дети пропадают

Картинка перед глазами смещалась и беспрестанно качалась, пока мир со скрипом дробился на цветные грани, будто битое стекло. Кто-то хлопал в ладоши. Вокруг шептались. – Вернулась, безумная, сумасшедшая, вернулась… В голове стоял блекло-серый туман из бесконечной вереницы слов, как за окнами: только в Лондоне такой, в Стране Чудес его не бывает. Алиса зажмурилась, чувствуя, как к горлу подкатывает тугой ком, чтобы спастись от такой неблагодарной участи, нужно было вытрясти бесполезные словосочетания слог за слогом. Пришлось из стороны в сторону мотать головой. Вокруг захихикали. – Вот чудная, точно, совершенно чудная. Не в силах удерживать голову, по весу напоминающую чугунный котелок, Алиса подперла горящий лоб ладонью. Глаза открывать не хотелось. Она и так знала, кто так бесстрашно и глупо себя ведет, болтаясь в ее комнате. Нужно было как следует их припугнуть, проучить. Алиса так резко открыла глаза, стремясь произвести впечатление, напугать, что мир снова пошел трещинами. Перед глазами: кукольный домик, гора книжек и кровать в два этажа. Не ее кровать, не ее комната, вообще ничего не ее. Дети вокруг заинтересованно вытягивали шеи, покачивая головой в попытках разглядеть новое и любопытное явление, будто шарики на веревочках. Им было смешно, когда Алисе – не до шуток: раньше она никогда не отправлялась в Страну Чудес в лечебнице. – Что произошло? – Голос прыгал, как мир вокруг. – Помнишь, картинка над дверью висела, она упала вчера, а острая штучка осталась. – Девочка, стоящая ближе всех, будто для полного соответствия этому ужасному миру, перекатилась с пятки на носок и обратно. Мальчик рядом повторил все зеркально. Алисе резко стало тошно, очень-очень тошно, стоило поднять взгляд наверх. Макушку ощутимо и неприятно покалывало, наверное, упало именно на нее – точно она этого, как обычно, не вспомнит. – Ты пришла страшилище повесила. Повесила на петельку за шею, поболтала и упала. – Точно-точно, а оно потом возьми да на голову доктору Бамби упади, сразу после тебя, когда он с ключиками пришел. Страшилище вон там, в углу, валяется, а ключики с цепочками он обронил, когда наверх пошел, мы их себе забрали. – Это ты зря рассказала, – мальчик снова попробовал перекатиться, но оступился и сердито дернулся назад. Алиса выдохнула: мир, наконец, как должно, собрался воедино. Над дверным проемом с облупившейся краской торчал ржавый, гнутый в правую сторону, гвоздь. Старые обои вокруг него отклеились и дырявыми, словно дуршлаг, полосками жалко торчали из стороны в сторону. – Чудной он точно-точно не поверит, она постоянно всякие истории рассказывает. Алиса провела ладонью по сухим волосам, если честно, она сама не лучше этого ужасного дома. Слушать препирания детей не хотелось, слов было так много, что они давили своим невыносимым грузом на черепную коробку, толкаясь, отлетая от стен, путаясь и путая. От них необходимо было избавиться, в противном случае ее голову просто разнесет на куски изнутри. Страшилой оказалась кукла, вернее, ее подобие, сплетенное из коротких чищеных веточек ивы. Прутья рук и ног неряшливо торчали во все стороны, их концы разлохматились и почернели, отчего создавалось ощущение, будто на конечностях грязь или чего хуже. Волос и одежды не было. Алиса не помнила, как это оказалось у нее, она помнила только то, что сегодня в очередной раз куда-то увели одного из детей, помнила, как в очередной раз пыталась понять, куда, помнила доктора Бамби и серебряные ключики. – А вы постоянно их слушаете. – Алиса подняла куклу и, поморщившись, отряхнула ее от хлопьев пыли. Дети насупились: это было истиной, а истину отрицать глупо, пусть доктор и говорил наоборот. Взрослые никогда не слушали и не слышали Алису, разве только, когда ставили диагноз, говорили, что все ее выдумки бесполезны, а Лондон – настоящая реальность, будто она не в силах отличить. Раньше даже родители иногда выходили из себя, когда она пыталась завести разговор о Стране Чудес. Дети дразнились, называли странной, безумной, сумасшедшей, но всегда приходили за историями. Они слушали – и пропадали из клиники каждую неделю, выходя на серую улицу с доктором. Алиса почему-то всегда смутно помнила их имена. – Об этой страшилище точно слушать не будем, лучше в окно или камин выбросим. – Не выбросите, если хотите послушать хотя бы что-нибудь. Ночь надвигалась, а доктор никогда не рассказывал сказок вне стен своего кабинета. Когда дети притихли и расселись, кукла в ладонях Алисы пришла в движение… …ива, возвышающаяся над остановкой, тщетно пыталась удержаться корнями за осушенную землю. Она была настолько огромна, что Алисе пришлось отступить назад, на рельсы, чтобы, задрав голову, увидеть хотя бы краешек ее верхушки. Сначала ей показалось, что шумит – листва, но ветви были абсолютно пустыми, не считая возвышавшихся на них узких и длинных домиков. Солнечный свет упрямо окрашивал их крыши в бледно-желтый, хотя они и темнели книзу этажей. Ива беспрестанно бормотала разными голосами, тонами и тембрами. Правая сторона ствола постоянно двигалась, будто там, внутри, что-то происходило, левая, наоборот, была абсолютно недвижима и сера. С этой стороны по мертвым усохшим корням проходила железная дорога. Алиса обошла дерево по кругу, перешагивая через узловатые, торчащие наружу, отростки, снова вышла к рельсам. Ива, не обращая на такие изменения никакого внимания, видимо, они были слишком незначительны для нее, продолжала бубнить бессвязное, а Алиса совершенно не понимала, что ей делать и куда идти дальше: рельсы заканчивались прямо у обрыва, на этой последней остановке. Адский поезд необходимо было остановить, но посторонние разговоры очень раздражали и мешали думать. Очень мешали. – Эй, может, поговорите с кем-то помимо себя, или замолчите, наконец? – Алиса скрестила руки на груди, встав в более устойчивую позу, потому что земля внезапно дрогнула. – Мне нужна помощь или тишина. Наверху что-то скрипнуло, дерево словно бы предприняло попытку наклониться, но потерпело неудачу, только из домиков внезапно посыпались траурные куклы. Они показались Алисе такими громоздкими, что она присела, закрывая голову руками – попадет, и все на этом закончится. Снова. Возвращаться в Лондон, пока по Стране Чудес мчался адский поезд, было нельзя. – Ах, Алиса. – Имя отразилось от загустевшего от напряжения и бесконечных слов воздуха так, что в ушах зашумело. – Отгадаешь загадку – будет помощь. На землю ничего не падало, пусть она и продолжала подрагивать, поэтому Алиса решилась поднять голову. Траурные куклы болтались на узловатых ветвях ивы, под домами, подвешенные на веревки за шею, их цветастые одеяния тихо шелестели в воздухе. Они тихо перешептывались, покачиваясь на ветру, внезапно повеявшем со стороны замка Червонной Королевы. Земля продолжала подрагивать, а Алиса стоять на рельсах, когда траурные куклы перешли на разговор в полный голос, в спешке проглатывая слова. Где-то совсем близко, за поворотом, раздался предупреждающий гудок. Густой дым тянулся через всю Страну Чудес. Остановка накренилась и земля пошла трещинами, через которые Алисе пришлось переступить, чтобы подойти к иве ближе: для того, чтобы отгадать загадку и найти поезд, нужно было ее услышать, пространство гудело, гудело в голове. Она едва различала слова. – Будет ли пассажир поезда, который переедет человека на рельсах, убийцей? Адский поезд показался из-за поворота, Алиса стояла на рельсах, в вагонах шумели пропавшие дети.