Все мы одна семья

Судьба - лживая и бесчестная тварь. Буччеллати это отлично знал, но видел в себе силы противостоять её козням. Эту мантру жизни Бруно вспоминал постоянно, когда ему приходилось становиться другом, а не боссом для кого-либо из банды. Всё же, под понятием босса подразумевается не только давать мотивирующий пинок подчинённым и криками разбираться в конфликтных ситуациях, но и быть примером для окружающих, наставником и просто хорошим человеком, который являет в себе опору для приближённых. Как хороший лидер, он заботился о состоянии каждого члена банды. Это касается не только физической составляющей, но и психологической, ведь подавленный и истерзанный душевными муками человек становился бесполезным. А бесполезные Буччеллати не нужны. Аббакио мог банально утопить себя в алкогольной депрессии, когда дождливым вечером Бруно увидел то, кем он может быть и выдернул бутылку из его рук, предлагая дело и новую жизнь. Его вера в лучшее личности бывшего полицейского помогла получить не только ценного члена банды, но и просто верного товарища. Может, периодически Леоне и чувствует удары от тёмных призраков прошлого, но свет от босса разгоняет их, напоминая ему о том, что не стоит оглядываться назад и жалеть об ошибках, искупляя их действиями в настоящем. Наранча мог просто умереть около грязной мусорки в компании крыс и глазной болезни, но и здесь Буччеллати не остался в стороне, когда Фуго притащил мальца, больше похожего на уличного кота. Излеченный кошельком Бруно и врачами элитной частной клиники, Гирга упорно просился в банду с полными штанами желания выразить благодарность боссу. Однако у босса было другое видение будущего Наранчи. Его место было в школе, за партой, а не в рядах мафии и уголовников, чья жизнь уже по накатанной шла под откос из-за непоправимых ошибок прошлого. А у Гирги таких ошибок не было. Когда же он вновь появился перед Буччеллати, тот не удивился целеустремленному мальцу с искрой в глазах после прохождения теста у Польпо. Энтузиазм паренька радовал и сливать его в унитаз, словно содержимое желудка после попойки, Бруно не желал. Вот и сейчас он располагает к себе одного из новичков в банде особым образом, пусть это и будет удачным стечением обстоятельств, когда он оказался в нужном месте в нужное время. Он прекрасно понимал то, что ощущает Триш: преследование собственным отцом, охота за её жизнью и подозрение ко всем незнакомцам. Первым делом приходит мысль о том, что при таких обстоятельствах жизни девушка пятнадцати лет могла только забиться в угол и тихо реветь, но это было совсем не про Уну. В банде она нашла понимание от других ребят, в особенности от Наранчи, но он был скорее тем, кто мог являться лишь небольшой отдушиной для девушки. Она держалась гордо, стремясь не показывать свою слабость остальным, чаще скаля зубы, нежели прося помощи. Однако гордость никуда не приведёт, а удерживая всё внутри себя можно и свихнуться. Бруно мог бы и усмехнуться, заметив как ёрзая на диване в своей комнате, девушка тщетно пытается перетянуть свою рану на запястье, нелепо используя зубы и здоровую руку для остановки кровотечения, при этом совершая несуразные движения другими частями тела. Босс не любил вторжения в личное пространство своих подчиненных, но и игнорировать проблему не мог. Никто из них и не заметил, как тёплые пальцы Бруно уже медленно снимают кривой бинт с руки девушки, а сама Триш пытается осознать то, что сейчас происходит. Да, она могла отдёрнуть руку и бросить что-то вроде: "Мне не нужна помощь" или "Сама разберусь, я уже взрослая". Могла, но не стала. Старый и заляпанный красной вязкой жидкостью бинт был отброшен на прикроватный столик, где лежало надрезанное яблоко, с дольки которого стекала капля крови и нож для фруктов, ставший причиной такого небольшого фиаско. Уна несколько смущенно и аккуратно смотрела на Буччеллати, устремившего взор на её рану, а сам пятиминутный медик уже начал особый допрос с пристрастием. Бруно хорошо знал о том, как маленькие и житейские проблемы могут стать катализатором выброса всех негативных эмоций, накопившихся за длительное время. Напряженная рука девушки по-тихоньку расслаблялась под медленными и вкрадчивыми движениями Буччеллати. Ей было в новинку чувствовать заботу от кого-то со стороны, привыкнув справляться со всем самостоятельно, что ещё сильнее било по приоткрывшимся переживаниям и чувствам девушки. Она скрывала это от всех, порой по ночам увлажняя свою подушку слезами. Триш часто жалела о том, что не может на кого-то выбросить весь этот поток чувств и страхов за свою жизнь. – Переживания - яд, сжирающий изнутри. - Бруно проронил эту фразу совершенно буднично, но при этом не менее строго. Читать людей он умел, а видеть страдающих и подавно. Если бы это и правда было допросом с пристрастием, то эту фразу можно расценить как удар битой с гвоздями по лицу. Триш всё ещё сидела несколько потерянной от контраста чувств внутри, но подкативший к горлу ком и выступающие на глазах слёзы уже говорили всё за девушку. Тёплые руки будто растапливали замки на душе Уны, заставляя её тело дрожать ещё сильнее и усиливать волну слёз. Она никогда не плакала при ком-то, а особенно в чьих-то объятиях. Дочь босса и сама не заметила, как простые всхлипы перешли в истерику, а ладонь Буччеллати всё также медленно скользила по её спине и гладила голову, призывая высвободить все свои накопленные эмоции. Никто из них не вёл счёт тому времени, которое потребовалось девушке для освобождения от всех проблем и переживаний на сильном плече Бруно. Проснулась Уна уже утром, заботливо укрытая одеялом и с самой мягкой подушкой под головой. Вместо маленького зелёного яблока, которое косвенно виновато во вчерашнем вечере откровений, она нашла большое очищенное красное яблоко, чистый нож и записку, которая заставила девушку проронить ещё одну слезу. Слезу радости. Все мы одна семья.