Рождение Антихриста

      Ужасные крики раздирали горло молодой Эвенн. Схватки длятся уже третий час, если не больше. Она уже почти охрипла, и прекрасно понимая, что здесь ничем не помочь, тем более криками, но все же продолжала кричать и звать виновника ее мучений.       Несмотря на дикую боль, Эвенн горько засмеялась. Он не придет. Она не знала, на что идет, влюбляясь в демона, вернее, ей объяснили в самый последний момент. Этот прекрасный белокурый демон ее, наложницу константинопольского визиря, сразил наповал своим взглядом цвета неба. Их судьбоносная встреча произошла, когда она вместе со своим отцом пришла к визирю, в надежде, что он поможет бедным беженцам и не оставит их умирать с голоду на улице, что было абсолютно неприемлемо для их семьи, попавшей в немилость французского короля.       Семья Эвенн была довольно богатой и знатной, но так получилось, что ее отец, своенравный и гордый, граф де Бэк поссорился с его величеством королем Л. Настолько сильно Король разозлилась на отца Эвенн, что ее отец сам не заметил, как постепенно потерял почти все свое богатство, свой статус в обществе, а затем и свою любимую жену, которую, он был уверен, отравили подданные короля. Опасаясь, что тоже самое произойдет и с его дочерью, граф де Бэк решил сбежать подальше на восток, вспомнив про одного визиря, с которым когда-то вел торговые дела.       Визирь довольно холодно принял, попавших в беду, отца и дочь, но посоветовавшись с своим главным помощником, которому было на вид не больше двадцати пяти лет, решил взять дочь графа де Бэка к себе в наложницы.       Сначала граф воспротивился. Как? Отдать свою любимую дочь? Сразу после того, как он потерял свою жену? Но умная и любящая Эвенн понимала, что им с отцом бежать больше некуда. У них больше нет дома, нет друзей, никто им не помощник. Это их единственный выход, и она согласилась, попросив только, чтобы ее отец был спасен. Снова посоветовавшись со своим доверенным лицом, а это был именно тот самый белокурый ангел (как поначалу думала Эвенн), визирь принял условие.       Эвенн стала наложницей, и уже три месяца находилась под опекой константинопольского визиря. Ее отец… Она не знала, где он. Никто ничего не говорил ей о нем. И хоть ей было дано слово, что его спасут, она с ума сходила от беспокойства, ходя по женской половине дворца. Проблема была еще в том, что в этом огромном дворце, она была словно одна. Ее нареченный муж, совсем был к ней равнодушен, и за эти три месяца они виделись всего два раза: в первый раз, когда она с отцом пришла просить о помощи, и во второй раз на следующий день, когда они вместе обедали. Во время этого обеда визирь расспрашивал Эвенн о ее жизни и тем самым вошел к ней в доверие. Но это была их последняя встреча. Этот факт несколько удручал Эвенн, все же одиночество брало вверх, ведь ей кроме как визиря не с кем было поговорить на родном языке, а визирь отличался незаурядным умом и был весьма приятным собеседником.       Ее мысли иногда возвращались к загадочному белокурому парню, который был так приближен к ее господину (она мысленно настраивала себя на восточный лад). Кто он и откуда? С первого взгляда можно было понять, что этот молодой человек лет двадцати пяти не с востока, поэтому сильно выделялся на фоне визиря и его подданных светлой кожей, глазами и волосами. Она заметила, что уже неприлично часто стала думать об этом человеке. Настолько часто, что он уже стал приходить к ней во снах, от которых она с криком просыпалась с острым ощущением, что кто-то наблюдает за ней, но, внимательно осматривая свои покои, Эвенн не находила ничего подозрительного и снова ложилась спать. Так повторялось почти каждую ночь.       Когда уровень беспокойства за отца и бессонные ночи, ибо девушка уже боялась спать, достигли своего пика, Эвенн решила напрямую обратиться к визирю, потребовав объяснений, чем немало напугала других наложниц. Ее принял не визирь (он по каким-то причинам находился в соседнем городе), а его помощник, тот самый белокурый «ангел». Внимательно выслушав жалобы девушки, он очень мягко и тактично рассказал о том, как ее отец все же не принял того, что его разлучили с дочерью, обезумев от горя, он попытался напасть на визиря, но стража, не став разбираться, что к чему, просто заколола графа. Молодой человек сокрушался (весьма искренне) по поводу того, что его так некстати отправили с поручением, и что если бы он был там, то обязательно предотвратил беду.       Эвенн была подавлена своим горем. Она хотела спасти отца, но своим решением только приблизила его смерть. Визирь все так же продолжал не обращать на нее никакого внимания, и если бы добрый господин Эдмон, так звали помощника визиря, она бы совсем зачахла. Господин Эдмон отвлекал ее от грустных мыслей рассказами, легендами Древнего Востока, вместе они проводили часы, разговаривая и гуляя по прекрасному саду визиря. Он знакомил Эвенн с здешними обычаями, а главное особенностям языка, благодаря его урокам она уже через месяц заговорила на родном языке Хайяма.       Эвенн давно уже отчаялась найти свою истинную любовь, потому как ей минул восемнадцатый год, но ни на левом, ни на правом запястье не появилось не единой буквы. Что ж, такое случается, и с этим ничего не поделаешь. Но, общаясь со своим новым другом, ведь Эдмон стал для нее действительно самым настоящим другом, она начала чувствовать тот душевный подъем, который чувствуют все влюбленные, о котором так часто пишут в книгах. Эдмон в свою очередь делал вид, что ничего не замечает, тем самым подтолкнув свою подругу на отчаянный поступок.       Как-то в очередной раз гуляя в саду визиря, меж двумя молодыми людьми воцарилось молчание. Для них такие минуты были обычным делом, они могли долго идти рядом и молчать. Им было вполне комфортно идти рядом и думать о своем. Но если для спокойного юноши все было как обычно, то влюбленная душа девушки не знала куда деться. Все внутри Эвенн горело и пылало, она уже не могла спокойно смотреть в глаза Эдмону, не могла говорить с ним, не поддаваясь волнению.         — Я люблю Вас, — эти тихие слова сорвались с губ девушки прежде, чем она успела их остановить. Жгучая краска стыда залила ее красивое лицо и лебединую шею. Она была готова провалиться сквозь землю, но понимала, что не сможет взять своих слов обратно, поэтому просто ждала своей казни.         — Я знаю, — спокойно сказал молодой мужчина своим звучным голосом и продолжил идти рядом с Эвенн. Она же в свою очередь остановилась и, превозмогая стыд, посмотрела на Эдмона. Его холодные голубые глаза ничего не выражали и, словно зеркала, отражали любую попытку проникнуть в мысли хозяина. Он бесстрастно смотрел на нее, и она словно в десять раз стала меньше под прицелом этого взгляда.         — Ты понятия не имеешь, кому признаешься в любви, несчастное дитя Земли, — все также спокойно произнес Эдмон, но от этих слов мурашки пробежали по спине молодой девушки. — Поэтому выкинь из своей головы всякие глупости, и давай продолжим нашу прогулку, — сказал он и уже развернулся, чтобы продолжить путь, как Эвенн схватила его за руку:         — Как я могу выкинуть Вас из своей головы?! Вы в моем сердце! — она пыталась сдержать предательские слезы, но это было выше ее сил. — Никогда прежде я не любила, и вообще думала, что мне не дано, потому как мои запястья чисты. Но вот я встретила Вас, — Эвенн уже не сдерживала всхлипы, — мое сердце уже никогда не станет прежним! Если оно Вам не нужно, то и мне оно без надобности! Зачем сироте жизнь, если некого любить? — она упала на колени и уже зарыдала уж навзрыд.       Эдмон наклонился, поднял Эвенн на руки и донес ее до ближайшей скамьи. Девушка была безутешна в своем горе. Ее отверг тот, за кого она благодарила Бога, что в тяжелое время для утешения ее сердца, которое тосковало по отцу, Он послал своей земной дочери друга, наставника и, в конце концов, любимого. Но Эдмон отверг ее любовь. И сейчас сидя на скамье и, надрывая свое настрадавшееся сердце, проливая слезы перед тем, кого уже боготворила, она чувствовала себя такой жалкой и грязной.         — Эвенн, — Эдмон позвал ее, почему-то его голос показался ей глухим, — повторяю еще раз, ты не имеешь понятия, у кого ты просишь взаимности. Он дотронулся до ее подбородка и, приподняв его, заставил посмотреть ему в глаза. Это уже были не холодные зеркала, а самое настоящее небо, подернутое тучами сожаления.         — Так объясни, — прошептала Эвенн, завороженная взглядом, который она иногда имела счастье видеть. Было это редко, но всегда волшебно. — Расскажи, кто ты!         — Ты действительно хочешь знать? — прошептал Эдмон, продолжая смотреть тем же волшебным взглядом.         — Да, — решительно ответила Эвенн.         — Хорошо, тогда сегодня ночью я приду к тебе, — и ни слова больше не сказав, он ушел, ни разу не оглянувшись на взволнованную, но с надеждой во взгляде, девушку.       Часы пробили десять. Девушка, облаченная в просторное ночное платье, с накинутым на плечи халатом, сидела перед зеркалом и расчесывала гребнем свои длинные до пояса светлые волосы. Ее взгляд был сосредоточен на своем бледном красивом лице, кожа которого при тусклом освещении свечей, почему-то отливала желтизной. Скорее всего, это была игра света, но все же она забеспокоилась о своем здоровье.       Опухшие от слёз изумрудные глаза Эвенн со всей женской придирчивостью осматривали кожу и волосы. Она нашла, что за почти пять месяцев нахождения в этом жарком климате, ее кожа, несмотря на сегодняшнюю бледность, загорела, а светлые волосы выгорели у корней. Надо сказать, что это нисколько не портило ее красоту, но Эвенн очень не понравилось это открытие.       Она встала и прошлась по своей комнате. Ее стройная фигура была напряжена. В Эвенн все говорило о волнении, и сидеть спокойно она не могла. Снова остановившись перед зеркалом, девушка посмотрела на свою фигуру, но и здесь не нашла утешения.       «Когда же он придет?», — думала Эвенн. Весь оставшийся день и вечер она не находила себе места, прокручивая в голове разговор с Эдмоном. Она и хотела его поскорее увидеть, и в тоже время смертельно боялась этой встречи.       Девушка пыталась читать, но не могла сосредоточиться и перечитывала один абзац по несколько раз. Сдавшись, отбросила книгу и просто стала смотреть в окно, где на темнеющем небе уже стали появляться первые звезды и луна, стараясь не о чем не думать. Но и это не удалось. Она думала о своем бедном отце, о своем беззаботном детстве в кругу родных. Эвенн вспомнила свой первый бал, где ее по праву признали, чуть ли не первой, красавицей города Парижа. Ей пророчили богатство и удачное замужество. Девушка горько усмехнулась. Как за какие-то полгода ее жизнь превратилась в сущий Ад?       Эвенн вздрогнула и проснулась. Во рту у нее еще осталась горечь кошмара. Она и не заметила, как вспоминая события своей жизни, уснула. Но отчего же она проснулась? Это было не из-за сна, а… Эвенн почувствовала чей-то взгляд.         — Ты очень милая, когда не плачешь и мирно спишь, — от этого голоса Эвенн вскочила, но тут же снова упала в кресло, так как еще не совсем отошла от кошмара, который сейчас уже не помнила.         — Когда Вы пришли, господин? — тихо спросила Эвенн, чувствуя, как ее щеки заливает румянец. Эдмон, облаченный в легкую черную рубашку и такие же свободные черные брюки, отделился от стены и подошел к креслу, в котором сидела девушка. Он был бос. Эвенн, увидев его голые ступни, смутилась еще больше.         — Я почти весь вечер наблюдал за тобой, — глубоким шепотом ответил Эдмон. Его ответ, глубокий голос без капли стеснения, которым он признавался в своем поступке, полумрак комнаты, из-за того, что множество свечей за это время, пока она спала, успели потухнуть, а, главное, полная луна в открытом окне заставили юную девушку как-то по-особенному себя чувствовать. Она отчаянно краснела и не могла поднять взгляд на своего собеседника, ей казалось, что ее сердцебиение слышит весь замок визиря. В низу ее живота словно появилось ощущение узла, которое заставляло девушку чаще дышать.       Эдмон подошел совсем близко, так что можно было увидеть полы его свободной рубашки, которые были небрежно заправлены за пояс брюк, так же можно было точно сказать, что она была на две четверти расстегнута. Его рука такая бледная при свете луны потянулась и взялась за подбородок Эвенн, как и на прогулке, поднимая голову девушки, заставляя посмотреть в глаза молодого мужчины.         — Мне нравится, как ты называешь меня господином, — тихо произнес Эдмон, смотря замершей девушке прямо в широко открытые глаза. Он провел большим пальцем по подбородку красавицы, слегка задевая ее полную нижнюю губу, из-за чего она слегка приоткрыла рот, чем привлекла внимание внимательных голубых глаз, которые почему-то светились в темноте.         — Но, кажется, ты хотела узнать кто я такой, — оторвав взгляд от соблазнительного ротика Эвенн и облизнув свои сухие губы, Эдмон сделал шаг назад, ближе к окну. — Смотри внимательно, Эвенн…       При свете луны четко вырисовывалась стройная фигура мужчины. Широкие плечи, выступающие ключицы и мускулистая грудь, не накаченные, но сильные руки, которые заканчивались длинными, тонкими пальцами, узкий таз и стройные, длинные ноги. Вроде все тоже, что видела Эвенн почти каждый день, но что-то все же было не так как всегда. Словно, какая-то темная аура окружала тело. Девушка, посмотрела на лицо своего возлюбленного и ужаснулась. Оно стало маской, на которой ярко-голубым пламенем горели глаза. Светлые волосы, которые спадали почти до плеч, тоже были окружены этой странной аурой (на голове это было заметнее, чем на теле). А еще, из-за чего сердце Эвенн сжалось от страха, два небольших острых рόга, отчетливо выделялись в густых, светлых волосах демона. Эвенн вскрикнула от ужаса и тут же сама себе закрыла рот руками, продолжая заворожено смотреть, на того, в кого она была влюблена.       Тонкие губы, которых почти не было видно при тусклом свете комнаты, улыбнулись и обнажили ряд белых зубов, среди которых особенно выделялись клыки. Словно звериный оскал.         — Не пугайся так сильно, моя милая, — ласково промурлыкал демон, все еще улыбаясь, — я не буду тебя убивать, и предлагать тебе сделку, у меня нет в планах. Он подошел к очень бледной от испуга девушке, которая все еще зажимала себе рот рукой, и опустился перед ней на корточки так, что теперь смотрел на нее снизу вверх. Эдмон отнял руку Эвенн от лица и взял в свои руки, которые были на удивление теплые. Темная аура и рога исчезли.         — Милая, посмотри мне в глаза, — тихим мягким шепотом попросил Эдмон. Эвенн подняла голову, почему-то ставшей очень тяжелой, и посмотрела в волшебные глаза демона. И больше не смогла оторвать взгляда.         — Ты будешь, хорошей девочкой? — прошептали губы демона, но глаза остались неподвижны. — Да, ты будешь хорошей девочкой. Хорошие девочки слушаются своего господина. Кто твой господин, милая?         — Вы, сер — тихо сказала Эвенн, все также прикованная к волшебному взгляду. Эдмон поднял руку и нежно провел по лицу девушки и, задержав ее на обнаженной шее, стал легко поглаживать нежную девичью кожу         — Умница, — улыбнулся демон, и эта улыбка уже не казалась девушке звериным оскалом. — Ты родишь мне дитя и, как послушная девочка, не будешь сопротивляться, — рука демона скользнула ниже и, обхватив полную грудь Эвенн, Эдмон стал нежно поглаживать сосок большим пальцем сквозь тонкую ткань сорочки.         — Да, господин, — с губ Эвенн сорвался неконтролируемый стон. Движения пальца демона по ее соску отдавались сладкой тягой где-то внизу живота и посылали волны наслаждения по всему телу. Она не придала значения словам демона и, наверное, даже не поняла их смысла, Эвенн только знала, что пока она смотрит в эти волшебные глаза, все будет хорошо.       Демон с каким-то звериным рыком, исходящим откуда-то из недр его горла, впился в чуть приоткрытые губы Эвенн. Он сразу понял, что нашел редкий экземпляр: губы были сладкими, такими сладкими, что практически не было сил оторваться. Эдмон легко углубил поцелуй, разжигая огонь в этом невинном девичьем теле.       Уже две его руки обхватывали грудь Эвенн, из-за чего она снова застонала, но губы демона не дали ей это сделать вслух. Тут Эдмон отстранился от девушки, встал и поднял ее за собой.         — Разденься, — сказал он, гипнотизируя взглядом. Эвенн беспрекословно повиновалась. Одним легким движением она сбросила халат, а затем через голову сняла свое ночное платье и осталась абсолютно голой перед своим палачом, совершенно не осознавая свою наготу.       Демон резко подхватил девушку на руки, как это сделал сегодня днем и, подойдя к кровати, мягко опустил ее на подушки. Густые белокурые волосы Эвенн красиво разметались вокруг ее головы, образуя ореол, из-за чего у демона возникли ассоциации с ангелами, и он гаденько улыбнулся.       Эдмон снял с себя рубашку и уже мешавшие штаны и, удобно разместившись между стройных ножек красавицы, снова припал к ее сладким губам, исследуя руками обнаженное тело Эвенн. Черт, да ему и правда повезло! Такая добыча не каждый день бывает.       Нежно поглаживая полные груди, он начал спускаться губами к шее трепещущей девушки, выводя языком какие-то ему одному известные узоры. Тело Эвенн прекрасно отзывалось на ласку, а ее учащенное дыхание еще больше распаляло желание Эдмона. Он был превосходным любовником и на его счету несметное количество совращенных женщин, но это было больше, чем просто совокупление. Это был обряд, после которого Эвенн должна выносить его ребенка. Она сама выбрала свою участь, бедняжка. Никогда не стоит признаваться демону в любви…       Продолжая спускаться ниже, Эдмон ртом обхватил сосок девушки и сильно втянул его, из-за чего Эвенн снова сладко застонала. Ему нравилось, как звучит ее голос, поэтому он хотел, чтобы она стонала не переставая. Стимулируя один сосок ртом, а второй пальцами левой руки, он правой рукой стал поглаживать круговыми движениями плоский живот девушки, а затем накрыл этой рукой ее девственное лоно. Демон добился своего, девушка неустанно стонала, выгибала спинку, отдаваясь его опытным рукам.       Вылизав один сосок и оставив на нем нежный укус, он перешел на другой, который до этого стимулировал рукой. Тем временем его проворная правая рука, не теряя времени, массировала лоно Эвенн. Средним пальцем он аккуратно надавливал на преддверие влагалища, и оно без всяких колебаний поддалось, благодаря обильно выделившемуся женскому секрету. Эвенн уже кричала в полный голос. Аккуратно расширяя сладкую дырочку одним пальцем и постепенно вставляя второй, Эдмон оторвался от груди девушки и, слегка приподнимая таз девушки над кроватью, подложил по ее попку подушку, не прекращая стимуляции влагалища.       Оставив дорожку нежных поцелуев от груди до лобка, демон припал к нижним губам Эвенн. Выводя языком геометрические фигуры, он почти свел ее с ума. Это словно сладкая пытка. Юная девушка потерялась в пространстве, во времени и даже в своем собственном теле. Все ее женское начало сосредоточилось в том месте, в котором так умело орудовал язык Эдмона.         — Ты слишком сочная, больше не могу терпеть, — этот голос полный желания и нетерпения пронзил тело девушки новой волной удовольствия. Он закинул стройные ноги Эвенн себе на плечи и резко одним точным движением вошел в девственное лоно, которое уже больше никогда не станет девственным. Эвенн закричала от боли, и этот крик заставил Эдмона подождать и дать ей немного привыкнуть к ощущениям члена внутри.       Он начал свои медленные движения, чтобы Эвенн привыкла и, почувствовав, что она постепенно расслабляется, стал гораздо жестче погружаться в нее. Ох, ее голос, запах, сводили его с ума… Эдмон сделал правильный выбор матери для своего первенца. Темп движений нарастал, демон не заметил, как сам стал стонать в голос, настолько ему было хорошо. Как никогда раньше.       В какой-то момент влагалище Эвенн сильно сжало его член, а сама Эвенн откинулась и на подушки и расслабилась. Ее ноги подрагивали на шеи у демона, который продолжил свой натиск, до тех пор, пока не излил в девушку все свое накопленной возбуждение. Опустошенный и довольный он опустился на Эвенн, обнимая ее все еще подрагивающее тело. Подняв свой взгляд, демон увидел, что ее изумрудные глаза как-то опустошенно смотрят в никуда. Ах, да он и забыл, что подверг ее гипнозу… Ему даже стало немножечко грустно. Но Эдмон прекрасно понимал, что не загипнотизируй он ее, Эвенн стала бы брыкаться и, в конце концов, вывела бы его из себя, а в таком состоянии ребенка не зачать. Демон нежно поцеловал податливые губы, и словно, не совладав с соблазном, снова углубил поцелуй.         — Чувствую, это далеко не конец, милая, — сказал он девушке, простодушно глядящей на него, — я не могу насытиться тобой. Продолжим?         — Да, господин, — тихо сказала Эвенн, и ее губами снова завладели чужие.       Утро выдалось пасмурным. Эвенн проснулась, вернее даже очнулась от какого-то ужасного и в тоже время прекрасного сна. Тело хоть и болело, но было наполнено приятной истомой. Сев на кровати она ощутила, как сильно у нее болят ноги, а еще более сильную боль ощущалась откуда-то из низа ее женской сути. Эвенн настолько была поражена этой болью, что не сразу обратила внимание, что находиться не в своей комнате, а в какой-то совершенно ей незнакомой. Она была абсолютно голая. Осознав это, девушка быстро прикрыла свое обнаженное тело.         — Не стоит, тебе очень идет твоя нагота, — спокойный голос раздался из кресла, стоявшего прямо у входа в комнату. Эдмон. При виде него у девушки привычно забилось сердце и выступил румянец, а потом… В памяти всплыли воспоминания сна: он стоит перед ней в своем демоническом облике, он целующий ее тело, он… Неужели это был не сон?!       «Ты родишь мне дитя и, как послушная девочка, не будешь сопротивляться»       Эвенн в ужасе кричит, а демон, неожиданно появившийся прямо перед ней, закрывает ей рот и строго смотрит в полные страха глаза.         — Тихо, юная леди, — говорит он с предупреждением в голосе, — я очень не люблю, когда начинают истерить с утра пораньше. Тебе сейчас нельзя волноваться, у тебя внутри растет наш ребенок, — Эдмон улыбается своей звериной улыбкой, от которой по телу бегут мурашки, но уже не от возбуждения, а от страха.         — Что… ты… сд-делал со мной? — шепчет Эвенн. Она настолько шокирована, что язык не хочет ее слушаться.         — Ну-ну, неужели я должен тебе объяснять, такой большой девочке? — он пристально смотрит на нее и берет рукой за подбородок. — Или ты желаешь повторить?       Эвенн быстро отползает от него и все еще в шоке взирает на того человека, вернее не человека, который сотворил с ней такое.         — Эх, жаль, — вздыхает демон, поднимается и идет к двери. — Ладно, мне пора бежать, а ты обустраивайся на новом месте. Все твои вещи в полной целостности и сохранности, ты их легко сможешь найти в шкафах. Из своей комнаты ты сможешь выйти на веранду, чтобы дышать свежим воздухом, но из этой комнаты тебе запрещено выходить. Ах да, еду тебе будет приносить три раза в день мой старый раб, у которого нет языка. Сам я буду приходить к тебе каждый вечер в восемь часов, — его холодный взгляд пронзил Эвенн, — так что будь готова.       Сказав, что должен был, он вышел, оставив девушку одну. Тьма обволокла ее, и она потеряла сознание.       Так началась ее жизнь в замке демона. Он, как и обещал, приходил каждый вечер в восемь часов. Эдмон вел себя в рамках приличия, пытаясь разговаривать с Эвенн, но, видя, что это пока бесполезно, оставил свои попытки. Он пытался успокоить ее, говоря, что она совершит благое дело, родив от него ребенка. Создаст суперчеловека, который облагородит этот мир. Эвенн на его речи разражалась только диким, безумным смехом.       Ей вообще казалось, что она сходит с ума. Ее живот рос не по дням, а по часам. Эдмон сказал ей, что это нормально, так как это необычный ребенок. Как бы не пытался демон наладить контакт с матерью его ребенка, Эвенн все больше отдалялась и замыкалась в себе. Она почти не разговаривал, почти не вставала и часами могла смотреть в одну точку. Демон переживал, что она заморит голодом себя, а соответственно и его ребенка, поэтому он строго наказал слуге, чтобы он следил за ней и за тем, как она питается.       С питанием у Эвенн не было никаких проблем, у нее был волчий аппетит, но ее начинало трясти, когда появлялся Эдмон. Это была не просто ненависть, а что-то сродни непереносимости. И в какой-то момент демон исчез. Просто перестал приходить. Нет, Эвенн не чувствовала одиночества или скуки, она была рада, что, в конце концов, избавилась от него и осталась наедине со своими мыслями, но приближался срок родов…       Очередная схватка и очередной бесполезный вскрик. Дверь в комнату открывается и вбегает какая-то женщина, вероятно, это повитуха.         — Тише, тише, — говорит она добрым голосом, — дыши, милая дыши. Уже почти все закончилось!       Закончилось?! Эвенн ей не верит. Эта пытка никогда не закончится.         — Где Эдмон?! Где тот, из-за которого я так страдаю? Почему он не идет? — вопросы льются рекой, и бедная девушка снова кричит. А затем слышит ответный крик. Крик ребенка.         — Вот и все, — успокаивающе говорит повитуха, перерезая и обрабатывая пуповину. — У тебя мальчик. Возрадуйся, в этот мир пришла новая жизнь! — аккуратно беря орущего ребенка на руки, повитуха несет его в примыкающий к комнате будуар.         — Где… Эдмон? — слабо спрашивает Эвенн, у которой постепенно начинает расслабляться все тело.         — Его здесь нет, — произносит чей-то незнакомый мужской голос. Девушка поворачивает голову на звук и видит своего «немого» прислужника. Он с сочувствием смотрит на нее.         — Вы говорите? — она удивленно приподнимает свои красивые светлые брови.         — Я был должником господина Эдмона. Такова была часть нашей сделки, что по истечении моего срока, я становлюсь его немым слугой.         — И где тогда он? — спрашивает Эвенн, уже из последних сил держась за сознание.         — Наверное, очень глубоко под землей, потому что иначе, ко мне не вернулась бы речь, — его речь уже еле слышна, — скорее всего, он на самом дне Ада.       Девушка уступает место долгожданному забытью и засыпает глубоким сном, уставшего человека.       Когда Эвенн открывает глаза, свет уже вовсю слепит в окна ее спальни. Что с ней было? Все как будто в тумане… Девушка сладко зевает, переворачивается на другой бок и ее грудь упирается во что-то. Младенец.       Она как ошпаренная подрывается с постели и, не рассчитав сил, падает на пол. Все тело, ноги, руки, а, главное, низ живота ужасно болят. Эвенн слабо вскрикивает своим охрипшим, от вчерашних криков, голосом.       С трудом, но все же она поднимается на ноги, опираясь на свою кровать. Одеяло кто-то поменял, да и вообще в комнате прибрались и проветрили. На прикроватном столике стоит еда, которая пробуждает чувство голода.       Эвенн стоит спиной к кровати и ест бутерброд со свежим сливочным маслом. Она не хочет поворачиваться. Она знает, кого увидит.       Странно, но у нее такое чувство, что до того как отключиться, она с кем-то разговаривала… Этот кто-то сказал, что Эдмон в Аду. Но она не успевает подумать о чем-то еще, потому что, когда наклоняясь над столом, чтобы взять свежее яблоко из корзины с фруктами, ее волосы падают ей на лицо, она в ужасе отскакивает. Седые.       Бежит к зеркалу и не узнает себя. Оттуда на нее большими испуганными глазами смотрит абсолютно седая молодая девушка, у которой в уголках глаз залегли морщинки ужаса.         — Как!.. — слова застревают у нее в горле, и она падает на пол, вцепившись в свою седую гриву.       В это время у нее за спиной начинает плакать, разбуженный ее вскриком, младенец.       Эвенн в оцепенении поворачивает голову к кровати и смотрит пустым взглядом на барахтающийся и кричащий комочек. Словно во сне она подходит к своему ложу, на котором надеялась вчера познать смерть. Поднимает подушку, лежащую на полу, подходит ближе и смотрит на того, кого вчера родила.       Запеленованный ребенок перебирает своими ручками и ножками. Он плачет и что-то ищет глазами. Он кажется гораздо больше. Такое ощущение, что ему уже месяца три. Тут его взгляд останавливается на замершей женщине с подушкой в руках. Эвенн вздрагивает. Она узнает эти глаза цвета небесной лазури. Похоже, мальчик нашел, что искал, поэтому его пухлые губки радостно улыбаются.       Он улыбается Эвенн, так словно уже давно ее знает. Подушка выскальзывает из ослабших рук женщины, а по ее щекам бегут соленные слезы. И она понимает, что это слезы счастья, которое может познать только женщина.       Малыш снова уснул под боком у матери. Ему сейчас хорошо как никогда. Его покормили, его приняли и полюбили, и ему тепло рядом с мамой, которую он полюбил с первого взгляда.       Эвенн уже час смотрела на своего сына (она действительно приняла его) и думала о том, что им делать. Эдмон пропал, и так получилось, что теперь она совсем одна с этим необычным ребенком. Молодая мама отдавала себе отчет, кто на самом деле ее сын. Антихрист. Сейчас он маленький и зависит от нее, но в будущем в нем могут проявиться демонические наклонности. Она знала, что так и будет, и боялась того будущего. Сможет ли ее материнская любовь направить мальчика на добрый путь? Что ж, она приложит все силы.       Дверь отворилась, и на пороге появился ее немой слуга, или он уже не немой?         — Миледи, вы уже проснулись? — нет, все-таки не немой. — Вы что-нибудь поели?         — Э, да, благодарю Вас, — Эвенн было жутко неудобно, перед этим человеком, учитывая в каком состоянии, он ее видел вчера. Неосознанно она наклонилась, прикрывая ребенка, и старый слуга это заметил.         — Сударыня, вы можете быть совершенно спокойны, — сказал он, открыто глядя женщине в глаза, — я не враг вам! Я теперь до гроба Ваш слуга. Ваш и Вашего сына.       Эвенн с сомнением взглянула на него.         — В последний день, когда я виделся с господином Эдмоном, — продолжил он, видя, что ему не верят, — он приказал мне в случае его внезапного исчезновения остаться с Вами и Вашим ребенком, и, как зеница око, оберегать Вас и его дитя. Если я нарушу свою клятву верности, то он меня из-под земли достанет, — слуга невольно вздрогнул, — а я знаю, что господин Эдмон всегда держит свои обещания.         — Затем он ушел на какую-то встречу и пропал, — продолжил старый слуга. — А я через несколько дней обнаружил, что могу говорить. Поэтому, — с воодушевлением провозгласил он, — весь этот замок и его окружение теперь полностью в Вашем владении, сударыня. Будут ли какие-нибудь распоряжения?       Эвенн сидела, словно громом пораженная. Она действительно осталась одна с ребенком на руках. Из всех близких на свете теперь у нее остался только этот старый слуга, который когда-то заключив сделку с дьяволом, вынужден теперь расплачиваться по счетам.         — Да, принесите мне, пожалуйста, эээ… — Эвенн впервые поняла, что не знает имени своего слуги. — Простите, я не знаю, как Вас зовут?         — Бродлин, — поклонившись весьма по аристократически, ответил старик. Теперь, хорошенько приглядевшись к нему, Эвенн увидела, что сам этот старик держится как джентльмен. Наверное, в прошлом он им и был.         — Мистер Бродлин, принесите мне, пожалуйста, чашку чая с молоком, а то я его не приметила на том столике, — сказала женщина, указывая на столик с едой.         — Простите, сударыня, мое упущение, — еще один поклон, — я сейчас же сделаю Вам чай. Простите, — Бродлин с улыбкой посмотрел на спящего ребенка, — а миледи не могла бы сказать, какое имя дала своему новорожденному сыну?       Имя? Да, точно. Про имя Эвенн еще не подумала.         — Ну, — молодая мать посмотрела на своего ребенка, перебирая в голове все знакомые имена. Исключено называть ребенка в честь отца. Ни за что. Но как тогда? — Хорошо. Пусть его будут звать Эвен, как меня. Эвен Бэк.         — Прекрасное имя, — сказал с очередным поклоном старый слуга. — Что ж, я принесу Вам ваш чай через пять минут. Сказав это, он развернулся и вышел.       Граф Эвен Бэк. Звучит. И Эвенн откинулась на подушки, прижимая к себе своего сына.