Его последнее слово

И стал он живой легендой, Без сил жить и права умереть. И Одиночество стало уделом его. Улавливаешь параллель?.. (Тем Гринхилл «По дороге в легенду») Теперь, когда я здесь, оглядываясь назад, я не знаю, что осталось от меня в этом мире… Моё детство не было тяжелым, в нём не было ни боли, ни страданий - в нем было много любящих меня эльфов, много интересных дел, много суеты… Я родился в хорошей семье, в семье с большой буквы. Мы были из тех избранных, что поддерживали трон короля, одними из тех, кем стремятся стать все – одними из четырёх столпов. У нас были свои «особые» обязанности и силы, но от того и многие привилегии. У меня было много хороших учителей, которые с доблестью выносили моё систематическое упрямство. Было много братьев и сестёр, с которыми я мог играть – я не был одинок. Возможно, я даже был счастлив. Мне приятно думать об этом – моё беззаботное детство; те, кто любили меня и те, кого я любил… Порой мне кажется, что все это сон… У меня не было проблем, и я их не искал. Моё будущее было предоставлено мне самому, и я мог пойти куда угодно. Учителя твердили мне, что я талантлив, что меня ждёт успех, но мне это было не интересно – я любил просто быть собой, что бы это и не значило на самом деле. Мне нравилось играть с простыми мальчишками и приходить домой грязным от дорожной пыли. Нравилось гонять по улицам птиц, нравилось пугать сестёр жуткими историями о лесе, нравилось сражаться с братьями на палках, представляя, что мы великие воины и маги. Мне нравилось быть собой. Когда мне исполнилось 20 лет, меня отправили на службу, под предлогом поддержания семейного статуса. Я никогда этого не понимал, но, тем не менее, пошел, потому что знал: раз уж меня о чём-то попросили, то это действительно важно. Там было не плохо - было много похожих на меня парней, с которыми мы влипали в различные передряги, после чего получали выговоры. Но это было весело. Было весело сбегать с тренировок и занятий в местные кабаки, играть там на гитарах, пить и заниматься ещё более глупыми и странными вещами, чем обычно. Служба давалась мне легко, даже не смотря на то, что я постоянно сбегал с учений и теоретических курсов. К тому времени я уже умел и метко стрелять, и ловко фехтовать. К теоретическим знаниям, по словам капитанов, у меня не было способностей, но они мне были и не нужны, так я думал… Служба длилась ещё 6 лет… И всё было хорошо. Пока… - Отец ушел… - Что?.. – у меня подогнулись ноги, и я упал в глубокое кресло. Я только недавно вернулся домой и подобная новость выбила меня из колеи окончательно. - Теперь пост главы дома отойдёт к Эльрису. Мать была спокойна и мрачна. На её лице, которое всегда было молодым и свежим, теперь проступали морщины. Видя её такой, мне становилось ужасно грустно и больно. - Тебе стоит поговорить с ним. Я знаю, почему она меня об этом просит – мой брат всегда видел во мне паршивую овцу, а я в нём неслыхано эгоистичного засранца. Но теперь за ним будет стоять весь дом и он это знает. Каким бы эгоистичным гадом я его не считал, не могу отрицать, что ответственности в нём хватило бы ещё на двух меня, так что я был уверен, что он не будет рад видеть меня в роли ближайшего родственника на политической арене. - Он справиться. – Говорю я матери, словно оправдываясь. – Он достаточно умён для этого поста и не позволит нашему имени пропасть. - Я усмехаюсь, представляя, что бы он ответил на мои слова. Мать смотрит куда то в сторону. Она всегда хорошо понимала меня, возможно даже лучше, чем я сам. И вот сейчас, когда на её лице отражалась тень потери, я боялся что либо возразить ей. Она казалась мне необычайно хрупкой и эфемерной. Боясь вспугнуть её тонкий и печальный образ я молчал, затаив дыхание. Мой разум всё ещё с трудом принимал мысль о том, что моего отца больше нет. Можно было бы даже сказать, что я не верил в это. На удивление не было ощущения потери или горечи, я не чувствовал в тот момент ничего, кроме сострадания к матери. И именно поэтому для меня большим шоком стали её слова: - Я знаю, чего бы ты хотел, Эльвисиль. - Она говорила тихо и нежно, но её взгляд, направленный в пустоту сбивал меня с толку. - Уверена, ты был бы счастливее вдали от всех этих политических дрязг. - Она слабо улыбается, словно вспоминая что то. - Поговори с братом об этом. Он поймёт тебя. - Говорит она уверенно. - Что бы между вами не было, сейчас у нас всех не лёгкое время. Я сдержанно киваю. Её уверенность вселила в меня определённое спокойствие. Словно бы и не было между мной Эльрисом многих лет недоверия и взаимного презрения. Похоже, пришло время и мне найти своё место. Тем же вечером я впервые в своей жизни серьёзно поговорил с братом. Как и говорила мать, общее горе заставило и его и меня перешагнуть через неприязнь в память об отце, который всегда пытался сплотить нас вместе. Эльрис снял с меня все полномочия и в тот день я перестал быть тем, кем меня все так хотели видеть. Избавившись от титула и веса собственной родословной, я наконец добился того, о чём мечтал всю свою жизнь. Одна сплошная независимость. Никаких обязательств и привилегий. Только я. Просто я. За следующие десять лет я окончательно привык к роли свободного во всех отношениях эльфа. Меня больше не обременяли обязанности, связанные с моим происхождением, больше не было ни капитанов отрядов, ни учителей с их хорошими манерами и изучением истории, древних языков и всего остального – я был просто собой. Как я всегда и хотел. Но иногда, сидя в маленькой пыльной комнатушке, которую я снимал в попутных трактирах, я чувствовал, что больше не осталось того, к чему я мог бы прийти. Если бы я не был настолько молод, я бы, наверное, тоже ушел. Возможно, именно это и имеют в виду, когда говорят о чувстве, следующим за эйфорией исполнившейся мечты. Когда ты уже достигаешь точки, к которой стремился, и не знаешь, что делать дальше. Думая об этом сейчас, я конечно же понимаю, какими глупыми и безрассудными были мои мечты и стремления, обречённые привести меня в бездну, в коей я сейчас и нахожусь. Но тогда я был молод. Тогда у меня не было друзей. Я был одинок. И от того, наверное, так беспечен… * * * Старый плащ лип к телу, в сапогах хлюпала вода, а мокрая одежда совсем не грела. Дождь так и лился сплошным потоком с небес на землю, не замечая тех, кто меж ними. По мостовой тёк один сплошной поток грязи и воды, в котором я одиноко хлюпал в мокрых насквозь сапогах к назначенному месту. На улицах было пусто. Ни души. Все эльфы давно попрятались в тёплые дома, а те, кому не посчастливилось обзавестись здесь недвижимостью, отогревались в местном трактире. Капли барабанили по крышам; вёдрам, забытым снаружи; выброшенным ящикам и, ставшей уже сплошной рекой, дороге. Вокруг меня царил настоящий водяной оркестр, полный переливов и симфоний, но я старался не замечать его. В такие дни, когда улицы, обычно полные народу и шума были захвачены стихией, я особенно остро ощущал, что не так уж сильно эльфы отличаются от людей. Какими бы благородными и мудрыми мы бы не мнили себя, перед лицом, даже такого банального и простого ливня, мы поступали так же, как и люди. Возможно, это лишь моё мнение. Ведь я многое упускал, путешествуя без цели и смысла. Но в своём долом пути я видел лишь таких же как и я эльфов, живущих, в общем и целом, так же как и люди. Потому, возможно, у меня и сложилось впечатление о том, что мы совсем ничем не отличаемся. Правда в будущем, это утверждение не раз играло со мной злую шутку. Войдя в небольшое на вид зданьице, я быстро избавился от мокрого плаща, повесив его поближе к жаркому камину. Пройдя в дальнюю часть зала, я уселся на лавку, где меня уже поджидали: - Хей! Посмотри ка, как нашего красавца приложило! – Проговорил светловолосый эльф отодвигаясь в сторону, чтобы уступить мне место. Он протягивает мне спичку, пока я достаю из внутреннего кармана сигары. После такой прогулки горьковатый привкус табака был бы очень кстати, но вся ткань рубашки насквозь промокла – хоть выжимай – и табак, похоже, тоже. Достав влажную сигару, кладу её на стол, отказываясь от спички. Пока я сидел на лавке, пытаясь высушить хотя бы волосы, моя шумная компания обсуждала очередную аферу. Мы часто совершали мелкие набеги на какую-нибудь лавку, торгующую всякой ерундой. Схема, впрочем, была всегда приблизительно похожа: один отвлекает внимание на себя, остальные берут всё, что можно и валят. Не то что бы я был в восторге от подобного воровства в чистом виде, но, когда два дня подряд спишь в чужом сарайчике, потому что денег нет даже на еду, приходиться что-то решать. Переходя из города в город, я усвоил пару важных вещей. Во-первых, в любом жилом пункте всегда найдутся такие же обалдуи, как и ты. Во-вторых, чем меньше времени ты проводишь в одном и том же городе, тем больше возможностей заработать. И на конец, менестрелю с гитарой и обширным репертуаром везде рады, порой даже бесплатно. Исходя из этих знаний я жил. Иногда мне подворачивалось много простых и прибыльных дел, вроде роли тамады на свадьбе или просто предложением играть в местном трактире за деньги весь день. Но это было редкостью или большой удачей. Все остальное время мне приходилось именно выживать… И сейчас были именно такие времена… Я встал и подошел к миловидной эльфийке, вытирающей соседний стол. Она мило улыбнулась мне, отвлекаясь от своей работы. Я чувствовал, как в меня вонзились взгляды четверых парней за моей спиной. Что они там себе по надумали?! Попросив у официантки стакан коньяка и полотенце, я вернулся за стол. Разумеется, кучка этих дегенератов уже выстроили мой план на вечер с девушкой, которую я даже не знаю. Послушав их бредни ещё пару минут, я пошел за своим полотенцем и выпивкой… Почему я так отчетливо помню этот день? Ответ прост – это день когда я встретил своего первого, по-настоящему лучшего друга… Всё произошло довольно быстро, неловко и, я бы даже сказал, что глупо. Трактир был полон уставших и озлобленных работяг, аферистов, вроде меня и моей компании, а ещё кучи путешественников, которым дождь испортил все планы. Так что не стоит говорить о том, как шумно и людно было внутри или о том, какой напряженной была атмосфера. Когда девушка принесла мне полотенце и стакан коньяка, я сразу же накинул полотенце на голову и, взяв в руку стакан, пошел было к столу. Я и сам был далеко не в восторге от погоды и душного зала, полного недовольных эльфов, так что я спешил вернуться на свой место, выпить коньяк и согреться, но на моём пути выросла преграда… Лёгкий толчок и весь мой коньяк выливается на пол, заливая и без того мокрые сапоги. Преграда смачно шлёпается об пол, но довольно быстро вскакивает на ноги, что-то злобно пыхтя на меня. Я снимаю съехавшее на лицо полотенце, с досадой смотря на разлитую выпивку. Мой новый знакомый что-то бормочет на меня, но из-за шума я его не слышу: - Что? – Переспрашиваю я, стараясь говорить более менее спокойно. Похоже, мой вопрос довёл его до ручки. Молодой эльф со светлыми волосами зыркает на меня убийственным взглядом и резко бьёт меня снизу по руке с многострадальным коньяком. Остатки алкоголя выплёскиваются мне на лицо, заливая волосы и рубашку. В этот момент злость и усталость берут надо мной верх и, недолго думая, я просто замахиваюсь и ударяю наглого ублюдка в челюсть. Он с глухим стуком падает на пол. В тот же момент, я понимаю, что немного перегнул палку, но где-то слева всхлипнула официантка, кто-то восторженно кричит и воздух вокруг уже чуть ли не искриться от напряжения… Маленькая комнатка, заполненная уставшими и пьяными мужиками начала опасно склоняться в сторону большой потасовки. Повсюду уже слышались угрозы, кто-то уже закатал рукава, собираясь выпустить накопившийся пар, как на сцене появился хозяин: - Какого чёрта?! – рявкнул он, перекрикивая своим возгласом всю толпу. Он был почти на голову выше меня. Стройный и гордый он вырос из соседней комнаты, вытирая руки. Он грозно посмотрел на меня, а потом пробежался взглядом по всем посетителям: - Всем угомониться, – Обратился он к толпе. – Здесь вам не какая нибудь забегаловка! Если не можете держать себя в руках, я лично прослежу за тем, чтобы в моём трактире от вас и духу не осталось! – рявкнул он и, бросив на меня ещё один взгляд, вернулся к себе. Официанточка быстро юркнула за ним. Эльфы довольно быстро успокоились. Очевидно, никто не хотел ссориться с хозяином единственной таверны в округе. Моя компания, тем не менее, уже успела куда-то смотаться, прихватив, по-видимому, под шумок что-нибудь ценное. Я посмотрел под ноги, где на сыром полу распластался эльф. Я осмотрел его и моё внимание привлекла пусть и потрёпанная расшитая мантия. Сумка его оказалась забита книгами, а в руке у него был небольшой посох. Очевидный маг, только что бы ему делать в таком месте? Перетащив его на лавку, я даже почувствовал угрызения свести за то, что сорвался на него. В конце концов, он тоже по видимому был не первый день в пути, а уж мне ли не знать, как это изматывает. Официантка принесла мне новое полотенце, а «спящей красавице» лёд. Я просидел рядом с ним около часа, потягивая новый стакан коньяка. Не знаю, почему я остался там, может потому что на улице до сих пор лил холодный осенний дождь, а может потому, что официанточка стала чаще поглядывать в мою сторону, а может потому, что мне не хотелось обзавестись врагом-магом. В любом случае итог был один. - Ты… - Вырвал меня из мыслей злобный шепот – ублюдок... Я молча глянул на него, а потом плеснул ему в лицо остатками коньяка, от чего он подскочил на лавке. - Теперь мы квиты. - Победно усмехнулся я, видя его злобную физиономию. Можно сказать, что так мы и подружились… Он действительно был студентом академии магов, он учился уже 8 лет и хотел делать это дальше. Как выяснилось у магов всё совсем не так как у «обычных смертных»: их служба была раза в два дольше моей и куда сложнее. А этот глупец хотел дослужиться аж до личного мага его величества. "Что за амбициозный дурак!" – думал я тогда… Мы начали общаться. Не желая топать в никуда под проливным дождём, мы остались в таверне и, как то слово за слово, проговорили до самого рассвета. Мне было интересно с ним. Как оказалось, он был весьма весёлым и рассказывал множество потрясающих вещей о мире людей, о монстрах, демонах, духах – обо всём, чему он успел научиться и чего я без него никогда бы не узнал. Мне казалось потрясающим то, что он всё это знает. Для меня всё это было чем то далёким, чего я никогда не понимал или не мог понять. Это как нечто совершенно божественное. Знание в его чистом виде. Умение понимать суть явлений, распознавать их, управлять ими. Это было нечто, что до сего момента казалось мне чем то вроде дара или запретного плода. Подумать только, не смотря на то, что как и любой другой эльф, я обладаю магическим даром, я никогда не думал о нём в таком ключе. Я никогда не думал, что магию можно использовать столь обширно и разнообразно Это были счастливейшие дни моей жизни. Он передавал мне все те знания, что столько лет копил, а я рассказывал ему о своих путешествиях и учил его как не используя магию можно разрешать какие то трудности. Мы идеально дополняли друг друга. Нам всегда было о чём поговорить. Мы многому научились друг у друга и, в конце концов, стали действительно лучшими друзьями. У нас даже была общая мечта: мы хотели дослужиться до высших постов, а потом отправиться далеко-далеко и увидеть всех этих монстров, демонов и духов своими глазами. Это была прекрасная и несбыточная мечта двух, возможно, величайших глупцов во всём мире. Но нам нравилось думать об этом. Хотя, может, только я один так считал? Сейчас мне всё равно уже не узнать… Это всё была моя вина. Во всём был виноват я один. И сейчас, оборачиваясь назад, я так хочу сказать ему, насколько мне жаль… На днях был суд над цареубийцей. Бастардом прежнего правителя, которого король великодушно вырастил. Убийцей отца и брата-наследника. На сколько я знал, своего брата он убил уже давно, и вот теперь, когда его поймали и отвели к отцу, он убил и его. Тем не менее, его приговорили только к изгнанию. Мы оба, равно как и весь народ были возмущены таким поворотом событий. Все мы собирались у ворот зала суда, пытаясь выяснить почему к столь жестокому убийце было проявлено такое милосердие. Но нам давали лишь один единственный ответ: «это дело государственной важности». Айвиэль говорил, что это значит либо то, что преступника прикрывает выше изданный закон его отца, либо это дело касается не только эльфов… Я никак не мог понять, что это всё значит. Разве в изгнании он не будет опасен? Разве это достойное наказание? Что бы там не происходило, это было в вышей мере не разумно. А, по обыкновению, что на первый взгляд кажется не разумным, на самом деле всегда прикрытие для чего то очень сложного и запутанного. Уж это я знал точно. - Думаешь он нарушил одну из заповедей? - Спросил я своего друга. Это казалось мне единственным вариантом. Его бы казнили без всяких разбирательств, но вместо этого просто отпускают бродить по древнему лесу, полному опасных тварей. С одной стороны, наказание куда более изощрённое, чем простая казнь, с другой... Что ж, как знать, говорят волки волков не кусают. - Один из первичных законов? О да, не сомневаюсь, что помимо убийства своей семьи, он замешан ещё не в одном темном деле. – Прошипел Айвиэль. - В смысле? - Переспросил я, не совсем понимая, к чем он ведёт. - Не могу объяснить понятнее. - Немного замялся Айвиэль. - Такое чувство, словно он сделал что то такое, от чего перестал быть... эльфом. Мы все смотрели на то, как преступник спускается вниз по лестнице к площади в окружении стражи. Я не стал просить Айвиэля объяснить всё подробнее, ведь он и сам не мог до конца понять, что так смущает его в этой ситуации. Хотя в некотором смысле, где то на интуитивном уровне, я понимал, что он имеет в виду. От цареубийцы исходил какой то странный морок. Словно бы он действительно не был эльфом или человеком. В этот момент, когда я смотрел как он гордо спускается по ступеням, закованный в цепи, остриженный, в тюремной рясе, у меня по спине пробежал холодок. Было такое чувство, что он вполне доволен происходящим, будто его не страшит то, что к закату он останется один, среди уймы злобных демонов, которыми кишит огромный и тёмный лес, которым меня пугали ещё в детстве. И вот он передо мной, эльф, который не боится быть выброшенным в океан хаоса, от которого нас отделяет только еле заметный магический барьер. Его вели к границе через главную улицу, под недовольные крики толпы и вот, когда он добрался до середины площади, произошло то, что должно было случиться. Из толпы в его сторону полетел небольшой камень. Пролетев мимо цели он упал куда то на дорогу, но за ним последовал ещё один, а за тем ещё и ещё, так что в скором на изгнанника посыпался целый дождь из камней и мусора, который недовольная толпа находила у себя под ногами. Когда в него наконец попали и его гордая фигура дёрнулась в сторону, даже его стража на секунду остановилась. В этот момент, всего на секунду в воздухе повисла тишина. Словно все в момент поняли, что этот маленький камешек устроил настоящий обвал. Вдруг, цареубийца вырвал цепи из рук своих провожатых и, запрыгнув на небольшой бордюр, стража попыталась его остановить, но, наткнувшись на его взгляд, они остановились, словно позволяя ему сказать последнее слово. - Камни, что вы кидаете, лишь открывают вашу истинную суть. Невежество и жестокость. Сегодня я освобожусь от этих оков, а вы так и останетесь гнить среди себе подобных. Бросайте камни и оскорбления, ненавидите, и эта ненависть сожжет вас изнутри. Мне жаль вас, но вам никто не поможет. - Он говорил ровно и громко, но в конце, когда толпа уже начала перекрикивать его, осыпая ругательствами, я услышал в его тоне горечь и сочувствие. Стража спустила его с бордюра и повела вниз по широкой дороге под крики толпы, а мне вдруг стало страшно от его слов. В один момент я ужаснулся тому, что увидел. Я понял, что не знаю совершенно ничего о том, что тут происходит. Я понял, что он преступник, убийца и изгнанник, знает какую то великую тайну, которая раскрыла ему глаза на мир. В этот миг я понял, что именно это знание и подтолкнуло его к убийству короля и своего брата, что именно из за этого знания его и не казнят, а изгоняют. В этот момент я почувствовал пугающую смесь из восторга и ужаса, которую я испытываю каждый раз вспоминая о этом дне и цареубийце. Это чувство и толкнуло меня на наиглупейший поступок в моей жизни. Но, не поймите неправильно, я бы всё равно так поступил, потому как это был единственный доступный мне способ узнать ту же тайну, прикоснуться к тому же неизведанному, что мы с Айвиэлем ощутили, смотря на цареубийцу. Я просто не мог бы дальше жить со знанием и пониманием того, что где то рядом есть это нечто, а я продолжаю жить так, словно ничего не произошло. - Это его дом? – спросил я, недоумевая. - Тебя что-то смущает? – спросил мой друг, вздёрнув бровь. Перед нами сутулилась маленькая кузница, к правой стеночке которой робко жалось еле крутящееся колесо водяной мельницы. Совсем близко к домику протекал мелкий, но достаточно широкий, ручей. Вся постройка была многократно обвита различными лианами и вьюнками, так что удивительно, что в ней вообще кто-то жил. Я всё ещё с недоверием смотрел на прибежище страшного злодея: - Может он не так уж и ужасен, раз живёт в таком милом месте? – Пожал я плечами, за что меня одарили убийственным взглядом. – Хорошо, хорошо…ну так мы идём? - Куда? Внутрь? Ты с ума сошел?! - Почти рассмеялся Айвиэль. Я уже хозяйски обошел маленький домик и начал присматриваться к двери. - Ты что, действительно хочешь туда пойти?! – Проговорил мой друг уже более настороженно и серьёзно. Я осмотрел небольшое окошко и, подобрав с земли небольшой камень, выбил его. - А что? – Спросил я, уже влезая в выбитое окно – Можно подумать, что он будет так уж против! Войдя внутрь, я смог отпереть тяжелую дубовую дверь: - Ты идёшь? Или мне спасать наш мир от несправедливости в одиночку? – продолжал язвить я, отряхиваясь от листвы. Айвиэль некоторое время продолжал переминаться с ноги на ногу снаружи: - Ну?! – Торопил его я. Он резко выдохнул и, шипя что-то под нос, нехотя поплёлся ко мне. Увидев, как он хоть и нехотя, но решительно идёт в сторону двери, я, не теряя времени, углубился в дом. Домик был действительно крошечным, только с одной комнаткой, в которой большую часть занимала наковальня и горн. Кровать, а точнее её сильно упрощённая версия, застенчиво пряталась за шкафчиком, который еле доставал мне до плеча. В комнате было лишь одно окно, заросшее зеленью, и уже покалеченное мной. - Он был кузнецом? - Немного удивился я, осматриваясь по сторонам и не видя больше ничего. - Не думаю? - Неуверенно проговорил мой друг. - Но ты подумай только, он скрывался здесь много лет... Как... Как такое вообще возможно? Мой друг, похоже, испытывал к цареубийце нечто вроде потаённой ненависти, от чего мне становилось не по себе, особенно вспоминая то, что сказал изгнанник перед уходом. Думаю, Айвиэль хотел как то доказать, пусть даже и самому себе, что цареубийца действительно так плох, как о нём говорят. Может быть, Айвиэль и сам не до конца верил в то, что он такой злодей и поэтому, хотел убедиться в этом. Что ж, в отличии от него, я искал что то куда более абстрактное. В домике было темно, но я смог заметить в углу маленькую дверь – погреб. Подойдя поближе, я заметил на двери замок. Я не умел вскрывать замки, да и не думал, что оно того стоит, раз уж я выбил окно, чтобы попасть внутрь. С двух ударов ногой, я выбил хиленькую дверцу. Вниз устремлялась длинная лестница, тонущая в темноте, и только я хотел сделать шаг вниз, чтобы спуститься, как что то вытолкнуло меня наружу. Я упал на пыльный пол и надо мной возвысилась чёрная тень. Вокруг и без того было слишком темно, так что я не смог толком ничего разглядеть кроме клыков и шипов, которые в какой то момент блеснули в мраке комнаты. От ужаса и неожиданности у меня перехватило дыхание. Я оцепенел и боялся пошевелиться и, будь я тогда один, скорее всего был бы уже давно мёртв, но Айвиэль в этот раз оказался собраннее меня, а может быть, он просто не успел разглядеть огромную тень и по тому, не был в таком ужасе как я. Он схватил меня за воротник и дёрнул в сторону. Почти машинально я побежал за ним. Мы выскочили из дома и побежали в сторону города через лес. Встреча с этим существом, оставила во мне множество смешанных чувств, которые я никак не мог упорядочить. Даже когда мы добрались до города, я всё ещё не мог придти в себя. Всё вокруг казалось мне каким то туманным и только вид этого существа мнился мне реальностью. Помню, как вечером явился пристав и арестовал меня… Помню длинную ночь в камере, помню первое слушание, где за меня всё говорил Айвиэль. Помню, как его оправдали… Помню свой первый допрос с пристрастием. Помню лица прокуроров. Я помню всё это… Но тогда вся это ужасающая феерия меркла, по сравнению с тем существом. Кем или чем оно было? Это и есть та самая тайна? Или это лишь вершина айсберга? Я никак не мог упорядочить в своей голове эти чувства и образы. Картина всё не складывалась и я терял смысл происходящего снова и снова. Меня волновал только один вопрос и в конечном итоге, единственное чувство, что осталось во мне и которое вытеснило всё остальное это страх. Я был напуган. Я был напуган тем, что это нечто будет существовать где то совсем рядом. Что оно совершенно противоестественно. И самое важное, что не смотря на всё это, оно существует, дышит и живёт, одним своим существованием нарушая все законы мироздания. От этих мыслей мне становилось жутко… Я решил, что на следующем слушание я расскажу всё. Но следующего слушания попросту не было. Меня изгнали. Айвиэль сам ушел вместе со мной. Он говорил, что он тоже чувствует свою вину, но я то знал, что он совсем не умеет врать. И самым отвратительным было понимание того, что я загубил всю его жизнь, одним неверным шагом разрушив всё, к чему мы стремились. Всё ради того, чтобы найти нечто, что я всё равно не смог осмыслить. Я действительно хотел попросить у него прощения, хотел сказать ему, что не зачем идти со мной, хотел, что бы он мог исполнить свою мечту, нашу мечту. Но, как только я открывал рот, у меня отнимался язык – я не мог произнести ни слова. И от этого чувствовал себя настоящим подонком… Я ведь действительно не хотел, что бы он уходил, и эта жадность душила меня, когда я набирался смелости, что бы всё высказать. Я так сильно ненавидел себя за это, что при каждом удобном моменте старался хоть немного загладить свою вину. Одним из таких моментов был тот день, когда Айвиэль предложил присоединиться к небольшой группе таких же как мы – несправедливо изгнанных за якобы связи с предателем. Это была абсолютно безумная затея – мы ведь не знали, насколько их изгнание было «не справедливым». Но я не мог не согласиться… Жизнь в изгнании давалась, в прямом смысле, с кровью и потом. Одним из нас приходилось заниматься содержанием лагеря, другим охотой, а третьим защитой. Очень сильно помогали способности и знания Айвиэля, но за частую на нас нападали не только духи да чудовища, водящаяся в глубинах леса, но разбойники или работорговцы. Они специально приходили в дикие леса, чтобы отлавливать кого то вроде нас, изгнанников общества до которых никому не было дела. Это было по сути, нашей основной проблемой — выжить в лесу в одиночку ночью практически невозможно, но сбиваясь в группы, днём мы становились лакомым кусочком для разбойников. Так же самым неблагоприятном нашим противником было то, что создавал в своём новом доме цареубийца. Эти твари были быстрыми, кровожадными и очень легко приспосабливалась к любым условиям. Но самым жутким был их облик. Нет-нет – они не были жуткими монстрами, по крайней мере на первый взгляд. Многие из них не раз нас обманывали, пробираясь в лагерь под видом обычных эльфов. Другие, попадаясь в наши ловушки, пытались убедить нас, что они эльфы. Но их сущность всегда раскрывалась. Это всё просто сводило нас с ума. Между нами не было никакого доверия. Мы всё время были настороже. Весь лес словно желал нашей смерти, а меня душило чувство вины, страха и отчаяния. Жизнь перестала приносить мне какое бы то ни было удовольствие. Она теперь состояла из постоянных сражений за свою жизнь или сражений с самим собой. И это доводило меня до крайности. Всё это сказывалось не только на мне, но и на Айвиэле. И на нём в большей степени. Со временем он стал твёрже и решительней. Из него ушла вся его юношеская наивность и азарт. Он стал действовать как настоящий маг. В конце концов, он возглавил наш маленький лагерь изгнанников. Этого не могло не случиться. И я это знал. Мы отдалились друг от друга. Я снова чувствовал себя покинутым и даже недолгие дни передышки, когда мы могли ни о чём не беспокоиться, я не мог больше просто так говорить с ним не о чём как раньше. Я чувствовал свою вину во всём, что происходило с ним... Мне многое хотелось бы сказать ему сейчас. Так много... Мы прожили в изгнании достаточно долго, что бы я мог научить ребят банальному владению мечом, так что мы уже не были настолько беспомощны и могли справиться с многим самостоятельно. Но в этот раз всё было иначе. На нас напали довольно далеко от лагеря. Мы не могли выиграть без магии Айвиэля так что я послал за ним, а сам остался сдерживать врага с пятью парнями. Это было фактическое самоубийство. Я знал это. Я знал, что тащу за собой и этих пятерых. Но я не мог позволить работорговцам найти лагерь. Я не мог позволить им этого, потому что даже Айвиэль не справился бы со всеми ними в одиночку. Он бы не смог защитить весь лагерь, не пожертвовав собой. Я не мог отобрать у него ещё и жизнь. Поэтому я дрался. Дрался, уже зная, что умру, уже зная, что не смогу попросить у него прощения, но даже так, в глубине души, я всё же рассчитывал на победу. Мои союзники падали один за другим, пока я не остался один против ещё семерых матерых вояк. В пору было бежать – надолго я их всё рано не задержу - и я побежал. Но в противоположную от лагеря сторону. Отнимая у себя последний шанс на спасение. Я делал это ради искупления. Самопожертвование, на самом деле, весьма эгоистичный акт. Ты делаешь из себя героя одним простым действием, перекрывая всё, что было до этого. И каким бы отвратным существом ты не был при жизни, если ты пожертвовал собой ради других, ты в любом случае герой. Так было всегда. И поэтому, все знают, насколько это не честно. Высшая степень эгоизма — ты приносишь себя в жертву не ради других, а рад себя, ради удовлетворения собственного желания быть всеми прощенным и любимым. Тогда, я может этого и не понимал, может, просто не задумывался об этом, но теперь, понимая и видя это всё со стороны, мне становиться стыдно и тошно за это. Я пробежал пару знакомых полян и пролесков, петляя меж деревьев, прыгая через повалившиеся стволы и буквально перелетая через кочки и ямы. Левая нога была ловко поцарапана одним отморозком, так что вся моя сила была в знании местности и эльфийской ловкости, которая с каждым шагом покидала меня. Дышать было уже просто нечем, а чёртовы гады никак не отставали. У меня не оставалось сил. Но я продолжал бежать. Я всё бежал и бежал, задыхаясь и спотыкаясь, почти не стоя на ногах. От кровопотери кружилась голова... Вдруг, метрах в пяти передо мной, выросла тень одного из разбойников. Меня загнали как зверя. Осталось только сражаться, надеясь, что Айвиэль меня всё же найдёт. Я не собирался становиться их пленником и вести их в лагерь, я не хотел становиться для них товаром, а для своих друзей предателем. На меня накинулись сразу двое. Парируя их удары, я заметил третьего. Припомнив, чему меня учил Айвиэль, я постарался колыхнуть магический поток, попросив помощи у леса. Мой союзник отозвался быстро и, следуя моей воле, схватил гада за ногу цепкой лозой. Тем не менее, меня до сих пор, изо всех сил, дубасили два противника, а вдали подоспевали еще четверо. Дело было совсем плохо. Я пытался уследить за двумя мечами, но это было совсем не так просто, как звучит – за минуту мне успели ранить правое предплечье и ещё раз проехаться по многострадальной левой ноге – к тому же та скотина, которую я удачно задержал с помощью магии, уже почти выпуталась из цепких растений. Совсем плохо. Меня начало мутить – если эти ребята не поторопятся, я просто умру от кровопотери. Меня немного взбодрил просвистевший в паре сантиметров от моего лица клинок. Я шатнулся в сторону, спасая правый глаз… Сначала, я просто почувствовал, как что-то острое упёрлось мне пониже рёбер. Потом было странное чувство, такое скрипучее и резкое, словно бы кто-то царапал ножом по стеклу. Я хотел было развернуться, но нечто помешало мне. Резкий рывок назад, будто меня кто-то дёрнул за одежду. Что-то тёплое стремительно расползалось по правому боку. Ноги мои вдруг стали ватными и начали подгибаться. Никто больше не летел на меня с мечом, и я почувствовал, как падаю на землю. Потом пришла боль. Она была острой, она резала меня изнутри, кромсала. Я пытался вывернуться, увернуться от неё, но моё тело меня не слушалось. В ушах стоял звон. Я почти ничего не видел от навернувшихся на глаза слёз боли. Я хотел закричать, но не мог, как тогда, когда я хотел поговорить с Айвиэлем. Это стало концом. В этот момент я понял, что совершенно не хочу умирать. Что не хочу бросать своего друга. Что я не хочу умирать, даже если это означает целую вечность прожить в этом лесу борясь за каждую минуту своей жизни. Не смотря на это, мне совершенно не хотелось умирать. Я думал, что если я всё же выживу, то всё расскажу. Я думал, что стоит Айвиэлю только появиться, как я всё ему расскажу о том, как мне жаль, что я загубил его жизнь и нашу общую мечту, о том, что я не хочу, чтобы он оставался здесь и тратил свою жизнь на то, чтобы помогать мне. Я уже был готов расстаться со своей жадностью и эгоизмом, я был полон решимости это сделать. В один единственный момент я смог справиться со всеми своими демонами с которыми боролся последние несколько лет. Я чувствовал, как с каждым вздохом, становиться всё холоднее, хотя вокруг царила летняя жара. Чувствовал, как с каждым разом всё утихает боль, как путаются мысли. Ох, как хотелось эту боль назад, в доказательство того, что я хотя бы жив!.. - Эй? – Отчетливый строгий голос вырвал меня из сумрака. - Угу, ты… - Такой спокойный и будничный тон. Этот голос казался мне самым реальным, что только может быть. И я потянулся к нему. Я еле шевелил губами, а звуки застывали в моём горле. - Понимаю… - Сказал голос, и в нём послышалась улыбка – Хочешь жить? – Голос звучал сочувствующе. Я всеми силами пытался сказать хоть что-то, выдавить из себя единственный звук… - Ну что за глупец… - На этот раз презрение. А потом наступила тьма… Да, это история моей жизни и моей смерти. Это то, чем я когда то был и чем хотел стать. Я не оставил за собой ничего в этой жизни. Я только и делал, что разрушал всё до чего мог добраться, потакал своему эгоизму. Мне даже удалось утащить с собой на дно того, кого я уважал и любил больше чем кого либо. И я сожалею…