей 10 лет боли от человека, которого она любила? Что тот человек ей дал? — любимых детей, боль, слезы, и шрам на ноге, что она отчаянно маскирует косметикой. Она вновь утыкается в его грудь, так и не найдя ответа на свой вопрос. Мужчина не знает. Не знает мотива действий, из-за которых его женщина сидит на полу съёмочной площадки и содрогается от слёз. Всё это слишком сложно. Или слишком легко. Поднимает кукольное лицо, придерживая подбородок. Она смотрит на него своими кукольными заплаканными глазами, показывая, насколько она разбита. — Я осушу твои реки. — Только ей понятные слова. Имитация песни. Но насколько правдивая. Она нашла. Нашла человека, что осушит реки её слёз. Только он, и никто другой. Кукла тянется за поцелуем, встречаясь с его губами. Он чувствует на её губах солёную влагу, она на его — расслабление и удовлетворение. Его женщина больше не плачет, он залечил все трещины в фарфоре.