Твою ж мать!

Сидим в тишине уже минут тридцать. Декан перебирает бумаги, усиленно делая вид, что нас здесь нет. - Валь, а Валь, - шепчу я, наклоняясь к насупленному парню. – Ты чего целоваться-то полез? Я же, как ты утверждаешь, шлюха. Рядом послышался рык Адама. Ничего себе у него слух! Валентин ничего не успел ответить, так как за дверью раздался шум. Голос Тамары, секретарши Николая Федоровича, был едва слышен, а вот второй… - Где мой мальчик? Кто обидел моего пупсика? Я вас засужу! – так, это точно не моя. – Да пропустите меня, моему сыночку угрожает опасность! Чертыханья Валика дали явно понять, по чью душу пришли. Дверь распахивается, и в кабинет практически вбегает невысокая, очень полная женщина. Ее рыжие волосы стоят дыбом (неужели так испугалась за сыночка?), глаза метают молнии. - Валечка, рыбка моя, котеночек, скажи мне, кто на тебя напал?! Я их живо… - дамочка погрозила хозяйственной сумкой перед лицом ошарашенного декана, повернулась к нам и застыла. – Что вы сделали с моим пусечкой? А глазки-то какие у него несчастные, а губки? Где врач? Почему моему сыну не оказали первую помощь? А вдруг у него что-то сломано? Валечка, тебя не изнасиловали? Едва удалось сдержать приступ смеха. Теперь ясно, почему он так усиленно не хотел приглашать меня к себе домой. Посочувствовать, что ли? Его и так жизнь наказала, а тут еще и мы добавили… - Гражданка, успокойтесь, - начал Николай Федорович. - А вы вообще молчите! Развели тут Содом и Гоморру! Дверь снова распахивается, и в кабинет входит… эээ… мужчина? Под два метра ростом, глаза опухшие, почти красные, до меня тут же добрался запах перегара. Нет, не перегара, скорее, свежака. Сто тридцать (не меньше) килограмм живого веса, но они так правильно распределились по телу, что толстым мужчину назвать было нельзя. - Где мой оболтус? Какого хрена вы его в ментуру не сдали? Посидел бы пятнадцать суток за хулиганство, я бы выспаться успел! – пробасил он, угрожающе уставившись в сторону того же декана. Николай Федорович молча открывал и закрывал рот, дрожащей рукой указывая в нашу сторону. - Говори, оглоед, что натворил?! - Он изнасиловал моего Валечку, - подала голос мама одногруппника. Быстро перевожу взгляд с одного на другую, стараясь не упустить ни одного слова. - Ваша Валечка должна юбки носить, а то в этих штанах немного на пацана похожа! Да и рожа у нее больно хитрая, может, сама в джинсы к моему сыну полезла? Зажимаю рот рукой, но пару раз хрюкаю. Сори, не сдержался. - Но Валечка не девушка… - Тем более. Развратили молодежь! Того и гляди, в подоле принесет! - Граждане, простите, - снова попытался вставить слово декан. - Не простим! Моего ребенка оскорбляют, а я должна молчать?! - Женщина, да я скорее поверю, что вашу Валечку изнасиловал этот мелкий пацан, - палец гиганта указал на поперхнувшегося меня. - Мой сын гей! И у него не встанет на Валечку. – Кавычки двумя пальцами каждой руки в исполнении этого мужчины добили. Заваливаюсь полностью на диван, хохоча во все горло. - Валик, даже у гея на тебя не встанет! – всхлипываю, отбиваясь от полезшего драться парня. - Здравствуйте, где мой сын? – вздрагиваю, стараясь стать незаметнее. Может, пронесет? – Хочу пожать ему руку! Наконец-то он стал нормальным! Нет, ну где это видано, чтобы родителей никогда не вызывали ни в школу, ни в институт? Я уж начала беспокоиться, что с ним не все в порядке… Тут взгляд мамы останавливается на моем лице. Что-то на нем рассмотрев, она удовлетворенно кивнула, повернулась в сторону декана и уперла руки в бока. - Почему это женщины стоят, а мужики сидят? – рыкнула она. Декан подскочил, как ужаленный. Он явно не ожидал, что моя маман займет его кресло. Но, как говорится, жопу поднял, место потерял! Мама гордо прошествовала к столу, со всеми удобствами расположилась… Она бы еще ноги на него закинула, но тут либо крупицы совести нарисовались, либо мини-юбка помешала… - Вы кого женщиной назвали, женщина?! – грозно спросил отец Адама. – Я тоже здесь, между прочим, стою! - Весь? – уточнила маман, ехидно оскалившись. Застонал, моля всех Богов, чтобы мужчина резко онемел. - Весь! – удивился гигант. – Было бы странно, если бы я стоял частями… - Женщина с рыжими жидкими волосиками, я бы на вашем месте откатилась от этого мужчины. У него стоит, и кто знает, когда его орудие выстрелит… Хотя, судя по всему, вам это только за счастье… Стойте, милейшая, - мама откинулась на спинку кресла, обводя нашу компанию взглядом. - Да как вы… да я на вас… - начала заикаться мать Валика, приближаясь к столу. - Хм, знаете, а на вас даже у этого полуживого мужчинки встанет, - кивок в сторону багровеющего декана. - Благодарю, - маман кокетливо стрельнула глазками. - Я не полуживой! – у Николая Федоровича даже глаз задергался. - Полумертвый? – уточнил отец Адама. - Заткнитесь! – заорал декан. – Я ваших детей сейчас отчислю! - Мой Валечка стал жертвой отпрысков этих маньяков! – воскликнула рыжая, хватаясь за сердце. Вернее, за левую грудь, так как в этом объеме найти указанный орган – непостижимая задача.- Я требую справедливости! - Женщина, - вздохнула мама. – Ну, пусть он нападет на наших детей, зачем же так орать? Кстати, Валечка, я уже говорила, что у тебя имя женское? Твоя мама дочку хотела? Ее мечта сбылась… Парень рядом со мной шипит, но ответить не решается. Правильно! Инстинкт самосохранения хорошо развит, дети возможны! Хотя, судя по сегодняшним событиям, – только усыновленные. - Так Валечка – мальчик? – удивился отец Адама. – Сочувствую… - Может, вы уже выслушаете, зачем я вас позвал? – декан хрипел, с вожделением глядя на дверь. Побиться, что ли, захотел? - А чего вы все время молчите? Я уж, грешным делом, решила, что вы здесь так… - Ваши дети подрались! - И всего-то? – хмыкнул отец Адама. – Леди, позвольте пригласить вас на чашечку коньячку? - Вы хотели сказать – на чашечку чая? – мама встала и вышла из-за стола. - Ну, потом можно и чаю… Маман повернулась к опешившему таким поворотом событий Николаю Федоровичу и нежно улыбнулась. - Если вы еще раз повысите голос на моего ребенка, будете грозить ему отчислением или еще чем… Короче, у меня есть одна путевка – на Север – ну, к белым медведям и все такое… Мой хороший друг, мэр этого города, попросил помочь сфере образования, а я очень примерная гражданка – помогу, не моргнув и глазом! - Так я тоже могу обеспечить экскурсию… на зону! – гигант оскалился уже окосевшему декану. – Для начальника тюрьмы это раз плюнуть! - А я… а я… - пыталась пригрозить мать Валика. – Мужа подключу! Он сантехник… Последняя угроза окончательно подкосила Николая Федоровича. Декан медленно прислонился к столу и закрыл глаза. - Катенька, - протянула маман руку отцу Адама. - Петр, - мужчина поцеловал тыльную сторону ладони. - Людмила Сергеевна, - подала голос мать Валика. - А нам плевать! – Катерина Вадимовна подхватила под локоть Петра и, виляя бедрами, потянула его на выход. – Мальчики, за мной! *** С тех пор прошел месяц. Декан почему-то уволился, Адам перебрался жить ко мне… Ну, как перебрался, когда маман узнала, что Петр Григорьевич отлично готовит, имеет хорошие связи и готов терпеть все ее закидоны, живо собрала вещички, сообщив: «Ты уже взрослый, а мне еще детей рожать!» Адама постигла та же участь, только слова были несколько иные: «Я в твоем возрасте уже имел личную жилплощадь!» На осторожное уточнение парня, что комната в общежитии не может считаться собственной жилплощадью, был дан ответ: "*вырезано цензурой* не порть мне устройство личной жизни, иди, сынок, к Богдану, покажи, кто настоящий мужик!" А тут уже у меня возник ряд вопросов. Первый - кому он должен это показать? Отцу или мне? Второй - на что эта морда тюремная намекает? С Валиком у нас установился вражеский нейтралитет, после нескольких моих обращений к нему, начинающихся с «рыбочка» и «пусечка». Как-то он даже зажал меня в коридоре, прошептав на ухо: - А ведь твоему Адаму скоро выпускаться… Я воспользуюсь предоставленной возможностью! Не скажу, что было неприятно, но Адаму я изменять не собираюсь… пока… Никто ж не безгрешен! В постели меня все устраивает, осторожно веду подрывную деятельность по склонению моего парня к смене позиций… Тот делает вид, что не понимает, но я ж настырный! Телепузик смирился с новым жильцом. Гадит в его обувь гораздо реже, где-то раз в неделю, но спать предпочитает в комнате матери. Как я понимаю, в качестве протеста. Что будет дальше, не знаю, да и загадывать не хочу. Главное, мама довольна! Лежим с Адамом в кровати, тяжело дышим после устроенного секс-марафона. И тут звонит телефон. Подношу трубку к уху. «Сынок, я возвращаюсь! Этот гад меня обидел!» - Что случилось? – подскакиваю с постели, тут же падая на пол, больно ударившись коленкой и выронив трубку. Нашариваю ее трясущейся рукой. «И тогда он назвал меня длинноногой гадюкой, не пропускающей ни одних джинсов! А я только встретилась с Коленькой… у него дома, но для решения сугубо важных вопросов! Да и джинсов у него нет! Специально в шкаф слазила, чтобы проверить!» Отключаю телефон, невидящим взглядом уставившись в стену. - Богдан, что случилось? – Адам осторожно обнимает меня, прижимая к себе. - Пузо нужно предупредить, что его лишают жилплощади… Тут сотовый снова подает признаки жизни. Мама! Причем, и как восклицание, и как наименование звонившего. - Алло? «Отбой, сынок, Петенька признал свою ошибку, обещал купить мне норку… Короче, я завтра лечу на Мальдивы» И снова гудки. - Богдан?! - Если я правильно понял, твой отец высылает мою мать из страны, предварительно обещав купить ей место на кладбище…