Судьба, боль и счастье.

Война. Что такое война? Выстрелы, бомбы, мины, ловушки, смерть…война. Одно слово навевает ужас, страх…боль. Боль за своих, за чужих. В воздухе витает запах пороха, смерти. На языке вкус металла. На войне всегда есть смерть. Шансы выжить пятьдесят на пятьдесят. Как повезет. Если ты попал в плен, то шансы значительно падают. Бывает, везет. Выбираешься из плена, но в девяносто случаев из ста вас убьют свои. Всего десять процентов выживут. Никак по-иному, это война. Но и жить в плену – не значит выжить. Здесь не кормят, заставляют работать. Вас убивают вашей физической силой. Мне повезло. Меня взяли в плен, но их главнокомандующий, кто он по званию и имени не ведаю, решил, что я отлично сгожусь на работах на кухне, в силу моего возраста и физ. подготовки. Работка досталась не пыльная, хотя помимо кухни, работаю на улице – убираю двор. У меня куча свободного времени, меня не грузят. Иду по улице. День. Солнце светит очень ярко. Здесь нет ограждений, но и выбраться отсюда невозможно. Крутой обрыв охраняет остров, даже если решишь вплавь, то тебя просто убьет сила удара о воду. Знаем. Были добровольцы. Чувствую металлический холод на скуле. Дуло автомата направлено куда надо. Глупо. Я не стану умирать такой смертью. С разворота бью ногой противника, одновременно вырывая из его лап оружие. Действия происходят настолько быстро, что тот не успевает отреагировать, поэтому ошарашенными глазенками пялится на меня. Перехватываю оружие, направляя на него, одновременно сдаю к обрыву. Когда стою у обрыва, резким движением избавляю автомат от боеприпасов, и оружие летит в воду с огромного обрыва, после чего направляюсь в здание. Пора подавать поздний завтрак, раннего здесь не бывает. Пока «официанты» разносят завтрак своим солдатам, что для нас, пленников, надсмотрщики; я втихаря отношу поднос с едой пленникам. Там меня, как всегда, встречает Иван Петрович. Мы вместе сюда попали, точнее на одном поезде, в одном вагоне. Сидели рядом, вот он со мной и заговорил. - Здравствуй, здравствуй. Снова нам еду таскаешь. Не боишься, что поймают? Молчу. - Не боишься, знаю, - с усмешкой отвечает он. Возможно, он единственный, кто здесь разряжает обстановку и относится ко всему на лицо спокойно. На лицо именно потому, что в душе он так же боится и страдает, как все. Он чаще всех улыбается, за это надо награду дать, я так думаю. – Что ты творишь? И все же молодец, своих кормишь, хотя сильно рискуешь жизнью…да и вон со мной болтаешь, - уже с открытым смехом сказал он. – Ну, беги. Я ухожу. Но когда общаешься с ним, порой тянет улыбнуться. Нет, не искренне, просто по привычке жизни. Захожу за угол. Снова холодный металл, только теперь у виска. Обрыв далеко, придется вырубать. Все по старой схеме – с разворота сильный удар ногой, одновременный выхват оружия. Этот оказался не промах, из-за пазухи, словно фокусник, достал второе оружие и направил на меня. Медленно начинает подниматься. Просчитался. Сильно бью в грудь, выхватывая находившееся у него в руке оружие. Вырубился. Да, похоже, долго без памяти будет валяться. Беру оружие и по пути к обрыву снова вынимаю магазины и достаю патроны. Снова все в воду. Там, наверное, уже тонн пять оружия. Какая жалость. Возвращаюсь обратно. Скоро начнутся подготовки к обеду. Теперь просчитываюсь я. Меня грубо хватают два шкафа, один из которых тот, кто недавно от меня пострадал, и тащат к главнокомандующему. А мне-то что? Прусь с ними, даже не сопротивляясь. В общем-то, плевать, оружия при них нет. Чувствую. В кабинет вламываемся с грохотом и тот, который недавно без сознания валялся, начинает что-то говорить начальнику, на своем языке, естественно. Мне ничего не понятно, но, видимо, что-то про те пять тонн, что утоплены мною. Это не первый раз, когда я здесь так стою. Последнее, нечто короткое, говорит им начальник, и те два шкафа удаляются. Жаль, мне ведь тепло было. - Ну, зачем ты это делаешь? Ответь, - говорит их начальник. Я не знаю, что у него за звание и вообще как его зовут, но этот тип шпарит на моем языке только в путь, разве что с еле заметным акцентом. В ответ молчу. Его это раздражает. - Говори уже! Мы ведь даже трупы с обрыва не сбрасываем! – срывается он, доставая пушку. А вот это впервые. Знаю, за ним примечено, если достал пушку, значит исход одинаковый, независимо от ответа. Ну, вот пришла моя смерть. Направляет пушку на меня, я закрываю глаза. Стреляй уже, я так долго этого жду! Но моего долгожданного выстрела не происходит. Открываю глаза…пушки нет. Что за…? - Иди, работай, - говорит мне начальник. Разворачиваюсь и ухожу. Значит удар в спину. Иду с закрытыми глазами. Не хочу принимать смерть спиною, только грудью, только лицом. Но видно такова моя судьба. Или нет? Дохожу до двери, а выстрела все нет. Неужели и правда не тронет? Открываю дверь, выхожу в коридор. Там эти два шкафа залетают к начальничку и начинают буквально перекрикивать друг друга, что-то рассказывая. Скорее всего, там и про оружие, и про еду, и про прогулки. Там все. Они вечно следят за мной. Да и мне, собственно, не понятно, почему до сих пор хожу на ногах. Выхожу на улицу, уже задолго после обеда. В обед еду не таскаю. Хватит и двухразового питания. Сегодня последний день месяца, а значит, завтра привезут новых пленников, а значит…сегодня расстрел. Довольно скоро, если не сейчас. Сейчас. Слышу выстрелы. Всего два, но кого-то уже нет. Меня, по идее, тоже не должно уже быть, но я есть. Я живу…нет, существую. Поздно вечером, ближе к ночи, несу еду пленникам. Я не знаю, кого убили. Но скорбеть никто не станет. Это норма. Слабых пленников они убивают. Хотя и слабыми тех, кого убили, не назовешь. Жалко? Да, наверное. Но я уже ничего не чувствую…для меня это просто новость. Захожу, ставлю поднос. Иван Петрович сегодня меня не встречает. Опять задержали на работах. Странное, однако, развлечение, оставлять на ночную работу, а с утра смотреть, как человек ничтожно мучается, выбиваясь из сил. Это как-то глупо, что ли. - Его убили, - прервал мои мысли какой-то мужчина, обращаясь явно ко мне. Кажется, припоминаю его. Он высокий с темными волосами, ехал с нами в поезде…тогда. Опускаю голову. Жалко. Закон жизни: хорошего человека, который многим помог, убили; а меня – дерьмо редкое – оставили. Странная штука – война. Вот ты есть, а вот тебя уж нет. Ухожу. Как ни странно, но у меня есть собственная комната. Хотя эта комната – кладовка. Но места хватает. Заваливаюсь спать. Завтра будет новый день, завтра привезут кого-то. Наутро, как всегда, встаю раньше всех. Это привычка, отработанная с годами в школе. Вставать без двадцати шесть, без будильника, и ложиться с двенадцати до часу. Норма. В шесть привезут пленных. Сегодня придется раньше тащить еду пленным, иначе никак, на кухне дел невпроворот будет, и успокоится всё только к вечеру. Но сначала надо дожидаться машину с пленниками, иначе поймают с поличным. И до этого ловили,…но новых же тоже надо едой снабдить. Не знаю, в общем жду. До шести тридцати надо натаскать еды и до семи успеть унести. Всё просто, как всегда. Без пятнадцати минут семь захожу к пленникам. Меня всегда кто-то встречает. На этот раз решили поставить только что приезжих пленников. Двоих. Знакомые лица. Это мои одноклассники. Один практически спит, а другой бодр, как никогда. Тот, что бодрствует – отличник Семен. Тот, что спит, «бугай» Денис. Я-то их помню, а вот отличник меня не узнал. С тупой лыбой (чему лыбится – не понятно) подходит ко мне. - Привет, - молчу. Что мне ему, за приветствие, памятник ставить? - Как тебя зовут? – а вот это вопросы техногенного характера. Смотрю в его голубые глаза. Ждет ответа. А вот хрен тебе, с палочкой. Разворачиваюсь и ухожу на кухню, так ничего и не сказав. День пролетает быстро и в суматохе. Ничего нового, разве что загруженность моя возросла. Ну, так как иначе? Солдаты же с боя приехали. Они к нам как на праздник, честное слово. Только вот через час им уже в обратный путь. Снова день впустую. Жизнь впустую. Вечером с подносом иду к пленникам. Уже стемнело, сегодня задержали. Но они ждут, я знаю. Захожу. Меня встречают Семен и Денис. У последнего округляется глаза, первый же этого не замечает. Ставлю поднос. - Ну, так и будешь в молчанку играть? – насмешливо спрашивает Семен, а до Дениса доходит, что тот меня не помнит, хватает Семена за руку и начинает что-то говорить. Обо мне. Не прислушиваюсь. Ухожу. Встаю снова раньше всех. Все повторяется. Несу завтрак. Денис и Семен ТАК на меня смотрят. Ну и пусть смотрят, зато желание знакомиться отпало. Недолго вам жить осталось, ребята. Ну, хоть узнали, куда пропал человек из вашего класса, если вы вообще заметили его пропажу. Снова любуюсь природой. Сегодня пленников выводят погулять. Это единственный за месяц работы отдых для них. Но сделан он скорее не из-за соображения об отдыхе, а для того, чтобы новоприбывшие ознакомились с местностью. - Ты… - грозно говорит кто-то, стоя за мной. Поворачиваюсь. Денис и Семен. - Ты знаешь, что ты…предатель!!! – громко кричит на меня Семен, Денис же молчит. Молчу в ответ и я. Нет смысла что-либо говорить. Все и так понятно. Он прав, прав во всем. Я могу сделать большее, чем просто таскать еду, но не желаю, оно мне без надобности. Можно было бы выпустить пленников, дать им оружие (мне его несложно достать), пойти в бой…даже отстоять этот остров. Но зачем? Семен продолжает на меня орать, а я тону в своих мыслях, редко вслушиваясь в его слова. Его ор ничем ему не поможет. Я не изменюсь. Дослушиваю, если вообще можно так сказать, весь его бред. На нас смотрят очень много глаз. У Семена уже и пар из ужей валит. А что я? Все ожидают от меня чего-то грандиозного. Тишина. Слышно только сбитое дыхание парня. А что я? Я разворачиваюсь и иду работать. Скоро надо накрывать. Вечером снова у виска ледяной металл. Все пытаются меня убить. Снова вырубаю по старой схеме, выбрасываю за борт оружие и иду на кухню. Скоро ужин. Поздно вечером несу пленникам еду. Захожу. Ставлю на стол. Меня встречает друг Ивана Петровича, тот, который сообщил мне о его смерти. - Ну, у тебя и выдержка, - похвалил меня Петр…Игнатьевич, по-моему. - Ладно, иди, - говорит мне, и я ухожу. Но тут, на выходе, меня с поличным и взяли. Снова тащат к начальнику. Теперь мне конец.