***
В школе царила сверкающая атмосфера Рождества и Нового года, ученики находились в предвкушении долгожданных каникул, вовсю обсуждая подарки, новогодние наряды, украшения и прочие неотъемлемые атрибуты празднования. Но не Малфой. Его холодно-сдержанной натуре всегда было не до всеобщей суеты, а в этом году его еще и мучали сомнения по поводу места, в котором он отметит самые главные события зимы. Драко не хотел возвращаться в мэнор, который перестал быть ему родным уже давно. Тусклые стены, от которых эхом отражались постоянные крики отца, вечно недовольного сыном. Молчаливая мать, уставшая от бесконечных пререканий и недопонимания в семье, что когда-то считалась одной из самых крепких в магическом мире. То, что было самым дорогим для юноши, теперь стало лишь тенью былого счастья. Но, в то же время, мысль о том, что все каникулы придется провести в одиночестве или с остающимися в Хогвартсе учениками, с которыми Драко даже не был знаком, навевала тоску. В конце концов, он решил обсудить это за завтраком с друзьями, надеясь на дельный совет. — Знаешь, дело твое, — первым решил ответить Блейз. — В любом случае, хочешь — оставайся, хочешь — домой уезжай, — в конце полета своей философской мысли, он пожал плечами и коротко кивнул, здраво рассудив, что помог с выбором. Панси, сидевшая рядом, несколько минут провела в задумчивости, отложив в сторону столовые приборы, а затем, резко нахмурившись начала: — Драко, если ты поедешь домой, то опять вернешься мрачный и занудный, — сказала она с явным недовольством в голосе. — Опять же, останешься в школе — тоже плохо… Потеряв интерес к проблеме, Панси вновь вернулась к сосредоточенному поеданию завтрака. «Спасибо, помогли, » — мысленно воскликнул Малфой, но промолчал, оставаясь в раздумьях. В итоге, взвесив все «за» и «против», Драко вынес однозначный вердикт: — Плевать, я остаюсь, — отрезал он, и, поднявшись из-за стола, быстро направился к выходу из зала, оставляя после себя шлейф холода и отрешенности. Конечно он не услышал, как со стороны гриффиндорцев раздалось одинокое разочарованное: «Только не это…».***
Подготовка к Рождеству шла полным ходом. Вся школа с головой погрузилась в праздничную суету, озаряя Хогвартс праздничным сиянием и звонким смехом. Для Драко Рождество уже давно перестало иметь сакральное значение. Взросление все расставило по своим местам, отбрасывая наивные детские мечты о желанном «долго и счастливо». От шума предновогоднего Хогвартса и надоедливо радостных учеников, Драко укрывался в единственном ясном и понятном для себя месте — библиотеке. Его любимое пристанище с самого детства, которое остается таковым и по сей день. Здесь Драко ощущал себя на своем месте и мог часами зачитываться удивительно интересными и познавательными книгами. Звонкий девичий смех, прозвучавший поблизости, резко выдернул Драко из увлекшей его книги. Блондин удивленно поднял голову, обвёл внимательным взглядом всё помещение, но вдруг лицо его резко приобрело выражение глухой ярости. — Гарри, прекрати смешить меня, ты же знаешь, я готовлюсь к важной контрольной по зельеварению. Я должна выучить рецепт Феликс Филицис, иначе Снейп убьёт меня, — мелодичный, раздражающий до зубовного скрежета голос разлился заливистым соловьем по библиотеке. Ну конечно. Поттер и его девчонка. — Джинни, я помогаю тебе изо всех сил, — Гарри глухо засмеялся, продолжая дурачиться, наматывая волосы Джинни на указательный палец, но, чуть погодя, продолжил тише. — Объясни, где тебе непонятно, и попробуем разобраться вместе, — Поттер резко отпрянул от подружки и придал своему лицу серьёзный и заинтересованный вид. Разговоры за столиком, в самом центре библиотеки, стали тихими и едва уловимыми. Необъяснимая злость взяла верх над сознанием Драко, заставляя того бросаться резкими словами. Швырнув фолиант на ближайший кофейный столик, Малфой буквально вскочил с излюбленного кресла. Черным вихрем проносясь через все помещение, он остановился возле стола Поттера и, скривив губы в ироничной ухмылке, глухо и четко произнес: — Если вы не знали, в библиотеке ведут себя тихо. Не дожидаясь ответной реакции, он так же быстро унесся прочь, оставляя за спиной пристыженного Поттера, у которого подозрительно ярко сверкали глаза.***
Драко полулежал на мягком диване в гостиной Слизерина, читая очередной учебник по зельеварению, являя собой само спокойствие. Одинокие вечера с книгами являлись его основным времяпрепровождением, и он ненавидел, когда его пытались отвлечь от столь приятного занятия. Но именно это и произошло, когда Забини вальяжно вошел в гостиную, объявив: — Там Поттер пытается к тебе прорваться, говорит, что что-то важное, — с ухмылкой произнес слизеринец, проходя вглубь комнаты. Драко в ответ лишь закатил глаза и, с трудом оторвавшись от чтения, поднялся с дивана, направляясь к выходу из гостиной. Гарри стоял, опустив руки в карманы, и исподлобья смотрел на вышедшего к нему Малфоя, который, конечно, не захотел разговаривать с гриффиндорцем на глазах однокурсников, потому не пригласил гостя войти. — Что хотел, Поттер? — устало, исходя, скорее из желания поскорее закончить разговор, чем из интереса, спросил Драко. — Какого черта ты выкинул сегодня в библиотеке?! — мгновенно закипая, начал Гарри. — Тебе лишь бы что-то сказать, да?! — Да неужели, Поттер? «Тебе лишь бы что-то сказать», — передразнил Драко, намеренно кривляясь. — Будто это не ты притащился в наши подземелья, чтобы устроить скандал из-за пары фраз, — ядовито произнес слизеринец. — Что, пытаешься показать своей тупой подружке, какой ты крутой? Умора! Гарри резко вынул руки из карманов, моментально пересек и без того малое расстояние между ними, схватил наглого юношу за ворот шелковой рубашки и, вжимая его в холодную каменную стену, нарочито медленно, расставляя акценты на каждом слове, произнес: — Не смей. Называть. Ее. Так. — А то что? — смотря на Поттера сверху вниз, вкрадчиво спросил Драко, будто это не его сейчас пытались впаять в холодный камень подземелий Хогвартса. Парень не нашёлся, что ответить, и лишь сильнее тряхнул Малфоя, ощутимо прикладывая блондина лопатками к стене. «Твою мать, Поттер. Если бы ты знал, как сейчас на меня смотришь. Если бы ты знал…». Гарри действительно в упор смотрел на него, и этот взгляд был полон негодования, такого искреннего, что Драко пленило это. Он смотрел в пронзительно зеленые глаза и чувствовал, как чистота и сила эмоций Поттера сталкивается со слизеринским холодом и безразличием. Как необузданные чувства одного встречаются с аристократической сдержанностью другого. Он ощущал, как полумрак подземелий наполняется особой магией. Их магией. Движимый каким-то секундным наваждением, Малфой положил ладонь на плечо Гарри и осторожно повел вверх, касаясь шеи, слегка сжимая волоски на затылке. Они оба будто застыли, останавливаясь во времени, позволяя то, что после будет казаться лишь невероятным сном. Поттер медленно отпустил Драко, скользя руками по его груди, а последний, продолжая удерживать Гарри, наклонился непозволительно близко и прошептал, обдавая шею горячим дыханием: — Не бойся себя, Поттер.***
— Не спи, Гарри, — парня ощутимо тыкают в бок, вырывая того из плена рефлексии. — Ты и так всю неделю выглядишь отрешенным и потерянным, а теперь еще и не ешь толком, — Рон вновь пихнул Гарри локтем под ребра, заставляя друга обратить на себя внимание. — Хэй, ты меня вообще слушаешь? Поттер лишь кисло улыбнулся и кивнул, вновь опуская взгляд. — Гарри, с тобой все в порядке? — внезапно воскликнула Гермиона, вглядываясь в посеревшее за прошедшие пару дней лицо друга. — Все отлично, серьёзно. Что-то аппетита нет, — брюнет отодвинул свою порцию. — Пойду я. И, не дожидаясь ответа от друзей, покинул зал. — Он точно темнит. Раньше Гарри никогда не оставлял свой обед нетронутым, — Рон в задумчивости приложил палец к верхней губе и поднял взгляд к потолку. Гермиона лишь раздраженно шикнула на него, обеспокоенно вглядываясь вслед ушедшему другу.***
Гарри едва ли можно было назвать рефлексирующим человеком, но когда дело касалось Драко Малфоя, все устои, жизненные ориентиры, догмы летели в пекло. Малфою каждый раз удавалось переворачивать мир Гарри с ног на голову. Каждая встреча с этим невыносимым человеком всегда оборачивалась катастрофой. Катастрофой не только в жизни Гарри, но и в его душе. Ведь невозможно объяснить бушующему, не подчиняющемуся доводом разума, сердцу, что отношения с Малфоем — абсурд. Когда Гарри осознал, что пропал? Точного ответа не знает даже он сам. Быть может, это произошло после спасения Драко из пожара, или гораздо позже, после очередной стычки, когда взгляд задержался в ледяном, словно прозрачном, омуте напротив. А после все мысли только о нем. Все желания, сны — все о нем. Чтобы с ним. Чтобы рядом. Ещё никогда в своей жизни Гарри не испытывал таких чувств. Разрывающих, скручивающих, уничтожающих, дарящих свободу. И теперь все их бесконечные споры и взаимные укоры воспринимались лишь как очередная возможность безнаказанно ухнуть в ледяной плен напротив, провести взглядом по длинным, таким пушистым ресницам и понять, что вокруг нет ничего, кроме него. И сразу одна вселенная на двоих. Взгляд глаза в глаза. И уже отходит на второй план понимание того, что для Драко он — раздражающее недоразумение. Мозолящий взгляд «Поттер». Гарри терзал себя сомнениями, с каждым днем все сильнее разрывая грудную клетку, в которой беспокойной птицей трепетало сердце. И каждое столкновение теперь все сильнее разгоняло кровь по венам — ведь Малфой говорит с ним, смотрит, пусть и с презрением, брезгливостью. Но после стычки неделю назад, кожа все еще горит в тех местах, где Драко прикасался к нему. А его томный, интимный шепот раз за разом проносится в голове, пробуждая в памяти непрошенные картинки. После этого он стал избегать Малфоя. Гарри просто испугался. Испугался фальши. Внезапная ласка Малфоя, нежность его рук не сходились с образом холодного и отрешенного аристократа. Это насторожило Гарри. Что, если все это — лишь прихоть избалованного юноши, а за всеми этими действиями скрывается лишь банальный интерес? Побоялся быть использованным. Вполне возможно, что человеческие чувства — мелочь для Драко, очередное развлечение, не значащее ровным счетом ничего. Вдруг это лишь игра, на потеху друзьям и собственному эго? Не захотел испытывать нестерпимую боль. Ни к чему хорошему это в любом случае не приведет. Ведь лучше жить с сердцем, изнывающим от односторонних чувств, чем отскребать остатки себя от ближайшей стены в подземельях Слизерина, пытаясь собраться воедино. И обрубил все концы. Намеренно избегать Драко оказалось не так сложно, всё, что требовалось — не шататься без дела по коридорам, привлекая к себе внимание. Гарри учился жить заново. Без Драко. Заново дышать и просыпаться по утрам. Канун рождества неумолимо приближался.***
— Стой, Поттер! — позади слышалось шумное дыхание и громкий стук ботинок о каменный пол. — Да подожди ты, неугомонный, — на выдохе выкрикнул Драко, пытаясь догнать гриффиндорца в коридоре, чтобы расставить все точки над i. «Кого я обманываю. Что я ему скажу? Поттер, ты привлек меня своей неотесанностью и излишней смелостью, а еще спас мне жизнь, и теперь я схожу по тебе с ума. Блеск» Малфой любил контроль. Прежде всего над эмоциями. Он считал их чем-то инородным, неподдающимся анализу, потому скрывал все в себе, желая сохранить внешнее утонченное благородство, привитое с детства, и при этом не растратить свои нервы на внутреннюю борьбу. Драко не был бесчувственным. Он просто сыт этим по горло. Он просто знал, что значит любить и не получать любви в ответ. Он просто знал, что значит не хотеть встречать Рождество с семьей. Но что делать, если все, что связано с Поттером — иррационально? Нечто необъяснимое, не направляемое ни в какое русло. Что делать, если взгляд этих честных гриффиндорских глаз пробуждает в нем то, что давно утихло, чего не было с ним с детства. Искренности. Вечные интриги чистокровного мира. Война, разрушившая слишком многое. Стало совсем не до ярких светлых чувств. Нужно было быстро повзрослеть, чтобы просто выжить, сохранить последнюю долю рассудка, а о лирике как-нибудь потом. А это «потом», похоже, настало. И совершенно открытый, не умеющий лгать и заискивать, вечный герой Гарри Поттер вдруг стал лекарством от бесконечного холода и пустоты, что остались следами от слишком болезненного взросления. Драко чувствовал, что Гарри что-то понимает. На уровне подсознания верил, что Поттер и сам неравнодушен. Но только чудо могло заставить понять гриффиндорца, что ответ на все вопросы рядом. Слишком рядом. И если уж под Рождество случаются чудеса, то пусть чудом Малфоя станет Поттер.***
Гарри чувствует, как мурашки пробегают по спине от того, что он слышит свое имя, произнесенное этим глубоким, бархатным голосом. Столкновение. Зеленый и серый. Немой вопрос и просьба о помощи. «Что между нами происходит?» «Спаси меня. Еще один раз» — Поттер, ты остаешься в Хогвартсе, — зачем-то утвердительно говорит Драко, кивая самому себе. — Я тоже. Видимо, фраза в голове Драко звучит куда понятней. Жаль, что Гарри пока не научился читать мысли. — Класс, — отвечает Гарри и мысленно ударяет себя по лбу, потому что тон голоса был настолько преисполнен энтузиазма, словно он только что получил известие о чьей-то смерти. — Завтра в десять вечера. Гостиная Слизерина, — отрезает Малфой и спешит удалиться, мечтая провалиться сквозь землю от стойкого ощущения того, что его щёки пылают, как у глупой первокурсницы, влюбившейся по уши. Хотя почему как. Поттер лишь замер посреди коридора, осознавая, что это Рождество точно скучным не будет.***
Малфой стоял перед зеркалом, пристально осматривая себя, пытаясь выявить малейшее несовершенство. Ему нужно было в очередной раз удостовериться, что брюки сидят идеально, что чёрная шёлковая рубашка правильно подчеркивает утонченную фигуру, а льняные волосы лежат ещё лучше, чем обычно. Ровно в десять он уже ждал. Ровно в десять Гарри появился, и Драко впустил его в гостиную, чувствуя, что открывает нечто большее, чем просто вход в помещение Слизерина. Войдя, Гарри поразился тому, как изысканно отнёсся Малфой к подготовке места празднования. В воздухе под потолком были искусно наколдованные серебристые и зелёные огоньки, которые слегка освещали гостиную, создавая таинственно-уютный полумрак. На столе стояло наверняка очень редкое и дорогое вино и несколько красиво сервированных блюд, приготовленных явно вручную. Драко эстет. Ему важно, чтобы все было идеально, но еще важнее было показать Гарри, что он готов делать ради него. Он готов был вверить ему самое важное. Собственное сердце со всеми вытекающими. — Присаживайся и чувствуй себя как дома, наверное, — сбивчиво произносит Малфой, смущенно улыбаясь при виде немого восторга Поттера. — Спасибо, Драко, — уверенно отвечает гриффиндорец, не отдавая себе отчёта в том, что он, кажется, впервые назвал парня по имени. Они опустились на диван, сев слишком близко друг другу. Слишком близко для тех, кто еще пару дней назад был готов бросаться самыми резкими выражениями, чтобы задеть друг друга до глубины души. Для тех, кто точно не поверил бы, если узнал, что однажды будет праздновать Рождество со школьным врагом. Атмосфера, созданная бережным подходом Драко, не давила, а наоборот успокаивала, дарила ощущение защищённости. Немного выпив, парни разговорились. Они все сильнее погружались друг в друга, открывались с новых сторон. Им совершенно точно не было скучно вместе, они тянулись, нуждались друг в друге. Поэтому увлекшись разговорами ни о чем и обо всем одновременно, они постепенно расслабились, отпустили разум и только чувствовали. Жили сердцем в этот момент. И совершенно не важно, что будет после. Драко кидал все чаще обжигающие взгляды, полные страсти, скрытого желания, и смотрел так пронзительно и долго. Как только он умеет. Гарри каждый раз резко вспыхивал, а кончики его ушей алели не переставая. Воздух начал накаляться, искрить, ведь настолько яркое обоюдное притяжение невозможно было скрывать. Они смотрели друг другу в глаза бесконечно долго, пристально, выжидающе. Они оба хотели этого, хотели определённости, покоя и долгожданного счастья. В канун их Рождества. Малфой, не выдержав невыносимого взгляда ясных глаз, плавных изгибов совершенного тела, взял Гарри за плечи, прижал к мягкой ткани дивана и прильнул к приоткрытым в ответном желании губам. Поцелуй получился долгим, страстным, вскружившим голову обоим. В этом поцелуе была власть, была невысказанная надежда, было жадное наслаждение тем, кого любил так ярко и, казалось бы, безнадежно. Для Драко больше не существовало осторожности, исчез тотальный контроль над собой. Остался лишь он, все больше углубляющий поцелуй, и Поттер, готовый отвечать на ласки с невероятной отдачей и не менее сильным желанием. Такой податливый и нежный. Разорвав поцелуй и услышав недовольный стон, Малфой улыбнулся и начал постепенно спускаться к шее, кусая, целуя, проходясь кончиком языка по разгоряченной коже. Стон, незамедлительно последовавший после столь интимной ласки, стал усладой для слуха Драко, а желание, концентрирующееся внизу живота, стало нестерпимым. Тот самый вечно сдержанный и холодный Драко Малфой сейчас разрывал рубашку Поттера, желая большего. Ведь Гарри наконец-то рядом с ним. Им это было нужно. Не скрываться. Позволять. Отдавая друг другу новые грани своих желаний. Плавиться в огне обоюдной страсти. Это была их ночь. Это была их магия, соединившая противоположное. Заставившая искрами рассыпаться их сердца, освещая эту удивительную ночь.