Будние дни в главном особняке

— Что ты знаешь о страхе, мальчишка? — спрашивает она, хватая его за воротник рубашки с эмблемой «Шекде». Мальчишка смотрит на неё, чуть приподняв брови в удивлении, снова и снова всматриваясь в её лицо, пытаясь увидеть знакомые черты. Голубые глаза, в которых всегда плясали самбо черти, сверкают подобну огню в камине, где стояли фотографии жителей особняка. Губы, всегда растянутые в доброй улыбке, сейчас грозно приподнялись, не скрывая немного желтоватые зубы. Полумрак, стоящий в комнате благодаря Ременсу, делал её лицом не пухлым и милым, как всегда, а бледным, будто перед ним стоит Сапфирова, а не его старшая сестра. — А что ты знаешь о нём, девчонка? — язвит он в ответ, хотя коленки дрожали так же, как листья в ветренную погоду. Оскал превратился в улыбку, а руки теперь спокойно лежат на солнечном сплетении, вместо того, чтобы держать его за воротник, заставив наклониться ниже рёбер, чтобы сравнять разницу в росте. — Поверь мне, я знаю. Я знаю, что когда ты боишься, у тебя сильно-сильно стучит сердце, как у зайчика. Ещё у тебя мурашки, будто ты выбежал рано утром в одних трусах. Если бы сейчас перед ним не стояла его старшая сестра, безумно улыбаясь, то он бы рассмеялся, хохоча во всё горло, пока не придёт мама, чтобы успокоить сына. Но пока он был наедине со своей сестрой и честно пытался спрятать животный страх. *** В это же время, в этой же комнате. — Я сейчас чихну, — прошептала Катя, готовясь к чиху. Элла, зажав рукой рот и нос подруге, подглядывала за своими друзьями через замочную скважину, пытаясь не попасться семейству Белозёровых. — Я понимаю, что у тебя аллергия на пыль такая, что ты убираешься в кислородной маске, но ты сама не захотела следить за ними через камеры. Теперь страдай. — недовольно прошипела она, вытирая ладонь о шубу. Катя виновато улыбнулась, но потом её лицо искозилось, предвещая чих. — АПЧИ! На втором этаже стекла только задрожали, но не сломались, как это сделали стекла на первом этаже. При чем, везде. Даже ваза разбилась. — В такие моменты понимаешь, что Дьявол не в аду, а здесь. — не проговорила, а скорее пробурчала, Элла, вытирая омуо от слюны. — Прости. — виновато прошептала она, улыбаясь. В шкафу становится душно, хотя на первом этаже все стекла были выбиты и ветер (на улице была зима и минусовая температура, быстро и верно приближающаяся к цифре четырнадцать) заполнял все комнаты. — Будем надеяться, что они не заметили этого. Ответом ей послужил тихий смех. *** — Она здесь чихнула или нет? — Маша стала оглядываться, пытаясь найти источник звука в виде своей матери. — Если бы она чихнула здесь, камин бы погас. Но огонь в камине все еще горел, освещая помещение, прекращая его в пещеру сокровищ, где злой дракон спит веками, пока его не разбудит храбрый рыцарь, пришедший взять сокровища для своего народа. — Согласна. — она кивает, ёжась от холода, — Напомни мне, почему мы с тобой поссорились? — Я без понятия. — отвечает Дима. В комнате становится холоднее, чем на улице, а камин больше не греет. Да и из шкафа доносятся какие-то подозрительные звуки, не внушающие ничего хорошего. Тяжело вздохнув и выдохнув, Белозёров сказал: — Может пойдем отсюда? Холодно, да и скоро начнетсявоцна зв место на диване пепел телевизором. — Чур я сижу около мамы! — кричит Маша, срываясь с места. — Эй! И не надейся! — кричит Дима, бежа за сестрой. *** — Ну и как мы теперь отсюда выйдем? — спрашивает Элла, дёргая ручку двери. Дверь не открывается, хотя никто её не запирал на ключ. — Мы не можем выбраться? — дождавшись кивка со стороны подруги, она улыбнулась, — О, я знаю чем нам заняться. — Спасите меня! А ответ — тишина.