The Story They Will Write Someday

В одну из самых ясных ночей, когда ветра Эфириума были мирны и спокойны, каждый на огромном торговом корабле, полном Арктурианских солнечных кристаллов, чувствовал себя в полной безопасности. Тогда ещё никто не подозревал, что их преследуют... пираты! И самым ужасающим из них был печально известный... — Александр Гамильтон! С тихим вскриком Алекс захлопнул книгу и поднял глаза на мать, голографическая картинка в момент растворилась. Он постарался придать взгляду самый невинный вид, на который только был способен. — Я уже собирался ложиться спать, честно! — он сонно моргнул, на что его мать лишь непоколебимо упёрла руки в бока. Алекс в ответ надул губы: — Ну ещё пару минуточек, мам, ну пожалуйста! Она поджала губы и вздохнула, на момент замолчав. Затем подняла руки в знак поражения, расплываясь в улыбке: — Будто я могу отказать этим глазкам! — Она подошла к кровати, легонько подтолкнула Алекса к другой стороне и села рядом с ним. — На какой части мы остановились? Вне себя от радости Алекс раскрыл книгу и улыбнулся двум выплывшим со страниц голографическим кораблям: — На самой лучшей! ...И самым ужасающим из них был печально известный Капитан Георг Ганновер. Подобно кандарианскому цепвингу, настигшему добычу, Ганновер со своей бандой мятежников вылетел из ниоткуда, а затем, забрав награбленное... исчез, не оставив и следа. — Уууу! — протянула мать и пощекотала Алекса за бок, заставляя того, хихикая, отодвинуться; но вот его внимание вернулось к голосу рассказчика, взгляд прикован к новым голограммам, на которых пираты самых разных видов держат в руках несметные богатства. Клад Ганновера так и не был найден, но истории говорят, что остатки его спрятаны в самом дальнем уголке галактики, на набитой богатством, выходящим за рамки воображения, — Сокровищем Тысячи Миров — Планете Сокровищ. — Планета сокровищ! — благоговенно прошептал Алекс, рассматривая голограмму парящей над страницами планеты. Зелёная, обрамлённая двумя кольцами и полная сияющей энергией. Она манила Алекса к себе. — Как думаешь, мам, это правда? Эта история? — Возможно, — она ответила с лёгкой улыбкой, — В каждой истории есть доля правды. Но мне больше кажется, что это легенда, дорогой. — А что такое легенда? — Это... это выдуманная история, где некоторое факты — правда, но все остальные были изменены, чтоб звучало более впечатляюще. — Легенда... — повторил Алекс, пробуя новое слово. Между его бровей появилась морщинка: ему не хотелось думать о том, что его любимая история нереальна. Он не знал, что будет делать, если выяснится, что Планета сокровищ нереальна. Он годами планировал стать одним из тех, кто найдёт её. И его мать должно быть это почувствовала, потому что засмеялась и взъерошила его волосы. — С другой стороны, — продолжала она, — Должно пройти много времени, чтобы легенда стала легендой. Эта история пока ещё и, хм, десяти лет не живёт. Так что, кто знает, может это и правда. — То есть Планета сокровищ может существовать? — Алекс взглянул на планету, продолжающую крутиться над книгой на его коленке. — А если да, то как капитан Ганновер делал это, мам? Как заполучал добычу, а потом бесследно исчезал? И почему никто до сих пор не может её найти? — Не знаю, — Алекс неотрывно смотрел на голограмму, и его мать хихикнула, — Но что я знаю точно, так это то, что юному исследователю пора спать, — она мягко закрыла книгу, несмотря на протестующего Алекса. — Режим сбивать нельзя, сладкий. — Не понимаю, зачем нужен режим сна, — проворчал Алекс, зарываясь в одеяло и корча недовольную гримасу. — Вот у тебя его нет. — Привилегии взрослых. — Мать наклонилась, чтоб чмокнуть его в лоб и напоследок потрепать по волосам. — А вот девятилетним определённо нужен распорядок, иначе они слишком раздражительны по утрам, когда их мама просит помочь с домашними делами до школы. Алекс ещё сильнее сморщился, но спорить не стал и дождался, пока мать закончит укрывать его. Но когда она уже собиралась уходить, он резко сел, от чего она помедлила. — А папа ещё не вернулся? Спросил он. И его совершенно не смущало то, что он спрашивает это вот уже двадцатую ночь подряд. От тяжёлого взгляда матери он сжал простыни в руках — её молчание и так было ответом, но Алексу не хотелось, чтоб последняя искорка надежды в груди угасла так скоро. — Ещё нет, дорогой, — прошептала его мать и улыбнулась, но он мог видеть грусть в этой улыбке. — Но скоро вернётся, я уверена. А теперь спи. — Ладно, — шепнул Алекс и лёг обратно, стараясь не выдать своего огорчения. От этого его маме становилось только грустнее, а он не хотел, чтоб она грустила. — Я люблю тебя, мам. — Я тоже люблю тебя, Александр. Дверь закрылась с тихим щелчком. Алекс медленно посчитал до десяти, вскочил, хватая с прикроватного столика книгу, и нырнул под одеяло. Раскрыв её, он широко улыбнулся начавшейся заново истории: В одну из самых ясных ночей, когда ветра Эфириума были мирны и спокойны... ~Одиннадцать лет спустя~ Алекс запрокинул голову назад, ветер свистел в ушах и трепал волосы, их пряди хлестали по лицу, а кровь внутри него кипела. Он должен был быть дома ещё час назад, чтобы помочь матери с готовкой ужина в трактире, но погода манила так сильно, что невозможно было устоять. И не взять с собой солнечный глайдер. Он знал, его мать ненавидела эту штуку, и было за что: Алекс падал с неё достаточно, чтоб оправдать материнское беспокойство. Колени в синяках, содранные ладони, даже раз лодыжку сломал. Глайдер всему виной, но ничего не могло остановить от его ежедневного использования. Это ни с чем не сравнимое чувство — парить над землёй, рассекая небеса. Взмывать высоко сквозь пространство, исследуя новые земли, находя давно утерянное сокровище... Маневрируя по изгибам раскинувшейся перед ним долины, Алекс ухмыльнулся сам себе и дёрнул ручку, взмывая ввысь. Он зашёлся в смехе, глаза заслезились от ветра, но от этого стало только лучше. Он не боялся взлететь слишком высоко: Монтрессор удачно расположен в Эфириуме — части космоса с пригодным для дыхания воздухом, включающей в себя множество маленьких планет-островков. Алекс направил глайдер под углом вниз и восторженно воскликнул, начав набирать скорость, взмывая вверх в самый последний момент, предотвращая столкновение. Адреналин бурлил в крови. Алекс сощурился, заметив приближающийся знак: прикрученную к железным воротам красную табличку, блокирующую путь, видимо, к строительной зоне. Соображать пришлось быстро, и он подлетел к зоне, перемахнув через забор так, что даже желудок сжало. Маневрируя среди препятствий, он скользнул в тоннель и в его темноте впервые за долгое время почувствовал себя в полном спокойствии, наблюдая растущий с быстротой свет в его конце. Воодушевлённый, он снизился и принялся искать следующую цель. Но не успел он определиться, как до ушей донёсся слишком хорошо знакомый звук — вой сирен. Алекс оглянулся через плечо, его сердце упало. На него надвигались два бота-полицейских. Ушла доля секунды, чтоб решить: рискнуть бежать или остаться на месте. С ворчанием он остановил глайдер, понимая, что попадался в этом месяце уже дважды, и попытка сбежать лишь усугубит ситуацию. — Горожанин, — начал один из полицейских, — Назови себя. — Александр Гамильтон, — промычал Алекс и соскочил с глайлера, ударяя кнопку на ручке, так что паруса начали складываться сами. Он знал, в этот самый момент робо-копы поднимают в своих головах каждое дело, на него заведенное. Его имя хорошо известно планетарным властям. — Ты в ограниченной зоне, — сказал второй робо-коп, и Алекс взглянул на висящую за ними красную табличку на воротах. А, так вот что она значила. Упс. — Простите, ребят, — Алекс одарил их глуповатой улыбкой. — На моей скорости знак было никак не прочесть. Но ведь без ущерба нет и наказания, правда? Так что может я просто... — он попытался их обойти, но механическая рука его остановила. — Записи показывают, что это твоё третье нарушение закона за этот месяц, плюс восемь других проступков за последние девятнадцать лет. Алекс вздрогнул: — Не многовато ли, хах? А вы, ребят, уверены, что нигде не ошиблись в расчётах? — Тупой вопрос. Вся суть робо-копов в том, что они не могут ошибиться. В их мозгах так заложено. — Нет. А сейчас мы доставим тебя к месту жительства, чтобы ты уже гарантированно не смог влезть в другие неприятности, и там взымем штраф в качестве наказания. Алекс снова вздрогнул, его начала охватывать паника. Его мать рассердится не на шутку. Он продержался три недели без происшествий, что и так уже неплохой рекорд, и она была им так горда, рассказывая всем в Трактире, что её сын всё начал с чистого листа. — Может лучше я понесу наказание прям сейчас? — спросил Алекс, стараясь звучать непринуждённо. — Что насчёт старых добрых общественных работ, м? Или я могу заплатить штраф за вторжение прямо здесь! И не нужно будет говорить моей маме. — он сунул руку в карман и достал пару монет и клочок пуха: — Этого должно хватить. — Ты идёшь с нами, — сказал коп и взял его под руку. Они оба развернулись и потащили Алекса за собой. Через десять минут они были уже у Трактира. Коп постучал в дверь, и Алекс глубоко вдохнул, пытаясь приготовиться к надвигающейся катастрофе. Дверь распахнулась, являя мать Алекса. Она окинула их взглядом, улыбка моментально сползла с её лица. Алекс сверлил глазами пол не в силах посмотреть ей в глаза. — Здравствуйте, офицеры, —сказала она, помедлив, голос полностью под контролем. — Как это понимать? — Ваш сын был обнаружен в ограниченной зоне, совершающим действия, опасные для себя. Это его третий проступок за этот месяц. На сей раз он должен выплатить штраф. Мы свяжимся с ним позже, чтобы уточнить конкретную сумму и дать указания. — Коп снова вернулся к Алексу. — После десятого такого инцидента мы примем строжайшие меры, и всё может закончиться арестом. Алекс сглотнул и поднял голову, столкнувшись с пристальным взглядом матери. Каждый мускул на её лице был полон разочарования, затем эмоция стала жёстче: — Могу заверить вас, такого больше не повторится. Спасибо, офицеры. Коп отпустил Алекса, и тот сердито одёрнул руку. Они кивнули его матери, развернулись и удалились. Алекс не двинулся, ожидая начала выговора, но его мать только вздохнула и помахала ему, призывая зайти. Щёки Алекса тут же сделались красными — в Трактире было полно обедающего народу, многие бесстыдно пялились на него, когда он вошёл, а кто-то и вовсе не смог удержаться и, указывая на него щупальцем, перешёптывался с соседом. Трактир всегда был сборищем для всех и каждого. Здесь останавливались как люди, так и гуманоиды, актуриане, фелиниды, каниды и даже крагориане, несмотря на их предпочтение к приватности. Алекс продолжил осматриваться дальше, и его подавленность только возросла: рядом с дверью на кухню сидела его подруга, Элайза. Она быстро отвернулась, делая вид, что не слышала этого всего, хотя она и унаследовала острый слух от матери, наполовину канидки, как и способность различать запахи за мили от их источника. Скайлеры — давние друзья их семьи, Элайза вместе с двумя сёстрами, Анджеликой и Пегги, частенько посещали Трактир во времена алексова детства. Их отец — мэр — друг его матери, несколько раз помогал им справиться с неприятностями, мешающими работе Трактира. — Вот. — Мать всучила Алексу грязную посуду, не взглянув на него. — Будешь мыть посуду, пока я не придумаю другой способ вбить в твою твердолобую голову, что тебе пора поумнеть и перестать вести себя, как безрассудный ребёнок. — Мам, я... — Хватит, Александр. — она водрузила миску поверх стопки тарелок в руках Алекса и повернулась к нему спиной, принявшись протирать пустой стол. — Просто... займись посудой, пожалуйста. Я пока не готова с тобой говорить. Алекс ещё немного на неё посмотрел, пожевал губу, думая, что бы ещё такого сказать, чтоб она на него хотя бы посмотрела. Но затем его глаза встретились с глазами Элайзы, и та отрывисто помотала ему головой, а потом кивнула, призывая довериться ей. Так что Алекс покрепче перехватил тарелки, толкнул кухонную дверь плечом, протискиваясь в неё без лишних слов. И прежде, чем та захлопнулась, он увидел ногу Элайзы, появившуюся в проёме, не дающую двери закрыться полностью. Алекс сгрузил посуду в раковину, давая ей громко застучать об прилавок. Он включил воду и направился обратно к двери, прислонившись спиной к стене, чтобы не попасться в поле зрения. Он подоспел как раз к середине элайзиного предложения: — ...уверена, всё наладится, Рейчел. Это было только предупреждение. — Его девятое предупреждение. И очередной штраф. Третий за месяц. Он всегда был безалаберным, а сейчас и вовсе балансирует на грани. — Его мать вздохнула, а затем послышался скрип дерева, значащий, что она опустилась на один из трактирных стульев. — Я больше не знаю, что делать. Алекс почувствовал накатывающий стыд от её уставшего тона. Всё тело неприятно горело. — Он ещё перерастёт, — мягко продолжила Элайза, и Алекс ощутил прилив симпатии к ней. Она всегда заступалась за него. — В нём много неизрасходованной энергии, ему просто нужно пустить её в верное русло. — Неизрасходованная энергия, — бормоча повторила мать. — Я всегда говорила себе то же самое. Когда он был маленьким и лез в школьные драки, я всегда говорила учителям, что он станет дёрганым, если будет сидеть на одном месте весь день. И повторяла это же, когда всё перетекло в начавшиеся проблемы с полицией. — И что ты думаешь сейчас? — Я думаю, что не знаю, что делать дальше. — Его мать засмеялась, но звук получился таким вымученным, что Алекс впился ногтями в ладони. — Просто не знаю. Он не говорит со мной. Ну, то есть, я понимаю, ему девятнадцать, такое случается, наверно это нормально. Но... в том и дело, что девятнадцать. Он уже взрослый, и я не могу его уберечь. Он просто... постоянно так далеко. Я знаю, он ищет что-то... что-то, что заполнит пустоту, оставшуюся после ухода отца. Но я не знаю, что именно. Алекс сжал руки в кулаки, вихрь эмоций поднимался внутри. Ему не хотелось думать, что причиной его поведения стало отсутствие отца. Чёрт, да он дольше жил без него, чем с ним, можно было и привыкнуть. Да даже когда его отец и был здесь, казалось, будто его и не было вовсе. Алекса не должно было это задевать. Но задевало. И от этого он чувствовал себя жалким. День, когда его отец ушёл, ясно отпечатался в памяти, несмотря на то, что ему тогда было всего восемь. Он помнил, как отец паковал сумки за ночь до; помнил, как наткнулся рано утром на плачущую на кухне мать, как выглянул тогда в окно и увидел отца, идущего к их небольшой посудине; помнил, как выбежал на улицу, надеясь полететь с ним, но отец просто улетел без него, даже не обернувшись. Но Алекс продолжал надеяться, продолжал желать. Причина, по которой он сам научился считать дальше ста, в том, что он продолжал считать дни, прошедшие с ухода отца. Числа становились всё больше, пока он окончательно не запутался в цифрах. Алекс сглотнул, осознавая, что и мать, и Элайза обе замолчали, в груди защемило. Он понимал, что должен уйти, прекратить слушать, приняться за посуду и скрести так громко, насколько возможно. Но ноги словно приросли к земле, и даже громко стучащее по рёбрам сердце не могло перебить остаток разговора. — У него большой потенциал, — сказала его мать, — Очень. Он может очень многое. Но он... он не пользуется этим! Если он продолжит в том же темпе, я не знаю, что может случится. Мы можем и дальше выплачивать штрафы, но в конечном итоге он... — она затихла. — Я гублю его. — Нет. — Возразила Элайза, озвучивая единственное слово, ревущее у Алекса в сознании. — Рейчел, нет. Ты столько для него сделала. И он знает это. — Но куда движется его жизнь? Я хочу, чтоб у него было больше, чтоб он был бóльшим, чтобы весь мир лежал впереди. Я не хочу, чтобы он провёл всю жизнь за тюремной решёткой, — она снова вздохнула, — Может мне стоит проводить с ним больше времени, может он чувствует себя покинутым. Я уже просто не знаю. Алекс оттолкнулся от стены, ощущая что-то вроде тошноты. Он шагнул к двери и медленно закрыл её полностью до тихого щелчка. Затем направился к раковине, трясущейся рукой выключил воду и так и оставил тарелки на прилавке грязной кучей. Он поспешил к себе в комнату. Чувства нервозности и неправильности липли к коже. Алекс подошёл к окну, поднял стекло и выскользнул наружу отточенным движением, выбравшись на крышу, направился к своему любимому месту. Он сел и тут же закрыл глаза, позволяя себе откинуть голову под прохладным ночным воздухом. Дело в том, что он сам не знает, почему он творит всю ту фигню, которую творит. Знал бы — прекратил бы её, прекратил бы заставлять свою мать так сильно волноваться. И перестал бы быть таким разочарованием для неё. Но только это он и умеет. Должно быть, это у него в отца. Вот зудит у него под кожей постоянно, чешется что-нибудь сделать, а вот что — непонятно. Понятно лишь, что только на глайдере, рассекая воздух, он чувствует себя живым. Это его призвание, не прислуживание клиентам Трактира. От мысли, что вся его жизнь пройдёт так до самой смерти, Алексу хотелось кричать. Он часто катался на глайдере, чтобы сбежать от этого, чтобы сбежать от беспокойства в материнских глазах, от осуждения в глазах горожан, сбежать от всего. Только в воздухе он чувствует себя правильно, чувствует, что знает, что творит. И нигде больше. — Здоров! Алекс резко выпрямился, оглядываясь назад, и видя ещё одного своего друга — Джона — также выбравшегося через окно и направляющегося к нему с ухмылкой. — Привет, — выдавил Алекс и уставился обратно в небо, пока Джон с ворчанием садился рядом. — Сегодня так безумно жарко, что горячо, — сказал Джон после недолгой тишины. Краем глаза Алекс видел, как тот дёргает ворот рубашки, но ничего не сказал. — Ты должен был ответить: "Нет, Джон, это ведь ты безумно горяч"! Алекс хмыкнул, несмотря на ужасный настрой, и посмотрел на Джона, расплывающегося в усмешке: — О, заткнись, ты не настолько смешной. Джон громко засмеялся и прислонился плечом к плечу Алекса: — Да ладно, я смешнее всех, кого ты знаешь! И ты должен помнить, как однажды я рассмешил тебя так сильно, что ты чуть не блеванул. — Насколько я помню, — начал Алекс, — ржал я тогда, потому что ты чихнул, пока мне отса... — Да-да, я тоже помню, — быстро прервал Джон, его щёки зарделись, и теперь уже Алексу стало весело. Джон недобро на него посмотрел и, протянув руку, сильно дёрнул Алекса за волосы. Алекс вскрикнул и набросился на Джона в возмездии, сбивая его и нависая сверху, вдавливая его запястья в крышу. — Ты мелкий засранец! Джон только хихикнул: — Я знаю. — Он с лёгкостью высвободил руки из чужой хватки и притянул Алекса к себе за воротник рубашки, между ними оставались считанные сантиметры. — Давай же помиримся, — выдохнул Джон, одарив Алекса жарким игривым взглядом. Алекс глядел в ответ, закусив нижнюю губу, и оценивал предложение. В общем-то, ничего нового: они с Джоном постоянно так дурачились, что всегда неплохо, всегда помогало Алексу снять стресс и наконец отвлечься. Но сейчас этот взгляд Джона не вызывал прежнего жжения внутри живота, приятно разбегающегося по телу возбуждения. Алекс вздохнул и слез с Джона. Его голова с глухим звуком встретилась с крышей, когда он откинулся на спину. — Я сейчас не в настроении, — прошептал он и обильно сглотнул, когда Джон последовал за ним и теперь так же лежал, повернувшись к нему лицом, и смотрел. — Что случилось? Алекс пожал плечами: — Всё как обычно. Решил проветрить глайдер — попался копам. — Охренеть, Алекс. И который раз? Третий за месяц? Алекс ещё раз пожал плечами, не желая принимать действительность. — Моя мать в ярости. — Могу попросить отца перетереть с властями. Снова уладить всю х... — Нет, — прервал его Алекс, резче, чем ему бы хотелось. Он заставил себя проглотить растущий внутри гнев. — Нет, я... просто нет. Но спасибо. Он мало об этом говорил, но семья Джона была одной из самых богатых на всём Монтрессоре, и именно поэтому в детстве Алекс постоянно попадал в неприятности, а Джон — нет; решение находилось сразу же, стоило ему только рассказать своему отцу об этом. — Можешь попросить Герка сшить твоей матери новое платье, — наконец предложил Джон после долгой тишины. — Или помочь ей передекорировать столовую. В прошлый раз, когда Герк это сделали, она вдохновилась на недели. — Можно, — сказал Алекс, припоминая, что его мать тогда была действительно счастлива. Да кажется каждый способен сделать её счастливой лучше Алекса. — Кстати, а где Герк? — спросил он, понимая, что мысли ушли не в ту сторону. — Мне казалось, вы вместе тусовались, сегодня ведь их выходной. — Ну потусовались немног. Потом они сказали, что я слишком бесячий, и выпроводили меня. Видимо, устали. — Ну да, — сухо сказал Алекс, — Именно поэтому, не потому, что порой ты бываешь просто невыносим. — Да пошёл ты, — засмеялся Джон. — Они и правда устали, их кузен Бобби был дома и скакал по стенам. Алекс хрюкнул. Бобби был наполовину арктурианец, что значило лягушкоподобную способность прыгать на невероятные высоты. Герка постоянно сажали с ним нянчиться. Между ними опять повисла тишина, и сразу после разочарование вновь начало заполнять алексов желудок. Он знал, многого ожидать не стоило; Джон никогда не был Мистером Сопереживания, но Алекс продолжал надеяться, что тот скажет что-то такое, предложит Алексу немного поддержки или комфорта или просто блядь скажет хоть что-то, что заставит Алекса перестать думать о своей бесполезности. Алекс проглотил образовавшийся в горле ком, с ненавистью осознавая, что время в любимом месте ему не помогло, что ничего уже не помогает. Словно его кожа стала ему мала. Нужно отвлечься, нужно... — Ты видишь то же, что и я? — неожиданно спросил Джон, сел, указывая пальцем в небо, — Вот там. Алекс простонал и сел, готовый высказать Джону, что лучше с ним сейчас не шутить, но затем посмотрел туда, куда указывал парень, и увидел странную фигуру, несущуюся по небу прямо над верхушкой заходящего солнца. — Что это? — Он задал вопрос, вскакивая на ноги, Джон последовал за ним. — Выглядит как... — ...Спасательная капсула, — закончил за него Джон. Алекс кивнул, не отрывая взгляда от падающего с неба челнока, и когда он приблизился, Алекс смог разглядеть тянущиеся от него клубы дыма — Она горит, — выдохнул он; капсула была всё ближе к земле. — Повреждённая. Словно её подстрелили. Нужно позвать кого-нибудь, сбегать за помощью, нужно... Остаток слов утонул в громоподобном эхе от удара, Алекс пошатнулся и вцепился в Джона, чтобы удержаться на ногах. Челнок разбился в паре миль от них, дым продолжал валить столбом. Алекс потянул Джона за рукав: — Нужно пойти и убедиться, что они в норме, — заявил он, мозг уже шевелился, предполагая, кто или что может оказаться внутри. Вот и отличное отвлечение. — Но Алекс, мы... — ...Должны идти, вперёд! И он поспешил к дереву рядом с крышей, одного с ней размера, забрался на одну из ветвей и принялся спускаться вниз прежде, чем Джон успел хоть что-то возразить.