***
Когда портальную магию запретили на законодательном уровне почти повсеместно, Геральт где-то глубоко внутри обрадовался, но даже молча, про себя, позлорадствовать не смел: Йеннифэр читала его мысли с лёгкостью, — а от её мнения мужчина отчасти зависел, хотя как мог старался этого не показывать. Всё-таки не любил он порталы. Эти разрывы в материи были настолько же неестественными, как и его собственные мутации после Испытания Травами. Путешествовать с их помощью было физически больно. Когда Геральт входил в портал, он чувствовал, что его словно разрывают на куски и сшивают обратно, разрывают и сшивают, а потом прогоняют через гигантскую мясорубку, выжимают как тряпку, и снова возвращают в исходное положение. И едва ли порталы оказывали бы на него такой эффект, если бы он не боялся их и не напрягался при входе. Но Геральт не первый год жил на свете и видел, что с людьми иногда делают эти черные дыры, поэтому не мог заставить себя не нервничать. Портал открылся снова. Но декорации кардинально изменились. Ведьмак и чародейка обнаружили себя в спальне на старой Вызимской квартире Меригольд. Квартира была большая, — но не больше нового особняка Геральта в Туссенте, — однако спланирована хорошо и обставлена уютно. Только вот комнаты одним своим видом выдавали запустение и отсутствие хозяйской руки: повсюду толстыми слоями лежала пыль, даже на зеркалах. Тёмные шторы были задернуты, они не пропускали солнечный свет. А еще у ведьмака медальон сходил с ума как реакция на искусно построенный магический барьер. Искусно — потому что только скалящийся волк на шее его и выдавал, сам Геральт его не чувствовал. Цири лежала на кровати, неподвижно и тихо. Она была без сознания. Геральт с другого конца спальни слышал её рваное дыхание и учащённый пульс. Рядом с ней сидела Йеннифэр, черноволосая чародейка, одетая в модный брючный костюм. Рукава черного пиджака были закатаны — а Йен, помешанная на внешнем виде, обычно так не делала, разве что когда сильно волновалась. Она услышала появление Геральта и Трисс, но не оторвала взгляда от бледной Цириллы, продолжая крепко держать ту за руку. Кто-то сочтёт за жест поддержки, но тут было нечто другое. В месте, где соприкасались их ладони, сквозила магия. Геральт понимал, что без неё его приёмная дочь давно была бы мертва. — Что произошло? — спросил он, едва отведя от больной взгляд. Глядя на неё Геральту хотелось плакать — но он не умел плакать. Зато он умел держать себя в руках, поэтому даже в такой момент его голос казался спокойным и ровным. — Её отравили. На вечеринке в честь установления контроля над Риндой… Я даже не успела понять, в какой момент это произошло, — бесцветно ответила Йен, качая головой. — Никто не понял, — вставила Трисс, подходя ближе к подруге и вставая у самого изголовья кровати. — В один момент она начала кашлять, тереть глаза, а потом упала в обморок. И вот, до сих пор не очнулась. — Что за яд? — Мы понятия не имеем! Как только это произошло, все запаниковали, разбежались. Я открыла портал и мы тут же перенеслись сюда. — Нарушаешь закон? — Брось, Геральт, — отмахнулась Меригольд. — У охотников за колдуньями нет никаких средств, чтобы контролировать порталы. Пока они прибудут на место со своими пищалками, я успею смотаться в Зерриканию, отдохнуть там на славу и вернуться обратно. Придумали тоже: дурацкий закон ради дурацкого закона… — В любом случае, мы сейчас говорим не об этом. Нужно узнать, кто стоит за покушением, — холодно прервала беседу Йеннифэр. — Убью сволочь. — Если я не убью сволочь раньше, — помрачнел Геральт. — Где это произошло? — Ресторан «Новый Наракорт». — Я пойду туда. — Иди, — выдохнула Йен. Вид у неё был, словно она хотела добавить что-то ещё, она даже приоткрыла рот — но не решилась произнести то, что вертелось на языке. Геральт не стал спрашивать — знал, что не ответит. Вместо этого он вышел из квартиры и, немного не дойдя до лифта, услышал, как замок за ним глухо щёлкнул.***
После Туссентской жары прохлада Вызимы казалась спасительной, однако сам город, его звуки и резкие запахи отталкивали. В этом плане Корво Бьянко, похожий своими одно- и двухэтажными домиками и широкими улочками на деревню, нравился ведьмаку куда больше. Там было спокойно. Никаких небоскрёбов, задевающих облака, выхлопных газов. Никаких: «Сэр, купите газетку!» Никаких мигающих вывесок. А «Новый Наракорт» ещё до гражданской войны был местом элитным. В таком не встретить проходимца с улицы — всё бизнесмены, политики, артисты. В «Наракорте» подавали лучшую еду и лучшую выпивку, развлекали гостей джазом и фокусами. Иногда там даже пела известная туссентская певица, восходящая звезда Эдит Ле Пафф. Ведьмак редко в этом ресторане бывал — зачастую на посещение подобных мест у него просто не хватало денег. Да и удовольствия сидеть среди надушенных аристократов было ничтожно мало. Такие изгои, как он, предпочитали элитным обществам круг близких друзей в уютном баре, дороговизна которого значения не имела. Ресторан оцепила нильфгаардско-темерская интернациональная полиция. Вокруг было множество черных служебных машин, на крышах которых перемигивались лампочки: синяя, желтая, синяя, желтая. Геральт вышел из метро, перебежал широкую дорогу по зебре и устремился ко входу в «Наракорт». Стоит ли говорить, что на месте преступления ему места не было — как не было и полномочий, чтобы расследовать дело наравне с полицией? Но ведьмак не мог сидеть сложа руки и ждать, пока всё само разрешится. Особенно, когда дело касалось Цири. Он был из тех, кто создаёт возможность, а не выжидает. Кроме того, у него имелся план — и что, что добрая его часть была основана на импровизации? Когда Геральт, пробившись через толпу зевак, нырнул под сигнальную ленту, все удивились. Даже полицейские разинули рты, но мешкались недолго. Через секунду в памяти их вспыхнул протокол, согласно которому внутри оцепленного круга посторонних быть не должно. — Стой! Куда! — с жутким грубым акцентом крикнул нильфгаардский страж порядка, стоявший ближе всего, рядом с полицейским фургончиком. По всей видимости, среди прочих патрульных он был главным — его выдавала рясная россыпь солнц на черной форме. Он бросился на перехват ведьмаку и заградил тому дорогу. — Нэзя! — строго сказал он. — Можно, — спокойно ответил ведьмак, сложив пальцы в знаке аксий. Взгляд нильфгаардца затуманился. — Я пройду, и ты не будешь мне мешать. Голос ведьмака был угрожающе холодным, но в то же время гипнотично спокойным. — Yea. Cáemm.* — легко согласился одурманенный чарами полицейский, освобождая путь. Не теряя более времени, слыша пораженные шепотки прохожих за спиной, Геральт вошёл в ресторан. Изнутри он выглядел прекрасно. Лучше, чем снаружи, ведь со стороны улицы это была неприметная бетонно-стеклянная высотка, из крыши которой торчала антенна со сверкающим маячком. Первый этаж занимал собственно ресторан, а все этажи выше — отель и развлекательный комплекс. Интерьер был светлым, а резные столики, офирские кружевные скатерти, свечные люстры под богатыми сводами потолка, позолоченная мебель, посуда создавали атмосферу роскоши. Даже воздух был особенным, как бы не предназначенным для простых смертных. В зале было полным полно народу — эксперты, патрульные, охотники за колдунами, замеряющие с помощью специальных пищащих приборов с лампочками уровень паранормального. Несколько человек в гражданском. Геральт двигался наугад между накрытых столов, шёл туда, куда вела его острая ведьмачья интуиция. Люди оглядывались, кто-то даже подходил и спрашивал, что он, собственно, тут забыл? Геральт отвечал: — Детектив Равикс аэп Четыругл. По личному поручению самой Цириллы Эмрейс, — неубедительно, но ему верили. То есть не ему, а, скорее, аксию. Тем временем мана истощалась. Геральт чувствовал: ещё пара вопросов — и накладывать знаки он не сможет. Мужчина подошёл к месту, вокруг которого было больше всего народу. Ажиотаж был понятен: там лежал разбитый бокал, из которого, очевидно, пила Цирилла. Шампанское растеклось по мраморному полу и почти засохло. Эксперты фотографировали этот невесёлый натюрморт, замеряли, брали пробы. Геральту не нужно было брать пробы — он со своего места чуял кислый запах игристого вина, перемешанный с чем-то травянистым, сладким и прелым… да, и похожим на белладонну и, кажется, на самый простой ландыш. Так банально — яд в бокале! Но ведь сработало. Цири много знала о травах и препаратах, о монстрах, обладала нечеловеческими способностями и реакциями, но её обоняние по-прежнему оставалось самым обыкновенным и не позволяло различить в сладком вине сладкий же запах яда. Больше ничего не представляло ведьмаку интереса здесь. Нужны были другие факты. Геральт навострил слух. — Нет, — с нажимом сказал судмедэксперт из другого конца банкетного зала. — Скеллигский шоколад намного вкуснее нашего. — Даже странно, что варвары понимают в его приготовлении лучше, чем мы, — согласился с ним его коллега. — А! Ещё цинтрийский, говорят, вкусный, но я никогда не пробовал. Геральт покачал головой: не то. Шоколад — это последнее, что его интересовало сейчас. — Очевидцы сказали, будто бы портал открыла Трисс Меригольд, — констатировал охотник за колдуньями, одетый в желто-зелёные брюки и китель с бляхами в виде солнца на груди. — Она знаменитая. Думаешь, её заточат в двимерит? — Не-е, навряд ли. Сочтут за использование магии в целях самообороны! Они замолчали и продолжили ползать по ресторану со своими приборами в поисках сигнала. Для людей, занимающихся смешными и по сути бесполезными вещами, они держались очень гордо и даже на Интерпол иной раз посматривали свысока. — … А всех официантов задержали и увезли в ближайший участок, — отчитался рядовой неизвестному детективу в темно-коричневом пальто, простецкой шляпе и с бейджем на груди. Они стояли неподалеку, возле большого окна в готическом стиле. Следователь пытался зажечь сигарету, но в его зажигалке закончился газ. — Хорошо, — отстранённо произнёс тот, кивнув. — Очень хорошо. И не соврал — хорошо. Теперь отлавливать лакеев Геральту самому не придётся. Ему оставалось только придумать, как подобраться к уже пойманным. Но это, ведьмак рассудил, он сделает позже. Сейчас же первостепенной задачей было узнать, есть ли в «Наракорте» что-то ещё, что было бы ему полезно. Он осмотрелся: на первый взгляд, ничего стоящего. Поэтому решил рискнуть — и подошел к тому самому детективу в коричневом. — Огоньку? — предложил Геральт ему, отчаянно пытавшемуся высечь из бедного затёртого колёсика огонь. — Да, пожалуйста, — с благодарностью ответил тот. Приподняв полы пальто, ведьмак вытащил из кармана брюк зажигалку. Открыл крышку, чиркнул раз, и из неё вылетела лишь одинокая искорка. Чиркнул второй, и зажглось голубоватое пламя. Следователь с удовольствием прикурил. — Альфонс Мэнникс, — сказал он. — Из национальной безопасности. А вы, должно быть, из криминалистов? — Да, — соврал Геральт. — Я Равикс аэп Четыругл. — Даже так? Из Нильфов? — Да, из города неподалёку от Цинтры. — Ясно, — покачал головой Мэнникс, и шляпа его слегка съехала. Он тут же поправил её свободной рукой. — Не сочтите за грубость, Равикс, но как по мне, так правильно вы пошли в криминалистику. Я имею в виду, у вас ведь, ведьмаков, куда лучше нас, людей, получается анализировать всякое. — Угу, — кивнул Геральт. — Что есть, того не отнять. Да… И всё-таки не понимаю. Зачем кому-то понадобилось убивать Эмрейс? — Ха! Забавный вы, Равикс, — усмехнулся следователь, пустив ртом струйку дыма в потолок. — Такие, как я, — а я человек прогрессивный, — ничего плохого в Эмрейс не видят и даже готовы отдать за неё голос. Но большинство не сможет смириться, что ими управляет какая-то девушка, которой нет и тридцати. — Но ведь не ядом травить за это! — Конечно, нет. Неужели, вы совсем не следите за политикой? — Нет, меня политика интересует мало. Я больше увлечён своей… кхм, работой, — тут Геральт немного слукавил. С тех пор, как Цири вошла в большую игру, он следил за каждым её шагом на арене предельно внимательно. Сейчас же он притворялся и задавал наводящие вопросы только для того, чтобы узнать, были ли у неё проблемы, о которых не рассказывают в телефонных беседах и не показывают по телевизору. Проблемы, о которых он мог не знать. — Понимаю. И всё же, неужели вы не слышали выдвигаемые ею тезисы?! Равенство полов, равенство людей и нелюдей, повышение налогов для олигархии, смещение коррупционеров с постов, союз со Скеллиге — но в то же время ни слова о прекращении или продолжении войны с Севером. Её несколько раз ловили на этом… И на популизме. Но я думаю, она не специально. Видно же, она верит, во что говорит, и это привлекает. В общем, Эмрейс — фигура неоднозначная. — И слишком прямая. — Согласен. Это тоже можно записать как мотив. Никто не любит правду. — Но ведь у неё есть последователи? — Интеллигенция, в основном. Художники. Вон, Багира аэп Сильвия Стемп стихи для неё пишет. Анна Генриетт** ей восхищается. Но это так, бабская солидарность, скорее всего. — Кто такая эта Багира? — Нет, Равикс, ты шутишь, должно быть. — Не шучу! — в этот раз Геральт действительно понятия не имел, о ком речь. — Она поэтесса. В последнее время очень дружна с «солнышком»***. Пишет для них на заказ, агитирует. К слову, она сегодня была здесь. Её уже расспросили, поэтому она поехала домой. — Да уж. Из-за работы совсем отстал от жизни, — вздохнул ведьмак. — Как ты там сказал? Что есть, того не отнять? — хохотнул детектив, по-свински бросив бычок на пол. — Ладно, заболтались мы тут с тобой, Равикс. Работа ждёт! Мэнникс отошел в сторону. Геральт напоследок ему кивнул, думая, как же всё-таки удачно сложились обстоятельства. Думая, что его план, при всей размытости, при всей неточности, претворился в жизнь. Дело оставалось за малым — уйти, ведь больше ничего в «Новом Наракорте» ведьмака не держало. Но вот как раз этому сбыться не удалось: в ресторан влетел нильфгаардец, тот самый, что был на улице. Чары спали, и патрульный был в панике и в ярости. Его взгляд метался по банкетному залу в поисках Геральта — и нашёл. — Это он! Он! Хватайтэ его! Через полминуты сбивчивых объяснений ситуации: «Я стоял, а он…» — ведьмака окружили. Огнестрельному сопротивляться не принято, поэтому он смиренно поднял руки вверх и сдался властям.***
В протоколе написали: пять суток за нарушение общественного порядка. Мужчина сидел в одиночной камере на полу в двимеритовых наручниках и медитировал. Окон не было, свет шёл только от электрических лампочек под потолком, развешанных вдоль длинного коридора. За медитацией время проходит быстрее. Во всяком случае, с пользой — мысли собираются в кучку. Геральт думал о Цири, много думал. Отчасти он винил себя в её состоянии, ведь если бы он в своё время настоял, она бы не пошла в политику. Быть может, стала бы ведьмачкой, как он. Быть может, стала бы даже более полезной миру, чем на высоком посту. Бедная Цири… Юная совсем, а пережила больше, чем некоторые за всю свою длинную жизнь не переживают. И для чего — чтобы умереть, отравленной полевыми цветочками? Нет, Цирилла ещё поправится, Геральт был уверен. Верил. Или, по крайней мере, хотел верить. Входная дверь лязгнула. В помещение вошли трое: двое мужчин и женщина, сложенная для своего роста достаточно крепко. Одеты они были почти одинаково, в форму, очень схожую с обычной полицейской, но это не единственное, что их объединяло. Было кое-что ещё — темерские лилии на наплечных нашивках. Такие теперь встречались редко. Почти никогда, если говорить предельно честно. Все трое посетителей ведьмаку были знакомы. И он был им знаком. — Геральт из Ривии! — воскликнул Вернон Роше. На его губах играла нехорошая улыбка. — Когда мне передали, что некий Равикс аэп Четыругл вторгся на место преступления, я ушам своим не поверил. Вдруг, перепутали? Но нет, это ты, собственной персоной. В глазах Вернона плескались яд и ярость. Он подошёл к камере и схватился рукой за решетку, рванув на себя. Та загрохотала. — А теперь скажи мне, ты чем думал?! И не ври, что не жопой!