Before Google Translate

— Гутен абэнд, — радостно сказал Клаус. Эту фразу Коля успел запомнить и с прошлого раза, его от неё тошнило. Со скрипом придвинув к столу свой стул, он покосился на немца с нескрываемым презрением, тот же, тем временем, не сводя с него сияющих как звёзды глаз, продолжал: — Ви гейт эс дир? Эту фразу Коля знал тоже. Слышал, так сказать, не впервые. Да и не дважды! И что он должен был, блять, ответить? «Всё хорошо, обожаю торчать в плену»? — Поспи на нарах и сам скажи, как у тебя дела, — отмахнулся он, как от мухи, от приставучего говорливого тёзки. Аня не подвела, поспешила перевести: — Эс гейт мир гут, данке шён! — и взглянула на Ивушкина с пониманием и состраданием хорошего человека среди этой швали немецкой, но всё-таки предостерегающе, как бы давая знать, что ему хорошо бы сотрудничать — головы же не сносит. Клаус заулыбался шире, стал что-то отмачивать — тут уж Коле было не разобрать. Что-то, судя по словам Ани, о том, что ему почти уже не нужны переводы, и что он уже скоро Гёте будет цитировать. Ага, как же, сдалось ему это. Уж лучше он «Капитанскую дочку» по памяти зачитает и вспомнит родную землю. Вот немца перекоробит. Потом ещё что-то… Да как обычно, ничего нового. Всё про танки, про полигоны, про расстояния, то, где встать. Лучше б сам встал и вышел. Николка хмыкал, вертя в ленивых пальцах свой талисман на счастье — звезду Союза, подаренную Савельичем. Фриц либо не замечал, либо делал вид, что не замечает, ну, или же ему было всё равно — ему, кажется, лишь бы танки по жизни, все эти пушки… Тут Коля уже открыто приусмехнулся и несколько озадачился. Ну и ну. Сидит этот немчик такой нога на ногу, значит, глаза довольные, шпрехает тут про пушки. Ещё иногда как посмотрит своим странным взглядом голодной змеи — то прямо вот напрямую, так, что лицо холодит от этой его льдистой, чтоб её, синевы, то из-под полуопущенных ресниц глянет и тут же снова взгляд в карту. Похоже, что дразнит, ну, или намекает. Скорее второе. Не недотрога уж точно: вот, китель немного расстёгнут, так зазывающе, а ещё он гордится своими шрамами так, будто хочет сказать — аллес ист гут, но давай ты ещё что-нибудь поставь мне. Засос, например. А как на немецком «засос»? Надо Аньку спросить, только не сейчас. Дело тонкое. Тут такие вопросы испортят всё. Он вообще-то ведь ничего такой — мразь, но не прям совсем. Иногда даже милый, когда не трындит попусту и не давит, целясь в хороших девушек из ружья. Коля начал уже понимать, что не так уж и против этих вихляний вокруг него — так-то они даже льстят. Вон он даже немецкий почти уже выучил его долбаный. — Вас ист дас, дас ист вас, — издевательски протянул Николай, тем самым перебивая Клауса с очередными его стратегическими россказнями. Теперь-то он знал, в чём дело. Все эти взгляды, опять же, пушки… То, что всё время ему подливает. То, как обрадовался сходству имён. Ещё б фамилию свою предложил. Все эти прикосновения, периодически почти нормальное человеческое поведение — если это вообще можно так назвать. Да только немцы — они ж лопухи в этом. Вот он покажет сейчас, как у русского человека принято. На первую его фразу, кстати, Ягер двусмысленно среагировал — заткнулся и даже чутка нахмурился, будто в попытке обдумать и что-то ответить. Немножечко даже сладко. — Что, нравится тебе мой танк? Ты его ещё в деле не видел. Что ж, Анька перевела по-соседски. Чётко и без запинок. Клаус перестал волноваться и просиял. А, ясно, всё схвачено — только этого он и ждал с обходными своими путями. Продолжил что-то там лепетать, указывая на карту. По переводу стало понятно, что он от танка в восторге и в деле увидеть мечтает. Ну вот и умница. Не ломака. Да он, Николай, хоть бы прямо сейчас показал, что да как, но ведь немец — с ними надо понежнее, а то развалятся или струсят. Пугать его не хотелось, не заслужил пока. Откинувшись на спинку стула и чуть барабаня пальцами по столешнице, Коля непринуждённо продолжил завоевание. Всё шло к победе, да такой лёгкой, что в жизни ему не снилась — да только обычно победы лёгкие скукоты нагоняют, а эта не стала желанной менее. Порозовеют того и гляди ушки немца. — И долго мне танк в засаде держать и обманными манёврами обходиться? Или хочешь, чтобы я сразу пошёл в наступление? Ты подумай, не торопись. Аня, кажется, благодарна была за то, что он сделался разговорчивей. Всё спокойно перевела по-ихнему. Молодец, сразу видно — русская баба, не мямлит и не отказывает в помощи соотечественнику. Клаус что-то там снова стал на своём говорить, весь воодушевлённый, нетерпеливый такой. Ну да. Даже жалко дурачков-немцев — всё-то у них формальности, официальности. Нормальный русский мужик бы уже на колени залез и давай лобызаться в уста. Коля-то проверял, пока учился на командира. Под пояснения Ани Николай что-то разулыбался вовсю, так всё стало понятно и просто. Ещё почему-то тепло. Тут она его взгляд и поймала, кивнула, заговорив — вот и переводик наш подоспел, как сказал бы главный шутник компании, Волчок из тайги. — Обманные манёвры, — перевела, — это великолепная идея, Николай. Твой уникальный ловкий ум — именно то, что я хотел продемонстрировать своим курсантам. Тут уж Коля присвистнул аж. Во даёт! Ничего себе скромник нашёлся. — Так ты хочешь организовать поддержку моему танку? Или они просто смотреть будут? У тебя, похоже, тоже ум ловкий. Богатый опыт? А Клаус закивал, посмеиваясь, хоть и было похоже, что он немного растерян. Чего, сдавать начал? Вперёд-назад, как в вальсе каком-то. Ну, Коля и не был против. Кокетство в меру хорошему мужику тоже не повредит. А вечер тем временем к ночи клонился, стучали ветки в окно. Глаза Ани округлились в недоумении и понимании одновременно. Кажется, она лишь сейчас осознала, в какую операцию оказалась замешана как посредник. Коле стало немного стыдно — он не хотел её ставить в неловкое положение, думал, она изначально знала, куда дует ветер, поэтому он улыбнулся ей немного сочувственно, но с настойчивой просьбой не сдавать позиции. Ни шагу назад, как говорил Сталин. — Да, у меня большой опыт, — медленно, с расстановкой и подозрением перевела товарищ Ярцева слова Клауса. — Но ты понял меня неправильно, Николай. У тебя не будет поддержки. Будешь бороться с ними своими силами. Но я в тебе не сомневаюсь. А, так не сомневается? Ивушкин сдержанно посмеялся, окидывая немца уже неприкрыто заинтересованным, тяжёлым и жарким взглядом. Красуется, значит, тем, что у него, русского танкиста, соперники есть? Да что ему эти соперники. Он этих фрицев громил — аж пух летел. За одного-то хорошенького батальон увалит. Хорошенький немец-то — редкость редкая. — А ты дашь мне изучить твой ландшафт? — Коля медленно облизнул губы, чуть наклонившись вперёд. — Или я со своим танком буду разбираться по ходу дела? Аня аж охнула и перевела так быстро, что Ягер её попросил повторить. Закусил губу, осмыслив сказанное, и охотно в свою карту тыкнул. Аня перевела тут же: «да, конечно, вот здесь». Ишь, хитрюга. То-то он эту карту ему подсовывал всё это время. А эти крестики на ней — его эрогенные зоны, что ли? Ишь, выдумщик. Параллели такие, что хрен что поймёшь. Немцы… Развеселившийся не на шутку, Коля бесстыдно кивнул, указав подбородком: — А эти холмы — твои… — не успел закончить вопрос. Аня шикнула на него сквозь зубы почти в слезах: — Ну пожалуйста! Мне же это всё переводить! Николай вздохнул с пониманием — всё-таки увлёкся он этим Клаусом — про свою боевую подругу забыл. Ну, подумал, потерпи, Анечка. Немножко осталось, милая, а там уже наша победа. Облокотился о стол основательно, оба локтя на него водрузив, хрипловато и твёрдо спросил не без ласковой насмешки: — Ну что, Николаус, потрахаемся? Ярцева в ладонь всхлипнула, но перевела, как солдат. Ну и тут охерел, если честно, Клаус. Только и слышно было с минуту, как эти немецкие ветки стучат, воет ветер, дышит, как загнанная, Аня. От немца ни звука. Ну что с него взять — не привык он к такому подходу, ему всё манёвры, как он это называет. Ягер выпрямился на стуле, опёрся о стол ладонями, чуть отодвинувшись. Взгляд опустил в колени. Ну просто какой-то нетраханный. Что-то пробормотал. Аня, сбиваясь, не глядя на Колю тоже, перевела всё же — будто с сочувствием: — Так это всё романтическое влечение? А я думал, мы так друг друга понимаем. Ягер тут же так зыркнул, остро и нехорошо, что она и ойкнула, как перепуганный зайчик — Коля бы умилился, если б не начал беситься от этих внезапных ломаний. Нормально ж общались. В кои-то веки. Похоже, короче, что лучше бы Ярцевой было поток этих мыслей не переводить. Ну и ладно. Тронет её — Коля точно его не тронет, сам напросился, пусть ходит ничейный. Гордость немецкая. Как эта тупая овчарка их перед миской — сядет, жрать хочет, но ждёт то ль команды, то ли чтоб попросили. Кавказская другое дело — окажется рядом, так всё подожрёт сама, заодно и немецкую дуру тяпнет за хвост, чтобы не вихляла, лохматая падла. Дальше Ягер, похоже, собрался с мыслями, потёр руку об руку, посмотрел в глаза, как солдат на солдата. Другое дело, дружок, только ты непослушный малость. Ну что, ещё один шанс? — Послушай, Николай, — Аня буквально слёту его запереводила. — Ну послушаем, давай, — съязвил Коля. Устал, и нос зачесался. И без того тут сидеть уже в тягость. — Ты заблуждаешься. Речь идёт о подготовке к войне. Я глубоко уважаю твои навыки и знания и хочу передать их моим солдатам. Вот почему я рад, что мы теперь заодно, но ты ошибаешься, если считаешь, что я говорил о… — это не Аня запнулась, а Клаус. — Обо всём, о чём бы ты ни подумал. Нет, мы говорим только о деле. И Коля такой: — Ну еба-ать! Это ж надо было так изъебнуться. Аня забормотала, белея: — Коленька, ну не надо… Клаус взволнованно посмотрел на неё в ожидании разъяснений его ответа. — Ты мне тут про танки, про манёвры, — тем временем набирал обороты бравый Ивушкин. — Думаешь, я такой дурак, да? Налепился на меня с этим — учи давай, приходи сюда, пей со мной, гутен абэнд. Что ты мне голову морочишь? Я же вижу, ты просто со мной играешь, тварь. Кончай ломаться и давай уже… Анька дерзко вскочила: — Хватит! — спокойнее посмотрела в глаза — так по-русски, по-советски, по-доброму, что повеяло домом. — Можно я сама с ним поговорю? Обещаю, всё будет в порядке. Да как не поверить своей? Коля скрестил руки на груди и приготовился ждать. А ждать пришлось долго: нервничающая Аня объяснялась и объяснялась на этом чёртовом немецком, жестикулируя и кивая, а этот хренов вражеский лапочка слушал как будто даже с надеждой. Ну ясно, она их нравы знает получше. За окном уж и дождь пошёл. Клаус тогда к нему обернулся, как будто боязно, но сохраняя достоинство. Кратко кивнул, вежливо улыбнулся — так мило, что самому в ответ захотелось, да заодно ещё в щёчку поцеловать, но это потом — Коля всё-таки всё ещё злился. — Очень хорошо. Я согласен, Николай, — Аня, умница, тут как тут, как всегда — голос прямо поверх его. — В восемнадцать сорок пять завтра в этом же кабинете. Доброй ночи. Когда они шли уже прочь, вниз по лестнице, она процедила в сторону недоумевающего Николая, позыркивая из-за плеча: — Я уговорила его сходить с тобой на свидание, но с тем условием, что вы будете говорить про танки. Коля расфыркался, будто ёж, не скрывая ухмылки: — Вот стесняшка. Большое спасибо за содействие, товарищ Ярцева. Почти разошлись во дворе у ангара, где Коля с парнями чинят — вдруг Аня его позвала на два слова: — Про танки! Я буду снова переводить вас, — в её глазах читалась мольба. — Пожалуйста, Коля. Про танки.