Стена

— Добрый день, мистер Калеб! — каждое утро, когда я выхожу покурить на балкон, я встречаю Виктора Калеба, моего соседа. Он одаряет меня лучезарной, идеальной улыбкой, откладывая в сторону утреннюю газету в знак уважения ко мне. Всё как обычно, всё по старой схеме. Даже уголки губ при улыбке не сдвигались ни на миллиметр, вызывая у меня эффект дежавю. А вдруг я и вправду переживаю этот день снова и снова, в качестве наказания за мой неактивный способ жизни? — Здравствуй, Люк, — отвечает он и мигом зовёт на балкон свою жену Магду, чтобы и она поздоровалась со мной. Порой мне казалось, что она специально сидит под дверью на балкон, выжидая меня, а затем, счастливая и бодрая, бежит встречать меня в своём привычном для меня бирюзовом халате. — С добрым утречком, Ллойд, — она машет мне рукой, не упуская возможности спутать моё имя с каким-либо другим. За последнее время я и вправду начал немного верить тому, что никакой я на самом деле ни Люк. Я просто человек, которому принадлежат все имена света, но это имя приклеилось ко мне получше других. Я киваю Магде и под предлогом того, что обещал кое-кому написать, сбегаю с балкона. «Слишком много идеального на одном квадратном метре» — думаю я, возвращаясь в свою далеко не идеальную квартиру, с горами мусора, стекла, жестянок из-под пива, лежащими на немытом три месяца полу. *** Половина первого ночи. Которую ночь подряд я пытаюсь уснуть, но спрятаться от шума, доносящегося до моих ушей сквозь тонкие стены, будто бы сделанные из фольги, никак не удаётся, поэтому мне остаётся лежать на спине, смотря в потолок, и слушать симфонический оркестр за стеной. В программу культурного вечера сей филармонии входят: разбивание столовых приборов, длящееся около пятнадцати минут, так называемая прелюдия; звуки падающей мебели, сопровождаемое шелестом бумаги. И в довершение всего этого мне выпадает честь слышать чьи-то истошные вопли и мольбы о пощаде. В конце каждого такого выступления можно услышать размеренные хлопки об чью-то кожу, скорее всего выражающие полученное неописуемое удовольствие от прослушивания симфонии. Так что, как вывод: мистер и миссис Калеб — великие ценители музыки, которые обожают её настолько, что устраивают концерты прямо у себя дома. Да, всё это торжество происходило именно за стеной, ограждающей мой хаос от их непризнанного мною идеала. *** В перерывах между идеальным приветствием зрителей в десять утра и началом представления в половину первого ночи, я, сонный, выполнял работу, которую обязан четыре раза в неделю высылать по почте начальнику, изредка выходя из дому или же общаясь с Калебами на балконе. — Магда, Вы крепко спите? — я не выдержал, и затронул тему своих бессонных ночей. В ответ на это она округлила глаза и бросила быстрый взгляд на Виктора, который едва заметно ей кивнул. — Если тебе и вправду так важно это знать, Лео, то да. Но если ты спрашиваешь это ради того, чтобы найти способ ограбить нас с Виком ночью, то даже не пытайся: я могу посадить его с винтовкой при входе, чтобы он охранял мой сон от тебя. Правда, Вик? — она звонко рассмеялась и любя посмотрела на мужа, в ответ на что он подошёл к ней и приобнял за талию, целуя макушку. Во время этого их действия я заметил насыщенный синяк, что красовался на тонкой шее Магды, и это заставило меня ещё раз убедиться в том, что ночные события мне никак не мерещатся. Восхитительно, Магда обратила мой разговор, который я планировал, как суто деловой и серьёзный, в шутку. Спорить с ней я не осмелился: я не мог рассказывать ей об их симфоническом оркестре, в то время как она поправляла своими тонкими пальцами с идеальным маникюром рыжие локоны, смотря на меня невинным ангельским взглядом. Если бы соседи были со мной заодно, можно было бы написать жалобу о выселении этой парочки… *** — Мистер Стивенс, Ваш сон случайно не тревожат соседи сверху? — поинтересовался я у своего соседа с нижнего этажа. На моей лестничной клетке одна из квартир пустовала, поэтому, естественно, Стивенс должен был понять, что я говорю ни о ком ином, как о семье Калебов. — Ну, а как же, — он раздраженно глянул на меня, и взгляду его было присуще некое отвращение и полнейшая неприязнь ко мне. — Что ты там ночью делаешь… Мне даже представить сложно, Люк. Судя по всему, старик издевался, ей богу. Стал бы я приходить к нему, чтобы подать жалобу на самого себя? Видать, от старости он окончательно потерял здравый рассудок. — Нет, мистер Стивенс, вы меня не так поняли. Дело в том, что мои соседи, семья Калебов, каждую ночь мешает мне спать, поэтому я уже который месяц подряд страдаю и не решаюсь обсудить ни с Вами, ни с ними эту проблему. Старик немного подумал, и в итоге лишь хмыкнул, опираясь на поручень. — У нас на этаже тоже есть похожая проблема, — начал он размеренно. — Каждую ночь я не могу уснуть от того, что соседи выбирают Папу Римского, и выбирают очень шумно, знаешь ли. Особенно когда они пускают белый дым, дышать становится практически невозможно. — Извините, я вас не понимаю, — неужто ли он посмел насмехаться надо мной? Черт, из-за нехватки сна я потерял способность трезво оценивать ситуацию и вообще мыслить. — Да к тому я клоню, Люк, что ты окончательно заврался. Пожалуйста, поспи сам и дай нам всем нормально поспать. Слава богу ты подошёл ко мне, а не то я на следующую же ночь завалился бы к тебе с ломом и выбил бы из твоей головы всю дурь, которая тобой руководит, когда ты ночью принимаешь решение ломать холодильник. С этими словами старик захлопнул двери в квартиру, и я, разочарованный и раздосадованный тем, что меня никто не желает понять, а наоборот, обвиняют, пошёл покурить на улицу. Мне не хотелось снова пересекаться со странной семейкой на злополучном балконе, поэтому я захлопнул двери подъезда и засунул руку в карман, чтобы достать из него пачку сигарет и зажигалку. Ни в одном из карманов, к моем сожалению, не было ни того ни другого, поэтому я направился прямиком к магазину, что находился неподалеку от моего дома. *** Денег должно было хватить и на сигареты, и на еду, которая находилась в моем холодильнике на грани исчезновения. Я взял тележку, которую возил за собой только ради того, чтобы наблюдать за тем, как людей это раздражает, и бросил в неё первое съедобное, что лежало неподалеку от меня. Затем я медленно направился на кассу, вздыхая от одного лишь вида длинных, как десяток удавов, очередей. Я встал в ту, которая казалась мне самой короткой, и начал прислушиваться к разговору двух людей, стоящих передо мной. — Опять ты выпил весь стиральный порошок, ну сколько можно! И что ты мне прикажешь теперь бросать в кофе? — голос женщины звучал разочарованно и убито, но в то же время он был нежным, бархатным, и мне на мгновенье показалось, что где-то я его уже слышал. Хотя, кого я обманываю: на данный момент меня волновало то, что эти психи не могут найти лучшего применения для стирального порошка, и додумались до того, чтобы есть его? — Магда, спокойно. Для кофе я купил немного муки. Ты же любишь её, ведь так? — теперь я окончательно понял, кому именно принадлежали эти голоса. Я прежде никогда не видел семью Калебов вне балкона, поэтому с интересом рассматривал их идеально выглаженные пальто, и шикарные укладки. В таком виде им стоило бы посетить светскую встречу, а не стоять в очереди, обсуждая употребление стирального порошка в пищу. Я пытался стоять тихо, чтобы они меня не заметили, но, к счастью, они были настолько увлечены обсуждением покупок, что и не подумали обернуться назад. когда очередь дошла до Калебов, я смиренно выжидал, пока они разложат свои продукты на прилавок, и только тогда, когда товары начали пробивать, я выложил всё из тележки вслед за ними. Меня удивляло, в каком количестве Виктор и Магда купили те вещи, которыми нормальные люди пользуются раз в сто лет. К примеру, зачем человеку семь килограммов соды, столько же муки, лука и стирального порошка? Мои размышление прервал недовольный крик стоящего за мной мужчины: — Сколько можно стоять, парень? Ты здесь, между прочим, не один, — с этими словами мужчина, сверкая лысиной, оттолкнул меня и встал впереди, кладя свои товары поверх не пробитых товаров Калебов. От шокового состояния я не был способен ничего делать, кроме как часто моргать и смотреть по сторонам, ища поддержку в глазах других людей, которые, казалось бы, были солидарны с нахальным мужчиной. — Разве вы не можете подождать, пока эта пара отойдёт от прилавка? — не выдержал я и ткнул пальцем в сторону беспечно собирающих покупки в огромную сумку Калебов. Судя по всему, им было откровенно всё равно насчёт того, что происходило вокруг них — супружеская пара все так же идеально улыбалась, механическими движениями кладя продукты чуть ли не в алфавитном порядке. Пригладив краюшки пакета, каждый из них взялся за одну из ручек и они вместе понесли его в сторону выхода. Тут я окончательно сорвался. Оставив вещи лежать на прилавке, я помчался к Калебам, чтобы наконец высказать им всё, что о них думаю. Я услышал, как несколько людей за моей спиной обсуждали, что я не в себе и что меня лучше не трогать, но это лишь от того, что они не понимали всей серьёзности и запутанности моих взаимоотношений с Калебами. — Привет, Луи, — улыбнулась мне Магда, когда я со свирепым лицом преградил путь ей и её мужу. Она выглядела совершенно спокойно, будто бы под действием наркотических веществ. И тут меня осенило: мука, стиральный порошок… Они явно говорили о наркотиках, а как же иначе! Этим и объясняется то, что они стараются показаться неприродно идеальными, чтобы не раскрыть свою истинную сущность окружающим. — О, Лео, как поживаешь? — Виктор загладил волосы назад и остановился, внимательно и терпеливо выжидая моего ответа. — Вы — наркоманы, — выпалил я без лишних вступлений, не заходя издалека. Я поставил их перед фактом, содрал с них маску вместе с кожей, стоя перед ними, разоблачёнными, и победоносно окидывая их взглядом. — Понятно, — Калебы улыбнулись и синхронно пожали плечами, обходя меня и направляясь к выходу. — Постойте, вы что, не слышали меня? — воскликнул я, догоняя их быстрым шагом. — И вы так спокойно это восприняли? — Лео, крошка, мы всегда считали, что с тобой что-то не то, поэтому и приняли решение: не воспринимать твои выходки близко к сердцу, — Виктор достал из пакета шоколадку, вслед за чем протянул её мне. — Держи, поешь. Скорее всего, ты просто переутомился. Я взял сладость и начал заедать ею желание закурить, благодарно кивая Калебу. Даже если тебя раздражает человек, грешно отказываться от угощения, когда тебе его предлагают. Желание возвращаться в магазин у меня окончательно пропало, и я вернулся обратно домой, осознавая то, что скорее всего мои поспешные выводы насчёт Магды и Виктора были ложными, поэтому на следующее утро я просто обязан заглянуть к ним в гости, что я обычно не предпочитаю делать, и передать торт, или что-то вроде того, в знак извинения. *** 00:31 Я слышу, как за стеной с хрустом ломается что-то деревянное, и вслед за этим на полной громкости включается спортивный канал. Видать, сегодня они решили заменить оркестр на физкульт-минутку. 00:45 «И команда белых забивает ГОЛ!» — под восторженные крики комментатора бьётся нечто стеклянное, и вслед за этим, словно град, послышался целый залп падения стекла, сопровождаемый писком и визгом Магды. Беру свои слова о том, что они не наркоманы, назад. 01:16 Судя по всему Калебы открыли сборник анекдотов, так как они дико и истерично смеялись. — Мне щекотно, когда ты ешь мою ногу, Вик, — я отчётливо слышал голос Магды, чуть ли не умирающей от смеха. Видимо, у этой пары извращенные представления о питании. Завтра же принесу им судок с салатом и тарелку супа, надеюсь, им это понравится больше, чем ноги. 02:00 Я уже буквально начал засыпать, как меня разбудил звук падения чего-то тяжёлого на пол, что заставило меня буквально подпрыгнуть на кровати. Судя по всему, они поднимали этот предмет и роняли его снова и снова, так как этот ужасный и давящий на голову звук повторялся с пятиминутными промежутками. 02:57 Играть с мебелью они прекратили минут семь назад, поэтому я, не веря своим ушам, наивно вернулся в кровать, дабы насладиться тишиной. — Доброе утро, Лиам! — моё сердцебиение участилось в сотню раз, когда я услышал тихий и дружелюбный голос Магды, доносящийся с балкона. Идти туда посреди ночи я боялся, и неизвестно, чего я боялся больше: темноты, или же женщины, желающей мне доброго утра в три часа ночи? Самое оптимальное решение, до которого я додумался на сонную голову, что будто бы сжимается от жуткой мигрени, это взять фонарик и выйти на лестничную клетку, чтобы разобраться с соседями с глазу на глаз. Это безобразие, доводящее меня до нервных срывов, не может длиться вечно, а если говорить точнее, обязано прекратиться сию же минуту. *** Я постучал, но ответ так и не получил. Выждав минуты три, я постучал снова, но мне так и никто не открыл. Ради проверки я дёрнул на себя дверь, и, к моему удивлению, она оказалась открытой, но не тут то было. За дверью была ещё одна дверь, и на этот раз она была наглухо закрыта, к тому же ещё и опечатана жёлтым скотчем. Я выезжаю отсюда этой же ночью.