Queen - Love of my life (live Brian May)
Ночное небо казалось решетом из тьмы, через которое просеяли звёздную муку. Она превращала ночь почти что в день, будто разгоняя всю темень вокруг. За окном мелькали размытые силуэты деревьев и домов, смазываясь от скорости в одно непонятное пятно. Мерное покачивание поезда создавало свой единственный и неповторимый ритм, наводя на мысли о вечном, а тёплый приглушённый свет давал глазам отдохнуть и погружал в приятную атмосферу, вынуждая даже самых серьёзных расслабиться и устало улыбнуться, согревая руки в этом призрачном тепле. Фредди и Дикки ушли в вагон-ресторан несколько минут назад, тихо прикрыв дверь. Для шумного Фреда это было бы необычно, если бы не один простой факт: уставший и слегка приболевший Брай уснул, прислонившись к широкому мутному окну. Эпатаж-эпатажем, а друзей они ценить все умели. Именно поэтому сейчас Роджер спускался с верхней полки, предварительно достав плед. Брай мог быть умником-учёным, рассудительной «мамочкой» для всех них, но вот о себе он всегда мало заботился, чем вводил Роджа в ступор и заставлял недоумённо пялиться на друга. Укрыв уснувшего парня, он присел на противоположную нижнюю полку, задумчиво водя пальцами по окну, будто повторяя морозные узоры ледяных перьев. Они все были семьёй – самой настоящей, что бы кто не говорил. Далеко не у всех даже родственники по крови могут дать такую поддержку и заботу друг о друге, какую они дарят друг другу. Иногда они походили на непослушных детей, иногда – на родных братьев (которые, как известно, всегда готовы поубивать друг друга), но чаще всего, пожалуй, сравнить их можно было с двумя престарелыми парочками, что женаты уже столько лет, что и упомнить почти не возможно. Хотя… Дикки был самым младшим в группе и, пожалуй, самой большой тёмной лошадкой – посторонним вообще было трудно представить даже примерный ход его мыслей. Тем не менее, он прекрасно влился в коллектив и сроднился с каждым из участников «Её Величества», но, всё же, сильнее всего, почти до боли, он привязался к Фреду, искренне восхищаясь вокалистом. Тот, в ответ, всегда заботился о самом младшем из них и пытался «вытащить из тени», как сам, однажды, и выразился. Почему-то, Роджеру думалось, что у них всё ещё тот мифический и печально известный конфетно-букетный период, когда эмоции хлещут через край и никаких недостатков в партнёре априори быть не может. Обычно, после него всё и заканчивается. Но, чуть ли не впервые, барабанщику не хотелось такого исхода. Только не для скромника Дикки, который был тем ещё омутом с чертями. Только не для яркого и безумного Фреда, который в жизни был совсем другим, ежели на сцене и поражал воображение своим энтузиазмом, жаждой жить и творить историю. У них же с Брайем всё было… Даже слишком запущенно, если вдуматься. Они уже знакомы столько лет, и дружба их пережила столько ссор, истерических воплей и трудностей, что все и не припомнить даже. И несмотря на это… Они всё ещё способны понять друг друга с полуслова и с одного взгляда догадаться о том, что твориться на душе. Когда-то, в далёком детстве, мама рассказывала маленькому Тейлору сказочку про «соулмейтов», убеждая, что это всё правда. Когда маленький Роджи подрос, он, конечно же, прекрасно понял, что это всё выдумки для детишек. Но вот сейчас, почему-то, на ум пришла именно эта история. Если бы это было реальностью, Роджер бы без сомнений сказал, что именно Мэй – его соулмейт. Вздохнув, ударник взлохматил блондинистые волосы и откинулся на стену купе. Измерять уровень «гейства» этих мыслей и копаться в себе он давно перестал – просто принял факт, что вряд ли сможет жить без этой кудрявой дылды с дразнящей улыбкой, что в их компании почти не покидала его губ. И дышать стало как-то даже легче, кажется. Хотя иногда, вновь бросив очередную колкость, что больше походила на тонкий флирт, Роджер задумывался, что же он, чёрт возьми, вообще делает. Но сейчас, сидя в рассекающем тьму экспрессе, глядя на самого близкого в мире человека, который завернулся в плед и во сне съехал по стене, улёгшись на столик у окна, Роджеру было даже слишком хорошо. Хотелось утащить у Брайа его камеру, запечатлеть этот момент и покрыть его смолой, сложив этот снимок прямо в грудную клетку – чтобы никогда не выцвел и не потерялся среди тысяч других воспоминаний. Хранить это сокровище, этот кусочек тепла и уюта прямо там, где-то, где непослушное сердце качает кровь, а в лёгких будто растут цветы от каждой минуты, проведённой рядом, от каждой улыбки и взгляда. Кажется, Тейлор отыскал ту картину, которую будет видеть каждый раз, закрывая глаза перед сном. Парень пододвинул кружку чая, грея руки жаром напитка и опустил голову на столик. Взгляд упал прямо на лицо спящего беспокойным сном Мэя. Разглядывая родные черты лица, Роджер задумался, машинально тихонько отстукивая какой-то ритм по кружке. Вообще-то, он, наплевав на стереотипы об англичанах, терпеть не мог чай в любом его виде. Запаренные кипятком травы были противны и пить эту «гадость» Роджер мог, но только добавив в кружку столько сахара, что хватило бы на всю страну, как минимум. Но вот Брай буквально вынудил его поменять мнение об этом напитке. Он умел заварить чай так, что казалось, будто пьёшь саму весну, украв часть природы, спрятав её в банку, чтобы никто не отыскал. А, может, всё дело в самом Брайане. Он человек вообще увлекающийся – смотреть за ним, когда он занят любимым делом одно удовольствие. Однажды Роджер вошёл в кухню и увидел друга, заваривающего его самый нелюбимый напиток и…Это было именно то, что называют магией. Мэй выглядел как безумно счастливый колдун из книжек, который, буквально, летал по помещению. Наверное, именно тогда, увидев, с какою любовью Брайан заваривает этот чёртов чай, у Роджа банально не поднялась рука его снова вылить, как он делал до этого, находя очередную чашку под рукой. Он решился всё же попробовать и влюбился, пропал без следа и весточки. Кажется, так же было и с самим гитаристом. Роджер отнекивался от романтики и прочей херни, но не мог ничего поделать с этой стойкой ассоциацией. Брайан Мэй был не просто астрофизиком, он был чёртовой Вселенной, целым ворохом идей и эмоций, в который если осмелишься нырнуть - потеряешься навеки. Тейлор чувствовал, как ему не хватает воздуха, как восторг переполняет при взгляде в эти глаза, что всегда горят вдохновением и жизнью, как свет от этого человека почти сжигает его заживо. Наверное, этот свет мог быть мягким и ласковым, прямо как свет в их купе сейчас. Но явно не для Роджера, к сожалению. Для какой-нибудь девушки с лёгким характером и острым умом. Но никак не для барабанщика-разгильдяя, который большую часть жизни провёл на вечеринках в пьяном угаре. Будто очнувшись ото сна, Роджер сфокусировал взгляд и заметил, что Брайан уже проснулся и просто тихо наблюдает за ним. Руки барабанщика непроизвольно перебирали густые кудри гитариста, отчего глаза его были прикрыты, а лёгкая, мягкая улыбка не покидала губ. - Надеюсь, это не я тебя разбудил, - тихо, на грани слышимости, спросил Роджер, отвернувшись к окну и наблюдая за еле заметным снегопадом за окном, что обещал к утру покрыть все поверхности густой алмазной крошкой из замёрзшей в атмосфере воды. - Нет, я сам проснулся, - излишне хрипло ответил Мэй, прикрыв глаза. Воздух прорезал сильный кашель. Нахмурившись, ударник прикоснулся ко лбу друга, отбросив несколько прядей. - Температура спала, - расслабился Тейлор и продолжил перебирать кудри. Наблюдалась за Роджером тяга к волосам гитариста – нравилось прикасаться к этим прядям, ухаживать за ними. А Мэй… А что Мэй? Он никогда не возражал, как-то просто принимая все закидоны друга. Уютную тишину мягко прервал Брайан: - А мне сон приснился, - слегка прочистив горло, уже менее хрипло сказал он, мельком взглянув на Роджера. - Неудивительно, ты же бредил, - хмыкнул барабанщик. - Мне снилось, будто я побывал в космосе, где-то далеко-далеко, точно за пределами нашей Галактики, - мечтательно выдохнул гитарист, снова закашлявшись. - Неудивительно, - хохотнул Роджер, подвинув другу чашку с ещё тёплым чаем. – И что же оттуда лучше всего видно? – улыбнувшись краешком рта, с интересом взглянул на него Тейлор. Мэй молчал, кажется, целую вечность, пристально вглядываясь в лицо…друга? Отставив чашку в сторону, он наклонился к Роджеру так близко, что они делили один вдох на двоих, будто отбирая друг у друга кислород. Глядя прямо в глаза Роджера, Брайан наконец ответил, почти обжигая друга своим дыханием: - Твои ресницы. Зачарованно следя за гитаристом, Роджер пытался не сгорать в сиянии его звёзд. Но этого уже и не могло с ним случится. Потому что его персональная Вселенная прямо сейчас делилась своим светом с ним, не жалея ни себя, ни его. Их первый поцелуй, который не был случайным или шуточным. С привкусом дешёвого чая из вагона-ресторана, сигарет с ментолом, лекарств от простуды и морозного звёздного неба посреди целого зимнего нигде.You will remember When this is blown over And everything`s all by the way When I grow older I will be there at your side To remind you how I still love you I still love you