❄❄❄
В спальне темно и тихо, чуть слышится мерное дыхание крепко спящего мужчины. За окном, с причудливым морозным узором на стеклах, лениво занимается рассвет. Коротко скрипнув, дверь открывается и, громко топая голыми пятками по полу, в спальню забегает взъерошенный после сна черноволосый худенький мальчишка. — Отец! — звонкий голосок звучит крайне недовольно. — Отец, вставай! — мальчишка запрыгивает на кровать и тут же, шумно и натужно пыхтя, пытается стянуть большое тяжелое одеяло с неподвижной массивной фигуры. — Вставай, говорю! Мы проспали! Отец! — попытки пробраться через неприступную крепость из одеяла никак не хотят увенчаться успехом и, совсем запыхавшись, мальчишка с раздраженным стоном скатывается с кровати. — Ну ладно, — угрожающе говорит он неподвижному кокону, — сам напросился! Все с тем же громким топотом он ненадолго покидает родительскую спальню, чтобы уже через несколько минут вернуться со стаканом ледяной воды в правой руке и ехидной улыбкой на лице, предвкушая мгновенное и эффектное пробуждение. — Поднять паруса! — кричит он командным голосом и с самым серьезным видом выливает воду прямо на торчащую из-под одеяла макушку отца. Кокон из одеяла резко дергается, а затем раздается громкий возмущенный крик, граничащий с визгом. Пробуждение в самом деле получается эффектным, и мальчишка весело хохочет. — С бодрым утром, отец! – хихикает он и, юрко спрыгнув с кровати, под негодующее «Ким Чондэ!» уносится из спальни, сверкая голыми пятками. Разбуженный далеко не самым приятным образом мужчина ежится от холода, с тяжелым вздохом перекатывается на другую часть кровати и тянется к небольшой прикроватной тумбочке, чтобы взять телефон и посмотреть время. Загоревшийся экран бьет резким светом по все еще сонным глазам, из-за чего в уголках собираются слезы. Часы на телефоне показывают почти восемь утра, и мужчина, хлестко ругнувшись, в одно движение подскакивает с кровати. Наспех приняв душ, он заходит в маленькую, в противовес ему самому, такому не к месту большому и неуклюжему, кухоньку, которая из-за обилия зеленого цвета и рассыпанного букета ромашек на обоях напоминает своеобразный палисадник. Там же находится и уже на половину собранный Чондэ, хлопочущий возле плиты. — Я разогрел рис с мясом и сварил тебе кофе, пока ты дрых, как медведь. — Спасибо, — улыбается мужчина и садится за стол. Чондэ тут же подбегает, ставит перед ним тарелку и кружку, из которой тонкой бледной ниточной вверх поднимается пар. — Мне очень повезло с таким хозяйственным сыном. — А мне не очень повезло с таким непутевым отцом, — беззлобно дразнит мальчишка в ответ, — из-за которого я снова опаздываю в школу! — Напомни-ка мне, кто вчера полночи делал за тебя контрольную работу по рисованию? — Я же не виноват, что не умею рисовать! — Чондэ куксится и утыкается носом в тарелку. — Но ты мог сказать об этом раньше, а не в последний вечер, когда наутро уже надо принести выполненную работу. — Когда бы я сказал, если почти не вижу тебя! — громко возмущается Чондэ, и в голосе его звучит неприкрытая детская обида. Мужчина меняется в лице, виновато опуская голову, и младший начинает жалеть о сказанных словах. — Да, ты прав, — тихо говорит он, не глядя на сына, — я опять подвел тебя, Чондэ-я, прости... — Это ты прости, — несмело улыбнувшись, так же тихо отвечает Чондэ и легонько касается руки отца, тем самым прося посмотреть на него, что мужчина и делает, — я ведь знаю, как ты стараешься ради меня и как тебе тяжело, поэтому я не должен говорить такое... Мужчина на это тепло улыбается и легонько треплет сына по голове, взъерошивая и без того непослушные вьющиеся волосы, на что Чондэ возмущенно вопит и в отместку швыряет в отца рисовой лепешкой, после этой небольшой шуточной перепалки они быстро заканчивают завтрак и с шумом собираются. Когда они уже едут в машине, весело болтая и поочередно поддразнивая друг друга, Чондэ вдруг затихает и принимается взволнованно теребить в руках ремень безопасности, будто бы решаясь что-то сказать. — Чондэ-я? — ласково зовет мужчина, бегло взглянув на притихшего сына. — Отец, я давно хотел тебе сказать... — мальчик снова медлит, но старший не торопит и терпеливо ждет продолжения, позволяя сыну собраться с мыслями. Сделав глубокий вдох, Чондэ продолжает уже более уверенно: — я хочу записаться на хоккей. — Оу... — после минутной заминки произносит мужчина. — Чондэ-я, почему именно хоккей? Может тебе стоит подыскать более, эм, подходящее для тебя занятие? Скажем, фигурное катание... — Я не хочу нарезать круги на льду в идиотском трико! — тут же возмущается младший. — Почему ты не хочешь отдать меня на хоккей? Мне ведь это нравится! — Потому что ты... — Потому что я омега? — не дает закончить Чондэ. — А хоккей это ведь спорт исключительно для альф, так? — Я не это хотел сказать, — немного устало выдыхает мужчина. — Сколько раз я говорил тебе, что перебивать старших некрасиво? — Чондэ лишь куксится, но не берется вновь перебивать, и альфа продолжает. — То, что ты омега, не означает, что ты ограничен в чем-либо, в том числе в выборе интересов, но... Я волнуюсь за тебя, Чондэ, пойми. Не все альфы воспринимают омег как... — Как равных себе? — Можно и так сказать. К тому же, одно дело, когда альфа понимает, что омеги по природе, хм, более хрупкие, и потому их нельзя обижать. А есть такие, которые не постыдятся воспользоваться тем, что ты слабее, и захотят навредить тебе. А хоккей все-таки не самый безобидный вид спорта... — Отец, я понимаю, что ты волнуешься, но ты же не сможешь долго опекать меня... — Вы на что это тут намекаете, молодой человек? — с наигранным недовольством ворчит старший, отчего Чондэ только хохочет. — Я альфа в самом расцвете сил! И планирую опекать тебя еще о-о-очень долго. — Я могу и сам за себя постоять, я ведь уже достаточно взрослый! — Не берусь спорить, сынок, — по-отечески нежно улыбается мужчина, — но все-таки десять лет не слишком уж внушительный возраст. — Я очень хочу играть в хоккей, отец, очень! Ты же сам говорил, что свои интересы всегда надо отстаивать! — Чондэ хмурит брови и даже дышит тяжелее, а альфа не перестает поражаться, как только в свои десять лет его омежка, который родился раньше срока, совсем крохотный и невероятно хрупкий, и которому врачи пророчили недолгую жизнь, смог так повзрослеть. — Хорошо, — тихо, с болезненной нежностью, терзающим сердце волнением и толикой гордости соглашается альфа. — Правда? — визжит Чондэ, и глаза его светятся, точно две маленькие звездочки. — Правда. После школы поедем записываться. — Я так рад, — не перестает визжать омега, которому броситься на шею отцу мешает только то, что тот за рулем, — так рад! Мне очень повезло с таким крутым отцом! — Ну, еще бы! — горделиво вскидывается альфа. — Отец у тебя покруче Рембо будет! — Я лучше промолчу, а то вдруг еще передумаешь, — ехидно посмеивается младший. — Ты на что это опять намекаешь?!❄❄❄
— Ну вот, осталось только познакомить вас с тренером, — поднявшись с кресла, с широкой белозубой улыбкой говорит невысокий коренастый альфа в синем спортивном костюме и подмигивает Чондэ, который от нетерпения еле дышит, боясь, что сейчас они выйдут из кабинета директора спортивной школы и отец вдруг скажет, что передумал. Но покинув кабинет, они неторопливо идут по длинному узкому коридору в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, где находится каток. Чондэ слегка дергается, когда отец аккуратно хлопает его по плечу, подбадривая, и робко улыбается. — Дети в нашей школе воспитанные и отзывчивые, — тем временем продолжает директор, — омег, правда, гораздо меньше, чем альф, но все наши ученики вместе — один большой и дружный коллектив, так что можете не волноваться, вашего омежку никто здесь не обидит. К тому же тренеры у нас не только настоящие мастера своего дела, но и очень внимательные и чуткие педагоги. Они наконец доходят до катка, на котором уже занимается небольшая группа ребят под присмотром молодого мужчины. Чондэ вдруг становится не по себе, и он инстинктивно хватается за руку отца, крепко ее сжимая. — Что такое? — наклонившись ближе к сыну, спрашивает альфа. — Я немного волнуюсь... — Не нужно бояться! — вновь вмешивается неугомонный директор, выхватывает руку мальчонки и чуть ли не вприпрыжку тянет за собой. — Сейчас я тебя со всеми познакомлю, ты обязательно всем понравишься, а какой у тебя замечательный тренер! — тараторит альфа и активно машет свободной рукой, пытаясь привлечь внимание мужчины на катке, однако тот, внимательно следящий за своими учениками, не замечает. — Кёнсу! Эй, Кёнсу! — кричит во весь голос директор, не переставая махать рукой, и тренер все-таки поворачивается в их сторону, при этом, кажется, закатив глаза. Он подзывает к себе одного из учеников и что-то с серьезным видом говорит ему. Мальчишка буквально застывает по стойке смирно и внимательно слушает, затем кивает несколько раз и возвращается к остальным, а молодой тренер лениво скользит к бортику. — Вот, Кёнсу, знакомься, — все с той же широкой улыбкой директор вытягивает из-за спины уже порядком напуганного омегу, — твой новый ученик, а это его... — Благодарю Вас, директор Им, — бесстрастным негромким, но при этом довольно мелодичным и приятным голосом перебивает альфу молодой тренер, — что лично представили нас друг другу, однако дальнейшее знакомство я бы хотел продолжить уже непосредственно с моим учеником. Если Вы, конечно, не против, — выразительные пухлые губы Кёнсу растягиваются в вежливой улыбке, однако лед в его взгляде толще, чем поверхность катка. — Ах, ну да, — очень неохотно соглашается директор и с минуту стоит, будто ожидая, что кто-то с ним еще о чем-нибудь заговорит, однако, так и не дождавшись, быстро откланивается и уходит. — Спасибо Вам, — подает голос Чондэ, а Кёнсу вопросительно вскидывает бровь, — а то я уж было подумал, что он оторвет мне руку. — Чондэ! — Все в порядке, — Кёнсу лишь отмахивается и добродушно улыбается, а взгляд его становится намного теплее. — Директор Им, на самом деле, хороший человек. Просто иногда излишне дружелюбен, — только теперь, после ухода директора, он выходит с катка и подходит ближе. Альфа невольно окидывает его взглядом и понимает, что перед ним омега, довольно молодой и привлекательный, особенно приковывают внимание его обворожительная улыбка и большие выразительные глаза, взгляд которых точно плавит лед. — А теперь давайте знакомиться? — он вновь улыбается, такой открытой легкой улыбкой, что альфа на мгновение теряется и не может подобрать слов. — Меня зовут Чондэ, мне десять лет и я намерен стать хоккеистом и играть лучше любого альфы, — младший омега, правильно истолковав реакцию отца, говорит первым. — Ты молодец, Чондэ, раз хочешь идти к своей цели, — отвечает Кёнсу, и от нотки одобрения в его голосе Чондэ окончательно перестает волноваться. — На пути к ней ты можешь столкнуться с разными трудностями, но если будешь усердно трудиться, то запросто с ними справишься. — Я буду трудиться, тренер! — Вот это правильный настрой! — Кёнсу, поддавшись мимолетному порыву, взлохмачивает мальчонке волосы, а затем обращает внимание на альфу, который до сих пор так ничего и не сказал. — Что ж, полагаю, осталось познакомиться только с Вами... — Чонин. Ким, — слишком резко быстро и громко отвечает альфа, и Кёнсу от неожиданности вскидывает брови, а затем совсем тихо смеется, прикрывая рот ладошкой, что немного расстраивает Чонина, который уже успел полюбить очаровательную улыбку-сердечко. — Ким Чонин, отец Чондэ, — уже более спокойно продолжает альфа. — Итак, господин Ким, для удобства я дам Вам специальную брошюру, в которой есть список всего того, что Вам необходимо будет купить для занятий, также в ней Вы сможете найти рекомендации, где лучше это приобрести. Помимо этого, есть расписание... — омега говорит неторопливо и вмиг делается серьезным, Чондэ слушает его очень внимательно и даже задает вопросы, а Чонин вновь зависает на так красиво очерченных, слегка потрескавшихся губах. Над верхней, в левом уголке, обнаруживается маленькая аккуратная родинка, и альфа неожиданно для себя думает, что ничего милее он в жизни не видел, — ...номер телефона, — мелодичный голос вдруг пропадает, и Чонин обнаруживает, что оба омеги смотрят на него, причем во взгляде старшего альфа видит легкую насмешку. — Что, простите? — заторможено реагирует он, на что Кёнсу вновь тихо посмеивается, а Чондэ с громким шлепком бьет себя по лицу ладошкой. — Я говорю, — все с той же улыбкой продолжает Кёнсу, — что в брошюре указан мой номер телефона и адрес электронной почты, а мне будет нужен Ваш. — А... Да, сейчас, — пока Чонин смотрит на омегу и одновременно соображает, на что бы записать свой номер, Чондэ с невозмутимым выражением лица протягивает отцу небольшой листочек, вырванный из блокнота, на котором уже аккуратно выведены цифры. Тот берет его, не до конца понимая, почему сын не отдал его сразу тренеру, на что Чондэ очень красноречиво стреляет глазками в сторону старательно сдерживающего смех Кёнсу. Чонин протягивает листочек омеге, их пальцы на мгновение соприкасаются, и оба заметно вздрагивают. — Благодарю, — довольно быстро берет себя в руки Кёнсу, в отличие от альфы, который начинает неловко топтаться на месте. — Жду вас в среду, в два часа, не опаздывайте. — Да, конечно, д-до встречи! — с опозданием отвечает Чонин и ответно кланяется на прощание. Кёнсу возвращается к своим ученикам, вновь уделяя им все свое внимание, а Ким так и остается стоять, только сейчас понимая, что почти не дышал все это время, а спина под пальто вспотела и затекла от напряжения. — Ну ты попал! — ехидненько посмеивается Чондэ, глядя на отца. — По полной.❄❄❄
На протяжении трех недель с начала занятий Чондэ, Чонину казалось, будто он попал в американский фильм без субтитров. Альфа неизменно привозил и забирал сына с занятий, иногда даже оставался, чтобы посмотреть и поддержать своего маленького хоккеиста, который однажды во время очередной тренировки в парке, неподалеку от дома, чуть не убил своего главного фаната хоккейной клюшкой. Однако за все это время Чонину так и не удалось сблизиться с Кёнсу. Вспоминая их первую встречу, после которой у альфы два дня подряд все валилось из рук — настолько очаровал его добродушный улыбчивый омега, Чонин не понимал, то ли он успел уже как-то обидеть омегу, то ли в этой спортивной школе было сразу два тренера по имени До Кёнсу. Потому что, как бы Чонин ни пытался завязать с ним непринужденную беседу (как правило, Чондэ при этом всегда становилось стыдно), Кёнсу шел на контакт неохотно, ограничиваясь парой дежурных фраз, как и со всеми другими родителями своих учеников, а иногда и вовсе избегая Чонина. Альфа расстраивался, но не отступал. Чаще задерживался на тренировках, наблюдая с трибун за происходящим на катке и всякий раз поражаясь, каким же все-таки многогранным был До Кёнсу. Порой он весело и звонко смеялся, точно мальчишка, во время пятиминутки играя с учениками в догонялки. А иногда от звука его голоса трещал лед, когда непоседливые мальчишки слишком раззадоривались, нарушая дисциплину. Чондэ же, в отличие от своего непутевого отца, быстро сдружился со своим тренером и мог трещать о нем не умолкая, что порой заставляло альфу даже ревновать. А когда Чондэ, с энтузиазмом рассказывая о своей первой игре, назвал Кёнсу «хёном» и добил и без того ошарашенного Чонина, сказав, что Кёнсу сам разрешил ему так называть его, альфа окончательно запутался в происходящем, но все равно был безмерно рад, видя счастливый блеск в глазах сына. Как-то раз, дожидаясь Чондэ из раздевалки, Чонин невольно подслушивает разговор Кёнсу с директором школы. — Не слишком ли опрометчиво посылать на соревнования новенького? — спрашивает директор, и в голосе его слышится плохо скрываемое недовольство. — У вас есть причины для беспокойства, господин Им? — с холодным безразличием отвечает До. — Мальчик делает заметные успехи и уже успел отличиться в первой игре. Я считаю, что он достаточно талантливый и способный ученик, чтобы играть в основном составе, к тому же это только межшкольное соревнование. Или Вы не доверяете моему мнению? — Разумеется я ни секунды не сомневаюсь в тебе, Кёнсу! — громко, почти возмущенно восклицает альфа, и Чонин невольно усмехается, как тот еще не задохнулся на месте. — Но все-таки посылать новенького, к тому же омегу... — А что, для участия омег в соревнованиях есть какие-то определенные требования, директор? Или же они есть у Вас? Напоминаю, что сам являюсь омегой, господин Им. — Ох, Кёнсу, вечно ты перекручиваешь смысл моих слов, — мужчина громко свистяще хохочет, и от его наигранного смеха у Чонина сводит зубы. Воцаряется тишина, и альфа уже хочет отойти от кабинета, чтобы проверить, не вышел ли Чондэ, как последующие слова заставляют его буквально врасти в пол. — Скажи, Кёнсу, это ведь никак не связано с отцом мальчика? — на минуту вновь повисает тишина, после которой звучит бесстрастный голос омеги. — Что Вы под этим подразумеваете, господин Им? — Ну, знаешь, он так хлопочет над своим не таким уж и маленьким сыном, а такие любвеобильные родители много чего могут наобещать, лишь бы их деточка добилась определенных успехов. — Выходит, я оцениваю и отбираю учеников, руководствуясь объемом кошелька их родителей, а не способностями самих учеников, я Вас правильно понял, директор? — Господи, Кёнсу! — пуще прежнего хохочет альфа. — Как ты вообще мог такое подумать? Я лишь хотел убедиться, что никто из родителей не докучает тебе своей гиперопекой, а ты такое выдаешь, ха-ха... — Благодарю Вас, директор, и уверяю, что причин для беспокойства нет. — Вот и славно! Передавай от меня наилучшие пожелания э-э-э... — Чондэ. — Да, именно! Ну, я пошел, до завтра, Кёнсу, — Чонин вовремя прячется за открытой дверью раздевалки, и когда звук шагов на лестнице стихает, выходит из своего укрытия. Альфа изо всех сил сдерживал себя последние минуты, чтобы не ворваться в кабинет и не начистить чересчур уж заботливому директору его наглую физиономию. Окончательно его приводит в чувства удивленный голос. — Господин Ким? — альфа подпрыгивает на месте, чудом удержав почти вырвавшийся наружу визг, и с глухим стуком ударяется локтем об дверь. Болезненная пульсация тут же распространяется по всей руке, вплоть до мизинца, из-за чего Чонин совсем не мужественно скулит. — О Боже! — Кёнсу в одно движение оказывается возле альфы, аккуратно берет его за руку и принимается массировать пострадавший локоть. — Вы как? Сильно ушиблись? — Нет, пустяки, — не очень убедительно врет весь съежившийся Чонин, чем вызывает легкую улыбку на лице омеги, — будто заряд бодрости получил. — Да уж, удар локтем вызывает довольно неприятное ощущение онемения или, так называемого, «электрического» пощипывания, но не волнуйтесь, оно очень кратковременно, — со знанием дела говорит омега, продолжая массировать несчастный локоть альфы. Впрочем, тот уже забывает и о нахальном директоре, и о болезненной пульсации в руке, очарованный таким сосредоточенным сейчас Кёнсу. Чонин в который раз поражается, каким разным может быть этот омега, и чувствует, как кровь стремительно приливает к щекам. — Господин Ким? — обеспокоенный голос Кёнсу заставляет его вновь спуститься с небес на землю. — Вам нехорошо? Вы вдруг сильно покраснели... — Нет-нет! Я в порядке, просто... — просто Вы чертовски удивительный, и я вот-вот отдам Вам свое сердце, хочет сказать Чонин, но чудом сдерживается. — Просто слегка запарился, пока ждал тут Чондэ. — Да, Чондэ тот еще копуша, — соглашается Кёнсу и растягивает губы в невообразимо теплой ласковой улыбке, а бедное сердце Чонина вот-вот начнет истошно вопить. — Это у нас семейное, — неловко отшучивается альфа. Повисает неловкая пауза, и они оба так и остаются стоять на своих местах, вот только Кёнсу больше не касается Чонина своими сильными и одновременно удивительно нежными руками, из-за чего альфа вдруг ощущает какой-то неприятный холод и хочет вновь почувствовать прикосновение рук омеги. — Кёнсу, Вы... — начинает было Ким, и омега устремляет на него заинтересованный взгляд, как из раздевалки выбегает Чондэ. — Отец, я готов! Ой, Кёнсу-хён? — Чонин, наверное, впервые в жизни не рад появлению сына и вдобавок заметно дергается от его обращения к старшему омеге. Кёнсу реакция альфы лишь забавляет, и он тихонько прыскает от смеха. — Ты тоже домой? — тем временем радостно интересуется ничего не подозревающий младший. — Да, Чондэ-я, я тоже домой, — все с такой же ласковой улыбкой отвечает До. — А давайте мы Вас проводим? — вопрос альфы застает омегу врасплох, и его расширившиеся в удивлении глаза напоминают мячики для пинг-понга. — Я... — Как здорово! — не дает вставить хоть слово обрадовавшийся Чондэ. — Я так давно хотел прогуляться с тобой, Кёнсу-хён! А по дороге можно зайти в парк, и я смогу показать отцу, как хорошо играю! Хён, ты же поддержишь меня, правда? — мальчонка строит жалобную моську, и Кёнсу думает, что это совсем не профессионально — вот так вестись на поводу у десятилетнего мальчишки. — Разумеется поддержу, Чондэ-я, — принимает поражение До. — Ура! — младший с победоносным криком бежит к выходу. Когда все трое выходят на улицу, то так и замирают на месте. Все вокруг покрыто пушистым снежным одеялом, которое блестит под лучами еще не спрятавшегося солнца. Чондэ убегает вперед и запрыгивает в первый же небольшой сугроб, вызывая у старших смех. — Как красиво, — тихо говорит Кёнсу, глядя на деревья в белоснежных накидках, и выдыхает маленькое, еле заметное облачко пара. — Да, очень красиво, — соглашается Чонин, взгляд которого, кажется, навсегда теперь прикован к Кёнсу.❄❄❄
— На сегодня все, ребята, — громко оповещает своих учеников Кёнсу об окончании занятия, — увидимся теперь после новогодних выходных. — Мы будем скучать, тренер! — наперебой слышатся голоса мальчишек, буквально окруживших омегу. — С Наступающим! Желаем много-много волшебства! — И вас с Наступающим, непоседы, — мягко улыбается им Кёнсу, — не ленитесь на выходных и по возможности тренируйтесь, а то к началу занятий разучитесь стоять на коньках. Ученики, перекрикивая друг друга, заверяют тренера, что обязательно будут тренироваться, а затем, кучкуясь, с громким смехом покидают лед. Чондэ по пути к раздевалкам отстает от них и решает напоследок заглянуть в кабинет тренера. Кёнсу сидит за столом и заполняет журналы, когда замечает мешкающего возле двери омежку. — Чондэ-я? — ласково зовет он. — Я хотел сказать, — начинает мальчонка, сильнее сжимая в руках свои коньки. Кёнсу терпеливо ждет, пока он решается сказать что-то важное. Чондэ резко поднимает до этого опущенную голову и смотрит на старшего, как тому кажется, совсем не детским серьезным взглядом, что даже заставляет Кёнсу начать нервничать. — Что-то слу... — Я буду скучать, хён, — как на духу выдает мальчишка, — действительно буду сильно скучать по тебе! Кёнсу теряется на мгновение и думает, что это ну совсем не профессионально (и уж точно на него не похоже) — вот так привязываться к ученику. Однако ничего не может с собой поделать, чувствуя, что его внутренний омега за дни, проведенные вместе с этим непоседливым громким, но при этом смелым, отзывчивым и не по годам взрослым ребенком, так похожим на него самого в детстве, все решил. Кёнсу встает и подходит к взволнованно топчущемуся мальчонке. Чондэ вновь устремляет на него свой пронзительный взгляд, и внутри Кёнсу что-то окончательно с треском ломается, он тянет мальчишку к себе, и тот, бросив коньки, крепко обхватывает старшего за талию, вжимаясь в него всем своим тельцем. — И я буду скучать по тебе, Чондэ, — тихо, будто делится самым сокровенным секретом, произносит Кёнсу.❄❄❄
Кёнсу выходит из школы, с наслаждением вдыхает свежий морозный воздух и уже собирается идти на автобусную остановку, как замечает какое-то скопление у запасного выхода. Омега недовольно хмурится, понимая, что альфы-задиры опять устроили потасовку, но по мере приближения к небольшой кучке хулиганов, с ужасом узнает в них своих учеников, а до боли знакомая черноволосая макушка и вовсе заставляет сорваться на бег. Чондэ, уже изрядно помятый, что-то прижимает к груди и одновременно пытается отмахиваться от двух альф, которые то и дело толкают его из стороны в сторону, еще же четверо окружили их, явно потешаясь над этим зрелищем. — Немедленно прекратить! — громкий властный голос заставляет мальчишек испуганно обернуться и так и застыть на своих местах. Кёнсу буквально подлетает к взъерошенному покрасневшему и тяжело дышащему Чондэ и осматривает на наличие травм. Убедившись, что с мальчиком все в порядке, омега оборачивается к молчаливо стоящим альфам и окидывает их своим самым неодобрительным и серьезным взглядом, отчего те съеживаются и пристыженно опускают головы. — Как звучит гимн хоккеиста? — спрашивает Кёнсу, но альфы продолжают молчать. — Я жду! — «Трус не играет в хоккей», — решается один из них. — Знаете, кто такой трус? — все так же спокойно и при этом жестко спрашивает Кёнсу, заставляя альф становиться белее снега, — Так вот, трус — это тот, кто посмел поднять руку на омегу, запомните это раз и навсегда, — он приобнимает дрожащего Чондэ за плечи и аккуратно тянет за собой, альфы, как по команде, расступаются в стороны. — Вечером я обязательно свяжусь с вашими родителями, а сейчас немедленно расходитесь по домам и только посмейте еще где-нибудь задержаться, вы поняли? — Да, тренер, — удрученным хором отвечают мальчишки и спешат разойтись. Отойдя чуть в сторону, Кёнсу останавливается и садится на корточки перед дрожащим Чондэ и только сейчас замечает, что в руках у того сломанная хоккейная клюшка, которую он все так же крепко прижимает к груди. — Чондэ-я, — совсем тихо и очень ласково зовет Кёнсу мальчика и аккуратно проводит рукой по розовой щечке, — ты как? Болит что-то? Сильно испугался? — Нет, — отвечает маленький омега, — не испугался, но... — Чондэ начинает дрожать сильнее, и Кёнсу понимает, что он вот-вот расплачется, — но мне так стыдно, хён, так стыдно! — Почему? — в недоумении выдыхает старший. — Я не смог доказать, что сильный, — все-таки срывается на плач мальчонка, — не смог, и они... они... — Чондэ смотрит на свою сломанную клюшку и завывает громче, — отец разочаруется во мне, ведь он... о-о-он... а я сказал, что смогу... но не смог... — Тише, малыш, тише, — Кёнсу стирает горячие дорожки слез с холодных розовых щечек и аккуратно обхватывает их руками, заставляя маленького омегу посмотреть на него. Чондэ громко всхлипывает и шмыгает носом, но внимательно смотрит на хёна. — Ты очень храбрый, Чондэ! Ты изо всех сил старался защитить то, что тебе дорого, и до последнего не показывал своим обидчикам слабину. Это заслуживает уважения. Ты гораздо сильнее и мужественнее, чем те, кто посмел тебя обидеть. — Но моя клюшка... — Сломанная клюшка — не так важно, — улыбается Кёнсу. — Важно то, что ты боролся, и твой отец обязательно будет гордиться тобой, слышишь? — Спасибо, хён, — Чондэ еще раз громко шмыгает носом и растягивает губы в робкой улыбке, — я так рад, что ты есть, — мальчонка бросается к омеге, крепко обнимая того за шею. Сердце Кёнсу пропускает удар, но он так же крепко обнимает маленького смелого воробушка в ответ. — Я тоже очень рад, что ты есть, Чондэ.❄❄❄
— Чондэ! — запыхавшийся раскрасневшийся Чонин влетает в кабинет, как молния, и тут же хватает на руки подбежавшего к нему сына. — Отец! — мальчик утыкается носиком в шею отца и снова громко всхлипывает. — Боже, сынок, прости меня, — шепчет альфа, крепко прижимая к себе своего маленького омегу и покрывая взъерошенную макушку горячими поцелуями, — я такой непутевый, только и делаю, что подвожу тебя. — Не говори ерунды! — Чондэ щипает альфу за щеку. — Ты самый лучший отец на свете! Иногда немножко бестолковый, но я все равно тебя очень люблю! — А ты самый лучший сын, — улыбается альфа, — и я люблю тебя еще сильнее, — он звонко целует омежку в носик, на что тот смущенно фыркает. Чонин переводит взгляд на Кёнсу, который все это время с улыбкой на лице смотрел на столь трогательную сцену. Поймав взгляд альфы, омега тушуется и, смущенно кашлянув, с сосредоточенным видом принимается собирать вещи Чондэ. — Спасибо Вам, Кёнсу, — тихо говорит альфа, и омега вздрагивает от того, как нежно и тепло звучит его голос. — Не знаю, что бы произошло, не окажись Вы рядом... — Не стоит благодарностей, — немного хрипло отвечает он, не поднимая взгляда. — Боюсь, в данной ситуации виноват как раз именно я, поскольку не уследил... — Нет! — твердо перебивает его Чонин, и Кёнсу с громким вздохом поднимает голову, смотря на альфу широко раскрытыми глазами. — Нет, Кёнсу, Вы не правы, — спокойнее продолжает Ким. — Благодаря Вам Чондэ стал намного увереннее и целеустремленнее. Вы смогли разглядеть и раскрыть в нем потенциал, который я чуть не пустил на самотек. Вы... — альфа запинается, слыша, как стук сердце звенит в ушах, — Вы потрясающий... педагог. — Я... — Кёнсу чувствует, как от смущения начинают щипать щеки, в животе скручивается тугой узел, а терпкий запах хвои, который преследует его с самой их первой встречи, полностью заполняет легкие. — Вы... Спасибо за... такие слова. Повисшую неловкую паузу нарушает звонкий голосок Чондэ, который заставляет обратить на себя внимание. — Отец! Совсем скоро наступит Новый Год, а мы ведь даже еще в магазин не съездили! — В самом деле... — Кёнсу-хён! — обращается Чондэ теперь к старшему омеге. Не привыкший к такому Чонин, даже слегка дергается. — А приходи к нам встречать Новый Год! — Что? — пораженно выдыхает До. — А что? — невозмутимо продолжает мальчонка. — Ты ведь сам говорил, что тебе не с кем встречать, а у нас дома большущая ёлка, а еще отец готовит самые вкусные пряники. Ну пошли-и-и-и! — Эм, Чондэ-я, это... — Очень хорошая идея! — с энтузиазмом поддерживает сына Чонин, а глаза Кёнсу вот-вот сыграют в пинг-понг. — К тому же, должны же мы Вас хоть как-то отблагодарить. — Ох, ну... — Ну же, хён, соглашайся! Будет весело! — Хорошо, — Кёнсу и сам не замечает, как говорит это. Под радостные визги Чондэ все трое быстро собираются и покидают школу.❄❄❄
Покупки в магазине проходят в легкой и непринужденной атмосфере, словно Кёнсу всегда знал Кимов. Со стороны они наверняка выглядят как обычная счастливая семья, что не может не радовать витающего в облаках Чонина и не смущать Кёнсу. Уже дома у Кимов, когда праздничный стол накрыт, Чондэ наряжен, а до Нового Года остается всего лишь час, Кёнсу, оставшись с Чонином наедине в его маленькой зеленой кухоньке, под светом висящей на окне гирлянды, все-таки спрашивает: — Вы ведь не просто так, только из благодарности, меня пригласили, верно? — Верно, — не мешкая, отвечает альфа. — Еще тогда, в день нашей первой встречи, стоило мне увидеть Вашу улыбку, как я понял, что попал, — Кёнсу с шумом выдыхает и крепче вцепляется подрагивающими пальцами в кружку с горячим шоколадом. — Я все искал повод, чтобы пригласить Вас куда-то со мной, — Чонин не отводит взгляда, смотрит пытливо, заставляя щеки омеги наливаться алым, — задерживался на тренировках, за что приходилось после отчитываться на работе. Но Вы продолжали меня сторониться. — Я боялся, — тихо признается Кёнсу, стараясь не встречаться с альфой взглядом. — Чего? — Обмануться. Думал, что Вы просто ищете интрижку на стороне. — Интрижку? — искренне удивляется Чонин. — Но я ведь даже кольцо не ношу! — И что? — возмущается в ответ Кёнсу. — Может, Вы просто снимали его! Знаете, как это бывает, красивые уверенные в себе альфы, ищущие новых ощущений, придумывают легенду про брошенного отца-одиночку, чтобы ввести в заблуждение наивных омег. — Так значит, я красивый? — пропустив обидные обвинения мимо ушей, спрашивает Чонин, посмеиваясь от вида окончательно смутившегося омеги. — Не вырывайте слова из контекста! — пыхтит раскрасневшийся до кончиков ушей Кёнсу и принимается с усилием дуть в попытках остудить такой горячий сейчас напиток, перебивая повисшую вдруг неловкую паузу. — Знаешь, — вновь заговаривает Чонин, и омега уже хочет возмутиться по поводу неожиданного перехода на «ты», но задумчивый и даже слегка опечаленный вид альфы вовремя останавливает его, — у меня ведь никогда и не было мужа. В студенческие годы я встречался с омегой — слепая первая влюбленность, ветер в голове и бушующие гормоны, — Чонин невесело усмехается, а Кёнсу вдруг боится даже вздохнуть. — А под конец четвертого курса я узнал, что стану отцом... Ха, помню, что не хило так подобосрался тогда. Но не успел я и вслух произнести это, как мой омега сказал, что сделает аборт. Вот так просто, на его лице не дрогнул даже ни один мускул. И я вдруг понял, что он мне противен, настолько сильно, что... — альфа шумно прерывисто выдыхает и трет переносицу. — Я запретил, — совладав с собой, продолжает он. — Просто сказал, что как только он родит моего ребенка, может катиться на все четыре стороны. — А Чондэ? Он... — слова застревают огромным тяжелым комом в горле. — Знает, — отвечает на не озвученный вопрос Чонин. — Я всегда старался быть с ним максимально честным. — Ты замечательный отец, Чонин, — Кёнсу наконец встречается с альфой взглядом, и хоть голос его дрожит, но смотрит он прямо, уверенно, не пытаясь вновь спрятаться. — И поступил ты тогда как настоящий мужчина. Чондэ, он... удивительный, в нем столько отваги, стремления и недетской решительности, и... И вырос он таким благодаря тебе, благодаря твоей любви и смелости. — Спасибо, Кёнсу. За многое спасибо. Быть может, говорить такое преждевременно, но я благодарен судьбе за нашу встречу. — Чонин... — Нет, погоди, послушай! — альфа хватает его за руку, не дает перебить. — Ты потрясающий омега, Кёнсу! Все это время я смотрел и видел только тебя. В тебе столько нежности, тепла и легкой игривости. Но стоит тебе выйти на лед, как ты преображаешься, становишься таким сосредоточенным, властным... Мне так сильно нравится это в тебе. Нравится, как горят твои глаза, как ты весь предан своему делу... Ты пробуждаешь уверенность и стремление в других, и ты... — Чонин запинается и крепче сжимает холодную от волнения руку омеги. — Так заботился о Чондэ все это время, смог подарить ему ту ласку, которой он был лишен... Прости, если мои слова заставляют тебя испытывать неловкость и ненужную ответственность, но ты покорил его. Так сильно, что он трещит о тебе, не умолкая, — альфа добродушно усмехается, и Кёнсу тоже не может сдержать легкий смешок. — И меня, Кёнсу, ты тоже покорил, — он говорит это тише и смотрит так открыто, так нежно и мягко, — настолько, что аромат лавандового чая буквально преследует меня отовсюду... — Так же, как и меня запах хвои, — еще тише на выдохе признается Кёнсу и вздрагивает, когда Чонин аккуратно подносит его запястье к губам и обжигает поцелуем. Они, все еще слегка взволнованные, с минуту томительным взглядом неотрывно смотрят друг на друга и почти в одно мгновение подаются навстречу. — Я могу расценивать это как ответное признание? — шепотом спрашивает Чонин, когда они отрываются друг от друга, и ловит губами выдох Кёнсу. — Дурак! — беззлобно, с застенчивой улыбкой отвечает омега. — Мы Новый Год встречать сегодня будем или нет? Между прочим, Чондэ там сидит совсем один! — Конечно будем! — серьезно кивает альфа, но так и не отпускает покрасневшего, шумно дышащего омегу, а только крепче прижимает к себе за талию. — И прямо сейчас я намерен получить свой новогодний подарок, — с этими словами Чонин вновь завладевает губами Кёнсу, утягивая его в тягучий поцелуй со вкусом шоколада и разом отсекая любые возражения. На следующее утро Чондэ находит под ёлкой новую хоккейную клюшку, аккуратно завернутую в блестящую оранжевую подарочную бумагу, и, кажется, снова начинает верить в Санта Клауса.