Поздний ужин

      Пятиэтажное общежитие в два часа ночи сотрясалось от криков и стонов. Стипендию задерживали на два дня.       Одни студенты уже собрались колотить гробы из подручных средств, другие — тщетно пытаются занять у кого-нибудь на дорогу до университета и на пачку макарон. Даже студенты платной основы начали нервничать и выходить из себя из-за нескончаемых недовольств, криков и урчаний желудков.       — Да сколько можно это терпеть? Они там что, почтой России эту стипендию отправляют?! — громко возмущалась студентка юридического факультета. — Чтоб эти депутаты сейчас икрой черной подавились!       Собрание самых бедных и обделенных проходило на третьем этаже общежития в 486 комнате. По документам в эту комнату входило всего два человека, но на деле эта цифра иногда доходила до двенадцати. Коменданты уже отчаялись навести порядок в этой комнате, а несчастные соседи уже привыкли к частому веселью.       Вот и сейчас, несмотря на поздний час, в комнате находились четыре человека. Девушка, которая больше всех возмущалась, Катя, непрерывно ходила из одного конца комнаты в другой и не переставала причитать. На кровати сидели два парня, студенты факультета сервиса и рекламы. Серега и Юра спокойно перекидывались в карты и иногда прерывали речь девушки редкими замечаниями.       Что им переживать?       Серега — мальчик богатых родителей, которого нелегкая судьба занесла в общагу. Ему отец после окончания школы сказал: «Либо ты живешь в общежитии и учишься самостоятельности, либо ты живешь в общежитии и учишься самостоятельности, но уже за свой счет». Выбирать не приходилось. Возможно, поэтому Серега первое время смотрел на соседей, как на отбросов общества, и ходил задрав нос. За несколько месяцев жизни в общаге снизошел до простых смертных и даже от партии в «дурака» не отказывается.       А Юра хоть и ждет свою стипендию, но деньги и продукты от родителей получает систематически в посылках.       — Да ладно тебе, дыши глубже, Шмель, — вставил свои пять копеек Серега, покрывая шестерку тузом. — Придет твоя стипуха.       Девушка метнула гневный взгляд на парня. «Шмелем» ее звал только он. Остальные в фамилии «Шмелева» ничего забавного не нашли.       — Это тебе ладно. А мне что есть завтра?       — Ну ты приходи в 526, если проголодаешься. Я тебя сарделькой угощу, — самодовольно подмигнул парень.       — Ты отвратительный!       — Так, не ругаемся. Ужин пришел!       Дверь резко распахнулась, и в комнату вошла пухленькая сильная особа, принеся с собой большую кастрюлю чего-то съедобного. Голос у Вали был хриплый из-за восьмилетнего опыта обращения с сигаретами. Она не первый год живет в общежитии. Староста блока. Умеет себя поставить. Но даже на ней сказывается задержка стипендии. Короткие волосы раньше всегда находились в полном порядке. Сейчас же были какими-то взлохмаченными.       — Юрок, ты вместо того, чтобы с этим маменькиным сынком в карты играть, лучше бы картошку потолок. Поди на деньги еще играете, а? Я вам щас устрою, — Валя подошла и дала по подзатыльнику и Юре, и Сереге. — Катька, доставай приборы. Еще должна Танька подойти. А ты, — на этот раз Валя обратилась к самому беспечному человеку в комнате, — Иди сосиски на кухне сторожи, пока не утащили. Как сварятся, почисти и иди сюда.       Раздав указания, Валя плюхнулась на ближайший стул и стала контролировать процесс. Юра демонстративно закатал невидимые рукава на невидимой рубашке, надетой поверх футболки, и принялся за измельчение картофеля. Катя носилась с вилками и ложками.       — Валь, а Валь… А если даже завтра не перечислят? Что делать? Я родителям уже наврала, что все хорошо. Папа, если прознает, что я плохо живу, сразу к своей противной сестре отправит. А у нее восемь кошек, две собаки… Уж лучше местные тараканы.       — Не дрейфь, Катюха, что-нибудь придумаем, — заулыбалась староста. — Это все романтика жизни.       — Хорошо бы, если так…       — Ребят, можно к вам? Есть что на ужин? — в дверь робко постучала бледная девушка.       Отличительной чертой Тани была черная толстая коса, перекинутая через плечо. Все, кто с ней имел удовольствие познакомиться, говорили, что как будто бы рядом ангелы летают и православная музыка звучит. Остается загадкой, как после жизни в детском доме девушка сохранила в себе самые лучшие человеческие качества. Несомненно, отсутствие стипендии и материальной помощи сильнее всех ударило именно по Тане. Как бы сильно ни гудела большая часть общежития, у них было все не так уж и плохо. Почти всем родители периодически отправляют картошку и соленья в банках. В Танином случае можно было надеяться только на себя и на доброту соседей.       — Что ты такое спрашиваешь? — Катя бросила столовые приборы на ближайшей тумбочке и за руку втянула Таню в комнату. — Двери всегда открыты. Вон, садись рядом с Юрой. Скоро сосиски сварятся.       — Чет ты, Танюха, совсем расклеилась, — констатировала Валя, наливая в кружки кипяток и используя два пакетика на всю компанию.       — Так денег-то совсем не осталось. Это что такое-то… Я уже заняла у всех, у кого только можно было. А все равно не хватает. На улице не май месяц. Почти декабрь. Снега уже почти по колено, а у меня сапоги осенние и куртка легкая. Старая совсем разорвалась. На что купить? Не на что…       После этих слов девушка совсем опечалилась, и атмосфера в комнате потяжелела. Юра так расчувствовался, что даже одной рукой приобнял одногруппницу.       — А ну сопли с пола собрали! На тебе двойную порцию толченки вне очереди, — Валя вывалила целую гору пюре на тарелку. — Ишь, что удумала. Расстраиваться! В этой комнате так не принято! Коли пришла, то сиди и байки трави.       Валя хоть и говорила грубо и приказным тоном, но настроение в комнате явно изменилось в лучшую сторону. Таня с благодарным видом жевала пюре.       — Вы че, обалдели? Я там сосиски от всяких маньяков охраняю, а вы тут уже жрать сели? — на пороге комнаты появился Серега с целой горой вареных сосисок. — Я, между прочим, пока это добро чистил, ни одну не съел, о вас решил подумать, а вы? Низкие вы люди все-таки.       — Можно подумать, ты очень высокий, — Катя приняла блюдо с сосисками. — Садись кушать, пока не остыло.       Пятеро студентов с трепетом получили свои порции еды и от гастрономического удовольствия даже притихли. Все старательно пережевывали картофельное пюре с комочками и иногда искоса поглядывали на Юру. Все умеет, а вот картофель потолочь без комочков не может.       Так продолжалось минут пять, пока на пороге не появился студент юридического факультета. Заявившись в комнату девочек в одних трусах со шваброй на перевес, он озорно присвистнул.       — Ничего себе. Я к вам пришел с предложением политического переворота, а вы тут свои низменные потребности удовлетворяете?       — Это какой же ты переворот решил устроить, а, доходяга? От злости и отчаяния переломать всю мэрию? — оторвался от сосиски Серега.       Валя от культурного шока даже не нашла, что сказать этому чудаку.       — Ну правда, Олег, какой переворот? — мягко спросила Катя, когда парень загрустил из-за того, что его идею не поддержали. — Бери тарелку лучше.       — Ага, ребра уже торчат, — добавила Таня.       — Девоньки, вы чего? Какие ребра? Это мой могучий пресс и крепкие мышцы! — Олег все-таки оставил швабру около стены и прошел к ребятам.       — Чай мне захвати, — скомандовала Валя.       Вечно молчаливый Юра только улыбался и пережевывал картошку.       Через десять минут, когда первый голод был утолен, Катя вспомнила, что уже около получаса ничего не говорила про задержку стипендии.       — Ребят, ну, где деньги-то, а? Когда ее выплатят… Я сайт университета каждый час обновляю — ничего нового.       — Во-первых, ты заколебала, Шмель. Во-вторых, вряд ли администрация работает в три ночи. В-третьих, — Серега лукаво улыбнулся, — я знаю способ, как тебе можно быстро заработать. Дело на час, полтора.       Катя брезгливо глянула на студента, сделала максимально ядовитый голос и сквозь зубы процедила:       — Какой же ты все-таки мерзкий. Да и каких полтора часа? Слухи по всей общаге ходят, что тебя от силы на десять минут хватает. Тоже мне Казанова.       — Это завистники, — спокойно парировал парень и облизал ложку.       — Заколебали оба, — произнесла Валя, и парочка притихла.       — Так все-таки, что насчёт штурма мэрии, а потом и самой Красной площади?       Олег героически заскочил на стул и в знак своей полной уверенности поднял швабру до потолка.       — Какой штурм, Олег? — Таня жалобно посмотрела на парня. — Мне зимнюю одежду купить не на что. Я из общаги не могу выйти из-за холода. А о каком-то героическом походе и речи быть не может…       — Это они, конечно, хитро придумали… — почесал затылок Олег свободной рукой. — Подождали, когда холод долбанет, и лишили денег. А правильно. Кто пойдет по снегу босиком…       Олег вернулся с небес на землю и опустил швабру.       — Да не переживай ты. Ты обязательно устроишь переворот и смену власти. Просто не сейчас, — Валя легонько похлопала друга по той части тела, до которой смогла дотянуться. По коленке.       — Да какой там… Если людей не поднимает невыплата зарплат, то я не знаю, что их может замотивировать. Люди! Пойдемте сейчас! Когда еще случай подвернется!       — Вы че разорались, ироды поганые? Три часа ночи! Люди спят! — на пороге 486 комнаты стояла гроза общежития. Хамоватая вахтерша лет пятидесяти прожигала студентов глазами, красными от ненависти.       — Теть Рая, а мы тут ужинаем, — улыбнулась Таня.       — Да как бы вам не подавиться, охламонам. Быстро разбежались по своим комнатам! Все заведующей расскажу! Все! Заколебали. Сколько можно?       — Ну не ругайтесь. Да, виноваты. Уже ложимся баиньки, — оттарабанила Валя.       — Я слежу за вами, — выплюнула вахтерша перед тем, как уйти.       Валя и Катя остались в комнате. Остальные пошли к себе. На утро студентам всех факультетов выплатили стипендию. Следующая ночь была такая же громкая, как и эта, но уже по другому поводу.