Французский или к чему приводят неудачные шутки

Каким бы ни был этот гриффиндурок одаренным, особенным и вездесущим да и вообще «номером один» для всех и каждого, у него тоже должны быть слабые стороны. У всех ведь они есть, верно? По крайней мере, у Драко их было предостаточно, но в отличие от многих других, он ни за что и никому их не показывал, чем очень гордился, правда, не показывал и этого. Он вообще много чего утаивал от других, считая верным создать образ и придерживаться его в дальнейшем. Драко никогда не понимал таких людей, которые считают, что пустить слезу на публике или демонстративно плюхнуться в обморок — самое оно для привлечения внимания. Хотя, чья бы корова мычала. Глупо отрицать то, что он влюблен в этот очкастый показатель совершенства. Осознание катастрофы пришло к Драко еще в начале четвертого курса, а может и раньше. А вот процесс принятия этого не самого радостного факта шел достаточно долго и мучительно. Однако, Драко Малфой не был одним из тех людей, что привыкли врать себе. Он правда пытался! Силился не придавать значения тому, что этот идиот когда-то выбрал не его, а после не дал и шанса показать себя настоящего. «Не верно истолковать все попытки обратить на себя внимание мог только полный придурок!». Или гриффиндурок. Раз за разом с Поттером происходило что-то необычное, частью чего хотел бы стать любой, Драко не был исключением. Все мечтали оказаться рядом с героем в минуты свершения его подвигов, хотели отхватить кусочек славы или же получить его одобрение после совместно проделанной работы. Но Драко Малфою не нужны были такие моменты с Поттером. Хотя, от них бы он тоже не отказался, но мечтал он совсем о другом. Гарри Поттер был тем, кто всегда оказывался в окружении людей, верных и преданных ему, людей любящих и ценящих его. В такие моменты он был настоящим, широко улыбался, слегка прикрывая свои зеленые глаза, не думая в эту самую секунду о посторонних вещах, позволяя себе немного отдохнуть, почувствовать себя обычным подростком, отдавая всего себя самым замечательным и теплым эмоциям. Да даже с типичными фанатами Поттер почти всегда (за исключением просто невыносимых фетишистов) вел себя очень вежливо, почти услужливо, дарил свои улыбки и им. Но никогда — Драко. А он стал замечать то, что совершенно не хотелось признавать по началу — ему больно это видеть. Так больно осознавать то, что эта улыбка никогда не будет подарена ему, что Поттер никогда не скажет, что рад его видеть, не пожмет ему руку или не сделает какой-то невообразимо глупый жест, привычный для друзей. Они точно не друзья, они никогда ими не будут, а о большем и думать не стоит. Подобные мысли приносили Малфою боль настолько сильную, что хотелось сделать больно в ответ, чем он и занимался на протяжении нескольких лет. Однако, едва ли глупые споры или удары в плечо оставляли герою хоть какие-то ощутимые душевные раны. Драко не был идиотом и понимал это, поэтому раз за разом ему приходилось искать лазейки, тайные ходы, ведущие к слабостям Поттера. И вот, когда очередные его поиски, казалось бы, зашли в тупик, а их отношения без постоянных перепалок практически сошли на нет, Драко кажется вышел на верный след. Кто бы мог подумать! Наш невероятный Поттер — настоящий герой, избранный, а в языках абсолютный ноль. Хотя, чему тут удивляться? Рос он в обычной маггловской семье, где его вряд ли могли многому научить. Ну отдали в начальную школу, ну научился он там писать (хотя, о мерлинова борода, вы видели его почерк?) читать, считать да и уехал в свой ненаглядный Хогвартс. На одном из уроков прорицаний Уизли с Поттером решили сменить свою тактику: вместо летаргического сна они выбрали непрекращающееся шушукание и тихие смешки с редким хрюканьем. Не трудно догадаться кому именно принадлежало это раздражающее хрюканье. Оно каждый раз совершеннно бесстыдно вырывалось у Уизли из его поганой глотки, стоило ему услышать хоть что-то, что издалека попахивало шуткой. Казалось, на взводе был один лишь Драко, почему-то до глубины души задетый этим неподобающим поведением. Нет, ну только посмотрите! Этот идиот четырехглазый сидит и ржет там над шутками человека, страдающего еще более запущенной стадией идиотии, чем у него самого. А Драко пялится в этот идиотский шар, стараясь увидеть какое-то идиотское предсказание на этом идиотском уроке идиотской Трелони! Из-за собственных мыслей Драко, видимо, не заметил, что уж слишком сильно ударил по столу кулаком, когда в очередной раз услышал абсолютно невыносимое похрюкивание. И тут (ну надо же!) Трелони подняла от своего собственного шара затуманенный взгляд, направляя его прямиком на Малфоя, будто бы именно он тут нарушает загробную тишину, свойственную этому классу, а не два этих придурка гриффиндорских. Она встала и медленно направилась к столу Драко и Панси, которой это не понравилось ровно столько же, сколько самому парню, уже полностью разочарованному в этой проклятой школе и потерявшему любую веру в хоть какую-то справедливость. Трелони мучительно медленно склонилась над шаром у слизеринского стола и тихо, но уверенно задала самый глупый, но очевидно, самый ожидаемый вопрос на уроке прорицания: — Что ты видишь в своем шаре, мой мальчик? Что он видит? Нет, вы это серьезно? Что ОН видит? Обернись, ошибка, ты, природы! Прямо под твоим носом два оболтуса, что вечно глаза мозолят своим счастьем, своей беззаботностью и, конечно же, непроходимой гриффиндорской тупостью. Вот они то уж точно увидят что поинтереснее в своих предсказаниях. Но нет, видимо, тебе надо посмотреть на эту ситуацию через свой уродский шар, чтобы хоть что-то понять. Очередной поросячий визг доносится со стороны Уизли, видимо, посчитавшего данную ситуацию смешной и нервы Драко не выдерживают. Он медленно, в стиле Трелони, поднимает свой шар, оказавшийся настолько легким, что мгновенно назревает желание запустить беднягу в чью-нибудь идиотскую голову, но эта идея так же быстро уходит, как и появляется. Драко Малфой не выбирает таких варварских способов унизить человека! Сейчас он покажет этим идиотам, что действительно смешно. Правда, они ничего не поймут, куда уж им. Но разве от этого не забавнее? Ты унизил человека, а он этого даже не осознал. За такое уж точно стоит выдавать диплом кандидата идиотских наук, ха! — Что я вижу? Je vois deux connards (прим. я вижу двух придурков), — совершенно спокойно произносит Драко, подняв свой шар на уровень глаз, направляя сквозь него свой взгляд прямо на Поттера и его дружка. Голова Гарри едва заметно дернулась, быть может, Грейнджер, сидевшая за соседним столом, а сейчас как-то странно улыбающаяся, успела шепнуть ему перевод? Ну уж это вряд ли, а значит он просто не знает, что делать в такой ситуации, соответственно ничего не понял. Такое выражение на его лице не часто можно заметить, так что стоит ухватиться покрепче за этот лакомый кусочек и успеть зафиксировать в памяти каждый недовольный взгляд. Драко слегка ухмыльнулся и отрицательно качнул головой на вопросительный взгляд Трелони, та, конечно же, тоже ни черта не поняла. — Je voulais dire que je vois un trou du cul et un heros bien-aime (прим. я хотел сказать, что вижу мудака и всеми любимого героя), — тут же поспешно исправил себя Драко, а Панси рядом тихо прыснула от смеха и незаметно, совсем не по-слизерински, толкнула его коленкой о коленку. Парень, довольный своей шалостью, осторожно перевел взгляд с Трелони, которая над чем-то очень медленно (как обычно) размышляла, на Поттера, над которым он так бессовестно издевался в тихую. Тот сидел молча с опущенной головой, делая вид, что речь идет не о нем. Хотя, он ведь как раз и не догадывается, ну что за идиот! Подобная реакция вызвала у Драко лишь больший азарт, но Панси не унималась и все пинала его ногу, а Блейз, сидевший позади, одобряюще похлопывал его по плечу. И только Уизли пытался узнать у своей подружки Грейнджер что же там такого «этот хорек белобрысый» смешного сказал. Но та от чего-то тоже довольно улыбалась и поглядывала то на Малфоя, то на Поттера. Трелони, вышедшая из ступора на короткие несколько мгновений, сказала Драко, что тому, вероятно, стоит выйти на свежий воздух и передохнуть, а то он и вовсе родной язык забудет, но этого не потребовалось, ведь урок уже подошел к концу. И вот уже пару месяцев, Драко Малфой издевается над бедным, ничего не подозревающим Гарри Поттером, называя его то кретином безмозглым, то четырехглазым выпендрежником, то избранным, то любимцем дам. Он опробовал еще пару языков: немецкий, китайский, русский. Однако, подобная реакция была лишь на французский. Ну нравятся Поттеру картавые, не лишать же его такого извращенного удовольствия! Всему в этом мире приходит конец и данная забава не оказалась исключением. Вернее, шутить над Поттером на французском, конечно, можно до бесконечности, но вот так ли смешна штука, повторенная бесконечность раз? Да и реакция с каждым разом сходила на нет. Поттер только делал иногда умное лицо, когда уже совсем не успевал отвести взгляд, будто бы все понимает. Неужели ему так не хотелось упасть в глазах сокурсников? Да нет, это на него не похоже, ему всегда было плевать на подобные вещи. Гарри, конечно же, уже давно понял, что Драко говорил именно о нем, просто он старался не подавать виду, что его это вообще хоть как-то интересует. Впрочем, как обычно. Гарри абсолютно не интересует все то, что связывает их с Драко. Так ведь, Поттер? Лучше уж продолжать водиться с этим рыжим Уизли, чей смех в этом году, вероятно, сведет Малфоя с ума, и он больше никогда не сможет адекватно воспринимать бедных свиней. Продолжать водиться с этой Грейнджер, которая по какой-то причине так ни разу и не перевела ему ни единой фразы, хотя знает язык. Ну и что она за друг такой? Был бы Драко на ее месте, он бы еще в первый раз раскрыл Поттеру все карты, а может даже позанимался бы с ним языком. А лучше бы просто выбил эту дурь из шутника. Не своими руками, конечно же, используя более изящные методы, ведь он же Малфой! Но дурь выбил бы обязательно. Ради Поттера он бы и не такое сделал. Только вот тому это совсем не надо. Несколько недель, наполненных весельем, прошли для Драко очень быстро. Вновь вернулось состояние меланхолии. Однако, слизеринец не был одним из тех, кто сдается раньше времени, так что было принято решение в последний раз пошутить над Поттером подобным образом, так сказать, уйти на покой с чистой совестью. Но как бы Драко ни старался, никаких грандиозных планов в его голову не приходило. А ведь этот раз должен был быть особенным. Совершенно отчаявшись, он решился на абсолютно невозможный, недопустимый для него, Драко, поступок. Признаться Поттеру в любви. Хотя бы на французском он может позволить себе это сделать? А почему бы и нет? Он всегда может свалить все на то, что этот придурок совершенно не понимает шуток, если вдруг Поттер решит на этот раз все же набраться сил да разузнать перевод фразы, сказанной Малфоем. Риск, определенно, был. Однако, раз все это время ему было ровным счетом безразлично, что там Драко про него говорит, то в этот раз почему должно быть иначе? Решиться он, вроде, решился, но то случай был не подходящий, то Поттер вечно где-то ошивался, наверняка, на своих тренировках, то людей было слишком много, а Драко не особо хотелось, чтобы его чувства стали достоянием общественности, пусть и язык в школе знали единицы. Но сама мысль о том, что кто-то может забрать у него...надежду? Какая тут надежда, ведь Драко не привык себя обманывать, а если у него и была какая-то надежда, то в глубоком детстве, и он предпочел оставить ее там. Поттер почти всегда приносил Драко боль, но в то же время он был единственным, кто заставлял его стремиться к чему-то лучшему, совершенствоваться, расцветать душой и тут же снова вянуть от безответных чувств. И это Драко ни за что бы не променял и никому бы не отдал. Это ужасное и, бесспорно, чудесное чувство навсегда было только его. Стоило ему принять эту мысль о бессмысленности каких-либо надежд, он тут же осознал, что просто боялся признаться Поттеру, пусть даже и на неизвестном тому языке. Как только он осознал и свой страх, тот сразу исчез. Вместо него пришла уверенность. Уверенность и в своих чувствах к этому гриффиндорскому чудовищу, и в самом себе. Ну правда, что плохого может случиться? После этих слов ничего не изменится, Поттер всегда его отвергал, отвергнет и сейчас, сам того не зная. Но ведь чувства не уйдут, никуда не исчезнут, не покинут Драко, как и во все те бесчисленные моменты, когда его сердце в одну секунду сжималось от счастья, разбивалось от боли и снова возвращалось в обратное состояние из-за одного только Поттера. Из-за его поступков, из-за его смеха за дальним столом, из-за случайно или намеренно брошенного взгляда, просто из-за одного только его присутствия в комнате. Драко и представить себе не мог, что бы он делал, если в один миг всеми обожаемый Гарри Поттер, которому абсолютно точно сам Малфой не нужен, вдруг исчез. Что было бы с ним? Погрузившись в свои мысли, Драко блуждал у стадиона по квиддичу вместе с Панси и Блейзом, что тихо переговаривались между собой, иногда о чем-то спрашивая друга, но не получая внятного ответа, оставляли его в покое, просто наслаждаясь компанией друг друга и осенним вечером, тишину которого нарушали только крики со стадиона команды гриффиндора, что сейчас была занята тренировкой. Дойдя до одинокого дуба, компания приняла решение двинуться обратно в школу, но Драко отказался, сославшись на то, что у него кружится голова и ему хочется еще немного подышать свежим воздухом. Панси и Блейз не хотели оставлять его одного по близости со спятившими, носящимися по полю гриффиндорцами, но, заметив недовольное выражение лица друга, спорить не стали. Голова от подобных мыслей о Поттере и правда кружилась, а глаза неприятно жгло. Драко, оставшись в одиночестве, прислонился спиной к широкому стволу дуба, накрыл холодными ладонями от чего-то раскрасневшееся лицо и позволил себе немного насладиться моментом. Ветер стоял сильный, от чего оставшаяся листва грозно шумела прямо над головой слизеринца, грозясь повалиться вместе с деревом, но Драко от чего-то совсем этого не боялся. Вот сейчас этот огромный дуб вырвет с корнем, упадет он, накроет Драко всего да так, что до весны искать будут. А он уж к тому времени точно придумает когда же и где подловить Поттера, чтобы высказать все то, что он о нем думает. Тот к весне совершит еще парочку подвигов, спасет несколько важных шишек, которые потом его везде и всюду будут советовать аки самого способного юного волшебника, в принципе, классический график Гарри Поттера за один учебный год. Злиться желания не было, так что вместо этого Драко просто улыбнулся своим мыслям. В этот момент он услышал знакомый звук. Это было очень громкое и быстро порхание, будто бы сотни диких бабочек приближались к нему, активно и очень агрессивно размахивая крыльями. Он открыл глаза и увидел маленький золотой снитч, что со всей скоростью несся на него со стороны стадиона. Он сразу же узнал это летающее безобразие, вспомнил, как на втором году обучения они с Поттером гонялись за подобным (а может и за этим самым?). Не нужно обладать особым интеллектом, чтобы догадаться кто же все-таки поймал снитч тогда. Стоило вспомнить этого гриффиндурка, как он тут же появился в поле зрения, гнался на метле за своей целью. Малфой уж начал волноваться, поймает ли Поттер мячик до того, как тот прилетит в его прекрасную юную голову, наполненную тягостными мыслями или же стоит отойти? Но как только эта мысль сформировалась, Драко заметил, что снитч начал замедляться. Сразу же появилась другая мысль, еще более дикая, чем та, что была с дубом. «Может мне поймать его?». Ведь он как будто сам напрашивается, замедлился же! Да и Поттер наверняка не успеет. Заодно и поиздеваться можно, что он такой весь из себя молодчина, лучший ловец, а Драко, даже не состоящий в команде, его уделал. А что? Это идея. Золотой снитч, будто бы соглашаясь с Драко, еще сильнее сбросил скорость да так резко, что у Малфоя появились сомнения, а вдруг Поттер все-таки поймает его раньше. Стоило ему подумать об этом, как рука сама вытянулась на встречу мячу, а тот послушно в нее залетел. Драко, не верящий в то, что у него действительно получилось поймать мяч, слегка покачнулся, но равновесие удержал, быстро зажимая руку. Тут же послышался вздох Поттера, что был уже в двух-трех метрах от цели, Драко не мог не усмехнуться. — Как дела, Потти? — протянул Малфой, намеренно разглядывая свою руку, которая то ли из-за снитча, зажатого в ней, то ли из-за холода, то ли из-за чего-то еще тряслась. Поттер неуверенно спустился с метлы в нескольких шагах. — Эм, не мог бы ты вернуть его мне? — устало произнес тот. Ну да, конечно, устал он, ходит на свои идиотские тренировки, которые отнимают у него столько сил, что он даже не способен адекватно реагировать на похищение самой ценной реликвии каждого ловца! Ну что за идиот. — Вернуть что? Не совсем понимаю по гриффиндорски, приношу свои извинения, — невинно произнес Малфой, нагло уставившись прямо в глаза Гарри, от чего тот лишь вздохнул и повторил свою просьбу, добавив, наверняка, самое вежливое слово, что знал. "Пожалуйста", ха! Как унизился, как опустился, снизошел до уровня простого смертного, лишь бы забрать этот свой мячик. Драко вздохнул и снова перевел взгляд на свою руку. Он совсем не хотел говорить этого здесь и сейчас, хотел все хорошенько продумать, чтобы насладиться моментом, но слова сами срывались с языка, так что он ничего не мог с собой поделать. — C'etait dur pour toi, mon dork prefere, je le sais (прим. я уверен, что тебе это трудно далось, мой любимый придурок), — тихо сказал Драко, вновь натягивая на себя какую-то уж слишком грустную ухмылку и протянул руку со снитчем Поттеру, опустив глаза в землю. — Что? — оторопело спросил тот, погодя пару секунд. Драко многозначительно хмыкнул, но руку не убрал. — Что именно «что», Поттер? Я ведь говорил уже, гриффиндорский — не мой язык. Удивляешься, что до сих пор не поперли из сборной, хотя у тебя снитч с поля улетает? Да, я тоже удивлен этому, не поверишь! — голос Драко снова набрал силу и громкость, но взгляд предательски был прикован к земле, а щеки заметно жгло. Время шло, а ответа все не было и не было. Неужели ему надоело играть в эти игры с французским или он просто не собирался больше унижаться перед ним, Малфоем? Но не мог же он просто забросить идею о получении мяча, развернуться и улететь обратно на поле? Хотя это же Поттер, он все может. Драко уже был уверен, что остался один, но тут он услышал, что Гарри приближается к нему, шаркая ногами по бедной земле, которая одна единственная спасала Малфоя от окончательного провала, ведь служила ему замечательным предметом, от которого, безусловно, трудно было оторвать свой взгляд. В конце концов, не на Поттера же ему смотреть! Драко был уверен, что Гарри сейчас просто отнимет у него мяч и исчезнет насовсем, а такого он просто не мог вытерпеть и уже подумывал запустить снитч куда подальше, чтобы этому идиоту даже в голову не пришла идея за ним гнаться, но вместо этого он неожиданно для самого себя оглушительно выкрикнул: — Tu es si stupide que tu ne vois pas comme je t'aime! (прим. ты такой идиот, что даже не видишь, как я тебя люблю), — на одном дыхании произнес тот, сам делая шаг вперед и закрывая глаза, утыкаясь рукой со снитчем прямо Поттеру в грудь. Драко вдруг показалось, что он оглох или же его просто оглушило собственным криком, сердце его бешенно билось. Хоть он уже и решил, что собирается сказать Поттеру о своих чувствах, но на деле это оказалась труднее. Снова эта тишина. А над головой шумят листья с того самого дуба, который вот-вот грозился упасть на Драко. Может лучше бы он и упал, лучше бы этот снитч пролетел мимо, а за ним и Поттер этот треклятый. Малфоя охватила какая-то детская обида, направленная не пойми на кого: на Поттера или может на мяч с дубом? Хотя какая уж разница, он сделал то, чего так хотел. Он признался Поттеру и теперь ему ничего не страшно. Ну разве что очередной наискучнейший урок Трелони. Начиная уже успокаиваться, Драко почувствовал прикосновение, от чего его сердце, едва пришедшее в норму, вдруг снова резко запросилось из грудной клетки. Но прикосновение пришлось не сзади, а значит это не дуб на него упал, а он, к сожалению, все еще жив. Коснулись его руки, но не той, в которой был снитч, а свободной. — Открой ты глаза, — настойчиво, но не приказным тоном. Драко не поверил ни ушам, ни тактильным ощущениям, но подчинился. Он открыл глаза и увидел серьезное лицо Поттера, показавшееся ему смешным. Он хмурился и поджимал губы, совсем как недовольный ребенок. А то, что он сжимал руку Малфоя, Драко Малфоя, которого предпочитал просто игнорировать все это время, казалось еще более смешным. — Ты, может, и не знаешь гриффиндорский язык, зато я прекрасно знаю французский, — уже менее уверенно продолжил Поттер, когда Малфой немного привык к ощущениям чужой руки на своей собственной. — Что? — резко переспросил Драко, голос его срывался, а мозг, кажется, совсем отказался функционировать. — Что именно «что», Малфой? — Поттер улыбался. Ага, ясно. Ему это явно кажется смешным, понятное дело. Довел до нервного срыва, про язык какую-то чушь порит, так еще и в школе всем будет рассказывать, как он беднягу Малфоя успокаивал под деревцем, держа за руку, когда тот вдруг ни с того, ни с сего развел истерику. Драко с силой всунул Гарри в ладонь снитч и высвободил руку, резко отходя на пару шагов назад. — Катись, Поттер, отсюда куда подальше со своими идиотскими шутками, тебя давно уже заждались, — Драко попытался вложить злобу в свою речь, а ведь он действительно злился на этого идиота сейчас так, как еще никогда не злился. Наверное, не считая того случая, когда Поттер в самый первый раз отверг его, отказываясь пожать руку, а сейчас сам свои распускает, не подозревая как это много значит для Драко! Ублюдок, вот же хренов гриффиндурок. — Ты, наверное, не понял, — медленно произнес Гарри, на секунду разворачиваясь к Драко спиной, посылая снитч в полет прямо в сторону стадиона, тот, конечно же, послушно направился к команде. Малфой подумал какой прок от снитча, если ловец не на поле, но тут Поттер вновь повернулся к нему лицом и, расстягивая, произнес: — Je t'aime aussi. (прим.ты тоже нравишься мне) Драко издал нервный смешок и понятливо закивал. Вот же Грейнджер чертовка! Наверняка, сказала ему будто эта фраза переводится как что-нибудь обидное, что настоящий Поттер мог бы сказать Малфою. Ну да, так оно и есть, а как еще? Драко еще пару раз кивнул для того, чтобы самого себя убедить в этой версии и пожал плечами. Поттер снова приблизился, пытаясь зачем-то заглянуть в глаза бедного невинного слизеринца, а Драко вскинул руки ему навстречу, преграждая путь, свирепо ухмыляясь. — Грейнджер умница, признаю, это действительно смешно! —выкрикнул он Гарри прямо в лицо, на котором тут же отразилось непонимание. — Я очень рад, что ты вспомнил какой-то анекдот, что рассказала Гермиона, уверен, я его еще не слышал, — произнес Гарри, неуверенно касаясь открытых ладоней Драко своими собственными. Малфой тут же вздрогнул и приготовился уже выкрикнуть очередную глупость, что причинила бы ему боль, но во всяком случае была бы лучше этих тактильных пыток, как вдруг руки его оказались сцепленны руками Поттера, а лицо этого наглого гриффиндорца вдруг снова стало серьезным. — Давай так, мы сейчас закончим тренировку, а на ужине ты мне его расскажешь. — Кого его? — зачем-то отстраненно спросил Малфой. — Ну, анекдот! — Гарри качнуся, заставляя Драко повторить это глупое движение за ним и расцепил их руки. — А после ужина мы поговорим о том, что делать дальше с нашими sentiments mutuels (прим. взаимными чувствами), — особенно выделяя последние слова сказал Гарри, оценил абсолютно ошарашенное лицо Малфоя, убедившись, что никто не умер, добродушно хмыкнул, забрался на метлу и полетел в сторону стадиона. Драко спиной нашел дерево, на которое облокачивался пока не заметил снитч, сполз на корточки и уставился на свои руки то сжимая, то расжимая их. Листья почему то перестали шуметь, видимо, сочувствуя бедному парню, а дуб вдруг бросил идею падать. На ужин Драко все же решил сходить. Пропускать прием пищи из-за какого-то ненормального Поттера, который со своими гормонами справиться не может, еще чего! Войдя в зал, он старался не смотреть на гриффиндорский стол, и так знал, что Гарри там. Драко тихо сел рядом с Блейзом, а Панси устроилась напротив них. Парень чувствовал взгляды друзей на себе, неуверенно ковыряя тарелку вилкой, но ничего говорить он не хотел. Ну вот совсем не хотел. Мечтал лишь о том, чтобы побыть в одиночестве, воздухом подышать, этот момент у него украли, а теперь и поесть спокойно не дадут? — Все нормально, жуйте уже, — мрачно произнес Драко, накалывая на вилку кусок нарезанной соломкой моркови. — Ну да, мы заметили, все прямо супер. Вонзаешься в овощи, будто бы в Поттера, — пропел Блейз, а Панси одобрительно хмыкнула, кажется, довольная тем, что кто-то наконец озвучил то, что у нее самой вертелось на языке. От произношения знакомой фамилии Драко дернулся, а морковка отправилась в полет, возвращаясь обратно в тарелку. Малфой уставился на Блейза. — По твоему в этом мире все связано с этим придурком Поттером, а, Забини? — слишком уж громко произнес Драко. Оставалось надеяться, что за гриффиндорским столом его не слышали, хотя куда там. — Ну да? Если это касается тебя, то да, — Блейз добродушно улыбнулся другу и сам принялся за ужин, не дав тому ответить. Драко все еще злой, но оставленный без путей отхода, взглянул на Панси, та так же резко приступила к трапезе, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. Малфой медленно вдохнул, пытаясь успокоиться, но вместо этого бессознательно поднял глаза на гриффиндорский стол, встречаясь взглядом с Поттером, который ему совершенно беззлобно улыбался. Вот же! Драко вновь вонзился в бедную морковку на этот раз точно представляя на ее месте Поттера, чем вызвал приступ неконтролируемого смеха у друзей. После ужина Блейз и Панси, сославшись на то, что им стало плохо после жестоких сцен с расправой над ужином друга, быстро ушли, поглядывая на гриффиндорский стол и многозначительно улыбаясь. Сам Драко в этот момент возненавидел всех в этом мире, особенно Поттера, который, как по совпадению, уже отправил своих дружков в гостиную, и сейчас направлялся прямо к нему. Малфой тут же встал, делая вид, будто опаздывает куда-то, направился к выходу, но был нагло сбит с курса и перехвачен. Ну да, конечно же, лучший ловец в истории, который способен упустить снитч, но не Драко Малфоя собственной персоной! — Поттер, я думал тебя к ужину хоть отпустит, — недовольно прошептал Драко, когда его прихватили под локоть и повели в сторону слизеринского стола, усаживая, — но, кажется, ваш факультет недостаточно хорошо относится к тренировкам, раз после них у вас остаются силы на всякие глупости...А вообще, ты в курсе, что это не твое место? Ты, если не наелся, тебе вон туда, за гриффиндорский, — кивнув головой за спину Поттера, севшего напротив него, прямо на место Панси, произнес Малфой, — хотя, думаю, что ты уже опоздал. Ужин окончен. — Да, я знаю, спасибо за беспокойство, Малфой! — кивнул Гарри, чувствуя себя за слизеринским столом, видимо, уж слишком кофмортно. Драко часто жалел, что когда-то Поттер все-таки пожелал попасть в гриффиндор. — Ты обещал анекдот, помнишь? — подмигнул Гарри, прерывая тишину. — Ага, анекдот, — протянул Драко, которого снова охватывала злоба от того, что Поттер все никак не отвяжется, от того, какой эта идиотская ситуация кажется ему идиотской. — Ну слушай, Потти, жил был один придурок, которому его же родным языком сказали, чтобы он отвалил, а он все никак не... — А это точно анекдот? Больше похоже на сказку, — перебил его Гарри, — хотя, мне нравится, но думаю, этому придурку стоило сказать это на французском, может он бы понял лучше, как считаешь? — ухмыльнулся он, подражая знаменитой малфоевской манере. — Ну ты совсем охренел, Потти, — словно змея прошипел Драко, сжимая руки, положенные на стол в кулаки, готовые в любой момент атаковать непрошенного за слизеринский стол гостя. — Почему бы тебе, Драко, не перестать вести себя вот так, — выделяя имя особой интонацией, произнес Гарри, — я сейчас абсолютно серьезен, видишь? Ты не поверил мне, когда я вел себя, подражая тебе, так ведь? — тихо уточнил он, аккуратно укладывая свои руки на сжатые кулаки Драко, которые при соприкосновении тут же вздоргнули. — О чем ты вообще говоришь? — устало вздыхая, произнес Драко. С руками Поттера на своих он чувствовал себя очень неловко, но не имел никакого права отступить и сбежать, поджав хвост, как он делал это обычно. — Я о том, что именно так ты себя и вел...Всегда вел себя именно так, подкалывал, задирал, согласись? Вечно эти ухмылки твои, — Гарри невесомо толкнул его ногой под столом, на что Драко ответил нахмуренными бровями, — ты должен понимать, что это немного нечестно, ты поступал так, как ни один здоровый влюбленный человек не стал бы, хотя ты то уж точно не такой как все, я это сразу заметил. — Поттер, что ты несешь, идиот гриффиндорский, я понятия не имею о чем ты тут говоришь! — все-таки вырывая свои руки и вновь переходя на шипение, выдавил Драко, начинающий краснеть не то от злости, не то от смущения. — Ну да, а в любви ты мне тоже не признавался, да? — весело спросил Гарри, тут же принимая серьезное выражние лица, — я именно об этом и говорю, ты сам себе шанса не даешь, чего-то хочешь, но делаешь все для того, чтобы этого не получить в итоге. Тогда, когда мы встретились в поезде, ты оскорбил Рона, того, кто стал моим первым другом здесь, ты до сих пор продолжаешь поступать подобным образом, хотя знаешь, что в этом мало приятного. Ты делаешь это для того, чтобы привлечь мое внимание, даже не спорь. Драко дернулся так, будто бы ему влепили смачную пощечину и уставился Поттеру прямо в его наглющие глаза, но промолчал, а Гарри продолжил свой монолог таким тоном, будто бы объяснял ребенку какой стороной держать палочку. — Но как бы ты ни старался, у тебя не вышло спрятать ни свои чувства, ни себя настоящего. И лучше всего это понимают твои друзья, которые, поверь мне, любят тебя уж точно не за то, что ты такой сноб и на всех смотришь сверху вниз. Помимо этого в тебе есть еще много чего, ты даже представить не можешь. Тебе не надо притворяться, чтобы кому-то это «много чего» показать! Это и есть ты настоящий. Немного неуверенный в своих способностях из-за отца, что всегда требовал от тебя только лучших результатов, стремящийся стать сильным, защитить своих! Вот какой ты... А еще ты очень честный, — тут Драко, до этого сидевший тихо, вопросительно вскинул бровь, укладывая руки вновь на стол, — ну, я имею в виду твои глаза, — тут же поправился Гарри, — они честные, ты их будто не контролируешь. Когда ты хочешь соврать, что тебе что-то не интересно или тебе что-то не нравится, твои глаза прямо горят, я не вру! Драко был восхищен тем, насколько Поттер серьезен. И как ему вообще удается так долго толкать речь? Всем, конечно, известно, что Поттер лидер в их шайке, что ему, возможно, приходилось когда-то отдавать команды и прочее, но чтобы настолько! Да и еще этот бред с глазами...Он это серьезно? Поттер наблюдал за ним? — Я просто хочу, чтобы ты перестал притворяться, Драко, от постоянной игры в кого-то другого никому не станет лучше, — Гарри, приняв вернувшиеся в поле зрения руки Драко за сигнал к действию, очень аккуратно переплел их пальцы, не сжимая, оставляя выбор. — И я тоже хочу быть с тобой настоящим, кажется, тебя это слишком пугает, но я понимаю, — произнес гриффиндорец и немного подумав тихо добавил, — перестань притворяться. От фразы, повторенной дважды, Драко вдруг почувствовал себя пристыженным, он опустил взгляд на его и чужие руки. Руки, которые принадлежали Гарри Поттеру. Гарри Поттеру, который только что пристыдил его, Драко Малфоя. Но Драко Малфой никогда не врал себе, он был вполне согласен со сказанными словами, просто не мог поверить, что настоящий Гарри Поттер был серьезен с ним, не мог поверить, что достаточно было с самого начала сказать всю правду. Неужели, если сказать правду, то ты получишь то, чего всегда так сильно хотел? Вряд ли. Но ему повезло на этот раз. Никогда не везло, а тут вот повезло. Наверное, это удача Поттера переходила к нему из-за того, что тот слишком долго держал его руки. Уже дважды за день. Драко грустно хмыкнул и почувствовал, что слезы просятся наружу. — Слушай, Драко, я больше не буду ничего делать без твоего разрешения, ладно? Не хочу тебя запугать, только не плачь, — озабоченно затараторил Гарри, видимо, принявший эмоции собеседника не в том ключе. Драко совершенно беззаботно улыбнулся этим словам, тогда Гарри, наблюдавший за ним очень внимательно, вздохнул с облегчением. — Ты дашь мне шанс? Драко медленно поднял взгляд на Гарри. Тот напрягся, но не дрогнул ни одним мускулом. Что же это такое? Может ли быть, что Поттер тоже что-то чувствовал все это время? Или начал чувствовать недавно, не так важно. Он его понимает или все-таки издевается? Так странно. Драко закрыл глаза и медленно сжал свои пальцы в ответ, опуская голову. — Да, я дам тебе шанс, Поттер, — как это глупо звучит! Разве не ему тут должны давать шанс? Разве не он все это время разрушал сначала дружбу, а потом, возможно, что-то большее, что могло бы возникнуть между ними гораздо раньше? Драко почувствовал теплое прикосновение к руке и открыл глаза. Поттер совершенно невесомо, очень осторожно и боясь спугнуть, накрыл своими губами его ладонь. У Драко сердце сжалось от такого жеста. — Если ты, Поттер, думаешь, будто я такой, будто на первом свидании я на все готов, то ты ошибаешься, — как можно более надменно произнес Драко. Гарри улыбнулся ему в ладонь и отстранился, поднимая глаза. — Так у нас уже свидание? Малфой закатил глаза и легонько ткнул пальцем Поттеру в лоб. — Ты придурок, — с легкой улыбкой сказал Драко. — Ты хотел сказать mon cher dork prefere? (прим. мой любимый придурок), — подмигнул ему Гарри. — Ага, — пораженно кивнул Драко, не совсем привыкший к Поттеру полиглоту. Однако, он подумал, что у него появится еще парочка вещей, которыми ему придется восхищаться, когда он узнает побольше о своем гриффиндорце. Гарри положил голову на стол, прикрывая глаза, не выпуская рук Драко. Малфой осторожно дышал и надеялся, что его руки не дрожат. Совсем не хотелось просыпаться, что за чудный сон! Драко вытащил одну руку из захвата Гарри и положил ее на кудрявую макушку, обладатель которой одобрительно кивнул. Нет, не сон. Не сон, правда! Да, я дам шанс. Я дам шанс настоящему себе. -------------------------------------------------------------- — Все таки, я думаю, что французский — лучший язык для признания в любви, не считаешь? — подмигнул Гарри Драко, который уселся рядом с ним на уроке прорицаний. Рон все еще подозрительно косился на Малфоя, никак не мог успокиться, до сих пор считая, что это очередной план «белобрысого». Гермиона только обреченно вздыхала и улыбалась. — Поттер, ты когда-нибудь отстанешь уже от меня со своим французским? — беззлобно спросил Драко, толкнув плечом в плечо Гарри. — Но ведь это ты начал! В классе прорицаний снова весь урок слышался шепот и смешки, но на этот раз немного другие. Они больше не были похожи на хрюканье. Вместо этого смеялся хорек.