Прости, Лучник, но это не твоё!

      В голове шумело и звенело. Неприятно, будто сотни мышей устроили в ней шабаш. Открыв глаза, понял, что лежит на полу. По ощущениям — в своей комнате, но не мог быть уверенным на все сто процентов. Первая попытка открыть глаза не увенчалась успехом: в глаза ударил яркий свет. С трудом сфокусировав зрение, он увидел над собой размазанный женский силуэт, который постепенно преобразовался в Наташу. Перед взором мелькнули рыжие пряди, а Клинт все никак не мог сосредоточиться.       Казалось, Наташа что-то беззвучно говорила. Ее рот молчаливо открывался и закрывался, в попытке докричаться до него. Но он совсем не мог разобрать слов: один сплошной гул и по-прежнему беззвучная Нат, напоминающая больше выброшенную на берег рыбу.       Он выставил руку перед собой, жестом показав, что к нему сейчас лучше не прикасаться. Знакомое состояние: в его голове снова копался бог. Вязкое ощущение киселем растекалось по венам. Клинту нужно было время, чтобы сконцентрироваться. — Что произошло? — спустя долгую минуту в голове наконец прояснилось, только память будто подтерли начисто. Он совсем не помнил, как тут оказался. — Ты помог Алисе сбежать, — сев перед ним на колени, с тяжёлым вздохом констатировала Наташа, которая как-то внезапно для Бартона вновь обрела голос. — Я? Но… Локи, — Клинт взялся за виски. Громкий голос девушки и сами ее слова будто камнем ударили по голове. Все это сон. Затянувшийся, жуткий и липкий словно паутина.       Стало тяжело дышать, новость буквально лавиной погребла его ощущение реальности. — Я так и поняла… без него тут не обошлось.        Отдышавшись, Клинт поднялся и, слегка покачиваясь, ещё на ватных ногах молча вышел из комнаты. Часто моргал. Мысли агрессивной стаей атаковали болезненную голову — его маленькая беззащитная Алиса… что с ней? Где она?       Стиснув зубы, добрался до кабинета и, не теряя лишнего времени, быстро последовал к экрану, на котором уже была сохранена запись с камер наблюдения. Смотреть на то, как он своими же руками выпускает Алису было нестерпимой пыткой. Чувство отвращения к самому себе жёстко хлестало по его надорванной нервной системе. Но нужно было взять себя в руки и отыскать беглянку как можно скорее, пока не случилось беды. Прикусив до крови губу, набрал на экране код и стал дожидаться ответа, нервно стуча костяшками пальцев по столу. — Что ты хочешь? — поинтересовалась Наташа, заглядывая Бартону через плечо. Его движения были резкими, он то и дело качал головой, будто пытаясь сбросить с себя морок, посланный надоедливым богом. Наташе стало его по-человечески жаль, но вида не показала — жалость сделает лишь хуже, она это понимала. В такой ситуации оставалось лишь поддержать и помочь самому не натворить глупостей. — Надо связаться с Тони, — тихо под нос произнёс Клинт. Максимально сдерживая себя от неоправданной агрессии в сторону девушки, чьё мельтешение за спиной сейчас действовало на воспаленные нервы.       Как некстати Тони в компании Беннера и Фьюри отправились в Ваканду — изучать новые технологии. Стив же вовсю резвился в Южном Судане, устраняя приветы из его прошлого. В штабе царила непривычная тишина и спокойствие. Внешнее спокойствие. О разыгравшейся драме знали единицы, но не спешили принимать решения, позволяя виновнику переполоха справиться с проблемой самостоятельно. — Я думаю, даря протез Алисе, у него остались ключи доступа к Джарвису в её протезе. А при помощи Джарвиса я отслежу её местоположение, — внимательно всматриваясь в экран, сделал заключение мужчина. — Логично. Я об этом не подумала.       Связаться с Тони не составило труда и уже через пять минут Клинт загружал в свой пейджер данные джарвиса. У него предательски дрожали руки. Он крошил инопланетных монстров, мог пролететь на квинджете ребром через расщелину шириной не больше десяти метров, и только эта сложившаяся ситуация по-настоящему выбила из него героя, обнажив присущее обычным людям волнение и страх. Жуткий, сковывающий все тело до тошноты. — Ну что, пойдём за беглянкой? — наигранно бодрым голосом произнесла Наташа, опустив свою изящную руку на плечо Клинта. Тот вздрогнул. — Я сам. Нельзя оставлять штаб без присмотра. Будь на связи. ***       Бежать. Куда глаза глядят. На смену наркотическому опьянению пришла осознанность. И стыд. Перед собой или перед этим вездесущим богом? Не могла никак понять. Ощущала себя грязной. Душа, тело. Всё в грязи, всё ныло. И стена из капель дождя никак не могла её очистить. Смеркалось. Дождь кончился. Первые люди появились на извилистых улочках, сонно спеша на свои работы. Основная масса толпы лишь лениво косилась в её сторону, не сбавляя шаг. Были и те, кто пытался её остановить, спросить, все ли у неё в порядке, обращая внимание на её странный внешний вид. Но в ответ она лишь равнодушно кивала и продолжала путь. Не оглядываясь, не выбирая маршрута.       Шальная мысль, неожиданно проскочившая в ещё не до конца просветлевшей голове, привела её к парадной одного из домов. Невысокого. Всего семь этажей. Лифта не было. Пришлось мучительно долго подниматься по лестничному проему, то и дело останавливаясь, — что-то слишком болезненно клокотало в районе солнечного сплетения. С каждым шагом сил становилось всё меньше, будто неведомое забирало у неё энергию. Словно хотело помешать совершить роковой поступок. Приходилось останавливаться, пытаясь отдышаться, жадно хватая воздух. Добравшись до крыши, замерла. Стало страшно. В голове появились сомнения: а правильно ли будет всё заканчивать вот так? На секунду перед глазами возникла яркая картинка: она лежит на асфальте в неестественной позе, а под ней растекается кровавая лужа. По позвоночнику змейкой пробежал холодок, вызывая табун мурашек. Слишком поздно отступать. Решение уже принято.       Потянула дверь на себя, давно несмазанные петли противно заскрипели. Услышав шум, пара голубей взметнулась в небо, оставляя после себя несколько белых перьев. Не обращая внимания на птиц, несмело прошагала дальше. Созревший в голове план диктовал идти только вперёд.       Подойдя к самому краю крыши, остановилась, схватившись за перила. На такой высоте ветер ощущался совсем иначе: резкие порывы заставляли волосы метаться из стороны в сторону, падая спутавшимися прядями на лицо. Постепенно страх вытесняла уверенность в правильности решения. Флешбэки из воспоминаний искрами раздражали нервы. Боль в солнечном сплетении лишь усиливалась, словно её чистая душа металась по такой глупой оболочке, всячески пытаясь остановить своего носителя.       Перила были слишком высокие для неё. Оглядевшись, приметила несколько деревянных пустых ящиков. Трясущимися руками взяв один из них, поставила его под перила. Необработанная древесина неприятно колола ступню. Закинув высоко ногу, она не без труда смогла перелезть через перила. От взгляда вниз закружилась голова. Рефлекторно сжала перила ещё крепче. Такие холодные… Против воли в голове забилась мысль, что это не выход. Лицо на миг искривилось. Внутри шла борьба. Отчаянная, яростная борьба с самой собой. Необходимо было собраться, потому что иного пути нет. Один шаг, и все закончится. Уверяла саму себя. Боль. Обман. Иллюзии, которые истощили её, оставив после себя выжженное поле вместо былых надежд.       Где-то там, внизу, активно собирались зеваки. С такой высоты они казались букашками. Маленькими. Ничтожными. Не имеющими абсолютно никакой власти. Они что-то кричали и махали руками. Вероятнее всего пытались отговорить, убеждали, что все проблемы можно решить. Можно ли? Какая уже разница, если сил не осталось, если последнюю волю изъели сомнения? — Алиса! — знакомый голос прозвучал слишком неожиданно. От испуга она едва не разжала руки. Покачнувшись, чуть не потеряла равновесие, но вовремя смогла скоординироваться. — Не дури, прошу. Иди ко мне. — Адам? — мутный взгляд едва различил силуэт в паре метров от неё. — Уходи. — Послушай, я знаю, что ты зла на меня. Давай поговорим, — попросил Клинт и выставил руки вперёд, будто этот жест мог чем-то помочь. — О чем? Ты бесконечно врал мне, — Алиса тихо выдохнула. — Бесконечно.       Как же ей хотелось кинуться ему шею, уткнуться в плечо и зарыдать. Чтобы все как раньше: любящий он, обнимающий так тепло и нежно. Укутывающий своей заботой. Понимала, что ещё немного и сдастся ему. — Я знаю, я врал. Но лишь для того, чтобы дать тебе нормальную жизнь. Ты заслужила её. — Это не жизнь, это — иллюзия. Обман. Уходи, пожалуйста, — её трясло. Порывы поднявшегося ветра слегка уносили слабое девичье тело в сторону; становилось все тяжелее удерживаться. — Теперь, когда ты все знаешь, мы сможем начать новую жизнь. Я обещаю, я огражу тебя от всех неприятностей, — дрожащий голос Клинта заставлял её сердце биться чаще. Хотя, казалось бы, куда ещё быстрее. — А его, его как из моей головы уберешь? — Алиса еле заметно кивнула в сторону, где, скрестив руки на груди, стоял Локи. Его лицо было непривычно каменным, застывшим, с лёгким оттенком сожаления. Чёрные как смоль волосы оттеняли кожу, делая её мертвецки-белой. Голубые глаза, опущенные в пол, больше не горели как раньше. — Мы что-нибудь придумаем. Вместе, — сказал Клинт и сделал шаг вперёд, не обращая никакого внимания на бога. Важнее было успокоить её. — Не подходи, — несвойственно ей, громко потребовала девушка. Боль в солнечном сплетении становилась невыносимой и хрипом выходила из лёгких. Слезы душили. — Нет пути назад. Нет пути, — прошептала себе под нос Алиса. Посмотрев на Клинта с сожалением, перевела взгляд на Локи. Закрыла глаза. Все кончено. Для неё все было кончено. Здесь и сейчас. ***       Узкий коридор, мигающий свет, запах лекарственных средств. Память никак не хотела его отпускать, по новой каждый день возвращая в то утро. Её глаза, такие большие, наполненные слезами, смотрели на него в последний раз. Сколько боли он в них видел, сколько страха, сколько разочарования… Помнил, как подбежал к краю крыши с какой-то едва уловимой надеждой; как видел, что служба спасения, вызванная кем-то из очевидцев, приступила к надуванию подушки, и как осознал, что не успели. В больницу её доставили с сильнейшей черепно-мозговой травмой и переломанным позвоночником. В себя пришла только через пару месяцев. Никого не узнавала, ни с кем не говорила. Для него это было тяжелейшим испытанием. Первый год он возил её по врачам, кочевал с ней из больницы в больницу, но все только разводили руками — она никогда не станет прежней, никогда не заговорит, никогда не улыбнётся ему как раньше и никогда не поцелует, едва касаясь своими горячими губами его грубой кожи. Чувство вины разъедало все нутро. Он изменился. Необратимо.       Однажды Беннер посоветовал ему госпиталь при монастыре Святой Феклы. После своего неудачного первого эксперимента с вакциной именно в нем его так долго выхаживали. Это решение далось нелегко, долго мучался сомнениями, изводил себя, изводил Наташу, которая всегда была рядом. Но сдался. И вот уже несколько лет он приезжал в это место её навестить. Каждый раз, приходя к ней, невольно заставал всегда одну и ту же картину, которая порождала в нем огонь, раз за разом заставляя бурлить его кровь. Сидящая Алиса, монотонно покачивающаяся из стороны в сторону, смотрящая всегда в одну точку, и ОН, стоящий за спиной девушки и так же монотонно гладящий её голову. Он всегда исчезал, когда Клинт заходил в палату. Так и не оставил её в покое.       Сегодня было особенное утро, Алису Клинт нашёл сидящей в своём кресле в коридоре у дальнего окна. Её заметно отросшие каштановые волосы были аккуратно убраны в косу и перевязаны зелёной ленточкой. Клинт слегка улыбнулся и поспешил к ней. Наперекор ему вышла медсестра. — Приятно видеть её вне палаты, — кивнул он пожилой женщине. — Да, сегодня такой солнечный день. Она сама попросилась к окну. — Я думал, она ни на что не реагирует, — удивился мужчина и где-то внутри себя у него затеплилась надежда. — Сэр, я с ней уже не один год. Мне не нужна её реакция, чтобы понимать, — улыбнулась женщина. — А сейчас извините, мне необходимо заниматься пациентами.       Попрощавшись с медсестрой, Клинт тихо подошёл к Алисе. Присев перед ней на колени, он взял её руку. Сегодня он прощался. Впереди его ждала серьёзная битва и терять ему было больше нечего. Он уже не был мстителем. Ушёл сразу, как это произошло. Слишком тяжёлым был груз. Долго скитался. Стал странником. Стал ронином.       Посмотрев внимательно на её располневшее из-за болезни лицо, он аккуратно провел указательным пальцем по бархатистой щеке. Она не реагировала, её широко распахнутый взгляд по-прежнему был устремлен вдаль, за окно. Поднявшись, так же встал лицом к окну, будто стараясь увидеть что-то такое, что видела она. В коридоре время остановилось. За окном же все текло своим чередом — ученики монастырской школы вышли на субботник. Их смех и громкие разговоры едва касались его ушей. Они бегали друг за другом, сражались метлами под возглас недовольных учителей. Это было так просто, обыденно, но тут, за окном на втором этаже, это казалось чем-то прекрасным. Клинт замер. — Ты мог её спасти. Почему? — он каждой клеточкой тела почувствовал своего собеседника, но так и не отвёл взгляд от окна. Лёгкая прохлада обдала его лицо. — Почему не остановил? — Она была обречена, — тихо ответил собеседник, встав у другого плеча Алисы и так же устремив взор в окно, будто там происходило нечто завораживающее. — Для всех она — бомба. Был лишь вопрос времени, когда она взорвётся. Вы все слишком ничтожны по сравнению с ней. — Мы могли это предотвратить. — Не могли. Отец вас создал слишком слабыми… Что не можете понять, то пытаетесь поработить, сломать. С вами она была обречена на пожизненное лишение свободы, кандалы, эксперименты. — А сейчас она лишена жизни. Мужчина рядом устало ухмыльнулся. Непривычно. Без яда. — Сейчас она свободна как никогда. Её жизнь принадлежит ей. Она заслужила этого. — Какое-то извращенное милосердие, — Клинт не выдержал и посмотрел на него. Тот же никак на это не отреагировал, лишь скрестил руки за спиной. Впервые за столько лет они стояли рядом без единого желания уничтожить друг друга. Внутри себя Бартон сдался. — Ты забыл главное, лучник, — она не твоя. И никогда не была твоей. Там, где она сейчас, нет ни тебя, ни боли. Она счастлива. — Откуда тебе знать? — вопрос невольно сорвался с губ Клинта. — Я создал ей этот мир, — он неспешно, немного вальяжно, провел своей тонкой рукой по её голове, и, к удивлению Клинта, Алиса немного вздрогнула от этого прикосновения. Уголки пухлых губ слегка приподнялись. — И сам нашёл в нем свое успокоение. ***       Птицы, сидевшие на ветках молодой яблони, то и дело прерывали утреннюю тишину своим тонким пением, по очереди подлетая к деревянной кормушке. Неровная, слегка покосившаяся крыша, запачканный в клею каркас — она была совсем не идеальна, но любовь, с которой была сделана эта конструкция, магнитом притягивала множество разноперых жителей. Алиса, подсыпав немного корма, сладко улыбнулась. На душе царило спокойствие и умиротворение, словно всё плохое кануло в небытие. Словно ничего никогда не было. Она и не помнила ничего. Погода, под стать её настроению, изо дня в день была прекрасная: тёплое солнце нежно касалось светлой кожи, не обжигая, лаская, даря такое необходимое тепло. На небе изредка появлялись белоснежные облака, настолько красивые, что, казалось, они вышли из-под кисти великого Куинджи. Удивительно, но тут не было морозов, которые так не любила девушка; не было ливней, заставляющих вмиг промокнуть до нитки; не было жары, от которой не спасала даже тень. Лишь свежесть и тепло. Словно вечная весна.       Присев на скамью, что стояла в тени цветущей яблони, Алиса вдохнула нежный аромат цветков, тысячами распустившихся на ветках дерева. Задумалась. Неужели это всё принадлежало ей? Даже не верилось. Этот прекрасный небольшой дом, в котором царили уют и спокойствие, в котором она так любила проводить вечера перед камином или печь пироги рано утром. Этот невероятный сад: аккуратно посаженные розы, цветущие каждый год и дарящие пьянящие ароматы; клумбы с самыми разными цветами, названия которых она уже позабыла, но ухаживание за которыми доставляло ей неописуемое удовольствие; могучие фруктовые деревья: яблони, груши, алыча и черешня, пышно цветущие в данное время. Весной они радовали глаз белоснежными и розоватыми цветками, а летом приносили вкуснейшие, сочные плоды. Иногда возникало ощущение, что вкуснее этого девушка ничего в жизни не пробовала.       Но не только сад дарил Алисе положительные эмоции — человек, одного взгляда которого было достаточно, чтобы день засиял новыми красками. Её сын, её Артей, её плоть и кровь. Самый прекрасный ребёнок: послушный, ласковый, отзывчивый. Его доброе сердце не знало границ — самолично сделанная кормушка для птиц, уже постоянных жителей их небольшого, но красивого сада, была гордостью Алисы. Она ему почти не помогала. Ну только если совсем чуть-чуть.       Впереди раздался звонкий смех, и Алиса, отвлекаясь от своих мыслей, перевела взгляд на бегущего к ней сына. Его чёрные кудряшки забавно развивались на ветру, а новый костюмчик был заляпан красками. Он, радостно улыбаясь, размахивал листом бумаги, на котором было что-то нарисовано. Спешил обрадовать маму. Алиса считала, что у её сына огромный талант к рисованию, ведь, несмотря на свой столь юный возраст, он мог удивительно точно передать желаемое на белый лист бумаги.       Взяв слегка помятый рисунок в руки, Алиса нежно погладила сына по голове. Взглянув на иллюстрацию, не смогла сдержать улыбки. Её маленький мальчик запечатлел свою семью, так, словно они были царских кровей. Маленькой ручкой старательно были изображены несколько силуэтов. Мама была одета в платье нежно-зелёного цвета, чья ткань струилась по телу, скрывая стройные ноги, но открывая вид на руки и шею. На голове у неё была диадема, в которой явно находились нефриты, под цвет наряда. Рядом с ней стоял сын. Себя он изобразил гораздо проще, но по-прежнему очень похожим: чёрные кучеряшки до плеч, небесно-голубые глаза и вечная улыбка с румянцем на щечках. За руку мальчишка с рисунка держал мужчину: высокого, широкоплечего. Алисе показалось, что даже через рисунок было видно, как гордо вздёрнут его подбородок, как горят его холодные глаза. Волосы цвета вороного крыла струились по плечам. Над ним Артей трудился больше всего. Вырисовывая каждую деталь его одеяния изумрудного цвета.       Будто почувствовав на себе въедливый взгляд, девушка обернулась в сторону дома. На секунду на втором этаже в окне увидела силуэт мужчины — высокого и широкоплечего. Того самого, что был изображен на рисунке и над которым ещё детским подчерком было выведено: «Папа».       Улыбнулась, чмокнув непоседливого мальчишку в макушку. Абсолютное счастье наполняло каждую клеточку её тела.