The blueberry and the sunflower

— Эх, ну и безнадёга… Тодд устало смотрел в тетрадь Нила, пока тот, спрятав руки за спиной, шаркал ногой об пол. Он пытался сделать вид, что ему стыдно за очередные глупые ошибки в задачах. Выражение его лица было похожим на нечто вроде озадаченности, хотя разглядеть обман смог бы даже слепой. — А здесь ты что написал? Сам посмотри, — сказал Тодд раздражённым голосом. — Ну как пятнадцать плюс двадцать три может равняться тридцатью семи? Где ты единицу потерял? — Да я не заметил, наверное, — ответил Нил. — Я просто домашку с музыкой делаю и иногда забываюсь. Ну, и пишу всякую хрень в итоге. Прости, чувак. Тодд проигнорировал неубедительные оправдания, продолжив укорять Нила. — А здесь ты с черта ли минус перенёс? Кто тебе право на это давал? А тут что за бред написан? Это вообще можно зачеркнуть и заново решать. Ты точно в здравом уме это писал? Тодд тяжело вздохнул, бросил тетрадь на стол, нервно помассировал свой лоб и свалился на стул, причём чуть не промахнулся. На вид он совсем обмяк: его плечи повисли, спина обрела форму полукруга, а под глазами расположились чёрные круги. Нила это даже напугало. Он тысячу раз пожалел, что снова пришёл к Тодду выпрашивать помощь с домашним заданием. В какой-то момент к незадачливому баскетболисту пришла мысль, что только из-за него Моррисон так страдает, хотя было очевидно, что на него свалилось очень много проблем. — Слушай, Тодд, я… — только начав говорить, Нил уже растерялся, мысленно обвинив себя во всех смертных грехах. — Ты можешь не помогать, если не хочешь! Просто ты единственный, кто соглашается делать за меня… то есть, со мной домашку. Остальные меня посылают. Тодд поднял голову, бросив на Нила измученный взгляд. — Слушай, вся эта домашка — чушь собачья, я её решу за пять секунд. Просто я морально уже вымотался, окей? У меня такое чувство, словно ты вообще отказываешься думать. Это же банальный счёт, Нил, это так просто! Неужели даже в столбик посчитать нормально нельзя? Нил замялся. Он готов был совершенно искренне покаяться перед Тоддом, но его сдерживала упрямая гордость, доставшаяся ему от отца. — Да блин, мне реально влом это говно решать, чувак… — из последних сил оправдывался Нил. — Оно такое тупое и бесполезное! Может, я и решил бы, но мне вообще не хочется тратить время на это. — Блять, Нил, ты кого обмануть пытаешься?! — не сдержавшись, сорвался Тодд. — Тебе трудно сказать, что ты просто считать не умеешь?! Вот и сиди теперь в луже дерьма, зато гордый какой — не признался! Гордиться тем, что тупой, ну что за идиотизм… Тодд начал медленно вдыхать и выдыхать, пытаясь успокоиться. Он и забыл, когда в последний раз срывался. Моррисон почти никогда не давал эмоциям выйти наружу, но сейчас у него не хватило сил держать всё в себе. К тому же, перед другом детства бесполезно скрываться под маской хладнокровного интеллигента — это было бы даже смешно и неуважительно. Нил ещё больше почувствовал себя виноватым. Не в силах больше стоять, он сел на кровать Тодда, за что словил неодобрительный взгляд хозяина комнаты. — Подними свою грязную задницу с моей кровати. Ты в уличной одежде. Сядь, вон, на пол или за тот стул. Видеть тебя не хочу… Нил покорно встал с кровати и разлёгся на прохладном полу. Не в первый и не в последний раз — на это его гордость не распространялась. — Слушай, чел, ну, прости меня, пожалуйста, — наконец-то выдавил из себя он. — Да, окей, я плохо считаю. Ну, просто у меня так только с математикой… по остальным-то я справляюсь, особенно по иностранному и по физ-ре. И вообще у меня дальнейшая жизнь вообще не будет связана с математикой. Вообще без понятия, нахера она мне сдалась в этой школе. — Пойми ты уже своей пустой головой, что есть знания и навыки, которыми должны обладать все в современном мире. Неважно, кто ты: баскетболист, программист или художник. Ты обязан уметь складывать и вычитать хотя бы двузначные числа. Этого требует жизнь. После такого наставления Нил и не знал, что сказать. Он просто лежал и смотрел в потолок, думая о своём поведении. Всё, что говорил Тодд, казалось ему логичным и правильным. Однако он не мог побороть себя. Слишком крепко ему вдолбили в голову искажённые понятия о гордости и приоритетах дворовые ребята-раздолбаи. В какой-то мере Нил понимал даже это, но бороться с собственным невежеством не спешил. Его смущали частые внутренние конфликты между чужими наставлениями и тем, что он чувствует на самом деле, однако Нил никогда не копался в себе в поисках ответов на свои же вопросы. Возможно, ему было страшно. Вдруг он найдёт внутри себя то, что люди посчитают неправильным? Для Нила показаться кому-то отстойным парнем было самым ужасным наказанием. Он был зависим от общества и частично — от уличного образа мысли, хоть и не был поглощён этим полностью. Тодд всё ещё сидел и нервно стучал пальцами по столу. Его серьёзно беспокоило будущее Нила. Он из последних сил пытался скрыть своё волнение, но, морально и физически вымотавшись от исследований паранормальных явлений, больше не мог держать всё в себе. Порой ему казалось, что на него взвалились проблемы всего мира. К тому же, недавний инцидент с родителями совсем уж его подкосил… но с этим он ещё смог разобраться, а вот заставить кого-то поменять своё отношение к жизни для него казалось невозможным. Он, в конце концов, не психолог. Но помочь Нилу разобраться в себе ему хотелось даже больше, чем узнать абсолютно все тайны апартаментов. — Чел… я понял тебя. Не понимаю только, чего ты до сих пор со мной возишься, — сказал Нил. Перестав размышлять, Тодд облокотился на спинку стула и негромко произнёс: — Да сам не знаю. Вот честно. Нил беззлобно усмехнулся. — Может, потому, что ты привык? — К чему? К тому, что ты у меня вечно что-то просишь или к твоей лени и ограниченности? — У-у-у, как грубо-то. Нил поднялся с пола и отряхнулся, пытаясь казаться равнодушным. На самом же деле его действительно задели слова Тодда. Не столько потому, что они оскорбительны, сколько оттого, что Нил глубоко внутри осознавал: в них кроется суть всех его проблем. Ему было по-настоящему больно от одной только мысли об этом. — Я, если что, имел в виду, что ты привык ко мне. Мы давно уже знакомы и через многое вместе прошли. Я про это тебе говорю. — Я сразу тебя понял. Не нужно разжёвывать очевидное. Нил издал невнятный раздражительный звук. Он не любил, когда у Тодда ухудшалось настроение. Особенно когда его портил сам Нил. — Ну не злись ты, а… хочешь, поговорим по душам? Как в старые добрые. Я расскажу тебе про свои проблемы, а ты мне — про свои. Я ведь всё-таки верю в твои рассказы про паранормальщину, хоть и не вдупляю, какого хрена ты вообще во всё это ввязался. Все эти Салли, Ларри… мне кажется, они втянут тебя во что-нибудь ужасное, чувак.  — Да-да, конечно, ведь я сам не могу решать, с кем мне связываться, а с кем — нет, — вновь раздражённо ответил Тодд, но вскоре понял, что уж слишком токсичен. — Ладно, извини за излишнюю злобу. Я просто правда устал. Давай лучше поностальгируем. — Поноста… что? — Повспоминаем прошлое. — А-а-а, да. К примеру, когда ты меня качелями ударил? Тодд издал тихий смешок. Он давно не думал об этом периоде своей жизни. Ему тогда было девять лет, и всё вокруг казалось почти идеальным. Родители ограничивались одной самокруткой в неделю, о призраках и демонах думать не приходилось, а ещё у него тогда была собака. — Ага. Ты был очень напуган, потому что не ожидал от меня такого. Плакал два дня и не общался со мной неделю. Мне пришлось тебя подкупить твоим любимым мороженым. Ты был таким милашкой. — Э-э-эй, прекрати, — сказал Нил, смутившись. — Лучше вспомни, как ты в шестом классе пробрался в лабораторию по химии и намешал там всякого, а потом всё взорвалось! А ведь я тогда за тебя заступился, умник. — И ты до сих пор этим гордишься? — Ага. — Ну ты даёшь. Настроение Тодда поднялось на удивление быстро. Он умилялся картинам прошлого, особенно тем, где Нил на него обижался, а затем с ним мирился. Моррисон обожал видеть эмоции лице своего друга детства. Его сердцу были дороги моменты, когда Нил искренен, а не строит из себя крутого, но тупого парня. — И всё же ты убрался не только в лаборатории, но и почти во всей школе. И умудрился на меня не доложить. Это чертовски мило. Я даже купил заранее резиновые перчатки, будучи убеждённым, что ты не выдержишь столько труда. Что ж, этим действительно можно гордиться. И я тобой вполне горжусь. — Ух, я сейчас сгорю от смущения! — весело произнёс Нил, поднеся руку ко лбу. Его глаза были игриво прищурены, и он улыбался. — Тодд мной гордится! Прям чувствую, что прожил жизнь не зря! Ой, мама, спасибо, что родила! Тодд еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Он планировал снова стать серьёзным через некоторое время, чтобы ещё раз поговорить с Нилом о его безответственности. Но сейчас Моррисон позволил себе мягкую улыбку, чтобы не портить момент. — Брось ты уже клоунадничать. Это тебе ума не прибавит, — строго, но без злобы сказал он. — Уф, ну дай повеселиться! Ты сам чуть не рассмеялся, я же видел! Тодд окончательно растаял, наблюдая за веселящимся Нилом. Сейчас он казался ему даже слишком красивым — прямо до боли в глазах. Хотя это, скорее, от долгой работы за компьютером. Но Нил всё равно был словно тёплый солнечный луч для Тодда. Он в буквальном смысле светился, улыбаясь и звонко смеясь. Тодд отдал бы многое, лишь бы Нил остался таким навсегда. И сердце Моррисона болело, когда он представлял, какое будущее может ожидать этого парня, если ему не помочь. — Ладно, ты меня раскусил. Я сдаюсь, — сказал Тодд, подняв руки вверх, как пойманный преступник. — Просто извинитесь, сэр, и полиция отпустит Вас без лишней возни. — Извиняюсь, — нарочито небрежно ответил Тодд. — Извинения приняты. А теперь — обнимашки. — В смысле? — Вы всё слышали, сэр, не заставляйте меня повторяться. — О боже… Тодд поднялся со стула и направился к Нилу, который уже расставил руки в стороны. Парни обнялись. Тодд неосознанно прижал Нила сильнее к себе, вспомнив, что делал так в далёком детстве. Ему понравилось, и он начал медленно поглаживать чужую спину. Нил по-настоящему смутился и робко обвил руки вокруг шеи Тодда, пытаясь вести себя естественнее. Ему казалось, что этот момент был одним из самых трогательных и приятных в его жизни. Тодд ощущал то же самое. Оба понимали, что им чертовски здорово быть вместе. В голове и того, и другого появилась пара романтических мыслей, от которых никому не хотелось отказываться. Но пришлось. Пока что слишком рано или, может быть, непонятно. Время покажет. — Заходи ко мне почаще, ладно? — тихо сказал Тодд. — Не с домашней работой, а так, поболтать. Думаю, это нужно нам обоим. — Да, согласен, — ответил Нил. — Зря мы перестали тусить вместе. Мне так хорошо с тобой, чел. Ты лучше любого баскетболиста из «Гончих». Да даже любого из… — Я понял, Нил. Мне тоже с тобой хорошо. — Правда? Это… — Прекрасно, да. Ну, а теперь вернёмся к математике.