Зимний лес близ Нэрн-Холла

      Тонкая подошва полусапожек заскользила по льду, так неожиданно возникшему под слоем свежего снега. Вчера ближе к ночи завьюжило. Снежинки налипали на стёкла и скрывали обзор на чудесный сад, который Гермиона тщётно пыталась отыскать с утра пораньше. Домовик Лира строго исполняла наказ хозяина не спускать с неё глаз, поэтому уйти незамеченной получилось только после завтрака. Правда, тёплая шаль слетела с плеч, когда она убегала от вездесущих и осуждающих портретов. Очень скоро её начнут искать и тогда ей несдобровать.       Гермиона отмахнулась от грустных мыслей, спеша отойти от Нэрн-Холла как можно дальше. Сейчас её заботил сад. Он являлся во снах в лучах утреннего солнца и искрился до рези в глазах, но именно это сияние влекло Гермиону. Казалось, что стоит лишь ощутить на себе его тепло, как все проблемы исчезнут словно по волшебству, которого так не хватало в последнее время. Волшебная палочка из виноградной лозы лежала в запертом ящике в кабинете мужа. По словам Тома, ради её же безопасности. Но она, конечно, была не согласна с таким положением вещей.       Ветер сдувал снег с пути, обнажая чёрные глубины замёрзшего озера. По льду проходила трещина, от которой расползались белёсые полосы. Гермионе нравился такой контраст. В её жизни тоже всё либо белое, либо чёрное. И самое страшное, что она не могла определиться, какая сторона правильная. Том никогда не настаивал и не принуждал. Но его исследования будоражили кровь, его речи поражали воображение, его книги покоряли с первых строк. Гермиона не знала никого, кто обладал столь огромным могуществом в использовании тёмной магии. И кому бы её флёр настолько шёл. Том был красив опасной и притягательной красотой, которая пугала и манила. Гермиона давно поняла, что не в силах противостоять его чарам.       Подол платья сильно вымок, отчего идти становилось тяжелее. Берегов, как и леса, не было видно. Всё вокруг будто утонуло в молочной пелене. Гермиона кожей ощущала покалывание морозного воздуха. Кончик носа покраснел, а пальцы замёрзли настолько, что еле шевелились. Но она упорно шла к невидимой цели.       Когда Гермиона ступила на берег, ветер стих. Звенящая тишина среди уснувших деревьев не нагнетала, а, наоборот, успокаивала. Под ногами лежали обледенелые ветки, которые хрустели под ногами, рассыпаясь в серебристую труху. Ровные бугры сугробов надёжно скрывали следы обитавших здесь животных. Гермиона никогда не замечала их из окна, но верила, что лес был обитаемый. Она улыбнулась, увидев старое гнездо, застрявшее в кустах рябины. Красные поклёванные ягоды россыпью покрывали снег, словно вышитые бусины на блестящей канве. Интуиция подсказывала ей, что она очень близко.       Впереди мелькнула призрачная тень. Гермиона даже застыла на миг, сомневаясь, но тут же сорвалась с места. Откуда были силы на такой рывок, она не знала, да и не думала вовсе. Только одна мысль билась в голове: успеть. Успеть увидеть, успеть понять. Ей казалось, что если не сегодня, то уже никогда. Том не выпустит её больше наружу. Гермиона буквально осязала страх в его голубых глазах. Но он не мог проникнуться той болью, которая истязала её сердце. Которая то жгла калёным железом, то замораживала в глыбу. Боль подрывала веру. А жить без осознания правильности и справедливости не представлялось возможным. Уж такая у неё натура. Хотя и в этом она начинала сомневаться.       Погружённая в раздумья и погоню, Гермиона не заметила обрыва. Она беспомощно замахала руками, силясь зацепиться за торчащие из стволов ветки, но злосчастные полусапожки снова заскользили по мёрзлому мху вперемешку со снегом. В глазах всё слилось в одно белое пятно, и впервые за сегодня в ней проснулся страх. Удары о землю пронзали тело. Ветки царапали лицо и дёргали волосы. Когда же она наконец упала на дно лощины, то не смогла сдержать протяжного стона. Рассечённая губа кровоточила, скула саднила и наливалась огнём. Гермиона закашляла, схаркивая алую слюну. Снег мгновенно впитал предложенный дар. И будто принимая её цену, лес задышал. Кроны зашумели, издали донёсся чей-то лай.       Гермиона подняла голову и не поверила своим глазам. В трёх шагах от неё росла невысокая ель. Её мохнатые ветви испускали сияние, и оттого казалось, что деревце парило в воздухе. Блики ослепляли, прыгая то вверх, то вниз. Гермиона расслышала еле различимый шёпот.       «Она пришла. Она достойна правды».       Тряхнув головой, Гермиона убедилась, что детский тонкий голосок ей не мерещился. С веток слетел рой снежинок, который, чуть звеня, закружил вокруг неё. На душе стало хорошо и легко. Гермиона встала и пошла к ели с протянутой рукой. Она должна услышать, должна понять. Сзади раздалось предостерегающее шипение. Она узнала Нагини — змею, питомицу Тома, а значит, что и он скоро будет здесь. Это придало сил на решающий шаг. Кончики пальцев коснулись зелёных иголок, и вдруг всё тело объяло пламенем. Гермиона закричала, громко и надломленно. Платье вспыхнуло, несмотря на влагу. Падая в спасительный снег, Гермиона с ужасом наблюдала, как ель вытягивалась, скручивалась в спираль, отчего стоял страшный треск: ветки сопротивлялись и крошились под действием странной силы. Корни вырывались из земли, которая превращалась в кровавую булькающую топь. Нечеловеческие стоны доносились из её недр, заставляя Гермиону рыдать от первобытного ужаса. Она не верила, что всё оказалось напрасным. Так не могло закончиться. Во всём этом был смысл, только она слишком напугана, чтобы его уразуметь.       — Гермиона!       Окрик Тома и обрадовал, и разозлил. Она не успела понять, зачем была вызвана сюда. Но только Том мог прекратить этот кошмар на яву.       — Гермиона, любовь моя, я же предупреждал тебя не выходить из дома без сопровождения.       Он взмахом палочки потушил пламя, опустился перед ней на колени и взял на руки.       — Нагини, ползи домой и позови Люциуса.       Том развернулся к дому, который находился намного ближе, чем прошла окружным путём Гермиона. Его лицо не выражало ничего, кроме ярости. Он снова упустил её из вида и позволил случиться непоправимому. Оставалось молиться, чтобы ослабленный болезнью организм выдержал испытание. Он наклонился и поцеловал супругу в поцарапанный лоб.       — Мы идём домой, милая. Всё будет хорошо. Ты же веришь мне?       Уже теряя сознание, Гермиона краем глаза заметила серебристую лань, которая била копытом и пристально смотрела на неё.       На крыльце Нэрн-Холла уже стояла Лира и заламывала тонкие руки в предчувствии беды. Завидев хозяев, она взвизгнула и вприпрыжку подбежала к ним.       — Хозяин Том позволит Лире позаботится о любимой хозяйке?       Уставший Том нехотя кивнул, разрешая домовику по воздуху переправить Гермиону в спальню.       — Я приду вместе с Люциусом.       Проводив глазами плывущую фигуру жены, Том разразился ругательствами. Букет свежесрезанных роз из оранжереи вспыхнул и тут же осыпался серым пеплом.       — Эмоции излишне, друг мой.       Холодный голос Люциуса привёл Тома в чувство. Он поздоровался с Малфоем и выложил всё как на духу.       — Она ушла в лес. Одна.       Больше ничего говорить не нужно было: Люциус побледнел больше обычного и сильнее сжал палочку в руках.       — Адское пламя?       — Да. Я справился, но она очень сильно пострадала.       Они не стали медлить и поднялись в покои четы Риддлов.       Гермиона ещё без сознания и уже переодетая в чистую сорочку лежала на кровати. Лира виновато прижимала большие уши, стоя возле хозяйки.       — Лира не смогла залечить ожоги. Лира — плохой эльф.       Один взгляд Тома заставил умолкнуть домовика и отступить в тень комнаты. Люциус размешал в стакане бурое зелье и, разглядывая раствор, поцокал языком.       — Приступы стали случаться слишком часто, Том. Нужно более сильное вмешательство. Её сознание саморазрушается.       — Ты же знаешь, что я до последнего откладывал решение. Но, видно, судьба не оставляет ни единого шанса избежать его.       — Снейп прекрасно владеет окклюменцией и легилименцией. Только ему под силу спасти её. Отбрось в сторону ревность. Гермиона любит тебя, а старая симпатия к молодому профессору осталась в далёком прошлом.       Том не сводил глаз с Гермионы и молча слушал друга. Люциус был прав, но как же тяжело осознавать, что помочь любимой женщине может только его личный соперник. Он отдал бы всё на свете за возможность спасти Гермиону. Но он в состоянии лишь уничтожить хрупкую жизнь, таящуюся в больной душе.       — Я сообщу ему сам. Надеюсь, он не заставит себя ждать. А сейчас давай попробуем избавиться от уродливых ожогов.       Мужчины занесли палочки над Гермионой и зашептали заклинания. И только животный страх в огромных глазах Лиры отражал атмосферу, царившую в Нэрн-Холле.