Я не помню

< А принцесса погоревала-погоревала, поплакала-поплакала, да и замуж вышла. За того, которого не помню, как звали…> Я же многое не помню, я ведь многое забыл. Я за эти годы, Муся, слишком много лиц сменил. Был водителем, артистом, был танцором кабаре, Был певцом и пианистом и прислуживал в кафе. Мне положено не помнить, как подписывал контракт, Как конверт вручили франков, объяснили, что и как: Это временно и просто, если хочешь, будь за нас. С фотографий «враг народа» подмигнул знакомый глаз. А еще мне подмигнуло пистолетовое дуло: «Выбор, парень, есть всегда. Делай, как тебе тебе сказали, если жизнь дорога». Был я белым офицером — стал в полоску офицер. Бело-красный, красно-белый, Под мундиром просто сер. Вашим, нашим — мне едино, Я продался и продал. Я предатель и преступник, избежавший трибунал. Мне за двадцать, я убийца, Трус, изменник и агент. Двадцать с чем-то — но за мною лёг кроваво-красный след. Было восемь генералов, стало восемь мертвецов. Мне сказали (я поверил): «Все. Свободен от оков». Я отдал свободу, совесть, дружбу, веру и себя За возможность возвратиться, жизнь отчаянно любя. Я вернулся: дом, Россия, белый снег и красный флаг. Снег остался неизменным, остальное все — не так. Двадцать семь, тебе семнадцать, мы лежим с тобой вдвоем. Губы, пальцы, вспышки страсти, ты дрожишь, а я — влюблён. Там, на этом сеновале, я как будто, чёрт, воскрес. Верил: снова будет счастье, позабыл кровавый крест. Ты мой ангел белокурый, мой спаситель и огонь. Ты смеялась. Я смеялся: я свободен, я спасён. Будет свадьба, дом и дети, Все вернется на своя: Театры, музыка, пластинки, Платья, скатерти, семья. Солнце, ветер, теплый вечер, куст сирени у окна. Я вдыхаю полной грудью: всё, закончилась война. Я вернулся, тот же Митя, в дом, что видел я во снах. Я вернулся, я — как прежде, пара шрамов — так, пустяк. Позвонили, оборвали счастья тоненькую нить. В двадцать третьем продал душу — ничего не изменить. Двадцать восемь, утро, мрачно, я иду как на расстрел. Двадцать восемь — снова дуло: «Здравствуй, красный офицер. Отправляйся за границу честно родине служить. Отправляйся. ДмитрАндреич, ты, голубчик, хочешь жить? Или мне тебе напомнить про Марусю и семью? Подпиши вот здесь, товарищ: я поехать сам хочу». Двадцать восемь, вечер, тихо, я пакую чемодан. Сжало сердце спазмом боли. Что ж, вот так? Опять обман? Я не помню, как их звали, кто сказал меня послать. Я — не помню?! Вот подсказка: ты делила с ним кровать. Что же я? Уехал, бросил, Так, как будто не любил. Тут же из-за поворота подрулил орёл-комдив: «Здравствуй, красная девица, на тебе хочу жениться», — Только я, как говорится, там не был и мёд не пил. Я играю: пять патронов, нервы тонки, как струна. Забирайте эту жизнь. Мне наскучила она. По заданию другого я пожаловал к тебе. О, комдив, да мы ж знакомы: Дмитрий. Из энкавэдэ. Я приехал, чтоб жестокой непреклонною рукой Рвать на мелкие кусочки твой мирок, любовь, покой. Ты забрал мою Марусю, ты забрал мою страну. Заплати теперь, «товарищ», горько-алую цену. Я — платил. Я был наивным, я поверил вам, врагам. Вы мою забрали жизнь, вы взамен отдали шрам. Я не жив — смотри, «товарищ»: это маска, не лицо. Я как паяц на веревках, мне бы лучше мертвецом Там остаться, в двадцать третьем, с честной пулей в голове. Я не жив — я существую эти десять с лишним лет. Все, что было, отобрали твои красные дружки. Я подонок, ты — не лучше. Твои руки — как — чисты? На твоем штыке, на стяге реет красная страна. Не от славы и медалей, не от подвигов красна. Не от подвигов красна — на крови стоит она. Я разрушил все, что помнил, я уже не человек. Я сломал судьбу любимой, кровь пролил на чистый снег. Я — страдание и слезы, я — презрительный плевок, крики, стоны и угрозы, смерти чёрный воронок. Там, где сердце трепетало — вставлен каменный предмет. Не вернулся мальчик Митя: Мити нет. И дома — нет. Я не пьяный, мне не больно, я пишу тебе письмо. Если сможешь, если можно… ты прости меня. Давно должен был я это сделать. Только, знаешь, не герой. Страшно, Муся. Я сумею. Я запомнил: нужно вдоль, нужно в ванной, чтобы точно, чтобы верно, навсегда. Просто, Муся. Как же просто. Всё. Окрасилась вода.