***
Иногда Питер считает, что родился с чёрной дырой в груди. Что он всегда чувствовал себя так, словно гравитация всегда давила его изнутри больше, чем снаружи. Но нет. Когда Питер появился, он был звездой. Мэй, Бен и Нед пролили на него столько света, что он не мог не озарить этим светом всё хоть как-то связанное с ним. Его увлечение наукой, учебой и людьми всегда выражалось в восторженном голосе и ярко искрящихся глазах. Когда звёзды коллапсируют, происходит странная вещь. Их поверхность достигает некой невидимой точки, горизонта событий. И тогда время для них останавливается, и звёзды больше не могут разрушиться. На уроке астрономии Питер узнаёт, что можно застыть на месте и всё ещё падать.***
Прибытие на базу Питер даже не замечает, находясь глубоко в своих мыслях. Из гаража под зданием в лифт он доходит на автопилоте, мышечной памяти. — «Добрый вечер, мистер Паркер», — приветствует Пятница. — «Босс был вызван на экстренное совещание, но скоро закончит. Вы можете делать, что хотите, он сообщит вам, когда выйдет. Куда бы Вы хотели пойти?» Питер думает лишь о своих легких и о том, что для дыхания не хватает воздуха. — На улицу, пожалуйста. Трек, — эти четыре слова словно бросают вызов гравитации. Может, так и есть. (Может, быть живым — уже игнорирование гравитации) Пятница молчит, а лифт опускается на первый этаж. Питер задаётся вопросом, что же из себя представляет весовое ограничение. Он удивлён, что не превышает шкалу. Пройдя отмеренный путь, бросает сумку у выхода, не в силах донести ее до своей комнаты. На улице уже стемнело, сумерки уютно окружали Питера. У него нет сил бежать, поэтому он идёт, медленно и вяло. Резина уже не только вокруг легких — она опутала ноги, заставляя ступни гореть от каждого шага. Господи, он так устал. До него с опозданием доходит, что на улице холодно. Легкий ветерок касается его лица, заставляя вздрогнуть. Слишком чувствителен к холоду. Идя вперед, он слушает шарканье ботинок об асфальт. Трение. Вся его жизнь состоит из трения. Поднятие ноги над асфальтом для следующего шага, остановленный им автобус, попытки Флэша оскорбить его. Легкие, сдавленные слишком тесной грудной клеткой. Он не помнит, как решил остановиться. Может, у него с самого начала не было выбора. (Слишком сильное трение. Недостаточно тяги.) Он просто стоит там. Пару мгновений спустя грудь начинает гореть, и он снова напоминает себе - вдох. Его легкие расширяются, а после втягиваются в себя, подобно умирающей звезде. Он стоит на месте и коллапсирует, разрушается, снова, и снова, и снова. Зацикленный механизм. Питер слышит звук шагов позади задолго до того, как их хозяин встанет рядом. Но не двигается. Лишь наблюдает за движением воздуха, напоминающем о дыхании. Добровольном. (Ты жив по своей воле. Ты хочешь жить.) — Зачем мы здесь, приятель? Холодно, — говорит Тони в темноту ночи, и Питер смотрит на него. Он удивляется тому, что слова покидают мужчину без особых усилий, как его грудь поднимается и опускается, словно в этом нет ничего сложного. Словно это естественно. Вдох. — Мне нужен воздух, — отвечает ему Питер. — Внутри его тоже много, — произносит Тони, но не настаивает, когда не получает ответа. Несколько мгновений они просто стоят рядом. Тони не давит, а Питер продолжает смотреть на дыхание, покидающее его. Вдыхать-выдыхать. Он пытается запрограммировать эти слова обратно в своё тело. Прежде чем вновь начать говорить, он переводит взгляд на чёрное небо. — Вы знали, что звёзды находятся в постоянном конфликте с собой? Тони смотрит на него, небрежно засунув руки в карманы, но взгляд острый, обеспокоенный: — Как так? Вдох, — напоминает себе Питер. — Вся гравитационная масса звезды постоянно пытается втянуть её внутрь. Единственное, что удерживает светило от разрушения — его свет, энергия, генерируемая в результате ядерного синтеза. — Серьёзно? — спрашивает Тони. — Ага. Питер снова устало молчит. Тони не торопит, внимательно изучая ребёнка. Мужчина ни разу не видел Паркера таким: весь вид излучает угрюмость и подавленность, плечи словно придавлены чем-то невероятно тяжёлым. Это… Просто не Питер. — Давай, Пит. Ты можешь поговорить со мной, — подсказывает Тони. — Если ты хочешь увидеть звёзды, то нет проблем. Я отвезу тебя, куда захочешь. Вдох. — Я не могу дышать, потому что теряю свет, — отчаянно шепчет Питер. Тони выглядит абсолютно растерянным. — Что?.. Шкет, я не… Я не совсем понимаю… — нерешительно говорит он, и Питер качает головой, думая лишь о погибающих звездах, трении, гравитации и о всех тех силах, которые пытаются помешать ему дышать. В этот раз, во время вдоха, резинка вокруг легких резко стягивается, не успев полностью растянуться. Он пытается снова, но этого не хватает. Этого совершенно не хватает. Питер поворачивается, хватая Старка за рукав в попытке удержаться, задыхаясь. «Тони, » — слово, вырвавшееся изо рта мальчика заставляет мужчину пошатнуться, словно от удара. — Эй, эй, эй, я здесь шкет, — быстро говорит Тони. — Я прямо перед тобой. Просто дыши, давай. — Я не могу, — Питер задыхается, голос хрипит. — Я-я устал… Я теряю свет, а без него ничто не удержит меня от… Удержит от… Понимание прошивает насквозь. Тони не медлит. Он прижимает ребенка к себе, укрывая от окружающего мира. — Всё хорошо, Пит, всё хорошо, — он чувствует, как тело мальчика дрожит от сдерживаемых эмоций, и не может не обнять его крепче. — Ты не погаснешь, — яростно шепчет Тони. — У меня много собственного света. Его хватит и на тебя. Питер резко всхлипывает на грани облегчения и отчаяния, и Тони просто держит его, пока он плачет. Время замерло, но на этот раз Тони не даёт ему упасть. Постепенно дыхание Питера выровнялось, и дрожь прекратилась, но он не отстранился. Они просто продолжили стоять так, не двигаясь. Вдох. Становится чуточку легче.