Юнги не смог без Чонгука

юнги и чонгук вместе вот уже три года, два из них они живут в одной квартире в центре города и делят на двоих одну постель. юнги счастлив, чонгук тоже - не совсем- очень, им вместе слишком хорошо, а друг без друга невыносимо. но из-за того самого "не совсем" чонгук рассказывает юнги о планах на ночь, мол, по работе, вечеринка, только для сотрудников, тот соглашается, понимает и без объяснений, в общем-то, и, когда чон покидает квартиру, садится на пол, откидывая голову назад. у них за спиной множество преград, которые они с успехом преодолели, также любовь до гроба и желание доказать, что вечность в их сердцах. все это за плечами, а перед глазами лишь наигранная радость, натянутые улыбки и нежеланные поцелуи ночью, лишь бы хоть как-нибудь отвлечься от мыслей, что все, что было с трудом построено, давно разрушено. юнги любит без остатка, до последнего вздоха, он готов на все, лишь бы чонгук был счастлив, но. чимину двадцать два года, у него сладкие пухлые губы и сияющие глаза-улыбки, которыми он умело стреляет, влюбляя в себя всех на своем пути. чонгук, кстати, тоже мимо не прошел, у него сердце забилось в ту же секунду, как перед ним появился блондин, весь промокший, со сломанным зонтом. юнги, вообще-то, двадцать пять, он давно не мальчик, чтобы бегать за двадцатилетним чонгуком, у которого гормоны пляшут, да какое-там — даже, если бы и захотел, не смог бы, потому что тот слишком быстро бегает. особенно за чимином, когда тот, смеясь, брызгает в него водой из игрушечного пистолета и убегает, скрываясь за углом. чонгук ловит его сразу же, прижимает к стене и целует. целует так, будто это последний шанс, со страстью, жадностью и настоящей любовью. пак не теряется ни на секунду, отвечает, потому что хочется, потому что чонгук тоже где-то в сердце теперь и отпускать его не хочется. они оба знают, что где-то там, в центре города, чонгука ждет юнги, но им сейчас не до этого, потому что перебраться к паку и заняться любовью — единственное, что их волнует. кожа к коже, дыхание через один и долгие поцелуи — им это нужно. мин юнги никогда не хвастался тем, что слишком догадлив, но если спросить, насколько, он ответит, что на все сто. догадаться, что чонгук спит с другим, что он любит другого, было не сложно: просто чон никогда не задерживался на работе, никогда не был таким живым и таким.. счастливым. мин никогда не думал, что сможет с этим смириться, прошло вот уже три месяца, чонгук все молчит, даже не намекает, только не целует больше ночью и не прижимает к себе, вообще, отворачивается на другой бок и тихо так, шепотом "хен, спокойной", вместо "малыш, до утра", будто юнги до утра вовсе не доживет, будто он уже не жив. в одну из ночей мин не выдерживает, громко плачет в подушку, а чонгук все понимает — уже давно, но у них на двоих тишина, что режет слух, и молчание, что раскалывает сердце. одно. чонгук смелости не набирается, не произносит ни слова, лишь обнимает крепко и прижимает к груди, зарываясь носом в темные волосы — юнги пахнет по-родному, по-домашнему, он теплый, но такой чужой. у чонгука не хватает воздуха в легких, чтобы произнести эти слова вслух, у юнги хватает, чтобы сказать "уходи". чон уходит, не спеша, стараясь уловить, что его хен все еще здесь, что он живой, хотя он далеко не, а затем, тихо закрыв дверь, спускается вниз по лестнице, пока юнги прикуривает сигарету и делает первые затяжки. вообще-то, он бросил год назад, когда гук сказал, что больше не коснется его губ, пока он не бросит курить. пришлось, потому что поцелуи важнее всего этого дерьма. он бросил еще год назад, но пару недель назад сорвался и выкурил несколько пачек меньше, чем за день. похуй, на самом-то деле, ведь чонгука не вернуть уже никак, но будь у мина возможность, он бы от нее отказался, потому что измен он не прощает. никогда. чонгук добирается до чимина за полчаса, валит его на кровать и долго целует, сминая упругий зад крепкими ладонями; их горячее дыхание сводит с ума, жар тел не передать словами, а их желание неописуемо — у них свобода, они могут все, чего только пожелают. но все исчезает, когда пак тихо усмехается и смотрит непонимающе так, прищурившись: "почему ты плачешь?". чонгук не знает, почему и зачем, не знает, что им двигало в тот момент, когда он впервые поцеловал эти пухлые губы, не знает, что с ним было, когда он слушал под собою чиминовские стоны, но сейчас понимает, что потерял самого дорогого человека в своей жизни, того, кого он любил всем сердцем, того, кого он больше не любит, но потерять его — потерять себя, потому что без мин юнги не существует чон чонгука, потому что, если не вместе, то никак. чон срывается на бег, когда пулей вылетает из такси, бежит по лестнице вверх, потому что ждать лифт — бесполезная трата секунд, которых у него осталось совсем мало, которых может не хватить, чтобы успеть. дверь оказывается до сих пор не закрытой, по всей квартире запах гари, а в комнате ярким пламенем огонь пожирает все вокруг себя. юнги лежит на кровати, без сознания, он еле дышит, а чонгук не боится умереть вот так вот, лишь бы ощутить родное в своих руках и знать, что вот он, жив, дышит и никуда не денется. чону хватает нескольких секунд, чтобы оказаться рядом и подхватить на руки хрупкое тельце, и еще несколько, чтобы выбежать из квартиры, успев захватить их совместное фото - какого-то черта это оказалось важным в такую минуту -, но юнги не дышит, он уже никакой, он уже отравлен и уже не живой. такой же, как и чонгук внутри — мертвый. со смерти мина прошло всего несколько недель, но чимин говорит, что такое бывает, что чонгук будет в норме, оправится после потери и заживет новой жизнью, что юнги непременно хотел бы этого, что юнги хотел бы только счастья, но чон не слышит никого, кроме своих мыслей и боли в сердце. у него болит невыносимо, у него болит так, как не болело никогда, как не болело ни у кого. чимина рядом не оказывается лишь спустя пару дней, когда его срочно вызывают на работу, тогда пак заботливо улыбнулся и с беспокойством во взгляде попросил не делать глупостей, но чонгук уверен: сгореть заживо — не глупость. он выходит из квартиры и бродит по уже ночным улицам города, пьет крепкий алкоголь и собирается с мыслями — без юнги ему никак, без юнги ему лучше не быть вовсе. на той самой фотографии, которую он успел схватить, пока выносил мина из огня, старший оставил последние слова, что отпечатались на сердце и душе новой болью. чонгук не решался прочесть до этого момента, до последнего момента. "чонгук, не вини себя. я знаю, что так будет лучше, потому что я без тебя не смогу, правда. никак. мы были вместе так мало, каких-то три года, а я думал, всю жизнь будем. я так никого, веришь? ты был тем, кто дарил мне счастье, и мне жаль, что я не стал тем, кто подарил тебе его в ответ, но я надеюсь, что он сможет. я слабый, ты это знаешь, а твое "ты сильный" равны нулю, потому что я скурил четыре пачки за два часа, черт, мне так хуево. я выпил какие-то таблетки, что валялись на полке в ванной, кажется, это было снотворное, потому что рубит, знаешь, не по-детски. я не должен был писать это, но, черт возьми, чон чонгук, я люблю тебя всем своим сердцем, я буду любить тебя до последнего вздоха и после смерти. пожалуйста, сохрани свое счастье и живи ярче всех. я люблю тебя. просто люблю. прости за то, что я не стал тем, кого полюбил ты. я не смог, прости. прости. прости. черт, я так сильно тебя люблю, не забывай об этом и запомни меня тем, кто жил тобою." у чонгука по щекам хрустальные капли, а в наушниках их любимая песня на двоих, в груди щемит до жути неприятно и хочется выть, потому что юнги сказал не винить себя, но чон не может, чон знает, что виноват. у него последнее "люблю" слетает с уст, прежде, чем он слышит, как сигналит машина. последний вдох. выдох. чонгук без юнги не смог.