Рояль

      Он очень гладкий.       Когда она думает о Нём, ее щеки начинают гореть ярким, красным пламенем.       Он цвета черного, невероятно вкусного, горячего шоколада.       Она мечтает только о том, как прикоснуться еще раз к Нему.       Он музыкален.       В ее ушах до сих пор звучат Его мелодии.       Непристойность — единственное слово, которое не покидает пределы ее головы при воспоминании о Нем.       Она не забыла, как в тот вечер пришла в театр. Как смотрел на нее из императорской ложи мужчина. Его глаза прожигали ее тело, мысли, сердце. Всё, чего она хотела — Его.       Оперный певец только нагнетал обстановку. Его голос, как раскаты грома, обрушивался на двух любовников. Они, до того возбужденные, не слышали ничего, кроме дыхания и голоса солиста.       Когда же все закончилось, он оставался сидеть в своей императорской ложе, а она не двигалась со своего места в партере.       Людей не осталось. Женщина медленно двинулась к сцене, ее любовник наблюдал за ней. Когда же работники театра выключили свет, девушка совсем потерялась.       Для нее игра окончилась. Теперь она не кошка; а мышка, попавшая в лапы опытного зверя. Повсюду темнота, она не видит даже свои руки.       Но страх не окутывает ее, она знает, что он рядом. Ей остается только ждать. А это намного труднее, чем боятся.       Через мгновенье знакомые сильные руки опустились на талию. Она легонько провела пальцем по его венам. Его кожа покрылась мурашками. Да, он знал это ощущение. И она знала… — Как тебе опера, — шепнул он, слегка подталкивая её к Нему. — Незабываемо. Ты же знаешь, как я люблю оперу, — негромко прошептала она. — Больше, чем меня? — тихо спросил мужчина, поворачивая девушку к Нему лицом. — Одинаково, — почти крича от удовольствия, проговорила она. — А опера доставляет тебе такое ощущения? — слегка прикусывает ухо.       Ее возбужденные вздохи — единственное, что слышали сейчас стены театра. — Да, — на выдохе промолвила она. — Какой же твой любимый инструмент? — мужчина терпеливо дразнил женщину своими укусами, поцелуями, шёпотом. Он знал ответ, но продолжал терзать ее неудовлетворенное тело. — Он, — шепнула она, кивнув с сторону рояля. — Уверенна? — истязатель почти наслаждался ее сексуальной мукой. — Как никогда, — выдохнула девушка, притянув к себе любовника. — Прикоснись к Нему, — сквозь страстный поцелую измученной девушки приказал мужчина в дорогом костюме.       Она легонько провела рукой по темной глади рояля. Истома. Она уже проводит горящим языком по Его поверхности. Вкус замечательного обжигающего, горячего шоколада. — Хорошая девочка, — хвалит он ее.       Позже она будет вспоминать, как его руки подцепили бретельки ее вечернего платья, как ловко он распустил ее локоны, до этого собранные в изящную прическу, как подхватил ее под ягодицы и усадил на инструмент, как умело устроился у ее заветного места, как проникнул языком, обжигая и доводя до эйфории. Она воспроизведет в своей голове его шёпот, щекочущий кожу, его твердую сталь, входившую в неё. Не забудет она и о том, как его крепкая и нежная рука сжимала ее рот в тот момент, когда она уже не могла удержаться от крика, как плотно сжимали ее голени его бедра, как ногти рисовали ярким красным цветом узоры на его спину, как он рычал, как она стонала, как всё накалилось и опустошилось, расслабляя и обессиливая их. Страсть, которая приводит к необдуманным, если не к хорошо спланированным, проступкам. Она не забудет ту ночь, навсегда засевшую в память в пределах трех, невероятно красивых и сексуальных слов: «Опера. Рояль. Страсть».