Резонанс

Назвать наших похитителей заботливыми явно было нельзя. Они даже не попытались оказать Максу помощь. Так и бросили в камере с травмированной рукой. А если бы он истек кровью? Или так они хотели спровоцировать нас на какие-то действия, заставить проявить чьи-то скрытые способности? Может, они с самого начала предполагали, что в группе должен быть хилер? Если и так, то им это удалось. Но мы сделали все, чтобы не дать в этом убедиться. Стоило Ульяне проявить свои способности, как все наши разговоры тут же перешли на невербальный уровень. Все удивления, изумления и поздравления прозвучали телепатически. Удивительно, что никто не тупанул и не лоханулся. Мы становились все дружнее, все слаженнее. И уж точно не собирались давать этим гадам еще больше информации. Макс потом весь вечер долбился в дверь с требованием выдать ему чистую одежду или хотя бы мокрую тряпку, чтобы оттереться от крови. Но надзиратели никак на это не реагировали. Однако, в некотором смысле к его просьбе все же прислушались. А может, это просто был очередной эксперимент. На ужин нам дали два порезанных пополам яблока, два огурца и один пакет с водой. На воду никто, кроме Макса, не претендовал. Нам и так было больно смотреть, как он пытается оттереть кровь со своих рук сухой окровавленной майкой. В итоге одежду чистую ему так и не принесли. Он намочил майку и ей же оттер шею и руки от крови. А потом просто бросил в угол камеры. Оно и понятно, в таком виде для носки она совсем не годилась. Порадовало нас то, что штаны он все же решил оставить. Вечера становились все невыносимее. Этот вечер усугублял еще и противно мигающий фонарь, светивший в наше окно и являвшийся единственным источником света. Толстяк со студентом даже загорелись идеей, что таким образом им кто-то передает сообщение азбукой морзе, и не меньше часа пытались расшифровать его. Но, получив в итоге несвязную абра-кадабру, отказались от этой затеи. А я же решила продолжить изучение своих способностей. И идеальным объектом для их применения стала майка уголовника. Я наконец-то начинала понимать, как работает мое зрение. В этой цветной каше четко просматривались и волокна ткани, и вода, и кровь. Не так, как обычным зрением. Казалось, я смотрю в самую суть предметов. Будто вижу мокрую окровавленную майку под хорошей лупой или в микроскоп. Простой человек точно на такое не способен. И стоило мне подумать о том, что было бы неплохо вот это кровавое пятно от этих волокон отделить, да и вообще заставить его исчезнуть, как пятно разлетелось, словно разложилось на молекулы. Выглядело это эффектно и зрелищно. Любой режиссер рекламы стирального порошка точно бы позавидовал. За первым пятном последовали и другие. По камере разнесся запах железа и привлек ко мне внимание. Я растянула майку на вытянутых руках перед собой. И следом за кровавыми пятнами с нее испарилась вода. Майка стала абсолютно чистой, сухой, а заодно еще и будто проглаженной. Макс слегка удивленно, но с благодарностью принял майку из моих рук, а потом, недолго думая, выдал: — А может ты мне и штаны с тапками… почистишь? К слову, штаны он начал снимать даже не дождавшись ответа. Я, в общем-то, была не против. Желание отработать новый навык становилось все сильнее. Это ж сколько я в будущем смогу сэкономить на стиральном порошке? Да мне теперь даже стиралка не понадобится. В скором времени и остальная одежда уголовника стала чистой. А студент внимательно наблюдал за процессом не просто с интересом, с восторгом! Видимо, и для простого человеческого глаза это смотрелось эффектно. В помещении запахло железом еще сильнее. Теперь ни у кого не осталось сомнений в том, что я разложила пятна крови на атомы в прямом смысле слова. И теперь они летали в воздухе. Мне даже казалось, что в режиме своего особого зрения я их вижу. Новый день мы встречали не очень охотно. Ведь это означало, что еще одного из нас заберут на допрос. После Макса никто особо не горел желанием туда отправиться. Следующим забрали студента. Удивительно то, что забиравшие его никак не отреагировали на Макса. Ни на то, что он вдруг стал чистым, ни на то, что рука его стала абсолютно здоровой. Ждали мы возвращения Никиты как на иголках. Кто знал, что эти гады еще придумают. Вернулся он, к счастью, чистый, целый и невредимый. Устроили они ему тот же допрос, а потом, как и уголовнику, выставили четыре ящика и попросили сказать, что внутри. В одном из ящиков тоже сидел зверек. На этот раз кролик. Студент убедительно попросил допрашивающего не убивать кролика и подробно описал им, что и как видит. Он даже выдвинул несколько научных гипотез о том, как это работает. Удивительно, что за пределами допросной Никита тоже ничего не видел. Видимо, она тоже экранирована, как и наша камера. А вот что его удивило сильнее всего, так это то, что не видел он ничего и через мешок, который надевали нам на головы каждый раз, когда перевозили. Так что, на наше несчастье, тюремщики оказались не такими уж глупыми, как бы нам хотелось. А на следующий день забрали Семена. Вот его мы собирали на допрос тщательнее остальных. Все, кто шел после меня, на допросе подтверждали версию, что способности он не контролирует, выходит у него это непроизвольно и что для этого ему нужно коснуться предмета. Мы продумали целый план, что ему нужно будет делать, когда его заберут. Но противников мы недооценили. Так что все пошло слегка не по задуманному. Для начала, его астральная проекция застряла в физической оболочке. Мешок на голове не давал его сознанию вылезти за пределы собственного тела. Но Семен не растерялся, и после нескольких попыток ему удалось освободить свою ментальную голову, вытянув ее через низ мешка. Благо, затянуть его покрепче надзирателям в голову не пришло. А дальше Семен пошел изучать обстановку, не отходя далеко от собственного тела, которое везли на допрос. Я оказалась права, таких камер, как наша, было еще много. И ни в одну из них Сёме войти не удалось. Окон в коридоре всего два — в начале и в конце, и те укреплены толстенными решетками. Камеры же располагались по обе стороны прохода. Потом тело Семена завезли в лифт, а сам он отвлекся и чуть их не упустил. Пришлось его духу с разбега нырять в шахту лифта и догонять кабину. Все же, обсуждая этот вопрос, мы решили, что отставать от тела ему не стоит. А то завезут его в экранированную комнату, и хрен он попадет обратно. Оказалось, что на допрос нас возили в подвал. Там все выглядело еще более защищено и устрашающе, чем на нашем этаже. Толстяк видел, как еще одного парня на такой же тележке везли в другое крыло. По словам Семена, его аж в дрожь бросило, когда увидел, куда того парня везут. Уж не знаю, как в дрожь может бросить сознание без тела. По его рассказу, дверь там была не хуже, чем у банковских хранилищ в самых крутых боевиках про ограбления. Что-то за той дверью показалось ему особо опасным. Он догнал тележку и схватил парня за плечо, сам не понимая, зачем. Сёмина ладонь прошла насквозь, но привязанный задергался. Он что-то почувствовал. В итоге Сёма опять чуть не упустил свое тело и в последний момент успел в него запрыгнуть. Его восприятие явно отличалось от нашего, ведь он мог видеть, что вокруг. Но по нашим подсчетам, его отвели в другую допросную. В его допросной не было ни камеры на штативе, ни стола со стулом. Не было и проектора. Картинок ему никаких не показывали. Видимо, надоело из раза в раз спрашивать одно и то же. И вот в конце допроса произошло самое интересное: привезли стенку на колесиках и попросили сквозь нее пройти. Разумеется, сделать это он не смог. А когда стены комнаты вдруг начали надвигаться на него, как в каком-то ужастике, бедный Сёма чуть в штаны не наложил. Видимо, решили создать стресс-фактор, чтобы вызвать инстинктивное проявление способностей. Вот только необходимой для этого способности у Сёмы и в помине не было. Когда по мнению толстяка стало слишком тесно, он с перепугу выпрыгнул из тела, в долю секунды разведал обстановку и, запрыгнув обратно, прошел-таки через стену… напролом. Обещавшая раздавить его поверхность оказалась из гипсокартона. И если с той стороны, которая изначально маскировалась под часть интерьера, она выглядела вполне надежно и достоверно, то с обратной картонное покрытие и заводская печать выдали ее с потрохами. И Сёма просто с размаху проломил ее плечом и вывалился с другой стороны. Облом для вояк, наверное, был грандиозный. Они ему вон целую комнату ужасов выстроили, а он им просто все сломал. В итоге вернули они нам его целым и здоровым. А с его рассказа мы чуть ли не катались со смеху. И хоть допрос Семена прошел не только забавно, но еще и продуктивно для нас, оставшимся идти туда становилось все страшнее. Если Сёму уже пытались раздавить гипсокартоновыми стенами, то что им помешает завтра сделать стены, к примеру, из металла? А наших осталось всего двое — Ульяна и Кирилл. Наверное потому, что по нашим словам их способности еще не проявились. Может, ждали до последнего в надежде, что те раскроются, а может просто придумывали особо изощренные пытки. Ульяну забрали следующей. Когда ее к нам вернули, на ней лица не было. Нет, было, конечно. Но белое, как снег, даже несмотря на всю нашу монохромность. Она молча доковыляла до матраса в углу и только присела, как ее начало рвать… ватой. Или, точнее, синтетическим наполнителем. Таким, какой пихают в одеяла, зимние куртки и детские игрушки. Объем ее содержимого желудка нас изрядно удивил. Когда ей полегчало, цвет лица вернулся в норму, а в углу образовалась кучка мокрого синтепона, она рассказала нам о своем «приключении» на допросе. По началу все шло хорошо: картинки, стандартные вопросы. Даже расспросили про ее старое увлечение эзотерикой и оккультизмом. А потом принесли ей два ведра ваты, пару бутылок жидкости с привкусом марганцовки и заставили жрать под угрозой расстрела. Сомневаться в решительности вояк не приходилось. И несмотря на все ее аргументы, что данная субстанция не съедобна, они были настойчивы. Для пущей убедительности выпустили пару пуль ей по ногам. Благо — мимо. Когда она с огромным трудом затолкала в себя последний кусок синтетического наполнителя, скрутили, связали и засунули в томограф, настойчиво рекомендуя не двигаться. Наше положение вызывало все больше опасений. Ситуация становилась хуже с каждым днем. Нам нужно было что-то делать. Кирилла забрали последним. Провожали мы его как на войну. Да и сам бизнесмен растерял все хладнокровие и уверенность. Может, дело было в плохом предчувствии, а может, просто логика подсказывала, что наши тюремщики уже совсем растеряли человечность и сострадание. А нас они за людей явно не считали. Интересно, а на разумных нелюдей Конституция РФ распространяется? Ведь то, что они с нами вытворяли, определенно не по закону. Кирилла забрали утром. Не знаю, по ощущениям часов в девять. Время шло, а он все не возвращался. Мы начинали ощущать себя как крысы на тонущем корабле. Хотелось бежать и не оглядываться. Макс метался по камере и начинал психовать, Семен тоже ходил из угла в угол, не в силах найти себе место. Нас накрывало предчувствием, очень плохим. Будто мы сидим на бомбе, и когда она рванет — только вопрос времени. На улице уже темнело, а Кирилл все не возвращался. А потом случилось нечто. В какой-то момент сердце замерло и сжалось до боли в груди. Так, как будто только что сказали, что близкий человек умер или дом сгорел. На глазах выступили слезы. И я была не одна, кто это почувствовал. В тот момент все застыли на местах. Мы все прочувствовали это каждой клеткой своего тела. Следом пришло ощущение, будто от меня оторвали кусок, ногу или руку, и осталась только фантомная боль. Хотелось упасть на колени и зарыдать. Но раньше меня это сделала Ульяна. Она рухнула на пол и, уставившись на свои ладони, пропищала: — Я его больше не чувствую! Он был, а теперь пропал. Просто пропал! Нам не надо было объяснять, о ком она говорит. Мы все поняли, что с Кириллом что-то случилось. И это стало последней каплей. Макс сорвался. Швырнул матрас в стену. Затем на секунду замер, о чем-то задумавшись, схватил остальные матрасы и покидал их в стопку под окном. Мы все просто смотрели, не понимая, что он делает. До тех пор, пока тот не взобрался на них. — Твари! Волки позорные! Гребанные вертухаи совсем рамсы попутали! С меня хватит! И только студент успел крикнуть: "Не трогай! Она под напряжением!", как Макс уже мертвой хваткой вцепился обеими руками в перекладины. И теперь он бился в адских судорогах. А свет за окном заморгал уже не от неисправности фонаря. Семен и Ульяна без раздумий бросились к уголовнику, с целью оттащить его от решетки. Никита снова заорал: — Нет! Вас же тоже шарахнет! Но к моменту, как он закончил фразу, толстяк и ведьма уже тащили Макса за ноги, пытаясь оторвать его от решетки. Уголовник все еще бился в судорогах, вцепившись в железные прутья мертвой хваткой. Фонари замигали сильнее. Валя в истерике забилась в угол, студент, кажется, растерялся и не мог понять, почему же Улю с Сёмой не шарашит током, а я тоже бросилась на помощь. Взобравшись по матрасам, сама попыталась оторвать руки Макса от решетки. Но это не удалось. Его пальцы, видимо, свело от напряжения, и разжать их оказалось нереально. Свет снова моргнул. Я с криком отчаяния махнула рукой на решетку, и та послушно разлетелась на молекулы, растворившись в воздухе. В то же мгновенье фонари на улице окончательно погасли. Макс рухнул на пол с высоты четырех матрасов. Его все еще потряхивало, но он был в сознании. Ульяна бросилась к уголовнику, пытаясь его лечить. Но тот отмахнулся и поднялся на ноги, сказав, что все с ним в порядке. А потом нас как волной накрыло шумом. Словно сотни голосов звучали в голове разом. Сотни голосов таких же, как мы. Никита наконец-то увидел сквозь стены. По обе стороны от нас располагались такие же камеры. Сквозь стены увидел и Макс. Мы поняли друг друга без слов. Это могло значить только одно — защита больше не действует. И я изо всех сил закричала в своем подсознании, стараясь, чтобы каждый пленник услышал: — Бегите! Экраны больше не работают! Мы вырубили электричество! В ответ на мое сообщение раздался грохот. Сначала с одной стороны здания, потом с другой. — Юлька? Это ты? — Голос звучал где-то далеко и словно в трубе. Но был до боли знакомым. — Маринка? Ты, что ли? Моя старая подруга, с которой мы учились вместе в старших классах и в универе. Она потом вышла замуж и свалила на Крайний север. А теперь общалась со мной по телепатическому каналу. — Юлька! Нас заперли! Мы тут сидим уже невесть сколько. Они… Я перебила ее, не дав договорить: — Способности есть? — Да… — Маринка явно растерялась. — Тогда валите! Мы валим через окно! В тот момент студент уже высунулся в проем по пояс. А со стороны коридора доносилась стрельба. — Да тут третий этаж, не меньше! — Прыгай уже! Лучше я сломаю ногу, чем буду ждать, пока меня расстреляют! С этими словами Ульяна схватила Никитку за ноги и просто вытолкнула в окно. Мы уставились на нее, как на ненормальную. А она лишь пожала плечами: — Что? Я его потом вылечу. — Я цел! Прыгайте, — донеслось снаружи. Ульяна тут же без капли сомнений нырнула следом с грациозностью кошки. Выстрелов и взрывов слышалось все больше. Теперь стрельба была и снаружи. Валя вылезала в окно крайне испуганно, но целенаправленно. Я же решила идти последней. Прикрывать тылы, так сказать. Уголовника все еще потряхивало. Я мельком глянула на него своим «супер зрением». Казалось, что все молекулы в его теле взбесились. — Макс, ты точно в порядке? Тот лишь кивнул и вывалился в окно, как мешок с го… картошкой. Остались только мы с Семеном. Я приглашающе указала ему на окно, а тот лишь грустно покачал головой и шмыгнул. — Я не могу. — Это еще почему? — Я злобно рявкнула на толстяка. — Слишком узко. Я не пролезу. Это вы все такие стройные, а я… Я от души хлопнула себя ладонью по лбу. — Сёма! Ты давно в зеркало смотрелся? Посмотри на себя, идиот! Ты ж весь свой жир в больнице оставил! Семен замешкался, засмущался и растерянно полез в узкий проем. Когда я выпрыгнула вслед за ним, то на удивление, приземлилась на ноги. Стоило мне коснуться земли, как выстрелы стихли. И даже падающие с деревьев листья застыли в воздухе. Валя, выставив вперед руки, стояла напротив толпы вооруженной охраны, которые палили по нам уже вполне настоящими пулями из крупнокалиберного оружия. Те тоже зависли в паре метров от нас. Школьница опять остановила время. На этот раз сознательно. Я подскочила и скомандовала своим бежать, по дороге испарив все летящие в нашу сторону снаряды. В другом конце здания тоже бежали две группы пленников. На них остановка времени не действовала. Хоть продлилась она секунд тридцать, не больше, но дала нам всем основательную фору. Макс просто разорвал руками сетку-рабицу, которая раньше находилась под напряжением, и мы выбрались за территорию объекта, стоящего просто посреди леса. Наши бросились в заросли, желая свалить куда подальше. Но Ульяна отстала, остановилась и обернулась. А следом за ней и я. Мы смотрели на здание, снова поняв друг друга без слов. — Я не могу его бросить. Он — часть нашего кластера, часть нашей семьи. — Ульяна смотрела на здание гордо и уверенно. Как будто всю жизнь шла именно к этому моменту. — Эй! Стойте! Она права! — Я окликнула остальных. — Бабы, вы что, сдурели? Да он уже наверняка мертв! — Макс двинулся к нам. Его трясло все сильнее. Мне казалось, что он вот-вот взорвется. А потом справа от нас раздался какой-то гул, и на территории нашей тюрьмы снова стал загораться свет. — Это еще что за чертовщина? — выкрикнул толстяк. — Походу, запасной генератор. — Студент уставился в сторону источника звука, и мы все посмотрели туда же. — Ну уж хрен! И только я собиралось разобрать все это строение на атомы, как уголовник грохнулся на колени, затрясся еще сильнее, чем когда его било током, и, выставив руки перед собой, отправил два мощных разряда молнии прямо в трансформаторную будку, словно какой-то бог-громовержец. Будка с грохотом разлетелась в клочья, осветив всю округу яркими искрами. Свет на объекте снова погас, и его опять сменили беспорядочные вспышки и грохот. Стены камер рушились, где от огня, где выносились потоками воды, где просто разваливались, а где совсем исчезали. Мы все в шоке уставились на сидящего на траве уголовника. Тот же довольно вздохнул, улыбнулся и выдал: — Фух! Полегчало… Макс сразу повеселел, расслабился. В кустах неподалеку раздался шорох. Только мы все приготовились атаковать, как услышали крик: — Марина, стой! Ты куда? Из кустов вылетела девчонка и, увидев нас, замерла. Стройная, с яркими красными волосами, почти такая же, какой я ее запомнила со старших классов. Я чуть не прослезилась и кинулась ей навстречу, крепко обняв. А следом из зарослей выскочил странный парень. Ростом метра два и с волосней аж до пояса. Такой же красной, как у Маринки, даже можно сказать огненной. Незнакомец тоже готов был нас атаковать. Но, увидев двух обнимающихся куриц посреди бойни, остановился. — Маринка, тебе будто снова шестнадцать, — я засмеялась, — да и ты, кажется, похудела… — Это не очень приятная история. А сама-то! Еще и выкрасилась как фрик… Маринка хлюпала носом, да и я с трудом сдерживала слезы. — Марина? Что за херня? Наши все на север ушли, а ты чего устроила? Маринка вздохнула, посмотрев на члена своего кластера, затем на меня, а потом представила нас: — Это Юлька, подруга моя… лучшая. А это, — она указала на незнакомца, — Денис — глава нашей группы. — Марина. Нас все ждут! Нам уходить надо. Потом пообщаетесь. Я мельком взглянула на номер на его майке — 1201. Походу, он тоже был первым в своей группе. Тут-то во мне заиграло чувство собственной важности, обремененное грузом ответственности. — Послушайте! Мариш, Денис, мы не можем уйти. Они забрали одного из наших. И он не вернулся. Мы не можем его бросить. Мы идем за ним. — Эй! А я что-то не понял! Тебя кто главной сделал? — Макс подлетел, вклинившись в разговор. — Молния же в меня первую шарахнула, так что все претензии к ней. Мы не можем бросить Кирилла. Он один из нас! — Они и нашего забрали три дня назад. И не вернули. Я с вами пойду. — Маринкин главарь начал закручивать свою мешающую шевелюру в пучок на затылке. — Ладно, хрен с вами, что я, гнида что-ли какая-то, своих бросать. Пошлите. — Макс вздохнул и обернулся на остальных. — Я за. Я бы хотел, чтобы за мной пришли. — Никита пожал плечами. — И я пойду. — Ульяна сделала несколько шагов к забору. — Может, тут останешься? У тебя же нет боевых способностей. — А если кому-то понадобится помощь? Я же лекарь. Я пойду с вами! — Ульяна была настойчива и сдавать позиции не собиралась. — Валя останется тут. Мариш, присмотришь за ней? Маринка согласно кивнула. Валя же подошла к ней и тихо, бухтя под нос, сказала: — Я вас прикрою. Буду останавливать время, сколько смогу. — Я тоже лучше останусь. — Толстяк вздохнул. — А то только буду мешаться под ногами. Еще, не дай бог, из тела вылечу на нервах. Но разведаю для вас обстановку! Семен тут же плюхнулся на землю, прямо там, где стоял, и вырубился. Мы даже не успели ответить. — Хорошая у вас команда. — Главарь «красных» улыбнулся, обнял Маринку и в полной боевой готовности встал рядом с нами.