***
А что вы знаете о совпадениях? Да-да, я повторюсь: наверняка сейчас воображение рисует вам какие-то картинки. Приглядитесь, что на них изображено? Счастливый номер билетика в автобусе? Монетка, выпавшая той самой стороной, которую вы предсказывали? О-о, мой друг! Да вы ничего, совсем ничегошеньки о совпадениях не знаете… – Так, дорогие коллеги, – Сара Эссен старалась сохранять спокойствие, что в такой волнующий момент было крайне непросто сделать, – мэр Готэма решил наградить наш отдел убийств внеочередной премией, но… До «но» половина присутствующих не дослушала. Зал огласился выкриками: – Класс! – Наконец-то! – Я обожаю деньги! Только Харви Буллок сохранял бдительность в эту поистине захватывающую дух минуту. Он оторвался от утренней газеты и уточнил: – Но?.. – Но премия эта выдается нашему отделу в форме путевок… – Зашибись! – послышался голос из зала. Его тут же подхватили и другие голоса: – Класс! – Достала работа! Но Сару Эссен сложно было сбить с толку. С невозмутимым видом она продолжила: – Путевок в санаторий «Березка» Минской области. И зал почему-то стих. Потом Джим Гордон поднялся со своего места и сказал: – Но ведь если мы все разом покинем отдел на целых две недели, город утонет в преступности! На него посмотрели, как на дурака.***
Дон Фальконе был человек в возрасте. Тяжелые душевные потрясения были не для него. Поэтому дон со снисхождением отнесся к тому, что его разместили в одной комнате с Освальдом Кобблпотом, хотя ему хотелось бы провести драгоценное время отпуска с Лайзой. – Не положено, – на ломаном английском и очень коротко сказала женщина с металлически-малиновыми губами на стойке регистратуры, – мальчики с мальчиками. Девочки с девочками. – Но мэм, – заискивающе улыбнулся ей Освальд, – вы не понимаете, это дон… Дон мафии! Очень, очень важная птица… Дон Фальконе был мудрый человек. Поэтому он только покачал головой, намекая своему помощнику, что тому следовало бы отойти и не спорить с блюстительницей порядка. В чужой монастырь не лезут со своим уставом. Но Освальд был молод и неопытен, и поэтому он сказал: – Дон был бы благодарен, если бы вы позволили… Точнее, если вы не позволите, то дон Фальконе… Но женщина только строго моргнула синими ресницами. Она была вдвое выше Освальда Кобблпота и втрое его толще. Она не понимала половину из того, что он говорил. – Вы бы, мистер, лучше голову свою помыли, а не спорили тут. Задерживаете других отдыхающих. Освальд был уязвлен в самое сердце. Женщина задела самое дорогое – его прическу. Он сердито схватил ключи от номера и поковылял вместе с доном в сторону жилого корпуса. – Благодарю, – улыбнулся строгой женщине с регистратуры следующий отдыхающий. – Кстати, вы знаете, что было вчера, есть сегодня и будет завтра? – Чего? – регистраторша тупо уставилась на Эдварда Нигму. – Что было вчера, есть сегодня, и будет завтра? Взмах синих ресниц. Вверх-вниз. Вниз-вверх. Как у жабы Клавы из мультфильма «Лунтик». – Идиоты, неспособные назвать свое имя и фамилию и взять гребаный ключ, Нигма, – Харви Буллок решительно оттеснил тощего криминалиста и пробрался к стойке регистратуры сам, таща за собой Гордона. – Харви Буллок. Вот этот со мной. – Время… Правильный ответ время, – раскрыв эту тайну, Нигма загадочно улыбнулся то ли Харви, то ли самому себе, то ли широкой общественности.***
И черт же дернул Харви Дента доверить выбор места для отпуска монетке. Монетка предательски подпрыгнула на ладони – прыг-скок! – приземлилась – хлоп! – и вот он, санаторий «Березка». «А мог бы сейчас лежать на пляже Вайкики в Гонолулу», – с горечью подумал он. Где-то в голове заиграла тематическая песня Рики Нельсона. Как вообще злосчастный санаторий закрался в возможные варианты? Идея как будто витала в тщательно кондиционируемом воздухе. А отдых как-то с самого начала не задался. Сначала Харви два часа стоял в регистратуре, только чтобы в самый распоследний момент, когда белоснежный остов стойки регистрации замаячил перед усталыми глазами, у него перед носом проскочил Альфред Пенниуорт с двумя ребятишками. – С детьми вперед, – сухо сказала женщина с металлическими губами. В итоге номера остались только двухместные, и в двадцать второй номер Харви Дента заселили с тем фриком из отдела убийств, кажется, Нигмой. – Вы последние остались. Почему так медленно? – поругала их женщина. Потом Харви Дента ущемили в правах в столовой. – Пюре или гречка? – почти угрожающе спросила раздатчица. – А можно мне и пюре, и гре… – Пюре или гречка, гражданин? – Половину пюре, половину греч… – Харви Дент всегда старался пойти на компромисс. Даже когда ему угрожали половником. – Я сказала: пюре или гречка. Вы выбираете или пюре, или гречку, мистер. Побыстрее. Стоит ли говорить о том, что когда Харви достал из кармана монетку, чтобы разрешить эту дилемму, он лишился и пюре, и гречки? – Фу, а еще американец, – с негодованием в голосе произнесла Людмила Ивановна, – идите помойте руки, мистер. Эти деньги, они где только не лежали. И Харви Дент отправился мыть руки во второй раз.***
Харви Буллок сидел за столом и с наслаждением уплетал пюре с котлетами. – Все-таки столовская еда самая вкусная. Как считаешь, Джим? Джим Гордон сдержанно согласился. Возможно, если подкреплять каждую съеденную вилку обеда основательным глотком из заветной фляжки Буллока, пища и могла показаться вкусной. Но у Джима был только компот из сухофруктов. – Да, напоминает мне о детстве, – мечтательно продолжал Буллок, – особенно это сочетание. С гречкой было бы не то. Сильно просчитался тот, кто выбрал гречку. Эдвард Нигма, сидевший за тем же столиком (Сара Эссен считала, что совместный отдых поспособствует сплочению коллектива), посмотрел на собственную гречку в эмалевой тарелке и решил тактично сменить тему. Чтобы осуществить свое желание, Нигма обратился к обедавшей рядом Кристен Крингл с вопросом следующего содержания: – Василию, Петру, Семену и их женам Наталье, Ирине, Анне вместе сто пятьдесят один год. Каждый муж старше своей жены на пять лет. Василий на один год старше Ирины. Наталье и Василию вместе сорок восемь лет, Семену и Наталье вместе пятьдесят два года. Кто на ком женат, и сколько кому лет? За столом замолчали. Нигма понял: что-то не так. – Возраст должен быть выражен в целых числах, – снисходительно пояснил он. Где-то просвистела в воздухе надкушенная котлета. Это Альфред решил посадить Брюса и Селину за разные столы.***
Если вы подумали, что отдыхающие в санатории настолько расслабились, что напрочь забыли о своих обязанностях, вы ошиблись. Атмосфера санатория к этому просто не располагала. Когда Джиму Гордону не выдали тапочки и халат, он понял: в таких условиях преступные замашки дона Фальконе и его приспешников раскроются в полной мере. – Нельзя терять ни минуты! – заявил он Харви Буллоку. Но Харви Буллока в комнате не было: он ушел на водную аэробику. И Джим решил справляться в одиночку. «Нужно проследить, чем занята Фиш Муни», – наметил для себя план храбрый офицер Джим Гордон. Ход был логичным: найти Фиш в санатории было проще всего. Она обреталась в соляной пещере, которую от бассейна отделяла стеклянная дверь. «Харви поможет, если что», – сообразил детектив Гордон. Чтобы в полной мере предупредить напарника о своем плане, Джим решил пробраться в пещеру со стороны бассейна. Для этого он даже выбрал соответствующую маскировку – ласты и черные плавки с пингвинами (подарок друга). Джим нарочито громко шлепал ластами по мокрому кафельному полу. Но Харви был слишком увлечен зажигательной аэробикой в компании пожилых дам. «Что ж», – понял Джеймс, – «придется полагаться только на себя». Он встал у стеклянной двери и заглянул в соляную пещеру. Сквозь немытое стекло все было отлично видно. Оказывается, пещера была снабжена аппаратами для сушки волос после бассейна. Такие фены Джим видел только в кино: большие пластиковые чаши, охватывающие голову со всех сторон, как космический скафандр. Напротив спящей в застиранном белом халате Фиш Муни сидел, погрузив свою лысую голову в аппарат, Виктор Зас. По лицу Виктора было ясно, что от такого времяпрепровождения он получает истинное блаженство.***
Эдвард Нигма поджидал Джима Гордона в раздевалке. Он был в неглиже. Он был почему-то абсолютно счастлив. Он сказал: – Летели галки, сели на палки. Сядут по одной – галка лишняя, сядут по две – палка лишняя. Сколько было палок и сколько было галок? – Три палки и четыре галки, сынок, – скрипуче сказал какой-то старичок, явно страдавший от псориаза, – я-то эту загадку еще в первом классе разгадал. – Верно! – криминалист светился от счастья. Он нашел себе компанию по душе. Джим с тоской посмотрел в лучистые глаза Нигмы и скрылся. – Ты лучше-ка сюда посмотри. Кроссвордец-то непростой… – вот последнее, что услышал Джим Гордон, покидая раздевалку. Джим понял: если дело не в Фиш, то оно в самом Фальконе. Старик не смог бы смириться с недостатком тапочек и протертостью халатов. Он наверняка что-то да замышлял. И, надо вам сказать, детектив Гордон был совершенно прав. Кармайн Фальконе решил на старости лет открыть для себя прелесть скандинавской ходьбы. И сделать это не в одиночку, а непременно со своим новым лучшим другом – Освальдом Кобблпотом. – Но сэр, я не умею… Я не могу заниматься шведской ходьбой, – Освальд нервно сглотнул слюну, получая в пункте выдачи спортивного снаряжения специальные палки, – у меня… у меня больная нога, вы же знаете, я… – Это полезно, мой мальчик, – дон с воодушевлением смотрел в будущее. Перед его орлиным взором раскинулся целый парк с дюжиной дивных дорожек. – Скандинавская ходьба. Это звучит поэтично. Поэтично, не так ли? Дон уставился на Освальда, явно ожидая утвердительного ответа. – Да, – тот выдавил из себя кривую улыбку, – конечно, сэр. Поэтично. – Иди вперед. – Фальконе несильно пихнул Освальда палкой в бок. И Освальд пошел. И дон Фальконе засмеялся, вдыхая свежий воздух и наблюдая это действо. И Джим тоже засмеялся, потому что без смеха или слез смотреть на Освальда было бы просто неуважением к его потугам. Так они стояли вдвоем и смеялись, а Освальд шел и шел. Начинался отпуск.