***
Тягучий, словно кисель, рассвет полз по крышам высоток, задевая их низкими разноцветными облаками. Чонгук сидел и сосредоточенно писал список всего, что можно было подарить Юнги, тщательно избегая машинок на радиоуправлении, конструктора и плюшевых игрушек, которые сам Гук безумно любил мастерить. И из-за этого список оказывался ничтожно мал, ведь мало что Мин действительно хотел получить. Синтезатор уже стоял в студии (Гук нарисовал вместо галочки снежинку), на море они побывали (еще снежинка), а делать чай и создавать уют подарком не считалось. Оставались пару пунктов, некоторые из которых эльф не мог читать без смущения (даже написал их мелким, едва разборчивым почерком), а все потому, что дети обычно этого не хотят, к такому повороту событий в Академии эльфов не учат. Но Юнги этого хотел, а значит это было чем-то нужным и ценным. Юнги пошевелился, вытащил из-под одеяла руку и мило почесал нос. Чонгук заметил, что вылезшее из-за соседнего дома солнце светило его подопечному прямо в глаза, мешая спать, и спешно закрыл штору. Он почувствовал себя старшим братом, который заботится о том, чтобы у младшего все было хорошо. Но старше был Юнги, пусть и всего на два года. — Вот потому я обычно и не сплю здесь. Солнце слишком наглое, — проворчал хрипло Мин, поворачиваясь лицом к обивке дивана. Над одеялом красным мерцало одно ухо. Чонгук улыбнулся. Если бы он знал, что на него спящего кто-то смотрит, то тоже смутился бы. — Какие планы на сегодня? — Спать. Я выходной сегодня. Юнги широко зевнул и замотался в плед полностью. А потом ворчливо оттуда пробормотал: — Я хочу кимпаб. — С колбаской и омлетом? — Да, — так же ворчливо. Гуку отчего-то захотелось потрепать его по волосам. Но он встал и направился на большую кухню, по идеальной чистоте которой было видно, что пользуются ей не часто. Готовить разные блюда в Академии учили. Знакомили с кухней разных стран, но скорее в образовательных целях, а не чтобы эльфы действительно готовили. И вот впервые Чону пригодились эти уроки. Холодильник был забит едой, эльф даже присвистнул. Видимо, в агентстве заботятся, чтобы их артист хорошо питался, правда сам Юнги, видимо, этот факт игнорировал. Когда Чонгук уже заворачивал ролл, на кухню зашел все еще завернутый в плед Мин. Он был босиком — проигнорировал тапочки, которые Гук ему оставил. — Не режь, я так съем, — он сел за стол, плотнее кутаясь в плед и поджимая под себя босые ступни. Чонгук отдал ему готовый кимпаб, и Юнги в него удовлетворенно вгрызся. — Прямо вот ни отнять, ни добавить. Готовь мне их по утрам, ладно? Эльф кивнул. Юн видел его покрасневшие острые ушки и про себя ухмылялся. Такой очаровательный. — Расскажешь мне о том, как вы живете? Ты про людей многое знаешь, а вот я про эльфов ничегошеньки. Чон, ставя на плиту турку с молотым кофе, улыбнулся. — Наши жизни во многом похожи. Рождаемся, учимся, ищем дело по душе и работаем. Я всегда хотел паковать игрушки для малышей. Люблю запах клея и оберточной бумаги, аккуратные коробочки в ряд и тихий звон колокольцев на шляпках работников. Правда, теперь мне это не светит, — Чонгук грустно улыбнулся, наливая готовый напиток в маленькую чашечку и добавляя сахар. — Почему ты так думаешь? — Юнги взял чашку, с удовольствием грея ладони. — Я нарушил запрет, меня явно теперь вообще выгонят. Возможно, я даже сбегу и буду жить в мире людей? Не знаю. — Какой запрет? — Пришел к тебе. Выполняю твои желания, хотя ты уже давно взрослый. Но меня учили не так! Любой должен быть счастлив, каждый ребенок должен получать подарки на Рождество. Ты ни разу не получил, ты вообще в это не веришь. Они обязаны были принять меры, но отказались делать это, потому я взял это в свои руки, — почти зло ответил Чон, сжимая в руках чайную ложечку, которой колотил в кофе сахар. — Ты бросил свою карьеру псу под хвост, потому что я никогда не получал подарков? Ты такой глупый эльф, Чонгук-а. Юнги поставил чашку и растерянно посмотрел на эльфа. Ему и в голову не приходило, что где-то есть вообще хоть кто-то, кто способен ради других жертвовать мечтами. Люди настолько алчны, что порой и копейкой не поделятся, а такой молодой глупый эльф просто вот так взял и отдал свою мечту взамен на справедливость, которую почему-то считал важнее. Повинуясь странному внезапному порыву, Юнги встал, подходя к смущенному отчего-то эльфу, и, раскрыв теплый ворсистый плед, заключил Чонгука в объятья. Стало еще теплее, Гук сам излучал необъяснимое тепло. — Спасибо. Ты стоишь тысячи этих вредных эльфов, Гуки. Чонгук, растерянно стоявший, не знающий куда деть руки и глаза, вдруг обнял крепко хрупкого Юнги и шумно всхлипнул. — Я обещаю сделать это Рождество незабываемым для тебя, хён. Юнги улыбнулся, ведь это утро уже незабываемое. — До Рождества почти неделя. Ты будешь всю неделю вокруг носиться? — Юнги хрустел солеными орешками, сидя перед телевизором. Чонгук бегал, что-то мерил и осматривался вокруг, ковырял стену пальцем. — Вот именно, хён! У нас всего неделя, чтобы сделать все, как нужно. Где у вас можно купить все для украшений? Юнги сначала не понял, потом чуть поморщился. — Ты что, собрался украшать мой дом? — А какое Рождество без этого? — Счастливое. — Неправильное, — поправил Чонгук, деловито ставя руки в бока. — Идем за покупками. Мин почти не сопротивлялся, когда эльф собирал его, кутал в шарф заботливо. А потом дал один леденец. — Так ты сможешь не бояться, что тебя узнают и будут донимать, — Гук потрепал своего подопечного за щечку и полный энтузиазма вышел из квартиры. Юн потер щеку, вздыхая. Магазины были предсказуемо полны людей. Все закупались с таким же жаром, так же увлеченно выбирали салфетки, носочки на камин, украшения и подарки, что Юнги невольно все же поддался этой атмосфере. Он до последнего воевал за гирлянду с леденцами вместо звездочек, настоял на том, что сам выберет елку и не позволит приносить в свой дом те ужасно вонючие ароматические свечи. Чонгук специально с ним спорил, хотя заранее знал, чего Юнги захочет и где будет стоять на своем до последнего. Но иначе было не весело, а сейчас глаза у Юна сверкали, словно у ребенка, он радовался каждой покупке и готов был поселиться в отделе мягких игрушек. И Чон понимал, что тот мог быть таким всегда, если бы не ошибки глупых эльфов. Смотреть на плоды своих трудов было приятно, по всему телу разливались тепло и спокойствие. — Не нужно тащить эту ёлку, хён, я ведь могу перенести ее сразу домой. — Так скучно, я хочу сам. Юнги сиял, словно новенькие сто вон. Он сам нес в свой дом свою ёлку, которую сам выбрал и купил со своим эльфом. Если это будет не лучшее рождество, которое у него было в жизни, то все эти усилия того не стоили. В голове рождались строчки новой песни, которые он мгновенно записал, сбросив ёлку в руки Чона. — Ты умеешь петь, эльфенок? — Немножко, нас учили на первых курсах академии. — Тогда побежали домой, я тебе кое-что сыграю, а ты споешь. Дальше большую ёлку нес Чонгук, а Юнги вдохновленно мчался впереди, пока не добежал до дома, где привычно ввел на двери код и побежал в студию. Гук каким-то шестым чувством понимал, что музыканту нужно немного времени на подготовку, а потому начал разбирать покупки и ставить ёлку в оговоренном ранее месте возле телевизора. Потихоньку, отвлекшись от внешнего мирка совсем, эльф начал украшать зеленую красавицу новыми блестящими шариками и искристой мишурой. Вслед за ними на иголочках повисли крохотные фигурки ангелочков и маленькие хрустальные звезды. Гирлянду с множеством разноцветных фонариков Чонгук тщательно вплел между веток, и теперь ель светилась изнутри, играя огоньками на гранях звездочек и круглых шариков. Не теряя настроя, эльф украсил и все остальное в комнате, повесив носочки на подоконник за неимением камина, а на стенах разместив банты и гирлянды из листьев остролиста. — Это потрясающе, Чонгуки, — вдруг захлопал в ладоши Юнги, становясь рядом. — Я уже минут двадцать наблюдаю за тем, как ты украшаешь, а ты и не заметил. — Прости, хён, я увлекся… Ты хотел, чтобы я с песней помог, а я тут… — Так даже лучше. Я теперь правда чувствую рождество, — Юн прикрыл глаза и положил голову Гуку на плечо. — Спасибо. У Чонгука сердце пропустило несколько ударов. Хён сейчас вдруг показался теплым и уютным, будто сам впервые познал этот уют, такой незатейливый и правильный. — Всегда пожалуйста, хён. — Ты теплый. Эльфы живут на полюсе? — Почти. У нас действительно холодно, для людей. Эльфы к холоду устойчивы почти полностью. — То есть, ты можешь ходить голышом и не мерзнуть? — Юн фыркнул смешливо и поднял свой кошачий хитрый взгляд на Чонгука. — Теоретически — могу. Но я не буду ходить голый, хён! — Не буду врать, что не посмотрел бы, — засмеялся Юнги, резво убегая в сторону студии. Чонгук остался стоять, пораженный услышанным и не понимая, почему вдруг стало так жарко. Он бросил взгляд на лежащий на столе список желаний Юна и медленно выдохнул. Лично подобные вещи он исполнять не собирался. Вроде. — Ты идешь? — Да, хён. Чонгук вздохнул, направляясь в студию вслед за своим подопечным. Пройдя по длинному коридору, он толкнул дверь в конце, оказываясь в святая святых одного из самых популярных артистов Кореи. Сам артист, уже переодевшийся после похода по магазинам в домашние шорты и огромное худи, сидел за новеньким синтезатором, в одном наушнике пробуя играть на нем. — Я не то чтобы пишу что-то новое. Скорее, воскрешаю давно забытое старое. Вот, послушай, — он протянул второй наушник, и Чонгуку пришлось сесть рядом, чтобы надеть его. Сразу, как он надел, Юн нажал кнопку и заиграла мягкая мелодия, на фоне которой переливались рождественским звоном колокольчики. Начиная понемногу напевать коряво написанный текст с листочка, Юнги улыбался, словно ребенок. Он был рад творить, дарить творчество людям и получать любовь в ответ. Чонгук заглянул в листочек, тоже начиная напевать, и увлекся, даже не заметив, когда Мин замолчал. Когда мелодия утихла, а Гук спел припев тихонько еще раз, он повернулся к Юну и замер под восхищенным взглядом. — Спой ее. Никто не сделает это так, как ты. Чонгук растерянно икнул. — Я ведь не певец даже. Еще испорчу твою репутацию, я… — Наоборот, малыш, ты взорвешь всех. Неожиданная похвала вкупе с этим «малыш» заставила кончики острых ушек загореться. — Я, конечно, внесу еще коррективы, пару фраз заменим, и переход в конце нужно сделать мягче, под твой голос, но в целом… — Юнги повернулся к Гуку и замер. У того стояли крупные блестящие слезы в глазах, а губы мелко дрожали, пусть и были растянуты в счастливой улыбке. — Глупый сентиментальный эльф, — Юн тепло улыбнулся и подался вперед, обнимая. — Ты талантливый, добрый, образцовый эльф. Не то, чтобы я их много видел, но в сравнении с тобой весь мир меркнет. Чонгук спрятал лицо Юнги в плечо, улыбаясь совершенно счастливо. Он полезен, он нужен, он важен. Для эльфа ничего лучше этого нет совсем. — Споешь еще раз? — Мин отстранился, заглядывая в мокрые от слез глаза. Желание зацеловать покрасневшее личико он успешно подавил. — Конечно, хён. Оставшийся вечер заполнился счастливым смехом и музыкой, совершенно новой мелодией песни, которая стала их общим секретом от всего мира. Близость не напрягала обоих, увлеченных делом, оба чувствовали себя комфортно, как никогда. — Завтра продолжим? — Гук взглянул на время, стрелки часов перевалили за час ночи. — Тебе, если не ошибаюсь, завтра нужно быть на радио? — Откуда ты… А, да, ты видел сообщение. К обеду нужно, да, коротко интервью дать, — Юнги отвел взгляд, почти непринужденно глядя куда-то в клавиши синтезатора. — Пойдешь со мной? — Если ты этого хочешь? — Хочу, — от этой его мягкой улыбки и Чонгука все внутри свернулось в трубочку. — Тогда спать, я постелю тебе, не нужно снова засыпать перед телевизором. — Хорошо, мам, — фыркнул тот. После того, как Юнги уснул, смяв все одеяло и обняв его ногами, Чонгук пошел на диван, ложась на живот лицом в подушку. — Почему с детьми проще, чем с ним, о святые бубенчики Санты. Юнги был непривычным, непредсказуемым, несмотря на то, что желания его Чон знал зачастую заранее. Чонгук повернулся на бок, глядя на ярко мерцающую ёлку. Чем больше он думал, тем меньше вообще жалел о том, что сбежал сюда, нашел себе приключение на острые ушки. Последняя неделя с Юнги — самое незабываемое, что произошло с ним за всю жизнь. Гук вдруг понял, с улыбкой, что даже первое Рождество померкло рядом с озорной улыбкой и внимательным взглядом кошачьих глаз. Он просто обязан сделать все, чтобы Юнги был счастлив и получил по заслугам все подарки от жизни. Ведь для чего еще нужны эльфы тогда? Внутри стало тепло-тепло, и Чонгук уснул. Ему снился Юнги, который захватил мысли и переживания настолько сильно, что уже отпечатался в подсознании. Он ходил вокруг и звал его, Чонгука. Будто не видел совсем. Плакал, метался, и сколько бы Гук ни пытался его позвать — не мог. Проснувшись с тяжестью где-то в груди, эльф долго смотрел на погасшую ёлку. На него навалилось осознание того, что рано или поздно ему придется уйти, оставить Юнги одного, вернуться к эльфам и понести наказание за непослушание. А наказывать трудолюбивый народец умел так же хорошо, как и паковать подарки. — Ты звал? Чон повернулся к двери. Там сонный, замотанный в большое одеяло, стоял Юн, в одном тапке и теплых носочках. — Хён? — Ты сам кричал мое имя, не говори, что не кричал, — парень зевнул, потирая одеялом щеку. — А, я… Мне сон снился, я не знал, что правда звал тебя. Прости. — Что за сон? — шаркая одной тапкой, Мин плюхнулся на широкий диван рядом и подлез Чонгуку под бок. — Там ты был один, не видел меня. Я так хотел тебя утешить, звал, а ты не слышал. — Это сон. А сейчас вот он я, услышал и пришел. Настоящий, — Юн раскрыл одеяло и накрыл эльфа тоже, обнимая его. — Ты сегодня такой чувствительный. Чонгук, ощутив тепло, осознал, что тяжесть в груди сходит на нет, будто кто-то медленно распрямляет пружину.***
Юнги сидел в машине на задних сидениях, зевая в плечо невидимому Чонгуку. Менеджер на передних что-то оживленно тарахтела о погоде и планах на праздничные выходные, обсуждала с водителем после-праздничное расписание. Гук почти невесомо поглаживал Юнги по плечу, давая ему устроиться удобнее. Они проговорили всю оставшуюся ночь, находя друг в друге все новые стороны и рассказывая множество историй из жизни. И сейчас артист, которому предстояло дать интервью и исполнить пару песен в прямом эфире, был в максимально нерабочей форме, зевая через слово. — Гиги, ты что, опять всю ночь песни писал? Отдыхать кто будет? — менеджер заметила очередной зевок и участливо улыбнулась. — Меня ударило цунами вдохновения, я ничего не мог поделать, — проворчал тот, даже не открывая глаз. — Зато почти закончил и даже нашел вокалиста для новогоднего трека. — За ночь? Ты обычно неделями выбираешь. Что за волшебный голос? Знаю его? — Нет, но обещаю вас познакомить. Чонгук смотрел на до невозможно довольного Юнги. «Хочу взять его за руку». Такое простое и такое важное желание. Чонгук бы себе не простил, если бы не исполнил его сразу, как уловил. И потому уже спустя секунду держал еще более довольного Юнги за руку, поглаживая костяшки худых пальцев. Возле здания радио уже собрались счастливые фанатки, встречая своего кумира и вовсю размахивая постерами с его лицом. Стоило Юнги выйти из машины, как засверкали вспышки фотоаппаратов, визг усилился втрое. Он непринужденно улыбался камерам, махал обеими руками и вертелся во все стороны. Чонгук семенил следом, не привыкший к такому шуму, которым сам Юнги, видимо, даже наслаждался. В переполненном лифте, который вез их наверх, в студию радио, Чонгуку оставаться незаметным было сложнее всего. Его прижали в углу, слава богу хоть никто не догадался потрогать пустоту, в которую невозможно было протиснуться. Остальное все эльф наблюдал издалека. Как Юнги коротко вводят в курс касательно интервью, как слегка замазывают синяки под глазами, как он ходит сонный в поисках кофе, которое потом находит прямо у себя на столе с нарисованной сбоку снежинкой. Хоть это Чонгук мог сделать без подозрений. — Пятнадцать секунд до эфира, все по местам. Чонгук стал за спиной Юнги, пользуясь моментом. Тот сидел за одним столом с ведущей, в своем смешном свитере с морковками, который купил, пока они набирали украшения для ёлки. Он надел его специально, зная, что сегодняшнюю передачу будут еще и снимать. — Всем привет, и в этот канун рождества снова с вами я, Ли Су, несу последние новости. Все знают, что недавно был концерт всеми любимого Мин Юнги. Спешу вас обрадовать — мне удалось украсть его у своих шустрых коллег для рождественского интервью самой первой! И да, он сидит сейчас прямо рядом со мной. Болтливая радиоведущая сразу же забросала Юнги вопросами о его закончившемся туре, о планах на новый альбом, о предстоящей номинации на нескольких премиях. Артист отвечал коротко, по сути, обещал стараться изо всех сил и много благодарил своих фанатов. — Ну, а теперь один из самых интересующих всех вопросов, который, само собой, повторяется из года в год. Есть ли тебе с кем праздновать рождество? Имеется в виду не друзья и менеджер, ясное дело, — ведущая подмигнула и от любопытства немного подалась вперед. Даже Чонгук навострил уши. — Возможно, я многих разочарую своим ответом, многих обрадую, но сегодня он будет отличаться от предыдущих, — усмехнулся Юнги. — Неужели, — ведущая схватилась за сердце, ожидая продолжения. — Да, в этом году у меня есть кое-кто особенный, с кем я хотел бы не только рождество праздновать, но и все последующие праздники, — Юн немного смущенно потупился, от неловкости потирая ладонью нос. — Это прямо эксклюзив, дорогой мой! Расскажи об этом человеке. — Ну, этот человек часто наперед знает все мои желания. И очень часто их исполняет. Заботится порой даже чересчур много, но это как-то даже приятно. Я бы хотел заботиться столько же, но вот у меня с угадываниями гораздо хуже, я даже подарок еще не придумал. — Кто бы это ни был, я бы тоже влюбилась, — она рассмеялась. Дальнейший разговор снова плавно перетек в творчество и музыку, а Чонгук стоял, не зная, куда деть руки. Ведь если задуматься, это Юнги о нем? Он на всю страну, да что там, на полмира, признался, что Чонгук стал для него особенным. К таким поворотам в академии эльфов не готовили. И сейчас румянец щедро окрасил щеки, а сердце отбивало счастливую мамбу, грозясь выпрыгнуть из груди прямо в руки Юнги. «Я бы тоже влюбилась». Если она сказала «тоже», значит ли это, что Юн уже? Влюблен в него, Чонгука? В конце эфира ведущая сделала пару попыток узнать получше о том, кто смог занять местечко в сердце неприступного ледяного принца, коим всегда был Юнги. На что тот просто ответил: — Я не перестал быть ледяным. Просто он тот, кто привык к холоду. В этот момент Чонгук и понял, что пропал. Юнги искал Гука всю дорогу домой. Даже тихо звал, пока был один. Так хотел поговорить с глазу на глаз или хотя бы почувствовать чужое плечо рядом. Но Чонгук исчез, словно его и не существовало. Юнги ехал в машине по холодным заснеженным улицам, всюду сверкали гирлянды и пестрые вывески. Каждая кричала о Рождестве, напоминала о Чонгуке, заставляла нервничать. А вдруг ему это приснилось? Вдруг милый эльф Санты — плод его больного уставшего воображения от вечных недосыпов и крепкого кофе? Верить в это не хотелось. Гук сбежал? После такого признания кто угодно сбежал бы. Юнги усмехнулся, зарываясь в шарф носом. Он такой наивный, думал, что может понравиться эльфу, который всего-то пришел исполнить свой долг и сделать его капельку счастливее. Но теперь счастливым его сделает одно, самое главное. «Хочу, чтобы Чонгук был рядом». Заходя в квартиру, Юнги уже ни на что не рассчитывал. Хотел просто сбежать в студию и допоздна сидеть и играть на новом синтезаторе. Это всегда помогало отвлечься. В нос ударил запах жареной курицы и острых специй. Внутри снова загорелся новогодний огонек счастья, Юнги прямо в обуви помчался на кухню. В милом передничке с маленькими ёлочками, мурлыча песенку о Рождестве, у плиты вертелся Чонгук. — О, хён, я… Юнги широким шагом подошел, со злостью глядя на эльфа. Но сказать он так ничего и не смог, хотя хотел очень многое. Просто крепко обнял Чонгука, такого теплого и настоящего. — Я боялся, что ты ушел. — Я уже никуда не смогу уйти. Совсем, — Чон гладил хёна по спине, прикрыв глаза. — Ты загадал свое главное желание, так что теперь я буду с тобой. — Какое? Я ничего не… — Пока вы ехали. Вспомни, о чем ты думал, — Чонгук слегка отстранился. Он поглаживал большим пальцем холодную румяную щечку Юнги и смотрел ему в глаза. — Я все испортил, да? Теперь ты не сможешь делать игрушки… — Я же не разучился их делать совсем. Смогу делать и дарить детским приютам. Но при этом останусь рядом. А сейчас пора ужинать, я приготовил тебе курицу, о которой ты утром так усердно думал. Иди надевай свою пижаму, в ней удобнее, чем в сапогах. Счастливый Юнги помчался переодеваться. Все мысли, которые висели над ним дамокловым мечом, испарились утренним туманом под яркой улыбкой Чонгука. Теперь все проблемы казались ужасно далекими, словно из другой вселенной. Ближайшая неделя до новогодней трансляции шоу полностью в их распоряжении, так что будет время и на подарки, и на уютные вечера, и на прогулки. Переодевшись, Мин помчался на кухню, сразу садясь за стол. Куриные ножки ароматной горкой уже лежали на блюде в центре стола, окруженные запеченной картошечкой. Сладкий виноградный сок стоял рядом. — Ты самый волшебный, Чонгуки. — Для тебя только самое лучшее, — подмигнул Гук, снимая фартучек. Он хотел было сесть напротив, но Юн замычал, уже жуя мяско, и похлопал по стулу рядом. Эльф послушно туда сел и просто смотрел на то, как искрящийся от счастья Мин уминает за обе щеки его незатейливую стряпню, а потом запивает ее кружкой теплого чая с имбирем. Размякший и поевший, он лениво зевнул. — Пойдем спать, эльфенок, я устал. — Да, я как раз тебе постелил… — Ты не понял. Ты спишь со мной. Желаю обнимать тебя всю ночь. Побудь послушным плюшевым эльфом, и я изволю тебя даже поцеловать на ночь. Чонгук усиленно припоминал, не глинтвейн ли он приготовил вместо чая. Юнги вел себя так, будто это совершенно естественно сейчас спать вместе и целоваться перед сном. Даже взял за руку и повел в спальню. Чонгук честно не сопротивлялся, в тайне надеясь-таки на поцелуи. Ноги у Юнги оказались ледяные, несмотря на то, что он носил носки и теплые тапочки. Он шустро пристроил их к теплому, как грелка, Чонгуку, которого еще и обнял, словно настоящего плюшевого медведя. Его совершенно ничего не смущало, он, казалось, чувствовал себя более чем уютно. А Чонгук, как-то несмело обнимая в ответ, понимал, что уши снова невыносимо горят. Ощущать так близко кого-то ему еще не приходилось, не говоря уже о том, чтобы спать с кем-то. — Если ты не расслабишься, придется тебя целовать. Чонгук напрягся только сильнее, хотя пытался вовсе наоборот. А потом и вовсе вздрогнул, когда ощутил обжигающее прикосновение к шее. Юнги правда его поцеловал. Коротко, мягко, он покрыл поцелуями шею и подбородок, пока Чонгук не начал вполне ощутимо получать от этого удовольствие. — Теперь спи, малыш, — старший потерся носом о шею и улыбнулся довольно, ощущая уже более крепкие ответные объятия.***
Проснулся Чонгук рывком. Кто-то дул ему в ухо. Не сильно, но достаточно, чтобы эльф резко открыл глаза, чтобы уставиться на свое сонное отражение в зеркальной дверце шкафа, который занимал у Юнги в комнате целую стену. — Доброе утро, соня, — Юн поцеловал острое ушко. По спине Гука прошлись крупные мурашки, а ухо предательски заалело. — Так и знал, что у эльфов ушки чувствительные, — перебирая едва ощутимо младшему волосы, он снова поцеловал несчастное красное ухо, и Чонгук, шумно выдохнув, спрятал лицо в подушку. — Очаровашка. Пойдем завтракать, иначе я тебя прямо сейчас есть начну. — Обжора, я не съедобный, — проворчал глухо Гук, так и не показывая лица. — Это смотря какую твою часть есть, — Юнги знал, что его не видно, но не мог не улыбаться многозначительно. Он за ночь достаточно изучил его руками, чтобы оценить все прелести волшебного во всех смыслах эльфа. И сейчас ему больших усилий стоило не начать целовать напряженную спинку и не приступить к основному блюду сразу же. — Пойду сделаю нам рамен. А то питаюсь тут с тобой деликатесами, как принцесса. Чонгук, для которого любые желания хёна были словно открытая книга, сел сразу, как Юн скрылся за дверью. Он хорошенько похлопал себя по горящим щекам, пытаясь отогнать картинку, которую сам Юнги и представил, когда заговорил о завтраке. Ему сложно было представить ощущения, которые ему так ненавязчиво только что предложили испытать, но почему-то уверенность, что ему понравится, была стопроцентная. Юнги мурлыкал что-то себе под нос, помешивая кудрявые макароны палочками, когда Чонгук зашел. Он по самые острые уши замотался в одеяло, все еще смущаясь. — Кто это у нас такой очаровательный. — Заколдую, не смущай. — Садись, уже почти готово. Но вместо этого Чонгук подошел и, не снимая одеяла, обнял хёна со спины, сонно щурясь и кладя ему голову на плечо. Юн сначала замер, а потом улыбнулся. Это Рождество становится идеальным. — Я не думал, что это так приятно. — М-м? — Чувствовать, — Гук обнял крепче, зарываясь теплым носом в шею. — Я никогда не понимал взрослых эльфов, которые так хотят быть рядом с кем-то. У нас вообще редко женятся и заводят деток, эльфы любят работать, чувства часто обходят нас стороной. А я сейчас, кажется, чувствую. Это звучало как признание, и Юнги совершенно растерялся, не зная как на него ответить. Облизал резко пересохшие губы и выключил кастрюльку. — Я тоже люблю работать. Музыка — все, что у меня есть. Было. А теперь я тоже чувствую. И я хочу чувствовать это еще очень-очень долго. Юн повернулся, взял красное личико эльфа в ладони. Столько искреннего счастья было в сияющих глазах, что Юнги сам заулыбался. А потом потянулся и легко, почти невесомо, поцеловал теплые губы. — Давай завтракать. Гук кивнул слегка, пытаясь унять бурю внутри, целую лавину из непонятных чувств. Он смело узнавал среди них счастье, целый снежный ком. Юнги грел холодные ноги о Чонгука, вытянув их под столом, и от этого ком таял огромным океаном. Утонуть уже было совсем не страшно. — Чем будем сегодня заниматься? — Юн поиграл бровями, улыбаясь в кружку с чаем. Он сидел, откинувшись на спинку стула и полностью уже положив свои ноги на горячие, словно обогреватель, бедра Чонгука. — А чем ты хочешь? — Гук и так знал, но хотелось услышать. — Обнимать тебя и смотреть все фильмы Марвел от первого до последнего. — Лучше не придумаешь. Гук слышал об этих фильмах многое, но сам смотрел их впервые. Он планировал просто сидеть и обнимать как можно крепче ленивого Юнги, но сам не заметил, как чересчур увлекся и от фильма к фильму все сильнее вливался во вселенную. И если сначала у старшего получалось отвлечь эльфа поцелуями в ладонь, шею, то потом Гук отвлекаться уже отказывался. И в итоге Юн уснул. Он все равно все фильмы уже видел. Досмотрев финальную часть, Чонгук, давно заметивший, что хён отдыхает, переварив все впечатления, просто лег рядом, обнимая теплого соню. День получался просто потрясающим. Он и так далеко никогда не отходил от своего подопечного, но сейчас эта близость ощущалась совершенно иначе. От нее чувства внутри сверкали, словно искристый лед или новогодние огоньки. Набравшись мужества, Чонгук, очень долго с сомнением смотревший на губы Юнги, все же поцеловал их. Неумело немного и краснея в цвет костюма Санты. Этот момент показался слаще любых леденцов планеты. — И как же я жил раньше, — не открывая глаз, хрипло со сна, едва не промурлыкал Юнги. — Хочу всегда так просыпаться. Он поднял руку, поглаживая Чонгуку щеку, притягивая для поцелуя снова. На этот раз дольше, глубже, до отдышки. Пытаясь прижать к себе крепче и забывая о стыде. Чонгуку Юнги сейчас показался жарче палящего солнца в пустыне, он таял словно снежинка под ним. Прижатый этим ярким солнцем к дивану, привыкший к зиме и холоду эльф забывался от ранее такого мучительного чувства, которое доставляло лишь некоторые неудобства, а сейчас заполняло все тело раскаленной лавой. А Юнги целовал и целовал, отлаживал горячими ладонями подрагивающий животик и спину, едва цепляя пальцами резинку пижамных штанов. Он чувствовал, насколько Чонгуку неловко и приятно одновременно, и осознание того, что еще никто не прикасался к эльфу до него, заставляло тонуть в желании сделать все правильно и незабываемо. Настолько приятно, чтобы Чонгук даже имя свое забыл. — Хён, что ты… До невозможности сладкий стон, сорвавшийся с губ Чонгука, затмил все услышанное ранее. Оставшись без кофты, Гук попытался прикрыться руками, но Юнги мягко завел их ему над головой, снова целуя припухшие покусанные губы. Еще несколько поцелуев в необычайно чувствительные ушки, и эльф вовсе передумал сопротивляться, даже слегка вздрогнул от наслаждения. Юн прикусил мочку и в тот же момент запустил ладонь Чону в штаны. Тот выгнулся, вскрикнув, хватаясь за плечи старшего. — Сделай так еще. — Как скажешь, малыш. Неспеша двигая рукой, Юнги покусывал бледную шею, наслаждаясь стонами. Это его эльф. Это его самый лучший и единственный подарок. Он намерен оставить его себе и никому не отдавать даже под угрозой смерти. Такого отзывчивого, сладкого, нежного, идеального во всем. Его хотелось любить. И Юнги, кажется, начинал с этим справляться. Смущенный, разгоряченный, Чонгук цеплялся за плечи и волосы Юнги, когда тот скользил вниз губами. — Ты веришь мне? — Мин был уже на грани, остановиться сейчас был последний шанс. — Абсолютно, хён. Затуманенный взгляд говорил намного больше. Юнги оставил обжигающий поцелуй чуть ниже пупка и потянул штаны вместе с бельем вниз. Дальнейшие события Чонгук долго не мог вспомнить, не покрываясь ярким румянцем. Хорошо было, даже очень. Но еще больше было стыдно от того, что он не мог даже слова сказать или сделать что-то приятное взамен, лишь таял от того, на что способны оказались язык и губы Юнги. Он перевернул эльфа на живот, покрывая легкими укусами взмокшую спину, слизывая солоноватый пот с шеи. Все делал неспеша, пытаясь поделиться всей той нерастраченной нежностью, которая копилась в нем как раз для такого случая. Чонгук таял от каждого прикосновения, забывался в них, растворялся совсем. Словно рождался заново, совсем другим эльфом, который теперь принадлежал только этому человеку. Весь взмокший, дрожащий, Чонгук тяжело дышал в подушку, пока Юнги оставлял поцелуи-угольки на плечах. — Ты теперь мой эльф, — счастливый шепот в алое ушко. — Я и так был твоим эльфом всегда. Ленивые поцелуи до самого утра закрепляли искренние обещания, данные под неровным светом рождественских гирлянд. Новый день обещал принести еще больше счастья.***
— Хён, ты опаздываешь, — мычал Чонгук между поцелуями. Дорвавшись, наконец, до эльфа, Юнги теперь целовал его всегда, когда мог и куда доставал. Сейчас же им нужно было уже выходить, чтобы не опоздать на рождественскую трансляцию, где Юн еще и выступить должен. Им предстояло провести там все время до рассвета, что артиста злило. — Я хочу в рождество быть с тобой дома, а не среди толпы разукрашенных певичек под прицелом камер, — ворчал он. Но послушно одевался, отрываясь от Чонгука ненадолго, чтобы спустя пару минут снова внезапно обнять его со спины, целуя в шею. — Знаешь, я тут подумал… — Юнги замялся, застегивая пальто. Чонгук как раз собирался съесть леденец невидимости, чтобы без препятствий ходить за Юном хвостиком. — А может, ты просто пойдешь со мной? Без конфет, не скрываясь. Я покажу всем того, кто смог влюбить меня в себя. Да, именно влюбить! — не дал даже слова эльфу вставить он. — Я в тебя влюблен по самую макушку. Скрывать это глупо, согласись. Кто-нибудь да словит нас однажды. Так почему бы не сделать все открыто? — А тебе не нужно обсудить это с агентством? Мало ли как подобное заявление повлияет на твою карьеру. Я не говорю, что не хочу быть твоим официально, нет, — Гук потупился смущенно. — Я просто не хочу проблем тебе. — Вообще-то все мои фанаты знают, что я гей. Чонгук опешил. Этот момент в карьере своего парня (от этой мысли по телу прошлась волна тепла) он упустил. Теперь то, что Юнги хочет представить его фанатам, смутило втрое больше. — Тогда решай ты. Одного звонка менеджеру хватило, чтобы уладить вопрос. Она приняла идею с восторгом, заверив, что все нужное для Чонгука будет готово еще до того, как они приедут. В конце она добавила лишь: — Я счастлива, что ты нашел его, Гиги, это лучший подарок на рождество для меня. По приезде в студию, под множество восхищенных и дико смущающих комментариев, нуны начали преображать Чонгука. Подобрали ему красивый костюм из темной бордовой ткани, кольцо с большим черным камнем и пару клипс-сережек в острые ушки, которые вызвали всеобщий восторг. Нанесли пару штрихов на лицо, подчеркнув глаза и скулы, уложили волосы, открыв лоб. Под конец Чонгук сам себя не узнал, а Юнги смотрел на него таким взглядом, что смешливые нуны подшучивая, все резко разбежались. — Ты такой красивый, хён, — Гук любовался не меньше, поражаясь тому, как меняет людей другая одежда и косметика. — А ты еще красивее. Блеск, уже нанесенный на губы, был совершенно невкусным. Но целоваться вовсе не мешал. Юнги лишь из уважения к своим стилистам не стащил с Чонгука новый костюм и не растрепал прическу. Сидя в машине, они не размыкали рук. Шаг показать эльфа миру был и правда опасным, не до конца продуманным, но казался правильным. Юн знал, что еще неделю после сегодняшнего дня под его домом будут караулить журналисты, все социальные сети взорвутся фотографиями и статьями, а фанаты сойдут с ума еще больше, чем после каминг-аута два года назад. Ведь одно дело сообщить о своей ориентации, а совсем другое подтвердить ее, представив своего парня. Тем более, что он даже не человек. И сразу, как Юнги вышел из автомобиля, держа Чонгука за руку, по рядам журналистов прошла волна затишья, которая потом взорвалась вспышками камер и громкими возгласами фанатов. Чонгук не сбежал только потому, что Юн переплел свои пальцы с его и мягко поглаживал, успокаивая. А потом и вовсе, когда они почти дошли до входа, поцеловал ладонь, доводя таким простым жестом до истерики и фанатов, и эльфа. — Я же говорил, что все будут в восторге. И теперь мы можем весь вечер сидеть рядом, не боясь, что кто-то заметит, как я обнимаю пустоту. Юнги выглядел таким счастливым, излучал столько воодушевления, что Чонгук расслабился совсем, начиная тоже улыбаться искренне. У них ведь не только один вечер впереди. Здороваясь со знакомыми, некоторым просто кивая, Юнги подвел Гука к небольшому столику на четверых, где уже сидело двое. Шоу должно было продлиться часа полтора, потому на столе уже стояла вода и закуски. Оба их соседа сначала заинтересованно поглядывали в сторону парочки, а потом один из них обратился к Юнги. — Так слухи правдивы, и ты наконец перестал посылать каждого, кто в тебе заинтересован? — То, что я тогда тебя послал, Тэхён-а, вовсе не значит, что я поступаю так со всеми. Чонгук взглянул на соседа немного иначе. Оказывается, этот красивый парень с лукавым прищуром когда-то пытался добиться внимания Юнги. И потерпел неудачу. Правда, эльф действительно не мог понять, какой изъян можно было в нем найти, чтобы отказать. — У него целый гарем из красивых мальчиков в разных странах и городах, — тихо шепнул Юнги. Гук очень отчетливо покраснел. — У-у-у, Хосоки-хён, ты когда-нибудь видел, как наш принц шушукается? — громко спросил Тэхён у соседа, который до этого высматривал кого-то в толпе. — Кто? — он повернулся. — Я видел даже, как он улыбается, ТэТэ, это лишь для избранных, — Хосок усмехнулся и протянул руку Чонгуку, который сразу напрягся. — Чон Хосок, теоретически друг твоего колючего ежа, — кивок в сторону Юнги. — Чон Чонгук, — эльф улыбнулся, пожимая ладонь. — Будешь умничать — перестанешь им быть. Хосок фыркнул, закатив глаза. Понимающе поглядывая на то, как ладонь Юнги под столом нашла пальцы Гука, Хосок мгновенно увлек Тэхёна разговором. Пускай наслаждаются обществом друг друга без свидетелей.***
Весь канун Нового года они просидели дома, не выходя. Прямо под квартирой караулили самые настырные журналисты, остальные просто сидели в машинах внизу. Всем было мало короткого заявления агентства об отношениях их артиста и фотографий с шоу, где впервые Юнги появился с Чонгуком. Жаждущая подробностей толпа взрывала сети, умоляя и требуя хотя бы совместных фото, не говоря уже о каких-то интервью. — Сегодня тоже дома? — Чонгук уткнулся носом сонному Юнги между лопаток, обнимая его. Мин всегда что-то обнимал во сне, сейчас же это было одеяло, а не Гук, и эльфу хотелось внимания. — Мне надоело дома, хочу гулять, — хрипло проворчал Юн, переворачиваясь и зарываясь руками в волосы Чонгука. — Доставай свои волшебные конфеты, мы пойдем развлекаться. — Сначала завтрак, — почти промурчал довольный Гук, начиная мягко целовать грудь хёна, прикрыв глаза. Ему было все проще и приятнее просто прикасаться, проявлять всю ту бурю чувств, которые не думали прекращать расти. Будучи так близко постоянно, они оба учились проявлять эмоции, а лучшим гидом стали дорамы, которые за последние пару дней очень полюбил Гук. — Куда пойдем? — эльф снова закутал Юнги по самые глаза, боясь, что тот простудится, а сам накинул на себя лишь легкое пальто. — Ты слишком шикарно выглядишь, сними это или дай мне тоже что-нибудь красивое, — проворчал старший. — А то буду выглядеть ребенком рядом с шикарным тобой. Чонгук улыбнулся, снял пальто и надел пуховик, замотался в шарф. — Мы сегодня дети, так оторвемся же по полной, — эльф забросил в рот волшебный леденец, и Юнги уверенно взял его за руку. Мир вокруг снова сжался, а затем в лицо ударил морозец. Они оказались в заснеженном парке аттракционов напротив большого катка. Людей там почти не осталось, все разбежались домой, встречать Новый год. — Каток? Но я кататься не умею! — Юнги слабо возмущался, пока Гук тащил его в сторону проката коньков. Дав залог, он забрал две пары и вручил одни Юну. — Я тоже не умею. А значит, будет вдвойне веселее. — Эльф, который не умеет кататься на коньках? — А ты думал, что я умею все на свете? Беззлобно препираясь, они зашнуровали коньки потуже, встали. Держась друг за друга, кое-как дошли до льда. — Страшно? — Мы убьемся. — Я не дам тебе убиться, — Чонгук поцеловал ладонь, которую держал в своей, и сделал шаг первым. Боясь пошевелиться, оба медленно заскользили по холодной гладкой поверхности. Но стоило Юнги попытаться сделать хоть шаг, как он полетел на спину, утягивая за собой и эльфа. Лежали молча, пока Чонгук не начал тихо хихикать, а потом вовсе захохотал, пытаясь подняться, раз за разом скользя и падая. Смеясь и набивая синяки и ссадины, они учились стоять на льду, пытались проехать хоть немного, не начиная размахивать руками. У Юнги начинало получаться, Чонгук же не отпускал бортик, вдоль которого и ехал, раскрасневшись от смеха и жары. Пытаясь не упасть в очередной раз, он схватился за рукав Юнги и полетел вместе с ним. Лежа и хохоча, они обнимались на льду, глядя в серое, затянутое тучами небо. — Было бы здорово, если бы пошел снег. Чонгук улыбнулся и щелкнул пальцами. Это было крохотное чудо, которое сделало улыбку Юнги шире, а звезды в глазах ярче. Легкий снег закрутился в воздухе, оседая на меховые шапки и воротники. Он приземлялся на ресницах и таял на румяных щеках. — Теперь идеально. Юнги перевернулся, приподнявшись на локте. Чонгук смотрел на него, щурясь от улыбки. — Ты мой лучший подарок, эльфенок. Неспешный поцелуй делала слаще счастливая улыбка. Холод всего мира в этот момент отступил, давая окрепнуть самому теплому чувству, которое связывает два таких разных мира.