герои так не умеют

В подземном царстве воздух затхлый, спертый, в легких пыль осела, порох — пуля так и осталась в четырехкамерном, как очередное посмертное наказание — напоминание о победе добрых, светлых и чистых, тех, кому прощаются выстрелы на смерть, кто не должен будет продолжать жить мертвым в разваленной версии Сторибрука с кучкой таких же несчастных, эгоцентричных и недовольных; Аид долго старался, создавая темницу для ей подобных, темницу, напоминающую им всем об упущенном и утерянном — о мести, долгой, невыносимой, боль приносящей, застрявшие здесь обычно думают о ней, мыслями о наболевшем пытаясь отвлечься от безнадёжности происходящего, в клетки их закрывшего. Круэлла — зло без сердца и жалости, истинное, не меняющееся, в своем стремлении, жизнь остальным испортить пытающееся, упрямое, невыносимое, только пулей и останавливаемое. Круэлла — обида и горечь, ставшее перманентным желание искоренить чертов зачарованный город, раздаривающий счастливые концы по одному шаблону, не меняющемуся, врагов героев не жалеющему. У Круэллы за ребрами что-то гнилое, четырехкамерное напоминающее, у нее дыра в душе космических размеров и мораль перевернутая, неправильная, сумасшедшая, дурная, с другой в это проклятое место не попадают — остаются на поверхности сказочного города, полные счастья и жизни, не пороха и горечи собственных обид в глотке. Гастон из концепции общей выделяется, он другой, светлее, наивнее, он гнить начинает только после смерти, мудростью убийства обученный, выучивший, что свою жизнь защищать нужно в первую очередь и что миловидным принцессам доверять — смертный приговор себе выносить. Гастон, качествами истинного героя наделённый, Круэлле не подходит совсем, он алкоголь разливает неумело, за лук и стрелы хватается, когда шум поднимают в баре — ее это смешит, Круэллу, чей взгляд пугает большую половину присутствующих, слишком хороший и не до конца доломавшийся ещё спаситель улыбаться заставляет своими неловкими попытками стать кем-то. — Разговоры в Аду бесполезны, глупый, — она ухмыляется хищно, разглядывая его профиль, слова его полные уверенности и смысла, неподходящего для всех в чистилище собравшихся, для бездушных и мертвых, на дне самом закончивших, без шанса выбраться на солнечный свет к людям, их жизни разрушившим. — В Аду ничего нет полезного, люди здесь мертвяки, которым наплевать на себя и что дальше их ждёт, потому что это конечная, ниже нельзя, хуже некуда, правда? — он вздыхает устало, он жизнь нормальную строить пытался, когда мог, но жизнь его обернулась полнейшим крахом, пустым звуком, он умер никем, даже героем стать не успел, спасенных за ним нет, с ним только сожаления и обиды, которые виски запить и проглотить, пока снова не накроет волной ненависти к себе и всем окружающим, к тем, кто счастлив, у кого еще есть шанс на лучшее. — Как ты попал сюда? Все герои либо живы, либо в месте, гораздо лучшем, чем это. Но ты не похож на местных, озлобленных постоянно, жалеющих о несбывшихся злодействах, — она обиду свою давно не запивает, она использует ее, чтобы продвигаться дальше, чтобы дышать отвратительным воздухом гниющими лёгкими. — Я хотел быть героем, но не успел. Пытался помочь принцессе в борьбе с монстром, а она полюбила его, — он усмехается горько, обидой собственной давится, гнилое сердце бьется быстрее, словно в его существовании есть смысл, словно оно несёт прежнее жизненно важное значение, словно все они не трупы, не остатки покалеченных душ. Круэлла, бессердечная, холодная и мстительная, с гнилым израненным сердцем и неумением сострадать, но способная налить еще одну порцию виски несчастному недогерою, застрявшему в пустом затхлом месте для тех, чья жизнь не удалась. Она путь находит залатать свое драное сердце, она чинит его жалким отчаянным чувством между двумя умершими и безнадежными. Гастон — всё ещё блядский недогерой — грудину на части разрывает, готовый поделиться остатками отмирающей плоти, Гастон, в принцессах разочаровавшийся в ней находит утешение и покой, он ее принимает безумной и странной, морально сломанной и несчастной, он с ней до конца теперь, в вечности застрявший. Круэлла ухмыляется по-хищному — никакие герои так любить не умеют.