Охотник или добыча?

      Абнур Тарн. Что слышишь ты в этом имени? Слышишь ли ту силу, что звенит в воздухе, когда поминают его? Какая мощь, какая изящная властность и острый ум скрываются за этой горделивой фамилией? Весь Нибеней трепещет пред величием дома Тарн, так же пылко любит его, сколь боится навлечь на себя его испепеляющий гнев.       Кто таков Абнур? Глава знатной семьи? Выдающийся политик? Богач? Канцлер Имперского Совета? Все это, вне сомнений, объединено в нем. Такие созданы с той лишь целью, чтобы блистать на этой кровавой Арене. Такие созданы править стадом. Что-то замирает в груди, когда он легко сжимает древко посоха, что напоминает едва рожденный Мессер. И взгляд его ястребиный. Не уймешь дрожи, когда Абнур Тарн смотрит точно тебе в глаза.       Он никогда не станет думать о чувствах стада, выражая свою точку зрения. Не подумает о тебе, когда дело касается его собственной выгоды. И не дайте Боги случиться обратному, говорит себе Абнур. Не дайте Боги его холодному расчету пасть пред слабым чувством.       Кто же таков Абнур? Он ястреб. Царственная птица. Властитель небес.       Кем он стал теперь? Кем он стал, предав свою личную выгоду, выпустив хищного зверя из клетки, подставив плечо гребанному Маннимарко Королю, мать его, Червей? Зверь ранен. Но станет ли охотник совать пуме голову в пасть? То действо глупца. Но не Тарна.       Кто таков Маннимарко? Не он ли — воплощение грациозной пумы, что столь же опасна, сколь и свободолюбива и хитра? Пума ведет свою охоту в ночи, способная загнать туда, откуда нет тропы побега.       Но в погоне пума и сама попадается в капкан.       Он был распят на каменной плите, мастеров пыток сменяли другие, за ними являлись третьи, и этот круг замкнут. Абнур проклинал Его мучителей, испытывая такую ярость, коей не знал доселе. Он уродовал их тела своими заклинаниями и после смерти их, и не остановился бы, не услышь крик.       Абнур только что освободил величайшего некроманта и величайшую же угрозу всему миру.       Теперь он буквально чувствует, как мышцы Маннимарко заходятся в судорогах после долгих пыток длиною, — для жертвы, — в век. И Абнур лишь подсказывает той пуме, как лучше бы нацелиться на шею; всего лишь помогает Маннимарко опереться о свое плечо удобней. Он дышит судорожно и рвано, он едва способен ступать, гневно зыркая по сторонам, злясь на свою беспомощность, поминая, как был в шаге от становления богом. Абнур почти ощущает этот колкий, острее любого клинка взгляд, и в горле стоит ком.       Компаньоны давно ушли вперед. Он сам послал их расчистить путь.       — Хочешь… — Маннимарко зашелся в ужасном приступе кашля. —… поиздеваться? Ты молодец, Тарн. Усидел на двух стульях разом.       В следующий же миг, Абнур знает, он обожжется. В следующий миг Абнур поцелует гребанного Маннимарко Короля, мать его, Червей, величайшего некроманта и величайшую же угрозу всему миру.       Как жаль, что ястреб летает отнюдь не там, где ведет свою охоту пума.