Огонь

Леви не знает, что делать. У него такое ощущение, будто он бежал на всей скорости и внезапно врезался в глухую стену, разбив лицо и переломав кости. Сотрясение мозга — как бонус к общей покупке. Не то чтобы крутой, но отказаться не было возможности. Да и плевать уже, на самом-то деле. Все равно и в нормальном состоянии он был не охрененным подарком судьбы, так что считай ничего не поменялось. Не думать ни о чем и строить из себя морального урода — отличное времяпрепровождение, не требующее особых усилий. Леви по-сути плохой человек. От него свалил даже гребаный хомяк. Как и друзья. Как и все. Задерживаться в его жизни — такой себе аттракцион со сломанными американскими горками и ворохом проблем. Леви-отвалите-от-меня-все-Аккерман — это потасканная мечта извращенца с неидеальной фигурой и подпорченным синяками лицом. Он блюёт кровью и никак не может вымыть из себя засохшую сперму. Но кому какое дело? Ведь он позволяет делать с собой практически все. По акции можно избить ногами или обжечь расплавленным воском. Ему идут кожаные ремни и железные цепи. А ещё кляп, кровь и алые полосы от плети на спине. Раскуроченная в мясо задница — его визитная карточка. В принципе все. Больше и сказать-то нечего. Разве что подчеркнуть, что отсасывает он неплохо. На троечку с плюсом. Все претензии присылать по почте. Леви пытается жить, на самом-то деле. Не существовать. А именно жить. Перетягивает раны рваными бинтами и поливает спиртом. Улыбается так, что почти выглядит нормальным. Но это так, как хобби в свободное время. Бесполезное, но забавное. Под дозой и вовсе смешное. Вот только окружающие не понимают юмора. Растягивают губы в таком же фальшивом оскале, смотрят как на грязь под ногами и уходят. Но Леви даже не замечает. Они все знакомые на раз, пустые и безликие, одинаковые, как под копирку, зачем париться, запоминать имена и интересы. Это бессмысленнее тех же попыток стать человеком, а не дешёвой куклой со свалки. Изабель говорила, что так нельзя. Читала проповеди о хорошей жизни. Рассказывала о предназначении бет в этом мире. Заявляла сокрушенно: «Такими темпами ты не доживешь до тридцати». А потом шла в клуб и цепляла первого встречного наркомана принца. Ведь и хорошим девочкам надо иногда развлечься. Леви тоже развлекается. Но по расписанию. В понедельник прячет трупы, а в шесть вечера заходит в любительский кинотеатр с одним единственным фильмом на каждый день. Любовные сопли, размазанные по тарелке, но чертовски приторные и яркие. Ради них и притаскивается. Пялится на идеального альфа-самца клянущегося в вечной любви и почти засыпает на заднем ряду, забывая на время про кишки и выколотые глаза. Восхищаться литрами ванили так по-омежьи, если честно. Аж воротит от самого себя. По вторникам разбирается с косяками Фарлана и встречается с начальством, примешивая ко всему алкогольное помутнение и запах секса. Едет в метро, таща в сумке бесчисленные документы. По сути бесполезную макулатуру. На свалку бы ее. Вместе с приторными фильмами про любовь и ремнями для БДСМ. Протискивается между спешащими серыми тенями людей, толкаясь и смотря под ноги. В него врезается какой-то парень и Леви отступает на шаг в покорно расступившуюся толпу, оказываясь в переполненном вагоне. Сенсационное событие. Он никогда не был к потере равновесия так близко. Можно отметить в календаре красным кружком и забыть навеки.  — Простите! Двери с шумом закрываются, зажимая сумку. Ремень с треском лопается и документы рассыпаются по всему перрону. Леви в отчаяние бьёт по стеклу руками в бессилии следя за тем, как в щель между платформой и вагоном срывается, задетый неаккуратной ногой договор. Поезд трогается, оставаясь равнодушным к только что произошедшей трагедии. Все вокруг делают вид, что ничего не произошло. Как обычно. Вернувшись назад через десять минут, Леви видит того самого парня, что толкнул его. Тот протягивает сумку с собранными документами и сбивчиво приносит извинения. Смотрит своими ядовито-зелеными глазами и спрашивает:  — Белый или черный?  — Красный.  — Я имею в виду какой вы риэлтор. Смотреть чужие документы нехорошо. Но кого это волнует?  — Сексуальный. Знаешь, я бы отсосал тебе за десять долларов. А может даже бесплатно. Леви ещё сам не определился. Я-примерный-мальчик краснеет и бросает что-то по типу: «Совсем с ума сошли" Он сбегает, исчезая в непрерывном потоке. Оставляя после себя блеклые воспоминания и посредственное имя из четырех букв Эрен. Чёрт. Теперь вторник это ещё и бесконечные поиски с бесплодными ожиданиями. Нафиг деньги. Лучше бы Леви предложил бесплатный перепихон на разок. В среду он зависает с бывшим командором разведки. Слушает о том, какие дети милые и прекрасные на вкус, как их восхитительно трахать, как затащить в постель и избежать при этом тюрьмы. На самом деле Леви плевать. Он не педофил (почти). Но ужин за чужой счёт — дело святое. Когда ещё удастся попробовать пирожные с шоколадом и клубникой. Даже чужую руку на бедре можно потерпеть. Командор улыбается ослепительно и говорит, что Леви милый. Особенно если прячет раны и притворяется нормальным. А потом предлагает вкрадчивым шепотом: — Может переспим?  — Я не ребенок. А вы ведь спите только с детьми.  — Выглядишь на пятнадцать.  — Тогда просто будем спать в одной кровати. Без секса. Ведь дети не знают, что такое секс.  — Что?  — Пирожное очень вкусное. Пусть все останется как есть. Грязно, вывернуто наизнанку, но в то же время хорошо и спокойно. Как в бессмысленном фильме по понедельникам. Физическая близость испортит красоту вечера и впечатление от единственного человека, который его не трахал понимает. Командор медленно кивает и говорит: «Я рад, что тебе понравилось». А после покупает второе пирожное и продолжает извечный монолог о десятилетних изнасилованных детях. В четверг Леви подкладывает свое тело первому встречному альфе. Не трахается, а именно временно валяется в чужой кровати. Сбивчивым шепотом клянется в вечной любви, аккуратно выуживая из рукава нож. Чертит на чужой шее красивую красную линию, забирает деньги и оставляет полиции головоломки вместе с пёстрыми заголовками газет. Смысла в этом нет. Да и деньги особо тратить не на что. Разве что покупать Изабель очередную игрушку. Но надобность в этом отпала ещё полгода назад. Может купить пирожное? Хотя нет, оставим эту честь командору-педофилу. В пятницу поет в пропахшем сигаретами и блевотиной клубе, слушает жалобы посетителей на жизнь, убеждаясь, что хоть у кого-то существование хуже чем у него. Хотя кого он обманывает? У него все прекрасно. По другому и быть не может. Ипотека, подорожавшая картошка, копы в подъезде и связь с наркодилерами серьёзней пресловутых попыток отыскать в метро того самого Эрена стать по-настоящему живым Суббота — день провалов в памяти и наркотического забытья. Воскресение — порезы на запястьях, громкие возгласы Фарлана, постоянные напоминания об Изабель, убийство без всякого изящества и животный секс в итоге. Отвратительный во всех смыслах день, потрошащий заживо тело и душу. А потом все по кругу. И опять. И снова. И так бесконечно. Сегодня очередное воскресенье и Леви давится липким, густым, словно кисель воздухом, что неприятно касается лица, оставляет на одежде мелкие капли воды, проникает в легкие, разъедая их не хуже серной кислоты. Смотрит на мир, как через запотевшее стекло и достает лезвия. Не то чтобы он хочет умереть. Просто побаловаться. Леви проводит рукой по глазам в бессмысленной попытке убрать несуществующую пленку, задевая прилипшие ко лбу волосы. Смаргивает с ресниц вязкие капли и отмечает, что похоже у него температура. И нет, он не мнительный. Просто отопление отключили неделю назад, а на полу поблескивает иней. Нестерпимой жарой и духотой, от которой с каждой секундой дышать все тяжелее и тяжелее тут и не веет. Кожа горит и плавится, того и гляди лопнет и расползется по швам, обнажая скелет. И это тоже плохой знак. Леви нервно мотает головой. Туман не исчезает. Наоборот, становится гуще и непроницаемее. Пол плавно качается под ногами. Как качели. Или корабль. Леви никогда не был на корабле, но наверное ощущения на нем именно такие. Наверное, Фарлан его пристрелит за внезапный приступ слабости. Не специально. Просто разозлится и избавится от проблемы самым простым методом. Леви на автомате проводит пальцем по лезвию. Неровное и обломанное, цепляющее зазубринами. На коже дрожат алые капли крови. Запоздалая тупая боль ползет по руке. Недостаточно. Нужно больше. Лезвия впиваются в запястье. Тупые. Ржавые. С потеками старой, засохшей крови. Они не режут, а неровно разрывают кожу, не в силах добраться до вен и артерий. Проще ногтями расцарапать, чем этими бесполезными железками. Но Леви очень постарался: исполосовал себя от плеч до запястий, так что руки занемели и перестали нормально слушаться, а по пальцам побежали красные капли. Слишком мало. Ещё. Пусть все окрасится в красный. Кровь течет слишком медленно и неохотно, не желая покидать тело. Даже голова не кружится, нет слабости. Только бесконечное безразличие и желание вовсе отхреначить себе руку, чтобы алая жидкость заливала все вокруг, заляпывала стены и пол. Радует лишь то, что если не от потери крови, то от заражения он точно должен сдохнуть. Но это уже лишнее. Сейчас он не умрет. Не время и не место. «Ему важна только моя красота» Опять в голову лезет этот бред. Опять Изабель. Леви кажется, что он сейчас блеванет прямо на только что оттертый от крови пол. »…только красота…» Как же Изабель заблуждалась. Собирала коллекцию из мягких игрушек, закрывала порезы на руках широкими браслетами, проводила ладонью по шикарным, чуть волнистым рыжим волосам и сама себе создавала проблемы из ничего. Хотя, Леви не в праве ее судить. Сам сейчас занимается тем же самым. Кровь заляпала подвернутый рукав рубашки, поползла уродливым пятном. И нахрена Изабель присоединилась к всеобщему спектаклю безумия, направленному на поиски второй половинки? Она ведь всегда была целой, не нуждаясь в дополнениях. Идеал, не требующий доработки. «Ты знаешь, я всегда хотела встретить того, кто полюбит меня не за внешность». Она не плакала. Это не в ее стиле. Только нервно кусала губы и смотрела мертво и безразлично в пол. Но Леви так и не понял очевидного. Не попытался предотвратить неизбежное, оставшись безмолвным зрителем разыгравшихся страстей. И не то чтобы ему было плевать. Просто он плохой-плохой человек. Проблемы других для него — неважная второсортная мишура. Что ж, теперь он сам и будет расплачиваться за свои безразличие и эгоизм. «Но не встретила. Фарлан, узнав, что я больна, заявил, что главное с моей фигурой ничего не случится. Он будет рядом несмотря ни на что». Улыбка. Пустая и бесцельная. Как же она ей не шла. «Мне сказали, чтобы меня спасти, им придется удалить мне грудь. Все кончено». Ничего не кончено. Но Изабель не переубедить. Она все решила и уже давно. Ее идеальное тело — страшное проклятие, что убивало ее медленно и мучительно. «Давай сожжем весь город. Думаю это будет восхитительное зрелище». Ее всегда привлекал огонь. Манил к себе, притягивал, как магнит. Изабель со своими рыжими волосами и искристыми глазами сама была частью пламени, непогасимым пожаром. И умерла так же ярко и по страшному прекрасно. Как феникс. Вот только возродиться из пепла ей было не суждено.  — Что за акт самобичевания? — вокруг изрезанного запястья сомкнулись цепкие пальцы, сжав до лёгкой, въедливой боли, заставив выронить лезвие, что с тихим стуком ударилось об пол, — Давай завязывай, а то ещё заляпаешь все. Да и бинты жаль переводить на такую ерунду, они, между прочим, подорожали. Леви неохотно поднимает глаза, сталкиваясь с безразличным и до ужаса холодным взглядом Фарлана. «Ему важна только моя внешность» Интересно, знай Фарлан истинную причину ухода Изабель, как бы отреагировал? Хотя, наверное, уже никак. Просто кивнул и тут же забыл бы об этом. Банально и предсказуемо. Леви медленно выкручивает руку из захвата.  — Чего хотел? Можно говорить о чем угодно, только не о них, не об Изабель, не о бессмысленных попытках заглушить душевную боль физической.  — Пожаловаться на жизнь, — он зачарованно смотрит на свежие порезы и будто никак не может поверить в их реальность. Наклоняется и внезапно мягко целует ещё кровоточащие раны, слизывая кровь. На мгновение отстраняется, но лишь затем, чтобы тут же с жадностью вгрызаться в запястье, прикусывая нить пульса и оставляя яркие отпечатки зубов. Потом хмурится и резко становится серьезным, от чего лицо кажется злым. Отшатывается, как от раскаленного металла, затравленного дыша, — Не становись как она, — почти испуганно и как-то отчаянно, надрывно, почти умоляюще. Он не произносит имени. Но Леви все понимает. Вскидывается, широко распахнув глаза, но ответить не может. Из груди вырывается лишь пустое и бессмысленное:  — Что? Не требующее ответа. Не подразумевающее продолжения разговора, а лишь заполняющее образовавшуюся гулкую пустоту. Фарлан выдавливает мертвую улыбку и поднимает с пола лезвие, протянув его Леви, с грохотом опускается на стул и как ни в чем не бывало выуживает из кармана сигарету. Фарлан вообще странный и до жути пугающий. Способный резко менять настроение. Фарлан — это бесконечное падение в бездну. Наказание свыше за все совершенные грехи. Он как ошибка природы. Мертвец, поднятый из могилы безжалостной рукой некроманта, не имеющий ни мыслей, ни целей. Только пустую полуразложившуюся оболочку. — Микаса мне отказала, прикинь. Мне! Да меня чуть удар не хватил. Пришлось откачивать свою самооценку тремя омегами. Блондинка была просто высший класс, извращенка ещё та, обожаю таких, — на стол осыпается пепел с кончика тлеющей сигареты. Голос слишком живой и жизнерадостный. Не соответствующий общей картине и резко контрастирующий с предыдущими словами. Он сам становится полным контрастом, с тем парнем, что только что смотрел загнанным зверем и боялся лишний раз сделать вдох. И проблемы его сейчас не в тему. Вот вообще. Пусть они останутся в далёком четверге и не портят остальные дни, — В итоге Рейсс меня послал. Видите ли я переспал с его дочерью. Да она там выглядела как шлюха, вот я и перепутал, — Фарлан вновь нагло и до ужаса неправдоподобно усмехается. Получается лучше, чем в прошлый раз, но не идеально. Губы криво изогибаются будто от боли. Казалось бы, простое движение мышц. И в тоже время искренне улыбнуться просто невозможно. Максимальный результат — убедить всех окружающих, что тебе зажало нерв. Все тренировки перед зеркалом рассыпаются осколками бесполезного стекла. Лучше даже не стараться выглядеть счастливым. Это просто бессмысленная трата времени и сил. «Эй, Фарлан, тебя ведь тоже мучают воспоминания и образ Изабель? Это ведь и твое проклятие. Твое преступление».  — Так бы и сказал, — Леви сосредоточенно оттирает нож от крови. Ну, или делает вид, что оттирает. Подрагивающая изрезанная рука механически водит тряпкой по лезвию, все время наклоняя его и пытаясь поймать отражение друга на стали. Получается плохо. Грязные пятна, въевшиеся в металл намертво, делают изображение рваным и смазанным.  — Ну я и сказал. Его глаза не отражают света, кажутся бархатными и мертвыми. Через них будто просвечивает его полуразложившаяся душа. Леви изумлённо поднимает взгляд. Фарлан заливается громким смехом, отдающим пустотой, но тем не менее таким заразительным, веющим призрачными нотками прошлого, что губы сами собой расползаются в полуулыбке. Такой же механической и кривой, от которой сводит скулы. Попытка казаться нормальным в очередной раз с треском проваливается. Трупам не стать живыми людьми, как бы они не старались.  — Видел бы ты своё лицо. Леви картинно закатывает глаза, постаравшись выдержать необходимую паузу и считая про себя секунды, медленно возвращается к своему занятию. Некоторое время в комнате царит молчание, пропитанное запахом крови, пока Фарлан вновь не прерывает его.  — Знаешь, я бы хотел умереть с тобой вместе. Опять. Он стал повторять это слишком часто. Будто готовится к двойному самоубийству.  — Тогда спрыгнем с крыши. Хоть на последок полетаем, — Леви поднимает нож на уровень глаз. Фарлан — это красивая смерть в час ночи. Извечное напоминание о том, что так старательно хочешь забыть. Он играет со смертью и вечно воняет дешёвыми духами, совсем как те шлюхи, которых он снимает почти каждый день.  — Лучше сгореть. Красивее выглядит… И, кстати, о полетах. Сегодня я намерен ночевать на девятом этаже с прекрасным видом на город. Ты со мной? Бессмысленный вопрос. Леви некуда деваться и нет возможности отказать. Все давно решено за него. Все расписано по пунктам. — Кто на этот раз? Леви не интересно. Вот ни капли. Какая разница кого и как они должны убрать. Главное — результат, а остальное приложится.  — Одинокая вдова. Друзей у нее нет. Родных тоже. Идеальный расклад, не находишь? Можно даже немного пошуметь и поэкспериментировать. Я уже серьёзно настроен спускаться к окнам по канату.  — Самоубийца, — констатация факта.  — Да ладно, весело же будет. А то все через дверь, да через дверь, никакого разнообразия. А тут в скалолазание себя испробуем. «Тогда возьми верёвку потоньше. Чтобы оборвалась в самый неподходящий момент и покончила со всем этим балаганом». Леви тяжело выдыхает. Спорить нет никакого желания. Именно поэтому он лишь сдержанно кивает и аккуратно складывает нож, пряча его в карман. Ночь обещает быть долгой.  — У тебя нитка в волосах запуталась, — Фарлан чуть склоняет голову на бок, улыбаясь краешком губ. Это могло быть даже милым, если бы все остальное лицо не оставалось безжизненным и пустым, словно маска, — Это к встрече. Леви приподнимает бровь. Видимо парень из метро смерть ждёт его на незапланированное свидание. Что ж, он только за. Хоть не придется прятать труп в понедельник.

***

Он не шутил. От слова совсем. Фарлан вообще понимает грань между безумием и оригинальностью? Похоже нет. На крыше бушует ветер. Холодный и злой, обжигающий лицо и почти срывающий одежду. Забрасывает хлопьями колючего снега. Грубая веревка стирает руки до мяса. Больно. Но зато необычно. И дух захватывает. Особенно от мысли, что никакой страховки нет и если разожмешь окоченевшие пальцы — свободное падение обеспечено. Фарлан разбивает окно быстро и звонко, ныряет бесплотной тенью в квартиру. Пролезать через дыру с рваными, острыми краями — не самое лучшее занятие в жизни. Но висеть над пропастью ещё хуже. Леви расцарапывает спину, по виску чиркает осколком. Совсем рядом слышится тихий вскрик и неприятный щелчок. Все кончено. Как банально.  — Знаешь, я, наверное, люблю тебя. У Фарлана странное чувство юмора. Говорить такое после того, как свернул несчастной одинокой вдове шею довольно странно.  — Ты хотел сказать «люблю тебя в постели». Рубашка окончательно пропитывается кровью. Придется выбросить.  — В постели я люблю всех. А ты даже одетый выглядишь неплохо. Значит именно «люблю». Неплохая попытка. Леви почти поверил. Но нет. Фарлан просто балуется самовнушением. Пытается заменить Изабель кем-нибудь другим. Незачем ему мешать. Он лишь очередное доказательство того, что боль и любовь — синонимы. Сам Леви усвоил эту простую истину, когда валялся на холодном полу в луже собственной крови, не в состоянии сделать вдох. В голове был сплошной туман, тело билось в агонии, из горла вырывались сдавленные, полузадушенные хрипы. Потеря сознания была пределом мечтаний. Смерть — неисполнимым и самым заветным желанием. Но желания на то и желания, чтобы не сбываться. Ад продолжался. Час, год, вечность — время длилось и длилось. Мучениям не было конца. Человек же, избивающий его ногами в тяжёлых сапогах, подвергающийся бесконечной череде изнасилований, говорил о том, как обожает, какой страстью пылает. И, самое смешное, он не врал. Вовсе нет. Просто не умел выражать чувства по-другому. Он целовал, разрывая губы, обнимал так, что кости трещали, гладил, сдирая кожу. И это было нормально. Ведь именно так люди и любят. Так все и должно быть. И Фарлан сейчас так же задыхается в агонии, беззвучно хрипя от боли. Ведь любовь так прекрасна.  — Постель у нее шикарная.  — Ну да. «Давай без намеков. Просто скажи, что хочешь меня трахнуть и закрываем тему».  — Ты точно не против? — Фарлан смотрит пристально и холодно. Гладит рукой Леви по израненной спине и внезапно замирает в ожидании ответа.  — Нет. И зачем спрашивать каждый раз?  — Вдруг твой ответ изменится. Не изменится. Леви не настолько тварь, чтобы не дать удовлетвориться своему другу союзнику. Да и прерывать их повторяющийся из раза в раз ритуал нет никакого желания. Пусть Фарлан развлекается. Леви путается в складках, срывая с себя липкую от снега и крови одежду. Фарлан кидает ему в голову пузырек с афродизиаком и скрывается на кухне в поисках подсолнечного масла. Романтика, че. Только в этот раз лучше без масла. Фарлан вечно перестаратеся и вольёт в Леви полбутылки, потом не выскрести из себя эту мерзость.  — Может насухую? Леви отпивает препарат. Привет возбуждение, прощай крыша.  — Нет, — резко. Фарлан думает, что не хочет причинять Леви боль. Даже приятно. Так, совсем немного. Леви падает на кровать и прикрывает глаза. Только бы не уснуть. Фарлан наваливается сверху. Целует невпопад и дышит тяжело. Как же отвратительно. Секс — это вообще сплошная грязь. Постепенно становится нестерпимо жарко и душно. Пальцы втиснутые внутрь причиняют рваную боль. Масло течет по ногам. Возбуждение причудливой змейкой ползет по телу, учащаяся дыхание и вызывая дрожь. Пот течет по лицу, застилая глаза, заставляя слегка щуриться и время от времени смаргивать влажные капли со слипшихся ресниц. Дыхание сбивается, становясь все более прерывистым и поверхностным, надрывным. Катастрофически не хватает свежего воздуха. Он огненными каплями ртути опалял губы, сжигал горло, так и не даруя желанного глотка кислорода. Слишком горячо. Нужно измерить температуру. Это точно жар. По телу блуждают сильные руки, лаская и доводя практически до безумия, заставляя мелко подрагивать и отчаянно изгибаться. Каждое прикосновение к чувствительной коже отдается яркой вспышкой перед глазами и лёгким головокружением. Пошло хлюпает смазка, стекая вязкими каплями на простынь. Издевательски плавные и размеренные толчки обжигают нутро и сильно растягивают стенки, причиняя лёгкий дискомфорт. Леви рвано выдыхает и крепче обхватывает Фарлана за плечи, слегка царапая его влажную спину и потираясь о партнера всем телом, как довольный кот, требующий внимания. Отголоски призрачного наслаждения туманят разум, мешая сосредоточиться и мыслить адекватно. Когда же внутри задевают некую точку, то волны возбуждения начинают захлестывать с головой. Правда их силы всё же недостаточно, чтобы по-настоящему ловить кайф, а не искусно делать вид, что сходишь с ума от наслаждения. И дело тут не в Фарлане. Он очень даже нежный, внимательный и член у него что надо. Просто чёртово тело совсем не приспособлено для секса. Леви плавно подается бедрами вверх, насаживаясь сильнее и одновременно сильно сжимая внутри член, окончательно снося своему партнеру крышу и вынуждая ускориться, трахать жёстко и больно, до искр перед глазами и сорванного голоса. Над ухом слышится протяжный стон. Губы невольно искажает призрачная улыбка. Как же им легко управлять. В шею утыкаются шершавые губы, выцеловывая влажную дорожку вверх. По подбородку легко скользит язык, слизывая с кожи соль, проводит по скуле. Фарлан утягивает Леви в долгий, жаркий поцелуй, прикусывая язык и заставляя буквально захлебываться слюной. Оргазм накрывает внезапно и резко. Всё тело охватывает мелкая дрожь, низ живота сводит сладкой судорогой, а из груди вырывается тихий стон. Белая струя выплескивается с такой силой, что забрызгивает губы. Леви тут же расслабляется, обмякнув и покорно дожидаясь, когда Фарлан, ловящий кайф от судорожной пульсации стенок вокруг его члена, наконец дойдет до пика. Движения внутри теперь становятся откровенно неприятны и не причиняют ничего, кроме дикого дискомфорта и саднящей боли. В попытке поскорее завершить происходящее Леви резковато двигается, меняя ритм. Это действует. Внутрь выплескивается горячая струя, от чего кишки неприятно сжимаются. В прерывистом выдохе над ухом слышится нечётко произнесённое имя. Изабель Кто бы сомневался. Немного бесит, что Леви путают с омегой. Но не более.  — Ты восхитителен, — Фарлан откидывает со лба влажные от пота волосы и последний раз смазано проводит по скуле губами. После секса он всегда в хорошем расположении духа. Типичный альфа. Перепихон, убийство, жратва — большего для счастья и не надо.  — Вынимай уже, а то мозоль мне натрешь, — устало выдыхает Леви, медленно отстраняясь и перекатываясь на бок. Интересно, парень из метро трахается так же бережно и нежно или предпочитает пожестче. Леви бы его поимел. Вот только чувствует, что если что-то и произойдет, то иметь будет не он. Скорее его. Поясница жутко ноет. Задница болит адски. Похоже опять придется использовать заживляющий крем.  — Сколько яда, — Фарлан лениво притягивает его к себе, утыкаясь носом в макушку, обнимая и явно не собираясь обижаться.  — Отпусти, — Леви недовольно завертелся, — Ты же знаешь, что я не люблю спать в одной кровати с кем-то другим. И вообще спать в чужих кроватях. И трахаться. Особенно если их владелец валяется мертвым на полу, буравя пустым взглядом своих убийц. Если бы не Фарлан со своим адреналином и играющими гармонами, Леви бы уже давно свалил куда подальше  — Можешь перебраться на диван, я тебе не запрещаю, — рука целенаправленно ползет вниз, два пальца легко проталкиваются в растраханную и накаченную спермой и смазкой задницу, оглаживая чувствительные стенки, — Повторим?  — Обойдёшься. Прикосновения дарят чувство отвращения. Хочется отстраниться как можно дальше, но Леви стоически терпит. В конце концов Фарлан с ним и так предельно ласков и мил, можно немного и поддаться. Рука исчезает, позволяя вздохнуть с облегчением.  — Что ж ты всегда такой вредный и колючий? — искреннее недоумение.  — Обычный. Просто обстановка никогда не располагает к мирному настрою, — Леви кое-как поднимается, потирая ноющую поясницу, и смотрит в огромное понарамное окно, — Ты забыл закрыть шторы. Слишком легкомысленно. Такие ошибки обычно приводят к фатальному исходу.  — Да ладно, здесь девятый этаж, кто нас увидит? — пожимает плечами Фарлан и с наслаждением потягивается, параллельно устраиваясь поудобнее и пытаясь заползти под одеяло. Выглядит это весьма забавно. Он явно ни о чем не волнуется.  — Вон тому парню явно понравилось, — Леви задумчиво кладет руку на стекло и вглядывется в темное окно напротив, в котором едва прорисовывался темный силуэт, поспешно метнувшийся в сторону в попытке спрятаться от такого пристального внимания.  — Тогда постой ещё в таком виде, а то он, наверное, плохо разглядел, — ни капли смущения. Фарлан озорным взглядом окидывает обнаженного Леви. Откладывает одеяло, в которое так и не смог закутаться и, мягко ступая, приближается, обнимает со спины, утыкается лбом в белое плечо, тепло дыша и пуская по коже стада мурашек, — Я тоже не прочь полюбоваться тобой подольше. И поворачиваться не надо, чтобы знать, что он улыбается. Чертов извращенец. Интересно, ей он говорил точно такие же слова.  — Завязывай с этими глупостями, — Леви ловко выворачивается из чужих рук, поколебавшись, направляется в ванную, — Вали уже спать. Пол обжигает кожу холодом, от чего пальцы на ногах невольно поджимаются. Смазка вперемешку со спермой, неприятно хлюпая, медленно стекает по внутренней стороне бедер, срываясь вязкими каплями вниз. Как же мерзко. Заскрипел вентиль. Кран блеснул в темноте мертвым отсветом. Вода вопреки ожиданиям не полилась, лишь загудели надрывно трубы и пара капель упала на дно белоснежной раковины, оставив грязные, ржавоватые разводы. Просто отлично.  — Ах да, я забыл предупредить, — в голосе ни капли раскаяния, — В общем душ сломался, я нечаянно что-то там сломал, и воды вообще нет. Никакой. Так что можешь не пытаться его включить. Зубы невольно сжимаются в зверином оскале. Запоздалая злость вскипает в венах раскаленной ртутью. Руки сжимаются в кулаки.  — А раньше сказать никак? — голос подрагивает от возмущения.  — Так ты не спрашивал, — резонно замечает собеседник, — Не парься ты так. Может я тебя просто вытру и все… Вытрет? Да он издевается. Леви весь потный и липкий, так что самого передёргивает. Полотенце здесь бессильно, только размажет грязь сильнее и все. Ещё и сперма, если ее сейчас не вымыть, застынет и утром придется проходить через девятый круг ада. Бета зло шикает. Ещё один взгляд в окно. Леви хмуртся, напряжённо думая, и наконец хватает с пола раскиданную одежду, быстро натягивая ее на себя и зигзагами продвигаясь к двери.  — Эй, ты куда? — на лице Фарлана почти искреннее недоумение. Вот только это «почти» портит всю картину. Альфе наверняка уже на все плевать и как только за Леви закроется дверь, он завалиться спать, ни о чем не беспокоясь.  — Я не обязан тебе отчитываться. Пуговицы выскальзывают из пальцев, не желая застегиваться.  — Как скажешь, — лёгкое пожатие плеч, — Тогда вернись не позже десяти утра. И одень куртку, а то холодно. Как мило и романтично. Но только на первый взгляд. На самом деле Фарлану плевать на температуру за окном и что наденет Леви. А слова насквозь пропитаны эгоизмом. Он просто не хочет опять работать в гордом одиночестве и тратиться на лекарства. Не больше и не меньше. Леви с силой захлопывает дверь, оставляя своего напарника в гордом одиночестве и слыша в спину безразличное: «Истеричка». Он оглядывается по сторонам, проверяя не вышел ли какой-нибудь сосед на площадку, и стремительно направляется вниз. Поясница ноет. В заднице неприятно хлюпает. По внутренней стороне бедер стекают густые капли, пропитывая ткань брюк. Бета вылетает на улицу, поскользнувшись на верхней ступеньке и чуть эффектно не грохнувшись в сугроб. В тело впивается безжалостный холод. Под ногами хрустит ломающийся лёд. Надо было все-таки не выпендриваться и надеть куртку. Леви раздражённо натягивает рукава на ладони, пряча быстро леденеющие кисти в тепло. Смотрит вверх, пытаясь определить в каком именно окне был незарегистрированный зритель, но с такого расстояния понять что-либо просто нереально. Ладно, на месте разберётся. Перебежать дорогу получилось удивительно быстро. Ни одна машина не вывернула внезапно из-за угла, как это обычно бывает, и не попыталась сбить неадекватного пешехода. Проникновение в здание также не заняло много времени. Чертов Фарлан. И почему он не мог заранее предупредить? Леви бы притащил воды с собой. Или хоть снега набрал. Бессердечный эгоист. Нужная квартира не желала отыскиваться. В первой, в которую бета безжалостно постучал, игнорируя звонок, вообще никого похоже не было. Из-за второй раздался поток нескончаемых ругательств и протестов против ночной побудки. Наверное, пришлось бы перебудить всех в округе, если бы крайняя справа дверь внезапно не приоткрылась. В темноте блеснули кислотно-зеленые, немного испуганные глаза. Парень из метро. Красивая картинка. Нечёткое воспоминание о затерявшемся в пучине времени дне. Эрен Сомнений в том, кто это может быть даже не возникло. Леви быстро шагает вперёд, взявшись за ручку, приоткрывая проем шире, просачиваясь внутрь, не обращая внимания на слабые протесты.  — Простите… Это случайность, правда! Я не хотел, — бессмысленные оправдания. Эрен запинается на полуслове, от волнения безжалостно сминая край футболки. Он прожигает взглядом и выглядит примерным мальчиком. Такие возвращаются домой не позже девяти, переходят дорогу только на зелёный свет и на первом свидании не позволяют себе даже поцелуи. Эрен — наглядный пример нормального человека, каким Леви никогда не быть. Адекватный, стоящий далеко-далеко, так что не достать. Строящий карьеру и смотрящий на мир через розовые очки.  — За просмотр, между прочим, платить надо, — Леви недовольно щурится, ввергая тем самым собеседника в крайнюю степень ужаса. Он не злится. Вовсе нет. Наверное ему даже вполне комфортно. Как с командором по вторникам или на заднем ряду любительского кинотеатра по понедельникам. Такой красивый и до жути извращённый момент, политый сверху просроченной карамелью для заглушения отвратительного вкуса.  — За просмотр денег не берут, — неуверенное возражение. Оно удивляет. Похоже Эрен не безнадёжен. Не безвольная амёба, что странно.  — Не в этом случае.  — Ну, я…  — Да забей, — Леви скрещивает руки на груди, — Горячая вода есть?  — Что? — не понимает сразу парень, — А, да. Но зач…  — Я приму ванну, окей? И не доставай меня своими вопросами, — Леви резко стягивает рубашку.  — Да… конечно, — парень заливается краской, увидев алеющие на шее засосы, и смущенно утыкается взглядом в пол. У него даже кончики ушей краснеют. Забавная реакция. Можно сказать милая. Даже появилось странное желание ввести его в ещё большее замешательство. Но ещё проскальзывает мысль, что бет смутить обычными засосами невозможно, Леви по себе знает. Все таки он омега. Становится интереснее.  — И как тебе? — Леви понижает голос и чуть склоняет голову на бок, дабы засосы стали лучше видны, выжидательно смотрит на собеседника. Эрен нервно сглатывает. Он ненастоящий. Сотканный из стекла. Неосторожно задень — разобьётся.  — Что именно? Леви делает шаг вперёд и выдыхает в алеющее ухо:  — Разумеется я. Ну и порно тоже. Парень дергается, облокачиваясь о стену, закрывая ладонями лицо. Усмешка. Бета резко разворачивается, направляясь в ванну. Крутит оба вентиля, настраивая воду. Делает попытку закрыть дверь, с неудовольствием обнаруживая, что замок безнадежно сломан. Просто замечательно. Это намек, что и мыться придется под прицелом пристального взгляда?.. Хотя какая разница? Этот мальчишка не выглядит опасным. Если что Леви с ним легко справится. Одежда аккуратной стопкой ложится на пол. Бета переступает через бортик и с наслаждением опускается в горячую воду, которая тут же приятно обволакивает мгновенно расслабившееся тело, смывая всю грязь и будто вливая новые силы. Тепло проникает под кожу, растапливая застывшие в крови льдинки и прогоняя холод, течет топленым молоком по одеревеневшие пальцам. Кайф. Просто чистый кайф. Давно он не испытывал такого наслаждения. Хоть бери и поселяйся тут навечно. Рука проводит по лицу. Перед глазами рябит утекающий под потолок горячий пар, оставляющий капли на ресницах и проникающий в лёгкие, выталкивающий из них мороз.  — Прошу прощения, — неугомонный Эрен разрушает идиллию, разбивая спокойствие на множество мелких осколков.  — Кажется, я просил оставить меня в покое, — усталый выдох. Призыв к соблюдению личного пространства в наглую игнорируют. Такими темпами придется его убрать. Не хочется, конечно: лишние жертвы к добру не приводят. Но уж слишком настойчивый и явно любящий влезть не в свое дело. Такие в априори долго не живут.  — Это ваша квартира? Он старается не смотреть на Леви, отводя взгляд и даже пытаясь чуть отвернуться, убрав из поля зрения обнаженного бету. «Противно? Давай на чистоту, зачем скрывать отвращение?» Леви и самого передёргивает от вида собственной кожи, расчерченной старыми и совсем свежими полосами от ремней, украшенной порезами, шрамами, россыпями синяков и засосов. Он грязный. И внутри и снаружи. На относительно чистом полу за ним остались капли спермы и масла. Это ведь тоже отвратительно. Леви — сплошное скопление всего самого мерзкого, заключённого в не самую привлекательную оболочку.  — Вроде как только что была твоей. Хотя, если прямо сейчас перепишешь на меня, то ответ будет положительным. Леви рассматривает Эрена из-под полуопущенных ресниц. Он симпатичный, изящный, с искрящимся взглядом и улыбчивыми губами. Но в принципе ничего особенного. Пожалуй даже зацепиться не за что. Ну не мятую же футболку рассматривать, даже одного взгляда достаточно, дабы ужаснуться. Интересно, как он пахнет? Имеется ввиду у всех же альф и омег есть свой особый запах. Леви — бета, так что ничего не чувствует, а сам не имеет запаха. Разве что сейчас воняет спермой, сексом и потом. Но предположить можно. Карамель? Клубника? Ваниль? Эрену точно подойдёт сладкий-сладкий запах. Он как конфета, которую нельзя съесть, лишь любоваться издалека.  — Я вас раньше там не видел. Голос у него приятный, умиротворяющий. Текущий подобно спокойной реке.  — Что значит не видел? Подсматривать за соседями напротив — это твое типичное занятие? Омега опять густо краснеет.  — А вы будто специально делаете это прямо перед окном, да ещё и шторы не задвигаете! — голос возмущённо подрагивает, — Да ещё заваливаетесь к совершенно незнакомым людям и начинаете раздеваться!  — Так ты же разрешил, — ленивое потягивание. Хотелось поскорее остаться одному и выскрести из себя наконец всю сперму и смазку, которые сами не желали покидать тело. Начинать же пихать в себя пальцы и промывать кишечник прямо перед мальчишкой не было никакого желания. Но в то же время Леви не хотел, чтобы Эрен уходил. Неправильное, запретное желание.  — Извращенец! — омега скрывается за дверью. Может стоит завести традицию вываливаться к незнакомцам в квартиры, дабы принять ванну? Или скорее вваливаться именно к Эрену. Леви медленно смаргивает влагу с ресниц. Становится так сонно, тепло и хорошо. Леви бы остался тут навечно. Но навечно ничто хорошее не задерживается. Максимум на полчаса. Нужно идти к Фарлану, ведь он его ждёт. Хотя, разумеется, не ждёт. Спит без задних ног. Идиот. Эрен возвращается. Протягивает чистую одежду и порывисто отворачивается. «Что, даже не посмотришь на обнаженного почти альфу бету? Чисто из любопытства? Или и правда противно?» Леви вяло берет в руки предложенные вещи. И только пытается надеть, как Эрен внезапно его останавливает. Испуганно тычет пальцем в почти черный синяк на животе и немного испуганно заглядывает в глаза. «Что за реакция? Ну ударился слегка поранился, когда пролезал в окно за Фарланом, и что дальше? На такую ерунду и внимания обращать не стоит». Но Эрен обращает. И берет в руки аптечку.  — Не нужно, я в порядке.  — Я вижу. С такими ранами люди в больницу идут.  — С такими ранами люди прекрасно живут.  — В морге?  — Везде, — Леви позволяет усадить себя на край ванны и даже не сопротивляется, — Ты всегда паникуешь из-за пустяков или только сегодня?  — Это не пустяки, — паникер нашелся, — Это ваш… друг вас так?  — Ага. Отбитый садист. Не хочешь присоединиться к веселью? Мы как раз второй заход планировали. По голове не сильно ударяют ребром ладони. Опять обвиняют в извращённости и пытаются прочитать лекцию о правильном образе жизни. Хватит, Изабель уже просвящала. Больше не надо. Эрен, возмущённо пыхтя, бережно мажет синяк странной едкой мазью, боясь надавить слишком сильно и причинить боль. Заодно проходится по свежим порезам от разбитого окна. Путаясь, перематывает бинт вокруг пояса, приматывая кусок ваты, пропитанный лекарством к израненному животу беты. В общем делает всё очень странно, почти совсем не правильно и слишком тщательно. Он вообще хоть когда-нибудь обрабатывал раны? Хотя без разницы. Леви покорно сидит, ожидая, когда омега закончит. Отталкивать его нет никакого желания. Пускай развлекается. Эрен не торопясь отстраняется с гордостью разглядывая проделанную работу. Расправляет принесённый свитер и протягивает Леви. Рукава слишком длинные, да и сама вещь невероятно большая, полностью закрывающая бедра. Штанины приходится подворачивать. Бета сейчас как ребенок, напяливший костюм отца, честное слово.  — Может хотите чаю? Всего лишь напускная вежливость, продиктованная воспитанием. Скорее всего. Точно. Но Леви шокировано замирает. Сердце пропускает удар. Эрен — невинный ребенок с большими глазами. Он лет на пять младше, если не больше. Ему, как и Леви подошли бы ремни на обнаженное тело. И кляп, разрывающий губы. Тяжелые цепи подчеркнули белизну кожи и хрупкость. Похоже Леви все-таки педофил. Убить бы этого командора с его россказнями о красоте детских тел. Леви опять думает, что было бы неплохо переспать с Эреном. На разок самое то. Но вместо страстных поцелуев и стонов оказывается в светлой кухне и получает чашку горячего чая.  — Спасибо. Глоток. Кипяток обжигает язык.  — Он с мёдом. Просто вы немного хрипите, когда разговариваете, вот я и подумал… В общем от кашля и простуды помогает. Сказать, что Леви шокирован — ничего не сказать. А Эрен ещё его и добивает окончательно, подвигая ближе малиновое варенье. Кажется судный день прошел и бета попал в рай. Изабель бы радостно запищала, что это любовь. Та самая, вместе с которой приходит и боль. Точнее ее начало. Но Леви не поверит. С него хватит. Тем более они знакомы всего-ничего. Какие нафиг чувства? Максимум — лёгкая симпатия. Да и та сплошь надуманная. Просто у него склонность приписывать людям, что его покормили, положительные качества и всякие несуществующие на самом деле достоинства. Эрен предлагает:  — Можете переночевать у меня. И Леви почти соглашается. Но нельзя. Он криво улыбается и допивает свой чай. Поднимается, собираясь уйти.  — На улице холодно, так что вот, возьмите. Эрен заматывает Леви теплым, слегка пахнущем ежевикой шарфом. И это считай самое внезапное и приятное, что когда-либо происходило в жизни. Даже круче пирожных с шоколадом и слащавых фильмов про любовь. Леви невольно утыкается носом в ткань, вдыхая приятный запах и прикрывает глаза, понимая, что совсем не хочет уходить. Не хочет возвращаться к думающему только о себе Фарлану, трупу, который необходимо спрятать и проблемному начальству. Странное чувство. Пьянящее не хуже алкоголя и пускающее в глаза туман. Эрен поднимает руку в прощальном жесте. И Леви не может не ответить ему. Нужно будет купить ему мягкую игрушку. Как у Изабель. И да, Леви и сам не знает нахрена. Внезапно подумал об этом и сразу все для себя решил. Просто надо и все тут. Хотя бы в качестве благодарности.

***

Утро встречает не добро. Можно сказать оно похоже на последнее утро в жизни. Как и каждое утро понедельника. Леви кидает труп, который Фарлан отказался помогать прятать, в только что вырытую яму. Тело со стуком падает в промерзшую насквозь землю. Руки дрожат от перенапряжения. Бета даже не в силах нормально закопать яму. Бросает дело на половине. И так сойдёт. Все равно здесь постоянно проводятся испытания оружия. Все сгинет в очередном взрыве. Леви продирается через плотно стоящие ели и скатывается в совсем свежую воронку от орудия, карабкается через снег по горке, выглядывая свои же следы. Он явно перестарался. Не стоило заходить так далеко. Но теперь уже поздно метаться. Бета выдыхает на озябшие руки и включает рацию.  — Фарлан, я возвращаюсь, — голос ровный и спокойный. Пока не предатель.  — Давай. Мне как раз нужна помощь в расклейке объявлений о продаже вчерашней так удачно приобретенной квартиры, — молчание вперемешку с монотонным треском, — И я забыл предупредить. Сегодня не выходной. Так что поспеши. Не хочу потерять тебя таким идиотским способом. Леви не отвечает. Он вообще не уверен, что доживёт до их следующей встречи. Бета с тоской смотрит вверх, на безмятежное и равнодушное небо. Как же холодно. Этот холод убивает без капли жалости. Он мертвый. Въедливый. Он пробирает до костей, замедляет бег крови, превращая ее в хрусталики льда, и заставляет ресницы буквально смерзаться между собой. Теплый пар, едва отрываясь от потресканных, дрожащих и болезненно белых с синим отливом гум, тут же падает под ноги прозрачными осколками. Снег, касаясь обнаженных участков кожи, не тает, равнодушно блестя в лучах тусклого, абсолютно не греющего солнца. Леви непослушными руками стряхивает с плеч эти искристые хлопья, с силой проводит ногтями по щеке, надеясь ощутить хоть что-то. Но ничего. То есть абсолютно. Нет даже легкой призрачной боли. Да и вообще прикосновения не ощущаются. Будто тело окончательно обледенело. Вышло из строя, перестав нормально функционировать. «Давай сожжем весь город. Уверена, это будет восхитительное зрелище…» Нет, не нужно об этом думать, только не сейчас. Нога неловко цепляется за изогнутый, скрытый под снежным покровом корень. Но из-за отсутствия чувствительности и заторможенной реакции Леви слишком поздно осознает, что падает и не успевает среагировать. Точнее он и не осознает. Просто внезапно обнаруживает себя лежащим лицом в снегу. И это оказывается не так уж и плохо. Будто нырнул под теплое, пуховое одеяло и оно обхватило тебя со всех сторон, даря чувство уюта, позволяя расслабиться и ни о чем не думать. Остаётся только закрыть глаза и уснуть. Хотя бы ненадолго… «Огонь такой красивый. Похож на живой цветок» У Изабель были всегда странные ассоциации. Но сейчас Леви даже не против. Он, наверное, даже хочет сгореть заживо. Это лучше, чем замёрзнуть насмерть. -…ты меня слышишь? Леви… — голос слишком тихий, нереальный. Зачем только Фарлан зовет его? И откуда?.. Ах да, рация. Задание. Как же бета устал. Абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Звонить ему не рекомендуется. «Пожар! В доме пожар… уходите скорее… уходите…» Почему Леви не сгорел тогда? Нужно было заползти под кровать и подождать пока все заполонит пламя. Фарлан ведь тоже жалеет, что не сгинул в огне. И плевать, что сгорание заживо считается одним из самых мучительных видов смерти. Так даже лучше. Реалистичнее. И иллюзия очищения за все совершенные грехи весьма успокаивает расшатанную психику. «Уходите!» И больше не возвращайтесь никогда. Леви будто и правда слышит сквозь скрип деревьев и шелест осыпающегося с ветвей снега шумный топот множества ног, грохот повалившегося стула, звон разбившейся вазы. Он тогда, всё ещё находясь в странном полусне, раздражённо натянул на голову подушку и твёрдо решил не поддаваться на провокацию и доспать свои законные двадцать минут. Но выполнить свое намерение, к сожалению, не удалось. » — Разбуди Фарлана, быстрее, — прогрохотало совсем рядом. Даже подушка не спасла от оглушительной звуковой волны.  — Да что тут происходит? — сонно. Странный вопрос. Если над самым ухом кричат о том, что всё объято пламенем, не въезжать в суть проблемы может только тупой или глухой человек. Хотя в данном случае скорее первое.  — Пожар! — взвыли в ответ, — Леви горит! Уточнение немного напрягло. Но так и не сподвигло на действие. Сами заварили кашу, пусть сами и тушат, Леви тут ни при чём.  — Леви горит?  — Спасайте его, чего встали! Да можно не особо трудиться. Слезшая кожа и обугленные кости — не такая уж и плохая перспектива. Без всяких усилий и нервов можно спокойно помереть. Красота просто. Подушку нагло отбросили в сторону, вырвав из цепких пальцев. В плечи впились ногтями и затрясли со страшной силой.  — Проснись! Да когда же они наконец уймутся?  — Что вам опять надо? — разлепив глаза, зло осведомился Леви и попытался разглядеть нарушителей спокойствия, что не удалось из-за дыма, заполонившего комнату и снизившего видимость практически до нуля.  — Мы горим! — кажется в сотый раз повторили паникёры. Но как и раньше волнительная новость не возымела никакого эффекта.  — Ничего удивительного, — сказал Леви и улёгся снова, — Пусть Фарлан потушит огонь. Он натянул практически сползшее одеяло на себя и устало прикрыл глаза. Нет, серьёзно, два взрослых человека и кот не могут потушить маленький огонёк, да это ни в какие ворота. Хоть раз в жизни пускай подумают головой.  — Не тормози, хватай его на руки и бежим!  — У вас появились лишние конечности? Могу отсечь, — с угрозой процедил Леви, вовсе не собираясь никуда вылезать из кровати.  — Воды, дайте воду! Послышался звон, а затем и плеск. Пламя взметнулось вверх и весело затрещало, обдавая жаром кожу и заставляя задыхаться от сгустившегося дыма.  — Да не коньяк! Изабель, либо помогай, либо не мешайся! Одеяло поползло вниз, заставив Леви нервно передёрнуть плечами и резко сесть. На него тут же обрушился поток морса из графина.  — Может хватит уже? — зло осведомился он, — Я не против завтрака в постель, но не вылитого же на меня. И кто вам разрешал брать моё одеяло. Фарлан проигнорировал возмущения, активно взмахивая одеялом и пытаясь потушить им огонь.  — Мы почти закончили, — заявила Изабель и с разбега прыгнула на одеяло сверху, будто собиралась вместе с ним затоптать и огонь». Тогда было горячо, так что кожа лопалась, покрываясь россыпью ожогов. «Он любит меня не по-настоящему» Изабель улыбалась. А потом сгорела. Заживо. В том самом пожаре, который сама и устроила. Подойти к ней было невозможно. Спасти тем более. А она убегала в самое пекло, все дальше и дальше. Ее платье и волосы были объяты языками пламени. Страшная, ужасающая красота. Не надо было удерживать Фарлана. Он до сих пор не может простить Леви за то, что он не позволил кинуться за Изи. Над деревьями грохочет выстрел, доносясь до воспалённого сознания словно сквозь плотную вату. Все мысли разом исчезают, растворяясь в морозном воздухе. Приходится заставить себя разлепить обледеневшие ресницы. Белый свет ослепляет. Леви нервно выдыхает, делает попытку приподняться, но руки тут же проваливаются глубже в снег, вынуждая вновь расплостаться в сугробе. Как же не хочется никуда идти. И пускай этот чёртов Фарлан подождёт со своими грандиозными планами и идеями. Леви занят. И освободится нескоро. Возможно, никогда. Над головой надсадно кашляет ворона, возмущаясь несправедливостью бытия. Отличное начало конца. Эти мерзкие птицы постоянно слетаются попировать среди разлагающихся трупов. А он уже практически мертв. И это «практически» равняется одной лишней минуте промедления. Ещё немного полежит и уже не встанет. Подняться получается далеко не сразу. Не со второй и даже не с десятой попытки. Снег затягивает на дно подобно болоту. Забивается под одежду, в сапоги, один из которых так и остался на дне белоснежной пучины. Искать его нет никаких сил, так что приходится просто смириться с потерей, что получается неприлично легко, и идти дальше, увязая по пояс. Ветви лениво хлещут по лицу, будто делают одолжение. Хватают за рубашку, отрывая куски ткани, и путаются в волосах. Леви изнеможденно облокачивается о толстую ветку раскидистой ели. Вдыхает запах хвои и тут же заходится приступом надсадного кашля. В воздухе витают нотки ежевики. Хотя, конечно, ему просто кажется. Зимой в лесу не может быть такого аромата… Впереди маячит маленькое нечеткое пятно, практически сливающееся с окружением. Леви деревянными, негнущимися пальцами чуть отводит в сторону ветку, с которой сахарной пудрой сыпятся кристаллики снега, и щурится, напряжённо всматриваясь в странного человека. Это заяц. Белый, пушистый, пышущий энергией и жаром. Копошащийся в снегу всего в паре метров. Слишком близко. Убить его, как нечего делать. Даже усилий особых не потребуется. Леви сглатывает густую слюну, нащупывая нож. Он не ел уже считай полтора дня (чай не в счёт), к тому же дико замёрз. Сейчас очень кстати будет напиться горячей крови. И от мяса бета точно не откажется. Да хоть сырое съест, главное хоть что-нибудь закинуть в слипшийся желудок. А шкуркой можно обернуть одеревеневшие руки. Зря он не послушал Фарлана, забив на перчатки. И шарф Эрена не взял, побоявшись заляпать кровью. Вот что за идиот? Задерживаться здесь, конечно далеко небезопасно, но он успеет убраться подальше вовремя. Кролик не займет много времени. Леви морщится, когда лезвие больно чиркает по пальцам, обхватывает нож поудобнее и прицеливается, чуть сощурившись, просчитывая расстояние. Замахивается и… Ему в лицо прилетает снежок, сбив шапку, залепив глаза и ужалив мертвым холодом. Рука дергается и нож улетает в неизвестном направлении, тоскливо блеснув на прощание и бесследно затерявшись среди непроходимых сугробов. Перепуганный внезапным шумом зверёк навостряет уши, смотрит на Леви с укором глазами-бусинками и со всех своих маленьких лапок мчится под спасительные ветви елей, оставляя за собой цепочку следов. Раздается звонкий, заливистый смех. Бета зло шипит, стирая с щеки и губ снежные хлопья, и резко разворачивается, пытаясь разглядеть виновника его промаха. У раздвоенного ствола искривлённой под тяжестью сугробов сосны стоит Эрен, озорно улыбаясь. Первая реакция — ступор. Почему омега здесь? Он следил за ним? Просто гулял? Как именно он попал в запретную зону? Или может это уже галлюцинация?  — Что ты здесь делаешь? — голос деревянный и неживой.  — Следил за тобой, но потом потерял из вида и вообще заблудился, — смех, — Да шучу я. Эрен склоняется, сминая в руках очередной комок снега.  — Стоять. Нужно срочно что-то придумать. Эрену не место здесь. Он должен быть в безопасном социуме.  — А ты попробуй поймай! — Эрен нахально высовывает язык и с громким смехом перепрыгивает через поваленное дерево, убегая прочь, попутно сбивая с раскидистых веток елей снег. Леви раздражённо выдыхает. С губ срывается облачко пара, растворившись в прозрачном воздухе. Только ребенка на его голову и недоставало. С какой стати он вообще должен участвовать в этом абсурде. Леви сейчас не в лучшем состоянии для внезапных забегов на длинную дистанцию. Вдалеке опять оглушительно грохочет, аж уши закладывает. В небо устремляется стайка перепуганных птиц. Бета делает шаг вперёд и проваливается в снег по пояс. Просто отличное начало. Леви делает рывок вперёд, разбрызгивая в разные стороны пушистые хлопья, пытаясь понять в какую сторону рванул Эрен и как долго его придется разыскивать. Но искать долго не приходится. Омега его поджидает и, как только видит, тут же, играясь, бежит вперёд. Продираться сквозь плотно стоящие ели — не самое восхитительное занятие. Продираться сквозь ели, которые могут оказаться ядовитыми - ещё хуже. Подруга Изабель вела себя так же легкомысленно. Задела здесь лёгкую, воздушную паутину, на вид самую обычную, а через день умерла, истекая кровью, с кошмарными повреждениями мозга, что лился у нее из глаз и носа. А что ещё хотеть от пропитанного химикатами и прочей дрянью леса? Леви подныривает под раскидистые лапы, но недостаточно быстро. На лице все равно расцветают неаккуратные царапины. От правого глаза, чудом избежавшего выкалывания, протянулась красная струйка крови. Но это ерунда. Наверное. Леви даже почти весело. В крови вскипает адреналин, холод вместе с адекватным рассудкос на время отступает на второй план, в глазах загорается азарт. Бета чувствует себя хищником, загоняющим жертву в угол. Восхитительное чувство. Эрен резко виляет вправо. Леви отталкивается от искореженного ствола и эффектным прыжком практически догоняет его. Снег летит в разные стороны, кружа в воздухе и волшебно сверкая. Мир проносится мимо на большой скорости. В глазах все смазывается. Остаётся только Эрен: его маячащая впереди спина и заливистый, звонкий смех. Омега мельком взглядывает на него и делает очередной финт, проскакивая под завалом. Он лёгкий, гибкий, будто созданный для бега с препятствиями. Леви же немного медлит, ему приходится лечь, ныряя в сугроб рыбкой и проползая под грудой бревен. Снег забивается за ворот легкой куртки и в рукава, скользит по немеющему, совсем не разогревающемуся от бега телу. Но бета не замечает, увлеченный погоней. Вскакивая на ноги, Леви обнаруживает в судорожно сжатой руке комок снега. Отлично. Он швыряет его в Эрена и получает в ответ беспорядочный залп, в основном пролетевший мимо. Плюс ко всему раззадоренный омега поднимает руку, задевая ей ветки, сбрасывая с них огромные валы снега и образуя за собой целые водопады, безжалостно осыпающие Леви. Приходится прикрыть глаза, дабы их не резануло осколками льда и продолжать преследование практически вслепую. Все это продолжается довольно долго. Во всяком случае, когда тяжело дышащий Леви наконец догоняет Эрена, повалив его в сугроб и нависнув сверху, омега уже весь уставший и запыхавшийся. Но все же не совсем выдохшийся. Он дергается. И они дружно катятся с небольшого склона в очередную воронку, отфыркиваясь от попадающего в рот и нос снега и барахтаясь в белоснежном, холодном море. Леви опять прижимает Эрена к земле, упираясь руками по обе стороны от его головы.  — Попалась птичка. Эрен дышит прерывисто и загнанно. Его губы красные-красные и чуть потресканные от мороза. Их бы целовать. Долго и горячо. Леви зачарованно склоняется ниже, ощущая на коже горячее дыхание. Их губы практически соприкасаются. Очередной грохот рушит магию момента. Бета резко отстраняется, смотря в сторону, откуда поднялась стайка перепуганных птиц. Холод возвращается. Руки, облепленные снегом, отдают призрачной болью.  — Уходим, — получается слишком резко. Но так даже лучше. Леви хватает Эрена за руку, порывисто вздергивая его на ноги и пытаясь тащить за собой.  — Подожди. Дай хоть отдышаться. Бета и сам едва ли способен продолжать гонку. Но у них нет времени даже на секундную передышку. Будь Леви один, он бы не спешил. Но Эрен. Убивать его своей легкомысленностью и пофигизмом нет никакого желания. Эрен неохотно переставляет ноги. Слишком медленно. Леви, конечно, может попробовать его дотащить на руках. Вот только далеко он не уйдет. Сам едва держится. Бета порывисто разворачивается к еле плетущемуся омеге и игриво сдвигает его шапку с нелепым помпоном прямо на зелёные глазища.  — Эу! — возмущается Эрен.  — Знаешь, так нечестно, — Леви пытается сделать непринуждённый, даже весёлый голос. Получается плохо, но кажется ему верят, — Я тебя поймал, теперь твоя очередь, а ты притворяешься черепахой. Эрен улыбается так ярко, почти ослепительно.  — Ну тогда держись! Леви отпрыгивает в сторону и, судорожно выискивая путь назад по оставленным следам, пробирается через сугробы. На бег это уже не ахти как похоже. Но хоть что-то. Тем более быстро перемещаться нельзя. Эрен ещё отстанет. Потом ищи его в этом бесконечном лесу. Бета пытается восстановить дыхание. На раз — неглубокий вдох. На два — выдох. Нужно дышать носом. Не ртом. И плевать что лёгкие раздирает от недостатка кислорода. Леви перескакивает через ствол упавшей сосны. Нога неудачно подворачивается и лодыжку простреливает резкая боль. Зубы невольно сжимаются, сдерживая стон. Нельзя останавливаться. Идти, ползти, но не стоять. Он оборачивается через плечо, глянув на Эрена. Нужно его поторопить.  — Давай быстрей, ты бежишь или подражаешь улиткам! Леви огибает очередное дерево. «Да когда же этот лес кончится» Он с тоской прикидывает, что долго не продержится. Подвернутая нога ноет, постоянно подгибаясь, кровь из порезанной руки пропитала рукав куртки и её продолжающаяся потеря вызывала странную слабость и тёмные точки перед глазами. Только в обморок грохнуться не хватало. «Уже близко» Леви думает так, но не верит. Подобное заявление уже далеко не первое и похоже не последнее. Только бы не напароться на болото. Конечно, оно, наверное, замёрзло. Но рассказы о сгинувших в нем опровергают эту надежду. Оно работает круглый год без перерыва. Они с Фарланом проверяли, но только Летом. Чуть не потонули там. Все вокруг смазывается в одну сплошную серость. Сердце стучит уже где-то в горле. В ушах шумит кровь. Он идёт на автомате, насильно заставляя ноги двигаться и ни на секунду не останавливаясь. Разве что то и дело смотря, где там Эрен. Леви сначала и не понимает, что достиг финиша, когда вылетает из-под сени деревьев. Ослеплённый снегом, он не видит ничего вокруг, продолжая пробираться вперёд. Пока на него с зади не наваливается все-таки достигший его Эрен. Ноги подламываются и они падают вперёд. Весь мир плывет в сторону, норовя вовсе исчезнуть. Бета резко мотает головой и приподнимается. Не сейчас. Нельзя отключаться. Он смотрит на дрожащего Эрена и мягко выдыхает:  — Совсем замёрз? Ответа он не ждёт. Омега не выглядит человеком, способным адекватно воспринимать информацию. Леви просто поднимается, пошатываясь. Пытается вздернуть на ноги и Эрена. Но тщетно. «Может оставить его здесь? То есть насовсем. Вместе с доставляемыми им волнениями и проблемами» Эрен уже третий раз нарушает установленный распорядок жизни. Без него будет легче. Не факт, что лучше. Но спокойнее. Леви мотает головой, отгоняя непрошенные мысли. Наклоняется и подхватывает парня на руки. Тот оказывается легче, чем казалось со стороны. Как хороший мешок картошки. Хотя вряд ли картошку несут с таким же воодушевлением и предосторожностями. Бета осторожно убирает с щеки омеги прилипшие еловые иголки. Лицо Эрена нездорового синеватого оттенка. Его срочно надо отогревать и поить горячим чаем. Фарлан, конечно, не одобрит такое поведение. Но какое им дело до его мнения? Леви и сам способен решить что и как делать.

***

Леви с трудом удерживает себя от того, чтобы не откинуться на спинку мягкого, непозволительно дорогого дивана и не заснуть. Глаза закрываются сами собой, что не удивительно. Он всю ночь провозился с Эреном, растирая его тело, укутывая в сотни одеял и отпаивая горячим чаем. Даже о себе забыл. Вернувшийся в квартиру Фарлан несколько минут пялился на них нечитаемым взглядом, а потом заявил:  — Притаскивать посторонних в квартиру, продажа которой в самом разгаре — не лучшая идея.  — Отвали.  — Тогда хоть обогреватель поставь поближе. Не дождавшись ответа, сам приволок чертов обогреватель. Повозился с нежелающим проводить электричество проводом, но все-таки одержал победу, наполнив комнату теплом. И свалил в туман, напомнив о необходимости экономии электроэнергии и посоветовав выключить обогреватель, когда воздух прогреется. Леви был ему даже немного благодарен. Выдохнул бета только когда наконец омега заснул, да и то ненадолго. Время практически забытой встречи подошло и пришлось срочно бежать к начальству на неотложное свидание. Хорошо бы ненадолго. А то мало ли, что может произойти с Эреном. Вдруг ему плохо станет? Леви поднимает глаза и сталкивается с вопросительным взглядом Рейсса, своего незарегистрированного босса, в котором читается вопрос. Обсуждаемую тему он хоть убей не помнит — все прослушал, занятый мыслями об Эрене. Но предположить может. Все равно все их диалоги похожи один на другой.  — Ну да, вы правы…  — Не сомневаюсь, — холодно, — Как он только посмел даже коснуться моей дочери. Все встало на свои места. Фарлан что-то такое говорил. Кажется он переспал с этой сукой и теперь над его головой завис карающий меч. Нужно как-то отвести от него праведный гнев.  — Вы же знаете, Фарлан редко использует голову по назначению. Надеюсь, это недоразумение не помешает нашему сотрудничеству? — Леви сжимает руки в кулаки, прекрасно осознавая, какой ответ за этим последует. И в глубине души надеясь, что ошибается. Но нет. Он не ошибается. По бедру скользит крупная, грубоватая рука, стискивая до боли. Бета с трудом давит в себе желание отдернуться или просто нафиг отрубить конечность наглеца. Он стискивает зубы, дыша ровно и спокойно, даже не меняясь в лице, продолжая все также холодно смотреть на собеседника. Цепкие пальцы сдавливают сильнее, впиваясь ногтями. Наверняка останутся синяки.  — Ты же понимаешь, что я не могу просто так спустить это ему с рук, — ухмылка. Да, Леви все прекрасно понимает. Особенно то, что сейчас ему будет очень больно. А он даже не успел нормально подготовиться. Не растянул и не смазал себя.  — И что вы предлагаете?  — Равноценный обмен. Он переспал с моей дочерью, я же трахну его любовника. Бета слегка приподнимает бровь. Неужели Рейсс серьезно полагает, что Фарлан расстроится, если Леви изнасилуют? «Ха», «ха» и ещё раз «ха»! Да ему глубоко плевать. Его давно ничего не волнует. Со смертью Изабель он тоже отправился на тот свет. Его здесь нет. Он не собирается решать проблемы или хоть что-то предпринимать. И при этом знает, как все исправить. Но нет. Никаких действий и лишних телодвижений. Пусть все решат за него. И если бы он действительно переживал за Леви, то зачем отправил его вместо себя в логово монстра. Да ещё на прощание сказал, что знает неплохого врача. Фарлан все понимал и не хотел подвергать себя опасности. А бету не жалко. Он потерпит.  — Ну так что? Голос покоробил.  — Я согласен. У Леви нет права отказаться. Тем более это предложение поступает уже не в первый раз. Ему не привыкать.  — Молодец, правильное решение. Создается впечатление, что он чуть не добавил в конце «хороший мальчик». Как с собакой обращается, аж бесит. Леви откидывается на спинку дивана, ожидая дальнейших действий и не собираясь ничего предпринимать. Рейсс встает, приближаясь, склоняясь над ним, обдавая щеку горячим, несвежим дыханием. Как же отвратительно. Бета прикрывает глаза, только бы не видеть эту мерзкую рожу. Его валят на пол, втиснув лицом в частично сползшее от резкого движения покрывало, придавив всем весом, так что дышать становится тяжело. Начинают нетерпеливо раздевать и тискать, скручивают руки за спиной, разводят ноги в стороны до тянущей боли и тихого хруста. Леви терпит молча и не шевелится. Но когда между ягодиц упирается крупный член, надавливая, бета слегка вздрагивает. Он не сможет его принять, особенно без подготовки. Резкое движение бедер альфы и все ощущения исчезают, оставив лишь бесконечную и мучительную боль. Сильно выгнувшееся тело пробивает на болезненный жар, его трясет и ломает. Становится больно настолько, что Леви не может сделать вдох. В него будто загнали тупой нож, разрезая на куски, даруя медленную смерть. Да, он не девственник и периодически спит с альфой, но в нем же не чертова дыра, способная принимать любые размеры. В него нельзя прям так сразу пихать член. Он не омега с вечно текущей и хлюпающей дыркой. А мужчина не позаботился даже о смазке, что уж говорить о растяжке. Бета зажмуривается. Губы слегка кривятся, по ним стекают капли крови. Он и сам не заметил как разодрал зубами кожу и прикусил язык. Это вышло непроизвольно, скорее даже рефлекторно, в отчаянной попытке заглушить рвущийся из груди хрип. Внутри как будто что-то порвалось, разорвалось до саднящей, горячей боли. Рейсс делает первый толчок и недовольно шипит из-за того, что не может войти глубже. Леви прогибается в спине, утыкается лицом в покрывало, кусая ткань. Он интуитивно подается вперёд, чтобы хоть чуть-чуть отползти, но не может даже шевельнуться.  — Расслабься, — злой выдох на ухо. Леви правда старается выполнить приказ, но не может. Напряжённые мышцы не желают расступаться и пропускать насильника глубже. Ещё немного повозившись, альфа отстраняется. Грубо втискивает в бету палец, царапнув ногтем, разводит края дырки, задумчиво хлопает по бедру. Гремит чем-то сбоку, давая несколько секунд передохнуть. Леви одними губами шепчет имя Фарлана и просит его спасти. Не то чтобы он правда хочет прихода альфы или верит в то, что его правда вырвут из лап монстра. Вовсе нет. Просто ему больше некого звать. Хочется потерять сознание, но оно как назло не желает покидать тело. Тело оплетают причудливыми змеями ремни. Рот перетягивает кляп. Внутрь погружается небольшая пробка, сильно растягивая стенки и заставляя невольно поёрзать от неудобства и саднящей боли. На спину и многострадальную задницу обрушивается град ударов стека, вынуждая судорожно сжиматься, причиняя себе дополнительное мучения. По бокам бежит кровь, капая на пол, расплываясь уродливыми пятнами. Леви равнодушно разглядывает узоры на обоях и думает, что Фарлан все-таки неплох. И почему он каждый раз считает секс с ним пыткой? Да он идеален. Внимательный, нежный, всегда заботящийся о партнере. Как же хочется обратно к нему, в теплые объятия, под защиту сильных рук. Он бы никогда не сделал Леви больно, не издевался и не насиловал измученное тело… Что за бред. Нахрен Фарлана. Не нужно о нем думать. Лучше вообще не думать, если, конечно, получится. До слуха доносится тихая мелодия. Похоже он забыл поставить телефон на беззвучный.  — А ты, как я смотрю, популярен, — злая усмешка. Рейсс треплет его по голове. Бесплодно пытается втиснуться в бету, не вынимая пробки. Злится из-за неудачи и вновь обрушивает на него безжалостные удары. Леви все также смотрит на обои. Никак не реагирует на порку, а после и на нависшего над ним потного альфу, лишь изредка рефлекторно вздрагивает от отвращения после каждого грубоватого прикосновения. Не более. Даже финал их страстного секса не запоминает. Да и понятно, его уже порвали, на что ещё обращать внимание? Разве что мусолили его тут слишком долго, это да. И развязывать не хотели. Руки и ноги чертовски занемели, перетянутые чересчур тщательно. В следующий раз заставит идти Фарлана. С него хватит издевательств. Рейсс довольно улыбается и говорит что-то типа: «Я доволен вашей работой. Очень надеюсь и на дальнейшее сотрудничество». И покидает комнату, оставляя Леви валяться на полу в скрюченной позе. Живот сильно болит. Разогнуться просто невозможно. Но бета заставляет себя, рывком выпрямляясь и скрипя зубами, с трудом переживая очередной приступ обрушившейся на него агонии. Бездумно тянется дрожащей рукой к телефону и смотрит на расплывающийся перед глазами экран. Пропущенный от неизвестного номера. Это точно не может быть Фарлан: он никогда не звонит в неподходящее время. А больше и некому. Разве что… Леви ватными пальцами набирает сообщение. Леви 07.16. Если решишь уйти, то одевайся теплее. Сегодня очень холодно Смотрит несколько секунд на получившийся текст. А потом, не глядя, нажимает на кнопку отправить, очень надеясь, что промахнулся. С трудом поднимается, стараясь делать минимум движений, дабы не растревожить свежие раны. Натягивает измятую одежду. Рубашка неприятно липнет к истерзанной спине, быстро пропитываясь кровью. Грязь снаружи и внутри. Его опять осквернили, напомнили где его место. Заставили извиваться и корчится под альфой, не в силах ничего изменить. Леви просто тело для секса. Просто машина для убийств. Просто забавная игрушка. Не то чтобы красивая. Но интересная. Он не человек. Во всяком случае неживой. Не способный на чувства и эмоции. Бета на негнущихся ногах покидает комнату. Весь мир, как в тумане. Нечёткий и нереальный. Леви бездумно идёт, практически не разбирая дороги. Навстречу выплывают лишь отдельные, никак не связанные образы: дверь. фонарный столб. витрина магазина игрушек. Надо бы купить Эрену вон того мишку справа, уж очень он милый. Хотя, нет, не надо. Они не настолько близки. Оставим мягкие игрушки Изабель. Собственная квартира появляется перед глазами внезапно. Выныривает из ниоткуда и бьёт по глазам ярким светом, пробирается под одежду мертвым холодом. Похоже Фарлан вернулся и выключил обогреватель. Леви проходит в спальню и видит сопящего под грудой одеял Эрена. Это немного успокаивает и приводит в себя. Хорошо, что омега не ушел. Бета оправляется до такой степени, что даже идёт на кухню и ставит чайник. Леви надеется, что Эрен не пострадал из-за вчерашней прогулки. Не хочется видеть его больным и несчастным. Он создан для другого. Для тепла, радости и счастья. Он огненный. Совсем как Изабель. Но все же не обжигающий. Скорее теплый и приятный. Невероятно близкий и милый. Слышится возня, а затем и тихие шаги. В дверном проёме появляется заспанный, взъерошенный Эрен, потирающий глаза.  — Доброе утро. Как легкомысленно: он одет слишком легко, а завернуться в одеяло не подумал. Совсем же замёрзнет так. Даже смотреть на его босые ноги и покрывшуюся мурашками кожу холодно.  — Ага, доброе. Леви наливает чай в две чашки. К потолку устремляется горячий пар.  — Можно воспользоваться твоим телефоном? А то мой совсем разрядился, когда я тебе звонил. Родители, наверное, волнуются, — он садится за стол и подтягивает к себе одну из чашек, обхватывает ее руками, отогревает моментально заледеневшие пальцы, — Спасибо. То что Эрен живёт с родителями немного не укладывается в голове. Он же взрослый. Сколько там ему? Лет шестнадцать-семнадцать. Или Леви просто не в теме современных правил?  — Почему я в прошлый раз, когда завалился к тебе, их не видел?  — На концерт они поехали. То есть в театр. Потом ещё к друзьям зашли, — омега с наслаждением отхлебывает чай. Он слегка дрожит. Такой милый и замёрзший. Не вписывающийся в окружающее его ледяное царство. Леви встаёт и приносит шерстяные носки, совсем новые — Фарлан только вчера купил. Садится перед Эреном на колени и берет за хрупкую лодыжку. Аккуратно надевает носок. То же проделывает со второй ногой. Омега зачарованно смотрит, затаив дыхание и очаровательно краснеет, кусая губы и пряча взгляд. Кажется, можно влюбиться даже в эту забавную реакцию и ямочки на щеках. Леви, давит в себе желание поцеловать его, и как ни в чем не бывало, садится обратно на стул, продолжая наблюдать за Эреном. Подталкивает ближе к нему вазочку обнаруженного печенья. Омега медлит, но потом все же неуверенно берет предложенное угощение. Довольно хрустит лакомством и наконец, осмелев и отойдя от шока, начинает болтать о всем подряд. Рассказывает о друзьях, о родителях, о книгах. Леви с наслаждением вслушивается в его приятный голос и иногда кивает, дабы подбодрить рассказчика. Время проходит легко и непринужденно. Можно сказать волшебно. Серое, безжизненное утро превращается в настоящую сказку. Теплую и красивую, пахнущую печеньем, чаем и немного ежевикой. Они прям как те парочки, что толпами гуляют по паркам. Счастливые и самые обычные. Радующиеся новому дню и наслаждающиеся обществом друг друга. Наверное, так все и должно быть у нормальных людей. В груди становится так тепло. Можно сказать Леви счастлив. Все неприятности отходят на второй план. Остаётся только сладкое и желанное сейчас.  — А твой любовник не будет против, что я здесь с тобой? — вдруг спохватывается Эрен.  — Кто? Какой ещё любовник? У него вроде никого нет.  — Ну тот парень, что бьёт тебя и выгоняет на улицу после… секса, — последнее слово сказано очень тихо, едва ли слышно. Леви хмурится, вспоминая события последних дней. И его осеняет.  — Ты о Фарлане? Так он мне не любовник, а друг. И не бьёт он меня. А на улицу я сам потащился в поисках горячей воды.  — Значит между вами ничего нет?  — Абсолютно верно. Эрен улыбается и довольно кивает. Выглядит неприлично довольным и жизнерадостным. До невозможности милым. В таком настроении проходит пол-дня, после чего Эрен уходит, одаривая на прощание своей очередной чарующей улыбкой. Бете не хочется его отпускать. Но он не смеет задерживать омегу. Оставшееся время Леви проводит в странном полусне. Даже про объявления забывает. И не придумывает вовремя оправдание перед вернувшимся и жутко недовольным Фарланом. Сбившееся с привычного ритма расписание возобновляется на следующий день. Кафе и командор-педофил заставляют спуститься с небес на землю и втянуться в бесцветную реальность. Слушать его хочется ещё меньше обычного. Но Леви не перебивает очередной рассказ о первокласснице, которую очень классно было убить, а после подвергнуть сексуальному насилию.  — Любить детей плохо? Эрен, конечно, не совсем ребенок. Да и не любит его Леви. Наверное. Но спросить все же можно.  — Хорошо. О чем я по-твоему все время говорю?  — Чувства могут быть взаимны?  — Да. Думаю, да. Но редко. Любовь и боль — синонимы. Но Эрен не заслуживает боли.  — Объясните подробнее, что значит любить. Не тело, а именно душу. В четверг Леви не ищет себе любовника на ночь. Вместо этого зависает у магазина игрушек. Стоит, убеждает себя, что это лишнее. Уходит, а потом опять возвращается. В итоге покупает небольшого мягкого медведя, на ощупь подобного дорогому шелку и довольного, как слон, нашедший гору бананов. Приходит к квартире Эрена, медлит, но все же нажимает на звонок. Успевает несколько раз проклясть себя за легкомысленность. Всучает опешившему омеге игрушку и быстро сбегает, наотрез отказавшись войти или хоть ненадолго задержаться. Эрен просто похож на Изабель, вот Леви и дарит ему такие же милые вещи. И кого он только пытается обмануть? В пятницу он шлёт нахрен клуб. Вместо этого стоит под окнами знакомого дома и пытается найти сотни оправданий тому, что он здесь забыл. Одно получается интереснее другого. Но все идёт прахом, как только к нему приближается Эрен.  — И долго ты собрался тут стоять?  — Как раз уходил.  — Врешь.  — Возможно, — Леви смотрит на омегу и думает, что он очень красивый. Обложка глянца. Идеальный образ.  — Ты заинтриговал моих родителей вчерашним визитом. Они теперь желают с тобой познакомиться. Я не знаю как им все объяснить.  — Что объяснить?  — Что все не совсем так, как они думают. Леви щурится. Эрен красивая фотография. Но только не для него. Он вздыхает. Но все же позволяет себе пройтись с омегой по улице. Это не свидание. Почти. Да и какая разница, если им хорошо и спокойно вместе. В субботу временное затишье. Леви чувствует, как окончательно затрахался. Все, хватит. Никаких Эренов и милостей. Никаких необдуманных поступков. Его все достало и бета желает лишь одного — остаться в тишине и покое, вернувшись к тщательно выстроенному распорядку. Уверившись в правильности решения, он удаляет номер Эрена и не возвращается в так и не проданную квартиру напротив заветных окон. В воскресенье все идёт прахом. Как раз в самом разгаре ночного любительского расчленения, звонит телефон. Леви раздражённо выуживает его окровавленными руками из кармана и зло выдыхает:  — Да? Фарлан смотрит с неверием и округляет глаза, беззвучно спрашивает, что за фигня и какого хрена бета вообще отвечает. Им как бы сейчас не до бесед.  — Леви, приди ко мне. Прямо сейчас. Бета стискивает зубы.  — Эрен, прошу тебя, прекрати.  — Да, я прошу тебя. В голову ударяет неконтролируемая злость. На себя и на мир в целом. Он цедит сквозь зубы:  — Затрахал уже. Отвали от меня. Сбрасывает звонок и топает в ванну мыть руки от крови. Проходит мимо офигевшего Фарлана к двери. Если Эрен вызвал его из-за какой-нибудь ерунды, Леви его прибьет. На нужном месте он оказывается нереально быстро. Стучит в дверь, как обычно игнорируя звонок, и все больше раздражается. Скрип и на пороге появляется омега.  — Не думал, что ты придешь.  — Сам не думал. Эрен неуверенно улыбается и медленно переводит взгляд на заляпанную красным рубашку.  — Все таки черный?  — А какая разница? Боишься? — Леви достает сигарету и закуривает, облокотившись о стену. Поражается тому, что сорвался с места и примчался к омеге, даже не узнав причину, — Зачем звонил?  — Не боюсь, — отрицательное мотание головой, — А звонил, потому что соскучился. Сигарета падает на пол. Леви кажется, что он ослышался. По-другому быть и не может. Омега не мог его вызвать только потому, что видите ли соскучился.  — Чего?  — Я хотел тебя увидеть, — он выглядит так, будто готов к тому, что бета его ударит. Леви выдыхает. Что за проблемный ребенок. И резко прижимает его к себе. Эрен сначала изумлённо дергается. А потом обвивает за шею, дышит тепло и трётся щекой. Совсем как ласковый котенок. Бета невольно улыбается и прикрывает глаза, наслаждаясь мимолётной близостью. Какой же он приятный и близкий. За дверью слышится тихое покашливание и они наконец отлипают друг от друга.  — Может все-таки познакомишься с моими родителями? — Эрен, краснея, отводит взгляд.  — Чтобы доказать им, что все именно так, как они думают? — Леви хитро полуулыбается, окончательно забывая про Фарлана, недорезанный труп и возможные неприятные последствия. Эрен вскидывает голову. В его ярко-зеленых глазах вопрос и неверие. Он переплетает их пальцы, мягко и немного неуверенно целует в щеку и тянется к двери, распахивает ее шире. В конце небольшого коридора виднеется нечёткий, тут же нырнувший в сторону силуэт. Похоже подсматривать за всем самым интересным — у них в крови. На самом деле, это не самое подходящее время для знакомства, если честно. Леви не готов. Он весь в крови. К тому же взъерошенный и неаккуратный. Плюс ко всему сейчас ночь. Впечатление он произведет явно не самое лучшее. Но Эрену, кажется, плевать на все эти мелочи жизни. Он тащит его на кухню, где уже собрался совет круглого стола. Хорошо основной свет не включен. В лучах небольшого светильника пятна может и не заметят.  — Мам, пап, — торжественно начинает Эрен, не выпуская руки Леви, который уже было начал планировать побег, — В общем, — бете кажется, что атмосфера в комнате мрачная и сгущающаяся каждое мгновение все больше и больше. Лица родителей серьезные. Напряжённые взгляды впиваются в него до боли. Хочется убрать от них подальше все предметы, которые можно использовать как снаряды. Стол тоже лучше отставить подальше, — Так получилось, что мы с Леви… — от стола он как-нибудь увернется. От сковороды, что взяла в руки женщина будет сложнее уклониться. Но ничего, бегает он быстро. Может его и не догонять. И даже удастся не попасть в больницу, -…вместе, — заканчивает омега. Повисает гнетущее молчание. Леви чувствует, как Эрен сильнее стискивает его руку и внезапно осознает, что весь дрожит. Дожили, блин. Боятся обычных, относительно мирных жителей, притом без особой причины.  — Что ж, приятно познакомиться, — первым нарушает тишину отец Эрена и протягивает ладонь для рукопожатия. Леви с облегчением пожимает ее. Дыхание, которое он оказывается задержал, восстанавливается. Тело наполняет странная лёгкость. Все в порядке. Похоже его кандидатуру одобрили.  — Я уж думала, не доживу до этого момента, — всплескивает руками женщина, но сковороду так и не выпускает, — Эрен, как ты мог скрывать все от нас столько времени!  — Всего-то неделю, — возражает омега жизнерадостно. Они ещё что-то говорят. Но Леви не особо слушает. Ему хорошо и странно одновременно. Просто так взять и познакомиться с родителями парня, с которым они не то чтобы в отношениях, весьма необычно и непонятно для него. Да и сам Эрен. Чего он ждёт от Леви? Свиданий? Любви? Но бета совсем не уверен что сможет все это ему дать. Он не альфа, так что не способен как следует позаботиться об омеге. Это не в его силах. Например, если у Эрена будет течка, Леви будет не в состоянии помочь. Да, он посидит рядом, будет целовать, обнимать и пытаться его успокоить. Возможно, даже попробует удовлетворить. Вот только омеге не станет легче. Бета не способен полностью заменить альфу. Он лишь жалкая подделка. Брак. Эрен шепчет тихо:  — Ты им понравился. И Леви окончательно теряется, утопая в призрачном спокойствие и тепле.

***

Следующая неделя проходит, как в тумане. Они с Эреном видятся каждый день, ходят на тот самый любовный фильм, обжимаясь на заднем ряду, гуляют по городу и будто живут в каком-то своем мире. Все так волшебно и замечательно, что Леви не обращает внимания на предостережения Фарлана. А зря. Все рушится в понедельник. Он предстает перед судом Рейсса, недовольного его работой и платится сполна за все те прекрасные моменты, что ему пришлось пережить. Избиения — обычное дело. Он переживал их не раз и не два. Но больно все равно. Скорее даже невыносимо. Леви терпит. Молча кусает губы, вправляет выбитые пальцы и тихо ненавидит весь мир. Он зол настолько, что готов убить кого-угодно. И как некстати под горячую руку попадает омега.  — За что! — у Эрена глаза восхитительно-зеленые. Как драгоценные камни. Вырвать бы их и вставить в золотую оправу. Мертвый блеск металла подчеркнёт их совершенство, разбросает по радужке яркие искрящиеся блики, — Я ничего не сделал! Изящная рука прижата к щеке, скрывая алеющий отпечаток. А Леви и сам не знает зачем ударил его. Просто так получилось. Просто Эрен был таким красивым и таким виноватым в его мучениях. Он бьёт его по лицу ещё раз. А потом прижимает к стене. Все правильно. Любовь и боль синонимы. Нельзя было об этом забывать. Леви оглаживает рукой его упругие ягодицы и бесцеремонно толкает пальцы внутрь, в горячую тесноту. Взгляд мутнеет. Контроль ни к черту. Он никогда не был сверху. Никогда. И теперь это чувство власти дурманит. Он не бьёт больше Эрена. Просто насилует пальцами, постепенно осознавая, что наделал. Он причинил боль тому, кому никогда не хотел ее причинять. Как же он ужасен. Просто отвратителен. Леви отшатывается назад, чуть не упав. Смотрит на узкую спину, слезы на прекрасных глазах, искривленные губы и ненавидит себя. Шепчет слова извинения. Но разве может банальное «Прости» хоть что-то исправить? Разумеется нет. Бета предал все их часы вместе. Все их встречи. Все улыбки. Он разрушил все. Леви хочет было обнять Эрена, прижать к себе, но тот отшатывается. Шепчет на грани слышимости:  — Ненавижу. Земля уходит из-под ног. Все теряет смысл. Бета медленно отступает. Разворачивается и уходит. Ему больно. Больнее, чем когда-либо до этого. Он чувствует, что разрушается изнутри. Практически умирает. Как он мог так поступить с тем, кого… любит? Да, очень на то похоже. Только монстры насилуют тех, кем дорожат больше жизни. Хотя чего он хотел? Это вполне предсказуемый конец. Он всегда все портит. Убивает. Леви в бессилии ударяет кулаком в стену.

***

Кафе во вторник. Как же он надеялся, что больше не увидит его. Как и командора.  — Вы считаете меня ребенком? Леви хочется кричать. Пусть хоть кто-нибудь поймет, как ему плохо.  — В какой-то мере, — согласный кивок.  — Что бы вы хотели со мной сделать, представься такая возможность? На лице командора появляется откровенное удивление, почти сразу сменившиеся полуулыбкой. Он отставляет в сторону чашку кофе и откидывается на мягкую спинку диванчика.  — Целовал и гладил бы. Банально.  — И все? Не смешите. Как же ваши рассказы о изнасилованиях и отрубаниях рук и ног? Получается вы врали? «Сделайте мне больно. Так больно, чтобы агония была равносильна искуплению вины».  — Не врал. А что, ты хочешь лишиться конечностей? — лёгкий наклон головы.  — Не совсем. Просто предположите, что бы вы сделали со мной сначала, а не ближе к финалу.  — Связал, чтоб не сопротивлялся.  — А дальше? Командор усмехнулся.  — Раздавил бы чеснок, перемешал с перцем и промазал хорошенько этой смесью твою задницу. Ощущения незабываемые — это я гарантирую. Потом полюбовался бы тем, как ты извиваешься и скулишь, — он понижает голос, — Надеюсь, ты не собираешься использовать этот метод на своем мальчике? Леви недовольно морщится.  — Разумеется нет. Вы можете прямо сейчас воплотить свои слова в жизнь? Мужчина удивляется. Но быстро берет себя в руки.  — Тогда подожди немного здесь. Он поднимается и уходит, оставляя Леви одного, в ожидании заслуженного наказания. Изабель бы сказала: «Идиот». Фарлан подтвердил и добавил: «Совсем крыша поехала» А Эрен почувствовал радость от того, что возмездие все-таки существует и всегда настигает провинившихся. У Леви в ушах стоят его последние слова: «Ненавижу». Ненавидит сильно, безумно. Как бета и заслужил. Но почему же от этого так больно? От того, что банального «прости» тут явно недостаточно. Его не простят. Леви смотрит в окно, но не видит ничего. Все по-прежнему. Тускло и серо. Хочется вспороть себе живот или разбить череп. Командор возвращается. Кивает головой, предлагая последовать за ним. И Леви следует. Идёт, не глядя по сторонам и делая вид, что все просто зашибись. Тормозят они в туалете этого же самого кафе. Мужчина толкает бету в кабинку и захлопывает дверь. В его глазах: «я тебя расчленю, бережно и нежно» и безумные огоньки. И Леви даже хочет, чтобы это безмолвное обещание воплотилось в жизнь. Штаны стягивают вместе с трусами до колен, заставляют развести ноги и наклониться вперед. Леви подчиняется, смотрит перед собой невидящим взглядом и думает об Эрене. О его восхитительных глазах и приятном голосе. Внутрь проталкивается палец, щедро смазывая чувствительные стенки чесноком с перцем и заставляя непроизвольно дернуться. Между бедер все горит. Больно, резко и мучительно. Хоть прям сейчас беги и вымывай эту мерзость из себя, пытаясь избавиться от неприятных ощущений. Но вместо этого Леви деланно спокойно отстраняется, застегивая ремень. Запрещает себе переминаться с ноги на ногу и извиваться. Эрен терпел его издевательства. Значит и он теперь должен стиснуть зубы и терпеть.  — Как ощущения?  — Бывало и лучше. Что у вас по плану дальше? Ноги дрожат. Внутри — неконтролируемый пожар. Все сжигает серной кислотой, разъедает и причиняет невыносимые мучения.  — Как насчёт загнать под ногти иглы?  — Звучит мерзко. Они возвращаются за столик. Леви идёт ровно и почти непринужденно. Знали бы все вокруг, скольких усилий ему стоит каждый шаг, каждое движение. Даже лицо приходится контролировать, дабы невзначай не скривиться в гримасе боли. Сесть на диван — отдельная тема. Бета плюхается на сидение и закидывает ногу на ногу. Весь сжимается, не позволяя себе дернуться или изогнуться. Кусает щеку изнутри, давя всхлип. Командор протягивает под столом руку и Леви даёт ему свою. Чувствует, как под ноготь безжалостно загоняют иглу, практически отрывая его, протыкая нежную кожу почти насквозь. Руку простреливает резкой болью, пробежавшей вверх к плечу и отдавшейся в голове импульсом. Леви обворожительно улыбается и бодро говорит какую-то хрень. Вроде даже шутит. Во всяком случае на лице мужчины отражается недоумение и даже… печаль? Очень на то похоже. Ноги сжимаются сильнее, пытаясь заглушить зуд в пятой точке, и уже почти не дрожат. Зато руку трясет просто невообразимо. Она немеет и взрывается фейерверками боли. Иглы торчат почти как когти. Он теперь как гребанная рассомаха, почему бы и нет.  — Оригинальный маникюр. Можно мне ещё одно пирожное? Леви с трудом давит в себе желание повалиться на пол и начать корчится, бессильно рыча.  — Ты вообще чувствуешь боль?  — Что? — Леви поднимает измученный взгляд на командора.  — Я стараюсь, но не вижу отдачи. У тебя лицо не меняется. Впечатление, что тебе все равно. Реакция тела вроде есть: зрачки сужаются, наблюдается дрожь и бледность. Но этого мало.  — По-вашему будет хорошо, если я прямо сейчас начну орать? — Леви деланно-насмешливо приподнимает бровь.  — Нет. Но мне будет приятно, если ты проявишь свою боль. Можешь поплакать. Это возбуждает. Будет приятно. Точно. Эрену будет приятно увидеть боль Леви, а не узнать о ней на словах. Он будет наслаждаться зрелищем. Для него можно и поорать. Даже истечь кровью.  — Спасибо, — Леви вскакивает на ноги, — Вы очень мне помогли.  — Обращайся, — вздох. Командор с сожалением провожает его взглядом до двери. Леви хватается за ручку. Иглы неприятно скребут по дереву и загоняются глубже под ногти. Но все это уже не имеет значения. Бета вылетает на улицу и бежит вверх по небольшой горке, подстёгивает жжением в промежности. Нужно срочно отыскать Фарлана. Хоть бы он ошивался в квартире. Если нет, придется обойти весь город, так как он может быть где угодно. В любой рандомной точке. Опасения оказались напрасны. Фарлан будто нарочно поджидал его, удобно устроившись на подоконнике и разглядывая окна напротив. Как только бета входит в комнату, он заявляет:  — Твоя принцесска ещё не показывалась. И шторы задвинула. Оборот. Его глаза расширяются. В них проскальзывает волнение и даже лёгкий испуг.  — Ты специально? Бить по больному уже в крови…  — Что это? — резко перебивает альфа, вскочив с насиженного места и сжав руку Леви в своей, разглядывая окровавленные иглы.  — Иголки, не видишь?  — Вижу, — мрачно заявляет Фарлан и лезет за плоскогубцами, — Давай возвращайся к порезам на запястьях. Они как-то миролюбивей, что ли. Он старательно обхватывает первую иглу инструментом и дёргает. Резкая боль, едва слышный скрип о ноготь и блестящая полоска летит на стол. За ней вторая, третья. Леви невольно переступает с ноги на ногу. Стоять спокойно — невозможно. Внизу живота все жжет и щипет. Неприятно и больновато.  — Эрен меня ненавидит, — слова вырываются сами собой, прежде, чем бета успевает подумать об их смысле. Они отдают болью. Такой яркой, насыщенной, живой и голодной, разрывающей тело на части. Проникающей под кожу, парализующей клетки и замедляющей бег крови. — Я же говорил — ничего не выйдет, — в голосе ни капли сочувствия. И не потому что Фарлан злой или жестокий. Просто он не умеет жалеть, — Психам не построить нормальных отношений. Ты изначально пролетаешь по всем пунктам, — пролетает прямо в ад. Он уже там лет семь или восемь, — Не знаю, может йод залить под ногти. Или и так заживёт? Тогда хоть перевязать стоит. Альфа протягивает бинт и возвращается на облюбованный подоконник. Леви тупо смотрит на белую материю. Медленно поднимает взгляд. Фарлан опять преспокойно сидит на подоконнике, качая ногой в блестящем сапоге и лениво ест черешню. Сок стекает из уголка губ почти как кровь. Его опять ничто не волнует. Либо он мастерски притворяется спокойным. А имитация поддержки — особый пунктик, для галочки. Просто потому что настоящие друзья так делают. Вот только они не друзья. Или все-таки Леви ошибается? Разве просто знакомый стал бы ему помогать просто так, не требуя наград и почестей.  — Я пытался быть хорошим, ты же знаешь, контролировал себя, старался измениться. Но этого недостаточно. Я сорвался. Хочется разбить голову об угол стены. Но Леви знает, что насмерть не получится. Фарлан еще сочтет его проехавшим. Конечно, на его мнение по сути плевать, но лишаться союзника не особо приятно. Особенно сейчас.  — Вот это «пытался» меня очень смущает. Когда один из семи смертных грехов — стиль жизни, другой — работа, а третий — состояние души, метаться поздно, — сказал, как отрубил, — Будешь? Вишня слишком яркая и красивая, будто ненастоящая, сделанная из стекла. Леви берет одну ягоду, с подозрением осматривая, но все же надкусывает. Три мелких, белых и порядком отъевшихся червя слепо уставились на него, окружив косточку.  — Мерзость, — Леви сплевывает и швыряет проклятую вишню подальше. Он точно такой же как она: снаружи глянцево-фальшивый, а внутри изъеденный червями и прогнивший насквозь.  — В этом году она переспела, — спокойно, будто так и должно быть, — Когда ты еще столько мяса попробуешь, — и без перехода, — Есть предложение. Фарлан закинул последнюю ягоду в рот и спрыгнул на пол.  — Помочь с охмурением Микасы? Сейчас Леви ничто не может заинтересовать. Пускай он катится со своими предложениями ко всем чертям.  — Нет. И ее я уже затащил в постель. Теперь охочусь за Петрой, — улыбка, — Так как насчет поработать? В этот раз особое предложение, тебе понравится.  — Сомневаюсь. «Сделайте уже со все этим хоть что-нибудь, а то я сам уже не могу» Леви переводит сбившееся дыхание и продолжает ровным голосом:  — Изнасилуй меня.  — Что?! — непередаваемый шок.  — Сделай больно любым способом. Засними на камеру и отправь Эрену. Я готов искупить свою вину перед ним любым способом, доказать, что не хотел мучить его и согласен перенести то же, что и он. Альфа задумчиво молчит, напряжённо думая.  — Я не уверен, что ему это понравится, — наконец осторожно возражает Фарлан, напряжённо отведя взгляд.  — И почему же? — Леви стягивает с себя рубашку, отбрасывая ее в сторону. Ткань тихо шуршит складками, скользя по полу.  — Не думаю, что он хочет причинить тебе боль. В пальцах альфы тихо трещит взятый на автомате карандаш, слегка сгибаясь, готовый сломаться в любую секунду.  — Так ему же не придется марать свои руки. Эрен слишком невинный и хороший, умеющий прощать. Но это только на первый взгляд. Наверняка, глядя на страдания своего мучителя он испытает дикую радость и торжество возмездия. Весьма справедливый финал их романа.  — Я имею ввиду, что он вообще не горит желанием лицезреть твою агонию, — в голосе звучит нарастающее раздражение. Карандаш громко хрустит. По полу разлетаются осколки грифеля, — Это не выход, понимаешь? Леви изумлённо приподнимает брови, буравя Фарлана пристальным взглядом.  — Боишься перестараться? — усмешка. Альфа меняется в лице, сильно бледнея.  — Чёрт, да! Я не хочу тебя калечить! — он срывается на крик, будто надеется, что так его точно услышат и поймут. Но Леви не понимает. Не хочет понимать. Хладнокровно стягивает брюки вместе с трусами, оставаясь абсолютно обнаженным.  — Так будешь помогать или нет? Может мне пойти попросить кого-нибудь из дружков Рейсса? Это действует. Фарлан сдается. Делает шаг к бете, вставая вплотную. Шипит зло и немного отчаянно:  — Хорошо, но потом не жалуйся. Я жалеть не буду, — с угрозой, — И если жаждешь максимального эффекта, то не сдерживайся, не терпи молча, как ты делаешь это обычно. Кричи, извивайся, плачь, умоляй меня остановиться. Короче, веди себя, как нормальный живой человек.  — Тогда сделай мне настолько больно, чтобы я не мог себя контролировать.  — Я сказал, что не хочу тебя калечить!  — А как же «я не буду тебя жалеть»? И ты же знаешь все мои болевые точки, чего тебе стоит просто надавить на них.  — Да, знаю. И именно поэтому не хочу использовать против тебя твои слабости. Я хотел просто разыграть спектакль. Не по-настоящему, понимаешь?  — Я заслужил наказание, так что завались и просто помоги мне! Фарлан зло и как-то безнадежно скалится. Командует отрывисто:  — На четвереньки. Леви подчиняется. Альфа склоняется над ним, разглядывая узкую спину, плоские ягодицы и…  — Что за?.. Фарлан осторожно касается воспалённого, горящего огнем колечка мышц. Бета вздрагивает.  — Всего лишь чесноком побаловался. Просто забей. Альфа не забивает. Приносит воду и старательно промывает обложенный кишечник. И все это с укоризненным молчанием. Потом тихим шепотом пытается перечислить все, что Леви терпеть не может.  — Первое. Хоть ты и делаешь вид, что тебе плевать, но трахаться насухую ненавидишь. Потому что для тебя это чуть ли не самая мучительная пытка, — Фарлан с непрекрытым отвращением берет в руки, металлический вибратор весьма внушительных размеров и вертит его из стороны в сторону, разглядывая, — Прости, я отхватил его по дешёвке, так что здесь есть неровности. Тебя немного поцарапает.  — Да плевать. Входи уже в роль маньяка-насильника и прекрати жалеть меня. Леви злится. Не то чтобы очень, но все же.  — Второе. Бесишься, когда к тебе обращаются наигранно-ласково, — он включает камеру и натягивает на лицо маску, — Что ж, начнем. Он склоняется над Леви, устраиваясь между его широко разведенных ног. В тело резко начинает погружаться холодный продолговатый предмет, с напором раздвигая чувствительные стенки, царапая изнутри и заставляя отчаянно извиваться и корчиться. Ноги судорожно дергаются в бессмысленной попытке свестись. Израненные ногти с силой скребут равнодушный пол, оставляя на нем царапины. Леви мучительно закусывает губу, сдерживая скулеж побитого щенка, рвущийся из груди наружу и практически ломающий ребра. Альфа чертыхается. Игрушка входит всего на треть и застревает, не желая продвигаться дальше. Сколько не толкай и не дави — результат нулевой. А ведь должна войти полностью! Может, конечно, дело в том, что Леви не омега и принять такие размеры просто физически не способен… Но попытаться-то стоит. Фарлан треплет едва живого бету по голове и хладнокровно берет молоток. Обхватывает двумя пальцами рукоятку, примеривается и ударяет. Леви мучительно сжимается, отчетливо ощущая, как предмет продвинулся на миллиметр глубже, упершись в изгиб кишечника. Боль пронзает насквозь, отдает в позвоночник, прокатываясь вверх по спине и будто оставляя за собой уродливые трещины. По подбородку бежит кровь из прокушенной губы.  — Расслабься, малыш. Иначе ты не сможешь до конца принять игрушку, — альфа мягко целует в правую лопатку и успокаивающе проводит рукой по напряженной пояснице.  — Я и не хочу ее принимать! — вышло немного истерически, что взбесило. И в то же время обрадовало, хоть испуг он может изобразить правдоподобно.  — Тише-тише, ну чего ты, — успокаивающий поцелуй в висок. А затем очередной удар молотком. В разодранной заднице неприятно хлюпает кровь. Боль ослепляет. Леви беззвучно воет, изогнувшись до болезненного хруста в спине, дергается. По хрупкому телу проходят судороги. Хочется, не сдерживаясь, орать во всю глотку и биться головой об пол в глупой надежде раскрутить себе череп. Но вместо этого бета, с трудом воспринимая трескающуюся по швам реальность, медленно подтягивает ноги к себе, неловко становясь на четвереньки и приподнимая задницу повыше. Вроде в такой позе можно практически безболезненно принять предмет глубже. Наверное, не намного глубже, но все же момент когда Фарлан окончательно его разорвет, повредив кишечник так, что без вмешательства врача будет не обойтись, немного отдалится. Да и его агония продлится дольше. Альфа благосклонно гладит его по бедру, явно одобряя подобные действия и вновь ударяет по игрушке. Время тянется невообразимо медленно. По лицу течет холодный пот. Дыхание хриплое, полузадушенное и тяжелое. Леви всего трясет. Предмет неотвратимо входит все дальше и дальше. Кажется, он двигается уже где-то в животе, а скоро и вовсе достанет до горла. Укус в плечо отрезвляет. Бета ерзает в попытках соскочить, ну или хотя бы найти наименее болезненное положение. Игрушка опять упирается в изгиб. И в этот раз козырей, отсрочивающих агонию нет.  — Давай, ты сможешь, — горячее дыхание опалило ухо. Толчок. Леви практически рыдает, задыхаясь и смаргивая с ресниц выступившие слезы. Бьется, елозя по полу и думая лишь о том, как избавиться от рези внизу живота и неприятной, обжигающей пульсации между бедер. Кровь капает на пол, оставляя на нем яркие пятна. Из уголка губ тянется ниточка слюны.  — Умница моя, — альфа, запихнув игрушку до основания, притягивает находящегося в полуобморочном состоянии бету к себе, обнимая, и принимается покрывать легкими поцелуями его лицо, — Видишь, это не так уж и сложно. Леви резко отворачивается, пытаясь отстраниться. А от внезапного осознания, что это еще далеко не конец, а, наоборот, пытка только начинается, ведь альфа пока только ввел игрушку и больше ничего не предпринимал, он начал опять конвульсивно дергаться и сдавленно скулить.  — Ну что такое? Неудобно на полу? Бета никак не реагирует на вопрос. Какая разница подвергают тебя изнасилованию на кровати или нет. Суть от этого не меняется. И боль меньше не становится. Приняв молчание за знак согласия, Альфа вскакивает на ноги, утягивая за собой и Леви, заставляя его встать на разъезжающиеся ноги. Промежность просто горит огнем. Каждый шаг подобен пытке. Игрушка трется внутри о израненные стенки, причиняя нестерпимую боль. Бета едва дохромал до дивана и тут же безвольно рухнул на него. Сопротивляться нет никаких сил. Да и связанные руки не особо дают разгуляться. Альфа садится сзади и деловито разводит в стороны плоские ягодицы с интересом разглядывая торчащую, скользкую от крови рукоятку. Похабно облизывается, приближает камеру и прокручивает предмет в тут же выгнувшемся теле.  — Какой же ты милый, — слова подобны жестокой насмешке, — Интересно, а еще одна в тебя влезет, как думаешь? У беты глаза расширяются. Внутри все холодеет. Он судорожно мотает головой и жалобно скулит. Фарлан же не серьезно? Он просто его пугает. Альфа выуживает из сумки ещё один точно такой же вибратор. Все таки он не шутит.  — Давай, приподнимись, — Фарлан подсовывает руку Леви под живот, вздергивая его на четвереньки, — Вот так. А теперь расслабься и получай удовольствие. Он оттягивает край разорванной дырки, начиная втискивать внутрь и вторую игрушку. Бета до последнего не верил, что сможет её принять. Но Фарлан, вопреки всем ожиданиям, продолжает забивать ее все глубже и глубже в неприятно чавкающее, хлюпающее от обильно выступившей крови нутро. Леви обессиленно утыкается лбом в подушку, тяжело дыша, чувствуя всё новые волны боли, что накрывают его одна за другой, вызывая жар и дрожь. В голове остается одно лишь осознание: «больно». Чертовски больно.  — Не сдерживайся, забыл? Поплачь хоть что-ли, — шепот на грани слышимости. Леви жмурится, сжимает зубы. Чувствует как внутрь толкаются с ещё большим остервенением и пытается выдавить из себя слезы. Но тщетно. Фарлан раздражённо щелкает кнопкой. Игрушки начинают вибрировать, вызывая дрожь во всем теле, ещё больше разрывая внутренности и заставляя кровь сгустками стекать по бедрам. Леви тихо, сдавленно скулит побитым щенком, боясь лишний раз дернуться. Он ведь заслужил. Заслужил эту боль. Эту въедливую агонию. «Фарлан, пожалуйста, хватит…» Эрен, наверное, будет рад. Ему ведь было настолько же плохо. Или даже ещё хуже. И почему только Фарлан отказался бить Леви? Эффектнее ведь. Спину обжигает огнем. Бета выгибается от неожиданности и боли. Игрушки внутри сдвигаются от резкого движения, заставляя Леви беззвучно вскрикнуть. Перед глазами сплошные искры. В ушах — непрекращающийся монотонный шум. «Спасите, хоть кто-нибудь» Фарлан сильнее наклоняет свечу и воск капает на обнаженные лопатки, оставляя яркие ожоги, скатываясь вниз огненными каплями. Леви пробивает на болезненный озноб. По вискам течет холодный пот. Губы дрожат. Его всего трясет и ломает. «Он больше не может» Фарлан хладнокровно прокручивает один из вибраторов. И Леви физически чувствует, как внутри все рвется, превращаясь в кровавую кашу. Он не выдерживает, срывается на крики, сжимает тонкими и побледневшими пальцами покрывало, скулит, ерзает, корчится и бьется в агонии.  — Эрен, прости Он не знает, говорит ли это вслух. Разорванные губы горят огнем. Мысли путаются. Фарлан внезапно останавливается. Точнее Леви сначала даже не понимает, что все закончилось. Телу кажется, что пытка продолжается. А альфа тем временем отстраняется и пересылает получившееся видео вместе с кратким сообщением. Смотрит с неприкрытой жалостью и хочет было вытащить вибраторы, но Леви резко мотает головой, безмолвно говоря оставить все, как есть.  — Ну и упрямый же ты. Попросил бы прощение, как нормальный человек. К чему эти сцены? Леви молчит. Он просто не может ответить. Если он откроет рот, то из него польются предательские всхлипы и стоны, вперемешку с кровью. Телефон взрывается оглушительной какофонией.  — Быстро он, — изумлённо заявляет Фарлан и подносит аппарат к уху, — Да… Ага, это я тот самый маньяк-насильник… Угу… Нет, вряд ли он сейчас в состоянии разговаривать… И нахрена мне столько денег? Солить их что-ли?.. Я и сам могу пригрозить полицией. И мафией, и что дальше?.. Леви медленно прикрывает глаза. Как никогда хочется сдохнуть.  — Достали вы меня уже оба. Бесите неимоверно. Конченые, блин. Короче, иди и забери, если тебе нужно. В том же месте, где и всегда. Все, жду тебя недогерой-любовник, — Фарлан в сердцах швыряет ни в чем не повинный телефон в стену и оборачивается к Леви. Дышит тяжело и видно хочет поорать в волю. Но вместо этого тяжело сглатывает и присаживается возле беты, легко, почти ласково проходится рукой по его слипшимися от пота темным волосам, — От тебя столько проблем. Не отвечай. Ты прекрасен, когда молчишь. Ну, когда говоришь тоже, но не в такой степени, — вздох, — Знаешь, мне казалось, что мы неплохо сочетаемся. Жаль ничего не вышло, — он склоняется ниже, касается губами губ Леви. Это даже на поцелуй не тянет. Просто милая нежность. Леви изумлённо выдыхает, но сказать ничего по-прежнему не может.  — Эрен придет через минут десять. И не спорь. Да, я сказал где мы и в чем соль. Просто смирись и не упускай свое счастье. Не то придушу, — Фарлан порывисто поднимается. Рывком выдергивает из беты игрушки, срывая с губ последнего хрип, и с отвращением швыряет их в угол. С пару минут смотрит на раскуроченную задницу, из которой продолжает вытекать кровь, потом вырывает листок и пишет на нем адрес, укладывая его рядом с Леви, — Это хороший врач. Просто скажете, что я прислал, он бесплатно поможет. Но потом все-таки отблагодарите его чем-нибудь. Коробкой фирменных конфет, вином или ещё чем, — он говорит быстро и отрывочно, будто боится не успеть, — Я предполагал подобный исход, так что сделал вам фальшивые документы. Они в нашей основной квартире в тайнике под скрипучей половицей справа. Рейсса я возьму на себя, заметки следы, но если облажаюсь, то валите из страны. К его дому даже не приближайтесь. Сегодня там будет знатное веселье. И да, не забудь, пусть в этой жизни мне не удастся побыть свидетелем на твоей свадьбе, в следующей эта привилегия за мной.  — Что ты собираешься сделать? — голос хриплый-хриплый. Надтреснутый и неживой. Фарлан печально улыбается. И это молчание красноречивее слов. В нем читается голосом Изабель: «Огонь так прекрасен» Леви хочет кричать. Остановить его, связать и никуда не отпускать. Вот только даже шевельнуться не может. Фарлан опять гладит Леви по голове. И уходит. Навсегда. Совсем как Изабель исчезает в призрачной дымке. Ему бы тоже подошёл огонь. Бета стискивает зубами покрывало и кричит, срывая голос. Как же ему больно. В сотни раз больнее, чем раньше, когда его безжалостно насиловали. Кажется он плачет. Тихо, надрывно и безнадежно. Все кончено.  — Леви, — тихо. По телу скользят теплые руки распутывая ремни, с трудом переворачивают на спину. Бета подчиняется, подобно безвольной кукле.  — Леви, — на лицо падают капли воды. Опять он довел Эрена до слез, — Тебе больно? Бета вымученно кивает, чувствуя, как омега осторожно обнимает его, прижимаясь очень близко.  — Я на тебя не злился, слышишь? Зачем? Зачем ты себя так наказываешь? Он плачет. Прижимается мокрой щекой к разбитой щеке Леви. Гладит. И наконец целует. Прямо в губы, перекрывая всё ещё горящий на них поцелуй Фарлана. Бета слегка отстраняется и произносит на одном дыхании:  — Прости. Эрен мотает головой:  — Молчи, тебе нельзя разговаривать. Леви с трудом поднимает дрожащую руку и треплет Эрена по голове. Совсем как Фарлан его совсем недавно. Фарлан Леви рывком садится, сдавленно шипя и отпихивая руки омеги, который попытался удержать его на месте. Поясницу простреливает. Бедра сводит от боли.  — Фарлан. Нам нужно догнать его. Он знает, что уже опоздал. Что в таком состоянии никогда его не догонит. А посылать Эрена — обрекать омегу на верную смерть.  — Успокойся! — Эрен наваливается на него, вынуждая все-таки лечь обратно, — Все будет хорошо, правда. Просто поверь мне. Он прижимает к себе и шепчет ещё какие-то бессвязные утешения. Но Леви не слышит. Весь его отстроенный мир медленно рушится. Все становится бессмысленной мишурой.  — Больше не пугай меня так. Пожалуйста, — Эрен смотрит с мольбой. И Леви понимает, что не может его бросить. Ни сейчас. И никогда. Он обнимает омегу в ответ и на грани слышимости шепчет, что любит. Перед глазами сплошной огонь. И Фарлан с Изабель, уходящие в пустоту. Леви вдыхает запах волос омеги. Ежевичный аромат обволакивает, даруя временное спокойствие. Леви не врёт. Он правда любит Эрена и навсегда останется с ним. Пока огонь не разлучит их.