Все начинается с кофе?

Ежедневные отчёты, сделки с крупными заграничными компаниями, которые уже поперек горла стоят, да ещё и эти назойливые секретарши, чье декольте едва ли не глубже Марианской впадины. Благо, они меняются каждый день, и Юнги не успевает запоминать их лица, даже не старается. Единственным упоением для него и гибелью для его сердца является кофе, что он литрами пьет в кафе через дорогу. Юнги не разрешает никому даже пальцем дотрагиваться до него во время обеденного перерыва. Все дела отходят в сторону, стоит только стрелкам циферблата соединиться на цифре "1". Пусть хоть атомная война начнется, он того бариста из под земли достанет, но свой кофе получит. Звон колокольчика, и молодой бизнесмен входит в светлое, заполненное тонкими ароматами помещение. Круглые столики, так четко вписывающиеся в интерьер, не вызывают у парня толком ничего, а парочки, за ними сидящие, и подавно. Ну, может быть только немного... зависти? Юнги 24, а у него отношения только с бумагами. Работа, работа, работа. Он даже не помнит, когда последний раз ночевал дома, что уж там говорить о нормальных отношениях? Бесит? Определенно. Настроение коту под хвост? Несомненно. Парень присаживается за свое любимое место у окна. К нему подбегает официант, навскидку, лет двадцати. Высокий такой, с глазами темными, сродни пропасти, в которую сделать шаг грехом не будет. Правильные до ужаса черты лица, наверняка без пластики, и скулы, режущие одним своим видом. «Смазливенький», — первое, о чем думает Юнги и переводит взгляд на светлое небо, с плывущими по его просторам облаками. — Заказывать... что-то будете? — Café con Panna с двойными сливками и кусочек тирамису. — О-о, так вы любите сладкое. По Вам и не скажешь, — записывая новый заказ, юноша ухмыльнулся и метнул быстрый взгляд на лицо Юнги, которое на глазах краснело от переполняющих эмоций. Для последнего сейчас каждая, брошенная без задней мысли фраза, была как красная тряпка для быка — взмахни, и беды не миновать. Официант прекрасно это видел и решил было не лезть к человеку, но: — Новенький что ли?— Мин перевел взгляд на бейдж с именем. — Чон Чонгук? — вальяжно закинув ногу на ногу, Юн одним движением расстегнул свой пиджак и посмотрел на того презрительно, своими лисьими глазами с головы до пят осматривал наглеца. — Я бы не советовал так общаться с тем, кто может прихлопнуть тебя, словно муху,— на последнем слове тот обнажил ряд своих белоснежных зубов, расплываясь в самодовольной улыбке. Чонгуку этот жест показался не столько угрожающим, сколько интересным, кровь будоражащим. На него не стали кричать, грозясь "разнести это место к чертовой матери", даже не ударили толком. Естественно, парню, коему вся жизнь игрой кажется, было жизненно необходимо найти приключений на свои упругие ягодицы. — Вот ваш кофе и тир.... О-ой, прости-ите, какой же я неуклюжий. Я оплачу ваш заказ, — хоть Чон и извинялся, лицо его не выражало ни капли сочувствия, лишь на дне зрачков искрились огоньки азарта. — Ах. ты. ж. суч... — И Мин разглядел эти огоньки, но ещё он наблюдал, как с каждым днём они медленно будут тлеть, постепенно превращаться в обугленные щепки. Весь облитый кофе, с десертом между ног, молодой бизнесмен все ещё сохранял спокойствие. «Этот молокосос ещё поплатится», — все крутилось в голове, пока тот убирал с себя остатки так и не состоявшегося обеда. — Ну, раз вы настаиваете, то я доверяю этот вопрос вам, — снова бросил взгляд на пластиковую карточку — Чон Чонгук. — Конечно.... — Мин Юнги. — Конечно, господин Мин Юнги.

***

С того самого дня эти двое были как кошка с собакой. Нет, они не устраивали шум, не тревожили посетителей, у них был собственный вид войны. — Что на этот раз, сладенький? Засунешь в задний карман отфотошопленное фото моего голого начальника? Подножку мне поставишь? Ты так и хочешь, чтобы меня поперли с работы, верно? — Ка-ак много вопросов. Малыш, что-то не помню того момента, когда мы перешли на "ты". И да, случай с Виагрой в кофе я тебе надолго припомню. — Пф, подумаешь, пару минут в туалете уединился. Тоже мне проблема всемирного масштаба. — Ну, в это раз я перейду на более высокий уровень, — блондин не спеша встал со своего места и, засовывая руки в карманы брюк, направился в сторону барной стойки, в то время как Чонгук стоял на том же месте и с непониманием смотрел на удаляющуюся фигуру. «Что он задумал?» — парень безразлично пожал плечами, сбросил все на "он же не сделает того, за что меня могут выгнать, верно?" и поспешил к заказам. Мин с таким насмешливо-довольным лицом что-то передавал баристу, что у Гука невольно мурашки по спине табуном прошлись. Перекинувшись мужчиной парой слов, он вернулся за свой излюбленный столик, а тот быстро скрылся за дверьми кабинета управляющего, чего наш официант, конечно же, не заметил. — Чон Чонгук! Быстро в мой кабинет, — бедный парень от неожиданности чуть поднос не уронил, но приказа не ослушался. Проходит десять минут, пятнадцать, тридцать, а Чонгука все не видно. Признаться честно, Юну стало не по себе и, в силу своих опасений, он, прокручивая наихудшие варианты, выбежал на задний двор кафе. Там, среди кучи мусорных пакетов, прижав колени к груди сидел Чонгук и...плакал? С каждым еле звучным шагом, всхлипы становились все отчётливее, а мелкая дрожь, россыпью окутывающая плечи парнишки учащалась. — Чон-гук? — светловолосый тихо произнес имя, а его обладателя уже кривило от сказанного. — Как ты мог сказать управляющему, что я гей? Да откуда ты вообще об этом узнал? — горячие слезы текли нескончаемым потоком, каждая слезинка острой болью отдавалась на карамельной коже. — Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу, — а для Мина эти слова, как ножом по сердцу, ведь за все это время их тихой войны он успел привязаться к этому дерзкому официантишке и даже не заметил, как начал питать к нему те самые светлые чувства, о которых пишут современники. Юнги присел перед младшим, что лицо его казалось непозволительно близким к чонгукову. — Гуки, прости, я... — Замолчи, ни слышать, ни знать тебя не хочу. Доволен, что раздавил меня как муху? Иди, празднуй. — Хорошо, будь, по-твоему. Только вот...— предложение так и осталось незаконченным, но тот жар, с которым Мин впился в губы младшего, вполне мог сойти за его окончание. — Т-ты? Я? Да ты, — слова путались мгновенно. Он, будто парализованный, не отрывая взгляда, смотрел лишь на лицо светловолосого и ни слова более произнести не мог. — Я сделал, что хотел. Теперь я уйду. Сердце Чона намеревалось выпрыгнуть из грудной клетки, само себя на блюдечке этому чёртову демону-искусителю себя подать, лишь бы вновь ощутить эти до одури сладкие губы на своих. — Стой, — последнее, что смог произнести Гук перед тем, как полностью утонуть в этой пропасти, чье имя Мин Юнги.