Кофе и еще немного Анна

Началось все с того, что Ягер скучал. Заядлому трудоголику в выходной отчаянно нечего делать, но совесть не позволяет завалиться с ноутбуком в кровать на целый день и поработать над проектом. Поэтому Клаус цепляет Анну на поводок и отправляется в ближайший парк. Овчарка чинно доходит до ближайшего сугроба, а потом совершенно неаристократично ныряет в него по самые ушки. Клаус спускает ее с поводка, и Анна носится между деревьев сумасшедшим болидом, распугивая птиц. Утро раннее, а день рабочий, а потому парк пуст, только из радио на столбах доносится Шуберт. Клаус достает сигареты и неспешно затягивается. Голые пальцы мёрзнут без перчаток, да и на кончиках выбивающихся из-под шапки волос уже появились снежные наросты. Ягер подзывает Анну, скармливает питомице остатки сухариков и идёт в ближайший кофешоп, где пускают с собаками. К счастью, это не далеко. Он толкает дверь, довольно щурясь на тепло, и наматывает покрепче поводок на руку. Анна чистоплотно топчется на коврике, очищая лапы и прячется под столиком, на который Ягер кладет сумку. В дальнем углу рубится в телефон школьник, за барной стойкой с любопытством зыркает на собаку девушка, вот и все посетители. Бариста — худой, явно невыспавшийся парень примерно одного с Клаусом возраста презрительно обводит его взглядом: — Добрый день. Кофе? — Нет, бензина пол-литра, умник. Эспрессо, сливки, две ложки сахара, — скалится в ответ Ягер. Немецкий акцент играет всеми красками. Обычно он незаметен, Клаус за пять лет жизни в России научился певучим переливам гласных, но иногда родная грубость прорывалась наружу. Парень поджимает губы и тихо шипит: — Фриц проклятый. Ягер, даже немного растерявшийся от такой грубости, разозленно вскидывает брови: — Прошу прощения? Парень зыркает злобно, но молчит и отворачивается к кофемашине. Анна на удивление ведет себя тихо, хотя обычно рычит на любого, поднявшего на хозяина голос. Девушка за барной стойкой расплачивается, кидает пару монеток в пластмассовую банку, наполненную почти наполовину и выходит. Парень благодарно улыбается ей вслед, потом переводит взгляд на Ягера и недовольно щурится. Клаус садится на свое место. Анна ворчит под столом, высовывает морду и ложится ею Ягеру на колени. Клаус оглядывается на барную стойку, осматривает меню на стене позади взъерошенной макушки, и громко, чтоб было слышно, говорит: — В мой заказ пончик без всего добавить! Парень вздрагивает от громкого голоса и сверкает голубыми глазами: — Принято, штандартенфюрер. Ягер аж удивлённо закашливается, фыркает и весело, уже без злобы отвечает: — Выполнять, лейтенант. Мальчишка чует смену тона, как собака, смягчается сам и даже улыбается втихую на «лейтенанта». — Ладно, мужик, извиняйте, не выспался. Ягер поднимает голову от радостно щурящейся на поглаживания Анны. Парень топчется рядом с подносом. Кофе там стоит один, а вот пончика два, один с белым кремом, другой без крема, с золотистой, красивой корочкой. Ягер успевает только улыбнуться в ответ, как парень запинается, испуганно дёргает рукой в попытке поймать стаканчик кофе и улетающий поднос. Ягер зажмуривает глаза, чувствуя, как щеку обжигает, а сверху приземляется что-то тяжелое, но в следующий момент дико рычит и лает Анна, и тяжёлое пропадает. *** Когда Ягер приходит в себя и оттаскивает от скулящего мальчишки собаку, школьник из угла успевает смыться. Молча, прижимая к щеке полотенце со льдом, Ягер помогает парню перебинтовать ногу. Анна виновато скулит и тычется Коле — так зовут бариста — в травмированную ногу. Тот шипит и отпихивает ее второй ногой, отвлекает забытым всеми пончиком, а когда Анна начинает его вылизывать — умоляюще глядит на Клауса с выражением: «Забери свою собаку!» Клаус вздыхает и утягивает собаку на улицу, по пути опуская полтинник в банку. *** Они не видятся месяца три, и Коля почти забывает о статном немце с собакой по имени Анна. Он меняет несколько мест работы и, кажется, окончательно оседает в тихой семейной кафешке «Руфорд», учится готовить пиццу и тирамису. Клаус ловит его после работы, уже без собаки, но хватка у него будь здоров, не вырвешься. Немец оглядывает Ивушкина с ног до головы, а потом зовёт пить кофе. Коля соглашается. По щеке Ягера вьется едва заметный белесый шрам. Пить кофе в половине девятого глупо, но отказать Клаусу не получается. А потом Ягер приводит его домой, вжимает в ближайшую стенку и целует так, что у Ивушкина подгибаются колени. Овчарка понимающе исчезает за одной из дверей. Клаус успевает стянуть с Коли рубашку и джинсы, пока они доходят до спальни, толкает на кровать, а потом картинно, красиво стягивает с себя водолазку, скрестив руки на животе и потянув вверх. Ивушкин восхищённо оглаживает открывшийся поджарый живот, жмется губами под длинный шрам, который начинается на три пальца ниже правого соска, и ведёт языком вдоль до самого ребристого, сшитого зажившими стежками основного пореза под левой лопаткой. Клаус беспомощно всхлипывает, льнет уже спиной, стонет на выдохе, когда Ивушкин восхищённо изучает его шрамы губами. Что-то глухо болит в груди, когда Коля видит под пятым ребром справа пулевое. У Ягера много шрамов, намного больше, чем у Ивушкина. Коля оглаживает широкие царапины у копчика, засасывает острый кадык с полупрозрачной полосой старой раны и стягивает с немца штаны вместе с бельем. Ягер переворачивается, садится верхом, изящный, красивый, целует, обняв за шею. Толкает в грудь, заставив лечь на кровать, кусает губы, медленно двигая бедрами над пахом русского, потом запрокидывает голову и стонет, принимая Ивушкина в себя. Тот обхватывает любовника за литые белые бедра и плавно, волной толкается вверх. Клаус матерится на русском вперемешку с родным языком, и постепенно этот заходящийся, лихорадочный шепот полностью переходит на немецкий, а из-за стонов больше напоминает молитву или озвучку порно. Николай рывком переворачивает их и вбивает Ягера в матрас, вцепившись в рельефное тело. Под пальцами останутся пятнышки синяков, потому что бедра Ягера — не то, что Коля может выпустить из рук. Русский вцепляется поцелуем-укусом под бьющуюся на шее жилку и заламывает извивающемуся под ним немцу руки над головой. Клаус хнычет и закатывает глаза на каждый толчок, но даже не пытается высвободить рук. Ивушкин переходит на глубокие, медленные движения, чувствуя, как Клаус жарко сжимает его изнутри. Он перехватывает покорные чужие запястья одной рукой, а вторую опускает и обхватывает ладонью чужой член. Ягера от долгожданной ласки подкидывает так, что он оттирается грудью о грудь Николая, но потом немец опадает на простыни, не сумев кончить, и всхлипывает: — Ещё немного! Oh Gott, beweg dich, du Hurensohn! Ich bin fast… Ещё! Ивушкин, зарычав, вбивается сильно, резко, одновременно до крови кусая кожу над ключицей и проезжается ладонью по члену. Клаус кончает тихо, только откидывается без сил на кровать и пачкает спермой живот, да сжимается так, что Ивушкин срывается тут же следом. Русский сползает вбок, легонько поглаживая вспотевшие ягерские бока, но тот не реагирует, растекшись безвольной тряпочкой. Минут через восемь Клаусу удается собрать себя в кучку, и он соскальзывает с кровати и идёт в ванную. Со своего места Ивушкина видно, что немец долго рассматривает себя в зеркале, трогает синяки, укусы, смазывает со внутренней стороны бедра каплю спермы. — Как леопарда меня разукрасил, — комментирует, выглянув из-за двери и укоризненно смерив Колю взглядом. Словив ответное жаркое оглядывание-облизывание, пугается и запирается в ванной, а выходит уже чистенький, посвежевший и ароматно пахнущий гелем для душа. Ивушкин ловко высовывает руку из-под одеяла и профессионально затаскивает любовника обратно в кровать. *** Клаус просыпается рывком, вскакивает на постели и оглядывается по сторонам. Солнце заливает комнату светом, шторы трепещут у открытого окна. Соседняя половина кровати пустует. Ягер как-то потерянно оглядывается, не сдержавшись, прячется под одеяло, случайно уткнувшись носом не в свою подушку и зависает на добрые десять минут, втягивая аромат можжевелового мужского шампуня, черного кофе и пота. Мозг просыпается окончательно, и Ягер понимает, что запах кофе идёт с кухни. Что-то внутри восторженно замирает в надежде и тут же обрывается, когда он входит в пустую комнату. Белоснежная чашка на белоснежном столе, прикрытая белой салфеткой, выглядит одиноко и брошено. Клаус опускается на стул, грустно стягивает салфетку с чашки, краем глаза заметив там номер, и только тут понимает, что не слышит Анны. Он пробегает по всем комнатам, а потом возвращается и набирает номер с салфетки. — Але? — Где моя собака? — разозленно рычит в трубку, с досады начиная пить кофе. Вкусно. Ивушкин тихо смеётся в ответ: — Мы гуляем, вернёмся минут через десять. Пей кофе. — Немедленно верни мне мою собаку! — возмущается Ягер. — Ты так хочешь побыстрее меня увидеть? — острит Коля, а на заднем плане заливисто лает Анна. Немец сердито молчит, и Ивушкин фыркает: — Ты искал меня три месяца, мне рассказали. Всех друзей моих нашел, детектив. Ты же не думаешь, что теперь так просто от меня отвяжешься?