Еще одно испытание

Ранняя зимняя ночь укрыла Палантас темнотой, словно плотным покрывалом. Небо заслоняли густые тяжелые тучи, скрывающие где-то в своей глубине снега и метели, готовые в любой момент высыпаться на замерший внизу город. Улицы были уже пусты – люди спешили укрыться от холода в домах, у горячих печей и каминов. В Башне высшего волшебства тоже было тихо и пустынно. Растворились в ночной темноте безмолвные стражи, и ни одного шороха не слышалось в мрачных коридорах. Лишь в одной комнате свет от толстых восковых свечей разгонял темноту. Там, в больших мягких креслах у разожженного камина сидели Рейстлин и Даламар. Оба мага молчали, погрузившись в свои мысли, и тишину в комнате нарушало только потрескивание дров. – Пожалуй, за эту новость стоит выпить, – наконец произнес Даламар, вставая с кресла. – Считаешь это поводом праздновать? – недовольно спросил Рейстлин, поднимая взгляд на эльфа. – Лично мне кажется, что ничего, кроме проблем, это нам не принесет. – Ну, с горя тоже, бывает, пьют, – улыбнулся Даламар, доставая из шкафа бутылку вина и два кубка. По его лукавому взгляду было понятно, что сам он считает обсуждаемую новость именно поводом отпраздновать. Рейстлин фыркнул, закатив глаза, но принял из рук бывшего ученика кубок с вином. – За Крисанию, – Даламар поднял свой кубок, не переставая улыбаться. – За нашу светлую госпожу и за ребенка, которого она носит под сердцем. – По правде сказать, я не понимаю твоего недовольства, – продолжил он, отпив вина и снова устроившись в кресле. – Рано или поздно это должно было произойти, даже несмотря на все наши предосторожности. Рейстлин пил молча. Еще не прошло и часа с тех пор, как Крисания сообщила им с Даламаром, что ждет ребенка, и новость никак не хотела укладываться в голове. Конечно, при Крисании он постарался не выдать, насколько это ему не по душе, но сейчас, когда не очень хорошо чувствовавшая себя жрица отправилась спать, оставив его наедине с Даламаром, мог позволить себе откровенность. – Эта башня – совсем неподходящее место ни для беременной женщины, ни для маленького ребенка, – сухо произнес маг. – Но за стенами этой башни – огромный город, в котором найдется место для кого угодно. У нас достаточно денег, чтобы позволить себе купить маленький домик в Палантасе. И чем ближе он будет к Башне – тем дешевле его уступят. – Ты понимаешь, на что будет обречен этот ребенок с самого детства? Все вокруг будут знать, кто его отец, и оттого будут заочно бояться и ненавидеть и его самого. У него не будет друзей, не будет защитников. – У него будем мы, – твердо возразил Даламар. – Я не уверен, что… – Единственное, в чем не уверен Я, – перебил его Даламар, – так это в том, кто из нас отец ребенка. А с остальным мы справимся. – Самоуверенный идиот! – не выдержал Рейстлин, стукнув кулаком по подлокотнику кресла. Даламар отставил кубок и опустился на колени перед креслом Рейстлина, темной тенью надвигаясь на мага и пристально глядя в золотые глаза. – Скажи мне честно, шалори, – предельно серьезно произнес эльф. – Ты беспокоишься о судьбе этого ребенка или просто не хочешь, чтоб он появлялся на свет? – Я так и не стал богом, Даламар, – тихо ответил Рейстлин, не отводя взгляда. – Я не могу повлиять на этот мир. Не могу искоренить существующее в нем зло. Конечно, я беспокоюсь. Беспокоюсь, что при всей моей силе я не смогу обеспечить ему счастливую жизнь. А приводить кого-то в мир для страданий – слишком жестоко. Эльф ободряюще улыбнулся ему, сжимая пальцами колени сидящего перед ним мага. – Ты слишком озабочен тем, что еще не произошло и, возможно, никогда и не произойдет. Но наличие этого ребенка – уже реальность. Которую мы не можем изменить. Теперь нам лишь остается сделать все, что в наших силах, чтобы твои страхи так и остались только страхами. И я верю, что мы с этим справимся. Только представь, может, он еще важничать будет, мол, мой отец – могущественный темный маг, бойтесь меня, ничтожные черви! Рейстлин нервно рассмеялся и отставил в сторону кубок с вином. – Может, ты и прав, – сказал он, немного успокоенный словами Даламара. – Глядя на его острые уши, все будут помнить, что его отец – глава Темной Ложи и один из самых сильных магов Кринна. – Ты так уверен, что это мой ребенок? – удивился эльф. – Думаю, это более вероятно, – ответил Рейстлин, ласково очертив золотыми пальцами лицо Даламара. – Не сбрасывай себя со счетов, шалори, – улыбнулся тот. – Мы все равно не узнаем точно, пока ребенок не родится. Даламар запустил пальцы в седые волосы Рейстлина, чуть надавил на затылок, побуждая наклониться вперед, и мягко поцеловал в губы. – Ты слишком напряжен, – шепнул он в перерывах между поцелуями. – Тебе надо расслабиться. Пальцы эльфа поглаживали голову Рейстлина, легко тянули за седые пряди, левая рука скользнула под подол мантии, легла на горячее бедро. – Что ты творишь? – риторически выдохнул маг, чуть запрокидывая голову навстречу ласкающим ее пальцам. – Люблю тебя, – тихо ответил Даламар, целуя подставленную шею. Рейстлин хрипло вздохнул, прикрывая глаза и сжимая пальцами подлокотники кресла. Даламар продолжал неспешно целовать его, левая рука гладила бедра, дразняще медленно приближаясь к цели. Добравшись наконец, принялась ласкать так же нежно и неторопливо, словно изучая, будто эта часть тела возлюбленного не была знакома Даламару едва ли не лучше, чем его собственное тело. Рейстлин запустил пальцы в волосы Даламара, властно потянул за гладкие пряди. – Не дразнись. Действуй, если уже взялся, – хрипло произнес он и тут же слегка покраснел, поняв, как прозвучали последние слова в свете происходящего. Даламар улыбнулся. Отстранился и потянул вверх мантию Рейстлина, задирая подол. – Придержи это, – попросил эльф, забрасывая тяжелую ткань на подлокотник кресла, и, когда Рейстлин прижал ее локтем, наклонился, прижимаясь губами к основанию члена. Рейстлин тяжело дышал, наблюдая из-под прикрытых век, как Даламар покрывает его поцелуями, скользя губами и языком по гладкой коже. Выдохнул резко, на грани со стоном, когда эльф накрыл губами чувствительную плоть, обволакивая ее влажным теплом своего рта. Длинные волосы Даламара шелковым водопадом упали по бокам от его головы, закрывая от света творимое им действо. Рейстлин, не удержавшись, положил руку на голову эльфа, зарываясь пальцами в этот струящийся шелк, легким нажатием поощряя не прерывать движений. Тихо похрустывали дрова в камине, уступая жару пожирающего их огня, свечи плакали восковыми каплями. Мягкий свет живого пламени разгонял по углам тени, бросал желтоватые блики на мебель и двоих магов в черных одеждах. Рейстлин, тающий под умелыми ласками Даламара, чуть запрокинул голову, упираясь затылком в высокую спинку кресла, и наконец позволил себе окончательно расслабиться. Поверить во все сказанное. Люблю тебя. Мы справимся. Маг чувствовал, как постепенно растворяется в охватившем душу тепле тяжелый комок, поселившийся в груди после принесенной Крисанией новости. И на смену ему в теле разгорался яркий огонь, заставляя задыхаться и сжимать пальцы, путаясь в черных прядях. – Даламар… – сбивчиво прошептал Рейстлин, давая выход чувствам и одновременно пытаясь предупредить. – Даламар… В ответ эльф лишь плотнее сжал губы, обхватывающие налитый желанием жезл, решительно двинул головой, вбирая его глубже, затем почти выпустил, оставив во рту только навершие, приласкал языком и снова взял глубоко. Несколько движений спустя Рейстлин тихо застонал, выгибаясь и непроизвольно вскидывая бедра навстречу горячему рту. На мгновение у него потемнело в глазах от вспышки острого удовольствия, сладкой судорогой пробежавшей по телу. Немного отдышавшись, Рейстлин открыл глаза и взглянул на Даламара. Эльф все еще стоял на коленях, опираясь одной рукой на кресло и склонив голову, вторая рука ритмично двигалась под темной мантией. Осознав, чем он занят, Рейстлин мягко потянул Даламара за плечи. – Иди сюда, – позвал он и, когда Даламар поднялся с пола и оперся коленом о кресло, наклоняясь к нему, поцеловал припухшие и покрасневшие от ласк губы. Эльф охотно ответил на поцелуй и Рейстлин ощутил собственный солоноватый вкус на его губах. Золотая ладонь сменила ладонь Даламара, тонкие пальцы обхватили возбужденную плоть, с нажимом скользнули вдоль перевитого венами ствола. Всего через пару минут жарких ласк Даламар задрожал, и Рейстлин, сцеловывавший с его губ тихие стоны, почувствовал, как выплескивается на руку горячее семя. Эльф сполз на пол у кресла и положил голову на колени возлюбленного, переводя дыхание. Рейстлин погладил его по волосам левой рукой, отстраненно разглядывая испачканный рукав правой. – Не могу сказать, что ты меня убедил, – в конце концов произнес он. – Но ты прав в том, что сделанного не воротишь. Есть, конечно, некоторые алхимические составы… хотя вряд ли вы с Крисанией захотите воспользоваться одним из них, – Рейстлин слабо улыбнулся в ответ на острый взгляд Даламара и подвел итог: – Похоже, мне придется подчиниться мнению большинства и, как бы ужасно это ни звучало, стать отцом. – Уверен, это будет не настолько ужасно, как ты думаешь, – с улыбкой ответил Даламар, поднимаясь на ноги. – Пойдем, шалори, время уже позднее. Продолжая негромко обсуждать создавшееся положение и связанные с ним хлопоты, маги поднялись в свои покои и умылись. Но зайдя в спальню, оба замолчали. Крисания мирно спала посредине кровати, по-детски подложив под щеку ладонь. Комната была залита белым светом Солинари, заглядывающим в незашторенные окна через образовавшийся в тучах просвет. Даламар прикрыл шторы и, подойдя к кровати, улыбнулся, глядя, как забравшийся под большое общее одеяло Рейстлин осторожно обнимает со спины Крисанию и прижимается к ней. Скользнув под одеяло с другой стороны, Даламар в свою очередь пододвинулся к жрице и тоже приобнял ее, теплую, мягкую, родную и любимую не меньше Рейстлина. Предплечьем он ощущал горячую руку, лежащую на талии Крисании рядом с его рукой. И к этой привычной семейной картине примешивалось оглушающее осознание того, что теперь их в этой постели четверо, и руки обнимают не только Крисанию, но и маленькое существо внутри нее. Существо, которое навсегда изменит их размеренную жизнь.

***

За окном изредка пролетали осенние листья, которые шаловливый ветер срывал в Вайретском лесу и доносил почти до самого верха Башни, к окнам кабинета главы Темной Ложи. Еще утром Даламар наслаждался этим зрелищем, но к обеду его осадили делами так, что он и думать забыл смотреть в сторону окна. Месяц осеннего урожая выдался богатым не только на урожай и деревенские свадьбы, но и на молодых темных магов – новых членов Ложи. Да и общие дела Конклава, как и вопросы функционирования Вайретской Башни в целом, не переводились. В тот момент, когда вниманием Даламара завладел пожилой алый маг – старший смотритель лабораторий северной башни Вайрета – с докладом о запасах компонентов для темных заклятий, и их возможных пополнениях, по комнате пробежал ледяной сквозняк. Привыкший к жизни в проклятой Палантасской Башне темный эльф даже не заметил его, и лишь когда замерший собеседник не ответил на вопрос, Даламар поднял взгляд от пергаментных листов со списками ингредиентов и увидел то же, на что смотрел алый: крупные, висящие в воздухе и мерцающие тусклым призрачным светом глаза. Глаза немертвого обитателя Палантасской Башни. – Что случилось, что Рейстлин послал тебя? – обратился к Стражу Даламар. – Хозяин просил передать, – мрачно прошелестел призрак, – что то, чего вы так ждали, уже происходит. Сердце эльфа тревожно стукнуло не в такт. Они ждали. Но новость все равно оказалась внезапной. – Скажи ему, что я сейчас же приду, – приказал Даламар, слыша волнение в собственном голосе, но не в силах ничего с этим поделать. Глаза мигнули в воздухе и исчезли, а эльф поднялся из-за стола, невидящим взглядом скользнув по лежащим на нем спискам. – Скажите мне одно, – обратился он к смотрителю, – нет ли какой-то критической недостачи, из-за которой наш разговор нельзя было бы отложить на пару дней? – Такой недостачи нет, – качнул головой маг алых одежд. – Но Даламар, за дверью ждут еще несколько человек, в том числе два претендента на прохождение Испытания, задержитесь хотя бы для встречи с ними. – Я не могу задерживаться!.. «…у меня жена рожает», – еле успел прикусить язык, не произнести вслух то, чего никто бы не понял. В глазах всего мира Крисания была женой Рейстлина, и никто не знал об истинном положении вещей в Палантасской башне Высшего Волшебства. Даламар расплачивался за общую тайну подобными неловкими моментами, не в первый раз видя недоверчивый взгляд собеседника, удивленного резким ответом. – Извинись за меня перед другими, – попросил он, доставая из шкафа накидку и набрасывая ее на плечи. – К сожалению, дело не терпит отлагательств. Не удосуживаясь как-то еще исправить произведенный отказом эффект, эльф перенесся во двор Вайретской башни, предоставив смотрителю лабораторий самому разочаровать всех ожидающих, и быстрым шагом направился в лес. Вайретский лес был особым местом. Колдовским, губительным для одних и послушным воле других. Незаменимым помощником для тех, кто умел с ним договариваться. А Даламар умел. И потому его путь продлился совсем немного времени, прежде чем едва заметная тропка вывела его к опушке, за которой в некотором отдалении виднелись белые стены большого города – стены Палантаса. До небольшого домика неподалеку от Шойкановой рощи Даламар добрался с колотящимся то ли от волнения, то ли от спешки сердцем. Постучал кулаком в дверь и так и оставил руку на шероховатом дереве. Он знал, что Рейстлин узнает его, и потому не удивился, когда дверь отворилась без единого вопроса с той стороны. За дверью обнаружился сам Рейстлин, чье лицо было одновременно взволнованным, злым и немного испуганным. – Ты представляешь, они меня выставили! – возмущенно сообщил он, пропуская Даламара внутрь. – Кто «они»? Кто там с ней? – тут же поинтересовался эльф, стягивая накидку – в доме было жарко натоплено. – Повитуха и пара жриц из храма! – раздосадовано ответил Рейстлин. Даламар немного нервно рассмеялся, представив это неравное противостояние, но тут же осекся, услышав донесшийся из спальни стон. Обменялся с Рейстлином встревоженным взглядом. Они знали, что им предстоит. Были предупреждены. Но никакие предупреждения не могли в полной мере подготовить их к встрече с этой реальностью. Ведь самое худшее – не ожидание. Маги были достаточно терпеливы и достаточно умели сохранять контроль над собой, чтобы даже многочасовое ожидание не являлось для них слишком уж тяжелым испытанием. Но что делать, когда эти часы – часы мучений для близкого человека? Когда ты знаешь, слышишь, что твоя любимая женщина мучается, и не можешь абсолютно ничего с этим поделать. Более того, осознаешь, что в этих мучениях есть часть и твоей вины. Никогда еще время не текло для Даламара так медленно. Утро и Вайретская Башня вспоминались как что-то отдаленное, давнее, а сейчас единственной реальностью была эта комната: одновременно и гостиная, и кухня, обжитая за последние месяцы и залитая светом осеннего солнца. Они с Рейстлином сидели, напряженные, как две натянутые рядом струны на лютне, прислушиваясь к каждому шороху и голосам жриц, доносившихся из-за двери в спальню. Через какое-то время, счет которому был потерян, раздался стук. Даламар вздрогнул от неожиданности, а Рейстлин на мгновение прикрыл глаза и еле заметно кивнул. – Впусти ее, – велел он хриплым от напряженного ожидания голосом и закашлялся. Отворив дверь, Даламар увидел на пороге Мираласу, одну из верховных жриц храма Паладайна и главу храмовых целителей. Она степенно вошла в дом, ответив чуть ироничным взглядом на вопросительные взгляды магов. – Я пришла проверить, как идут дела, – снисходительно пояснила эльфийка, вешая белоснежный плащ рядом с черной накидкой Даламара, и, не опускаясь более до разговора с темными магами, зашла в спальню, закрыв дверь прямо перед носом сунувшегося было за ней эльфа. Тот шепотом выругался на родном языке, вызвав у Рейстлина слабую улыбку. Всего через несколько минут она вышла и, раскинув руки, ловко оттерла от двери уже обоих мужчин. – Вам там делать нечего, – строго произнесла она. – Ох, и почему только Крисания отказалась рожать в Храме… – Что-то не так? – осведомился Рейстлин. Мираласа закатила глаза. – Все так, кроме вашего присутствия. Я понимаю, что это твой ребенок, Рейстлин, но нужна ли твоя тьма там, где приходит в мир новая чистая душа? Эльфийка выдержала тяжелый взгляд Рейстлина, сохраняя внешнюю невозмутимость и добавила, снова набрасывая на плечи плащ: – Все идет своим чередом. Но потребуется еще несколько часов. Мираласа ушла, а Рейстлину с Даламаром оставалось только снова ждать. Когда солнце опустилось ниже домов, залив комнату сумраком осеннего вечера, голоса жриц за дверью оживились, в них уже четко можно было расслышать слова молитв и уговоры, обращенные к Крисании. Наконец из спальни раздался пронзительный плач младенца. Рейстлин схватился за руку Даламара, сжимая ее до боли и поднимаясь с места. Эльф поднялся следом, не сводя глаз с двери. Вскоре крик смолк – видимо, новорожденного успокоили. А еще через некоторое время дверь открылась (маги тут же расцепили руки) и из спальни вышла юная жрица с запеленатым младенцем на руках. – Все хорошо, – чуть вымучено улыбнулась она в ответ на встревоженные взгляды мужчин. – Поздравляю. У вас девочка. Она передала ребенка Рейстлину и отступила, дав возможность Даламару подойти. – Я же говорил – это ты виноват, – хрипло произнес Рейстлин, бережно держа крохотный сверток. Даламар улыбнулся и, произнеся несколько слов на эльфийском, осторожно погладил пальцами черноволосую головку с заостренными ушками. Малышка чуть покачала головой и приоткрыла глаза, скользнула невидящим младенческим взглядом мимо лиц смотрящих на нее магов. – А я говорил тебе не сбрасывать себя со счетов, – ответил Даламар, не сводя удивленного взгляда с золотых глаз младенца. – Как такое возможно? – выдохнул Рейстлин. – Магия? – улыбаясь, предположил эльф. – Не говори глупостей, – раздраженно отрезал маг. – А у тебя есть другое объяснение, шалори? Рейстлин молчал. – Дай мне подержать ее, – попросил Даламар. – Конечно, – кивнул Маджере, передавая дочь в руки эльфа. – Осторожнее! – тут же подлетела к ним молодая жрица. – Не забывайте придерживать головку, вот так. Новорожденная, недовольная тем, что ее таскают туда-сюда, завопила, и Даламар попытался ее покачать, уговаривая не плакать. Посвященная стала подсказывать ему, как лучше успокаивать ребенка. – Я могу уже увидеть жену? – спросил Рейстлин, когда малышка наконец передумала орать во весь голос и только слегка недовольно всхлипывала в покачивающих ее руках Даламара, готовая снова сорваться в плач, если он перестанет ее укачивать. – Да, – кивнула жрица. – Уже можно. Рейстлин, а за ним и Даламар с ребенком, зашли в спальню. Крисания, выглядевшая измученной, лежала на постели, укрытая до пояса. Увидев Рейстлина, она попыталась приподняться навстречу, но маг движением ладони остановил жену и сел на край ее постели. Погладил спутанные темные волосы и ласково провел рукой по щеке. Спросил тихо: – Как ты? – Уже все позади, – слабо улыбнулась Крисания. – Все хорошо. Ведь так, Ирма? – Да, госпожа, – откликнулась повитуха – полная женщина в годах, до того что-то тихо говорившая молодой жрице, которая вынесла магам ребенка. – Все очень хорошо. И девочка здоровая, храни ее Паладайн и светлая Мишакаль, и вы молодец, легко родили и даже не кричали совсем. Рейстлин и тоже присевший на постель Даламар мрачно посмотрели на повитуху: несколько часов мучений Крисании и их переживаний вовсе не казались им легким делом. – Уж поверьте мне, господа маги, – только улыбнулась та на эту реакцию. – Большинство рожениц голос срывают да глохнут от собственного крика. А ваша красавица действительно разрешилась легко, особенно как для первого раза. Мы с девочками сейчас уйдем, тут наша работа уже сделана. – Надеюсь, вам понятно, что все, что вы здесь видели и слышали, здесь же и должно остаться? Ради вашего же блага, – тихо, но грозно осведомился Рейстлин, и от его голоса словно холодная волна прошла по комнате, заставив всех поежиться. Исчез взволнованный молодой отец – перед всеми снова был самый могущественный черный маг Кринна. Повитуха побледнела, мигом растеряв покровительственный вид, с которым говорила. Покосилась на Даламара, но эльф ответил ей таким же ледяным взглядом. Малышка на его руках снова начала плакать, и Крисания, попросив отдать дочку ей, села на постели и начала покачивать ее, успокаивая. – Да я и не думала, – пробормотала Ирма. – И за жричек не переживайте. Мы – никому. Повитухам многое становится известно, всякое бывает в жизни, но мы никому не болтаем. Но и вы не сможете прятать дочь от мира вечно, тоже должны понимать. Рейстлин с Даламаром переглянулись. Да уж, эльфийские уши и золотые глаза не спрячешь, весь Палантас и все маги Кринна языки смозолят, перемывая им кости и споря, чья это на самом деле дочь. – Это уже наши проблемы, – отрезал Рейстлин. – Но если я узнаю, что они исходят от кого-то из вас – пеняйте на себя. Еще раз заверив его, что не скажут никому ни слова, повитуха и жрицы ушли. Крисания сидела, склонившись к дочке на руках. Рейстлин снова провел пальцами по щеке жены, легким касанием к подбородку повернул её лицо к себе и поцеловал, нежно лаская губами губы. – Я люблю тебя, – ласково произнес он, не отводя взгляда от расцветшей от этих слов возлюбленной – очень уж редко можно было услышать от него подобное признание. – Мы любим, – поправил его Даламар, пересаживаясь на постели ближе к изголовью с другой стороны от Крисании, и поцеловал ее в висок. – Слов не хватит выразить, как.