***
Семнадцатый столик в этом кафе довольно популярен у парочек, он расположен в нише, как будто отгорожен от основного зала, и создает иллюзию уединения. Сынчолю удаётся забронировать его на нужную дату. — И зачем так заморачиваться? — Хансоль просто не может промолчать, когда узнает об этом. Судя по всему, тот хочет произвести особое впечатление. И это было бы понятно, если бы они хоть что-то знали друг о друге. Субботний день оказался насыщенным и Хансоль был рад, что завтра у него выходной: можно будет спать допоздна, нормально прибраться дома и сесть за учебники только вечером. Да, он не самый примерный студент. Затянутое облаками небо, кажется, темнеет раньше положенного. На улице сыро, от этого даже небольшой ветер становится пронизывающим. Они приходят в кафе немного раньше и успевают даже выпить по порции кофе — отогреть о чашки замерзшие пальцы. Парни поглядывают на часы: назначенное время уже наступило, но никто не спешил присоединиться к ним. — Похоже, нас продинамили, дружище… — в ответ Хансоль получает лишь пожатие плечами и полную невозмутимость, будто его друг во всем может найти что-то положительное. — Это ведь семнадцатый стол? Довольно резкий тон заставляет их вздрогнуть. У стола тот самый парнишка, недавно приглянувшийся Сынчолю, что отшивал девиц одним лишь только взглядом. Сынчоль от неожиданности замирает с открытым ртом. — Да, семнадцатый, — зато Хансоль реагирует сразу. — Мы забронировали этот стол, у нас тут… встреча. — Встреча? А нам назначено тут свидание! — рядом возникает ещё один парень, лицо его удивительно знакомо. — Тогда давайте знакомится, кто из вас Эскупс? — Это я, — спустя небольшую паузу отмирает Сынчоль. — Значит… Бу, это ты? Это было слишком неожиданно. Столько разговоров об этом странном парне, любителе мягких игрушек, и вот — им выпал случай понять, что он за человек, этот Бу. Бу Сынгкван. В результате, встреча действительно того стоила. Сынчоль просто светился от счастья, заигрывая со спутником Бу, который коротко назвался Уджи. Тот, похоже, был не против, вёл себя мило и улыбался. Сынгкван оказался душой компании — куча рассказов, шуток. Даже Вернону было хорошо, хоть он и рассчитывал на подружку. — Не разочарован? — Сынчоль похлопывает Вернона по плечу, когда они выходят на крыльцо кафе. В планах — поход в караоке, осталось лишь дождаться остальных. — Нет, они славные. Хоть я и ожидал девчонок, но мы отлично провели время. — Что ты думаешь о Бу? Ты постоянно пялился на него. — Куда же мне ещё смотреть? Но он кажется нормальным. Может, теперь его посещения не будут так бесить? — Бесить? — в тихом вопросе сквозит обида. — Неужели я так раздражаю? Я хуже любого другого клиента? Вернон не знает, как тот ухитрился так тихо подобраться, но это не важно, потому что он не может найти слов в оправдание. — Ты не так понял, я… Его обрывает весёлая мелодия звонка телефона Бу, тот, не глядя, отвечает: — Да. Я недалеко. Что, опять? Ладно, я и так собирался домой, жди у магазина... — он поворачивается к Уджи, который беспокойно мельтешит за его спиной: — Мне надо идти, Мингю снова оставил ключ в квартире, мерзнет под окнами. — Тогда и я тогда пойду. Простите, ребята, но в караоке мы сходим следующий раз. «Если он будет» — читается в его взгляде на Вернона. Они раскланиваются и расходятся в стороны — и лишь потом Хансоль понимает, что так и не объяснился с Бу.***
Целый день идёт дождь, уютно барабаня по подоконникам. Главное — добраться до помещения и никуда не выходить, потому что в некоторых районах целые озера и можно здорово промочить ноги. В магазин почти никто не заходит, все дела сделаны заранее и парни от скуки готовят себе кофе, а Вернон бегает в кондитерскую в соседний квартал за зефиром в шоколаде. — Я думал, пойдёт снег, а тут эта сырость… — Хансоль встряхивает зонт и опускает его на подставку. — Но тебе ведь все равно нравится, я ведь вижу. Тот не отрицает. Колокольчик на двери звенит, оповещая о посетителях. — Я знал, что у вас есть кофе с зефирками! Вернон чуть не разливает кофе на пальцы, Сынчоль лишь смеётся — под ярким дождевиком обнаруживается продрогший Уджи. — Я так замерз, что не дошёл бы до дома, — благодарно кивает, когда Сынчоль накидывает на его плечи теплую кофту. — Поэтому решил превратить наш магазин в свой дом? Хансоль не может не поддеть этого парнишку, а тот лишь показывает ему язык и принимает чашку с горячим напитком. Прошло ровно две недели с того вечера, когда они познакомились все вчетвером. И ровно столько же Хансоль не видел Сынгквана. Это было очень непривычно, и Вернон чувствовал вину за свои слова. Он хотел бы извиниться и объяснить все, но не знал, как найти Бу, а интересоваться у его друга было неудобно. Даже несмотря на то, что их друзья начали встречаться. Вернону казалось, что их отношения развиваются слишком стремительно, но он никогда не лез в чужие дела. Тем более что они отлично смотрелись вместе и ладили друг с другом: Сынчоль неустанно заботился о коротышке и получал в ответ поддержку и нежность. Уджи совсем не хотелось выходить под дождь, но ожидающая его работа не давала ему спокойно сидеть. Атаки компаний такси были безрезультатны: однообразные ответы в духе «свободных машин нет», «перезвоните пожалуйста позже» уже начали выводить его из равновесия, когда его телефон зазвонил сам. — Я? В твоём любимом магазине. Что? — подскочил, задев стол. — Ты мой спаситель! Уже собираюсь! — Тебя заберет Сынгкван? — Вернону показалось, что его голос прозвучал хрипло. — Как догадался? — прищуренные глаза искали ответ на его лице. — А, про магазин сказал. Знаешь, я не думаю, что он зайдет. Уточнение заставило Вернона поморщиться, но на это никто не обратил внимания. Уджи быстро собирается и, договорившись со своим парнем о встрече, рыбкой ныряет в приоткрытую дверь подъехавшего авто. Хансоль смотрит в окно на непрекращающийся дождь, думая о том, что Уджи был прав. — Почему ты не спросил его о Сынгкване? — Сынчоль становится позади Вернона, слегка хлопнув того по плечу. — Почему ты не попросишь у меня его номер телефона? И не отрицай, что думаешь о нём — у тебя на лице написано. — Почему он не приходит? Сначала мне казалось, что он просто занят или заболел, но это ведь не так. — Думаю, он был шокирован твоими словами. Может, сильно обиделся, может, просто не хочет навязываться. Подумай об этом и поговори с ним наконец. — Вдруг он не захочет меня слушать… — Попробуй для начала!***
И чего его голова была забита парнем, которого он едва знал? Хансоль не уставал задавать себе этот вопрос, но ответа так и не нашёл. И чем больше он думал об этом, тем больше раздражался. — Ну, Бу… — под нос возмущался он, протирая витрину с медведями. — Мой друг лишил тебя покоя? Внезапный вопрос заставил его пошатнуться на табуретке. — Чёрт! Вы поменялись, что ли? Теперь ты тут бродишь бесцельно. — Вообще-то я прихожу ради кое-кого. Ты ведь знаешь. Думаю, и у Сынгквана была причина. Если нет причины, изредка можно найти повод — подарки на Рождество, день рождения… Сынчоль не сказал, что Сынгкван приходил сюда в твой выходной? Его одногруппник искал коллекционные игрушки. — Неужели?.. — Но он спрашивал меня о тебе. Вскользь. — Уджи смотрит внимательно, ожидая реакции, но не дожидается. — Знаешь, мы уже достаточно помогли тебе. Если тебе это не нужно — так и скажи. Он скрывается за стеллажами, там, где Сынчоль подпевает радио, а Вернон в очередной раз думает, что он сам виноват. Работа руками оставляет голову свободной, так что до конца дня у него куча времени на размышления. Он переходит к одной из любимых витрин — с фигурками, она же самая сложная: мелкий, хрупкий товар требует к себе максимально осторожного отношения. — Хочешь выходной в субботу? — Сынчоль подаёт ему ценники. — С чего такая роскошь? — Хансоль не устал, но перед праздниками не откажется от передышки. — Помнишь, я говорил, что мой кузен переехал сюда? Родители хотят, чтобы я дал ему подработку, я пообещал ему работу в твои выходные. — Но разве вы справитесь вдвоём? — Уджи будет с нами, подстрахует, хочет отвлечься от своей музыки, разгрузить голову. Он уже неплохо ориентируется в магазине. — Он легко обучается всему, этот мелкий гений. — Несмотря на твои слова, мне кажется, что он тебе нравится. — Может, и так… Какая разница? Сынчоль хмыкает так, будто тот сморозил какую-то глупость: — Хотелось бы, чтобы мой друг и моя жена ладили. — Хорошо, что он тебя не слышит, — шепчет Хансоль, булькая сдерживаемым смехом. — Тебе не выжить.***
Вернон просыпается рано, не дождавшись звонка будильника, и совсем немного нежится в постели. В комнате ощутимо свежо и не хочется лишаться тёплого кокона из одеяла. Но солнечные лучи, проникающие из не зашторенного окна, рисующие на поверхностях замысловатые узоры, не дают ему покоя. Поднявшись, сразу кутается в теплую домашнюю кофту, включает на среднюю мощность обогреватель — его небольшая квартира быстро нагревается. За окном — ощущение весны, а не середины декабря: очень яркое солнце, безветренно, редкие лужи подсыхают. Хорошая погода — повод прогуляться, к тому же Хансоль вспоминает, что ещё не всем купил подарки, а времени уже не осталось. Полчаса на душ и легкий завтрак, и вот он уже на улице. Магазины не так давно открылись, людей на улице ещё немного. Подставляя лицо солнцу и чувствуя лёгкое тепло, мысленно благодарит Сынчоля за выходной. Улицы уже давно украшены, рождественская музыка звучит повсюду, везде улыбающиеся люди, предвкушающие праздник. Город оживает посреди зимы, хмурые лица вытесняют счастливые. Наверное в пятом по счету магазине он находит ежедневник для Сынчоля: определенного цвета, плотности бумаги и разметки. «Моему дотошному хёну» — напишет он внутри позднее. Выходя из магазина, утыкается взглядом в витрину с игрушками, сделанными вручную. Тряпичные куклы с нарисованными лицами, жирафы и смешные зайцы из фетра, совы, свалянные из шерсти, вязанные собачки и прочие милые животные. Деревянная ручка удобно ложится в руку и он без сомнений тянет её на себя. Звенит дверной колокольчик, он шагает внутрь и мягко прикрывает дверь. Полумрак, тишина, пустая стойка, украшенная мигающий гирляндой. — Здравствуйте. Вам что-то показать? Хансоль вздрагивает от неожиданности, обернувшись, видит у бокового стеллажа женщину, возможно, хозяйку. — У вас есть медведи? — Это редкость для нас, но сейчас есть один. Она скрывается за стеллажом лишь на мгновение и выносит небольшую невзрачную коробку. Пушистый медвежонок с пуговичными глазами разного цвета, в красной вязанной шапочке и желтом шарфе. — Для девушки? Вопрос застает Вернона врасплох. Его привела сюда странная ассоциация: игрушки, плюшевые медведи, Бу Сынгкван. — Нет. Человеку, которого я, кажется, сильно обидел, — он не сразу понимает, что говорит это вслух. Похоже, иногда проще поделиться переживаниями с кем-то чужим, особенно, если давно держал их в себе. — А он очень любит игрушечных медведей. — Обычно их дарят возлюбленным… Когда-то от посетителей я слышала о том, что если подарить возлюбленному медведя, а он назовет его именем дарителя, союз будет вечным. Конечно, это красивая сказка, не знаю, зачем вам рассказываю. Но думаю, если вы действительно искренне желаете извинится, этот человек простит вас. Даже без игрушки, но с открытым сердцем. — Это все атмосфера Рождества, волшебство кружит голову всем… — Вернон ворчит себе под нос, будто оправдываясь. Улицы полнятся шумным людским потоком, переливаются голосами, смехом. Идти мимо толпы становится все труднее, но Вернону нравится шагать так — одному, смотря лишь вперед, заглядывая в чужие лица, ухватывая обрывки чужих жизней. Это довольно интересно — небольшое путешествие. Догнавший голод заставляет вынырнуть из толпы и свернуть в проулок, к ближайшему кафе. Но он останавливается, так и не достигнув цели, потому что впереди он видит человека, занимавшего его мысли последние три недели. Сынгкван не один, парень рядом с ним не знаком Хансолю, выглядит как модель и ведет себя так, будто очень близок Бу. Вернон странно себя чувствует, когда наблюдает за этой парой, когда отмечает, как другой ерошит волосы Бу, рассказывая что-то с улыбкой, как обнимает его за плечи. Откуда-то появляется желание помешать им, но он все смотрит и смотрит на болтающих парней, пока силой воли не заставляет себя развернутся. — Хансоль? — не успевает сделать и пары шагов, как слышит своё имя. Похоже, его заметили. Он поворачивается и видит Бу. Одного. — Привет, Сынгкван. Ты один? Мне показалось, я видел тебя с кем-то. — Да, ходил за покупками с другом, а теперь он убежал на свидание. Ты тоже один? Не хочешь перекусить со мной? Вернон ожидает чего угодно, но не такого милого разговора, и, конечно, отвечает согласием. Место у окна с видом на улицу, на столе солнечные блики, негромкая музыка. Меню, в которое они заглядывают лишь мельком, и тишина между ними. Хансоль рассматривает Бу и понимает, что соскучился. Тот, пусть и раздражал раньше, но давно стал частью его повседневности. — Сынгкван, я хочу извиниться за свои слова... — заговаривает, когда приносят их заказ. — Ты не худший клиент, просто очень необычный. — Или странный? — обрывает его Бу. — Знаешь, считай, что все твои извинения приняты. Тон его слов говорит о том, что развивать тему он не желает, и Вернон не знает, что с этим делать: — Ты не приходил с того момента ни разу. Взгляд в ответ удивленный, с недоверием – Бу ёрзает на стуле и начинает прятать глаза, пока не решает для себя что-то: — А давай начнем все сначала? Будто мы только что столкнулись в кафе, познакомились и решили вместе пообедать. И никто не отказался, потому что я милашка, а ты красавчик? Он так ослепительно улыбается, что невозможно сопротивляться, даже при желании. И Хансоль выпаливает то, чего сам от себя не ожидал и, тем более, даже не думал об этом: — Тогда пойдем на свидание?***
Классическое свидание? Обед вместе, прогулка по парку, где они находят огромного рыжего кота и фотографируются с ним. Внезапное решение сходить в кино и долгое препирательство, пока они не находят компромисс в виде мультфильма. Потом Сынгкван тянет Хансоля в огромный торговый центр и они выбирают себе похожие рубашки. Тот в ответ тянет Бу обратно в парк, потому что хочет показать рождественскую иллюминацию, включающуюся в сумерках. Хорошее утро имеет чудесное продолжение: вечерний город удивительный. Вернону всегда нравились его огни, он мог наблюдать за потоком машин часами. Но сейчас он неотрывно смотрит на Бу: — Можно проводить тебя? Они провели вместе почти целый день, но он боится, что эта сказка одним днем и закончится, поэтому продлевает ее, как может. Но то, что он видит на лице Бу, поражает его. — Я отдал свои ключи Мингю, — кажется, паника вот-вот захлестнет его. — А он не вернется сегодня. Что… Что мне делать? — Ты можешь… — Уджи! — Бу вскрикивает, озаренный. — Когда-то мы давали ему запасные. Такси просто ловят на улице, усталость дает о себе знать и в машине они молчат. Они сидят близко, соприкасаясь руками, ощущая тепло друг друга - и это необъяснимо комфортно. Вернон сбивается со счета этажей, когда спешит за Бу. И чуть не сбивает его с ног, когда тот резко останавливается. Приходится выглянуть из-за плеча, чтобы понять причину. Если бы они приехали на пару минут раньше, то столкнулись бы с Уджи еще внизу. Но сейчас он отпирает дверь, а на его талии лежит рука Сынчоля. Они видят всю нежность, с которой эти двое смотрят друг на друга, они видят осторожность и неторопливость, с которой Купс притягивает Уджи к себе, и тот короткий поцелуй, который они дарят друг другу, прежде чем переступить порог. — Пойдем, — Вернон тянет Бу вниз. Никто из них даже и подумать не мог о том, чтобы помешать друзьям. Смущение переполняет их, невольно подсмотревших сцену, не предназначенную для посторонних глаз. — Куда ты ведешь меня? — пальцы Хансоля все так же сжимают запястье Сынгквана, но он не пытается вырваться. — Останешься у меня. Устроим пижамную вечеринку… только в магазин зайти надо. Парень чуть замедляется, Вернон воспринимает это как сомнение и почти мгновенно слышит подтверждение своей догадки: — Но… — Что? — Мне неудобно тебя беспокоить. И мы почти незнакомы… — Неудобно спать на потолке, — останавливается, резко затормозив, и ловит Сынгквана в объятия: — Боишься меня? Нет? Тогда пойдем уже. В первую очередь Бу отправляется в душ, в то время Хансоль наспех собирает простой ужин. Он почти всегда так готовит — учеба и работа изрядно выматывает. Усталость в тепле ощущается сильнее, но она приятна — Вернон давно так хорошо не проводил время. Скрип двери заставляет его оглянуться. Сынгкван выглядит немного смущенным, перебирает влажные волосы и смотрит будто в сторону. Домашние вещи Вернона так забавно выглядят на нем: они почти одного роста и комплекции, но любовь Хансоля к одежде «оверсайз» делает того похожим на ребенка в одежде старшего брата, милого и уютного. Все это вызывает у Вернона необъяснимый трепет. Ужин проходит в молчании — похоже, у Бу закончился заряд разговорчивости, а Вернон просто жует и невольно рассматривает гостя. Кажется, он делает это постоянно — «пялится», как говорит Сынчоль. Но ему ведь больше некуда смотреть? Сынгкван уже спит, когда Вернон выходит из душа. На кровати достаточно места, но он свернулся на краю. Голые пятки охота пощекотать, но так можно и разбудить — Вернон укрывает его одеялом и открывает окно, ненадолго впуская свежий воздух в комнату, и включает обогреватель на минимальный режим, создавать комфортную температуру всю ночь. Пижамная вечеринка не получилась.***
Необъяснимое ощущение заставляет Вернона открыть глаза. Он смотрит на подушку рядом и вздрагивает — вид у сонного Сынгквана очень мрачный и взгляд устремлен прямо на него. — Доброе утро? — приветствие звучит вопросом, потому что Хансоль сомневается: вдруг он что-то натворил во сне и теперь надо замаливать грехи? Сынгкван моргает несколько раз и выражение его лица меняется: — Доброе, — отвечает, улыбаясь. — Что-то я со сна не понял, где нахожусь и с кем. И до сих пор не могу вспомнить, чтобы ты мне желал спокойной ночи. — Ты спал, когда я закончил купаться, так что пожелания оставим на следующий раз. — Следующий раз? Бу натягивает одеяло так, что и глаз не видно. Неужели так велико смущение? — Ну, чего ты спрятался? Не хочешь? — Хансоль, не глядя, тыкает его пальцем в бок и требует ответа: — Пойдёшь ещё со мной на свидание? Тяжёлой артиллерией оказывается щекотка — Бу взвизгивает и отодвигается: — Хватит! Ну и настойчивый… Я даже спал в твоей постели, после первого-то свидания. Конечно, пойду, если позовешь. Но планы на свидание пришлось отложить. Каждый из них был готов повторить прошедший день хотя бы в сокращенном виде, но, как назло, у них то не совпадали графики, то кто-то работал или учился допоздна. Это тянулось уже больше недели — и каждый грустил, и каждый молчал об этом. Перед сном они вели разговоры обо всем на свете, а Вернон думал о том, что в следующий раз обязательно сфотографирует спящего Сынгквана. Рабочий день подходит к концу, Вернон запирает шкафы и останавливается у стеллажа с медведями. Один из них, особенно мягкий, притягивает его внимание — его так приятно держать в руках и обнимать. И он очень похож на того, которого он подарит Сынгквану на Рождество. У них снова не получилось встретиться, и в глубине души ворочается зависть к парочке, которая щебечет у стойки. На стук в дверь вздрагивают все — они уже закрыли главный вход и повесили табличку «закрыто». Но стук повторяется и Сынчоль идет отпирать. — Как же вы долго! Бу влетает в магазин вихрем, сверкая румяными щеками и широкой улыбкой. В его руках пакеты, которые он сразу сгружает на стойку: — Я сегодня освободился раньше и решил заглянуть. А еще я купил кучу еды, как насчёт ужина и… — Двойного свидания? — Вернон говорит то, что первое приходит в голову. Он полон неимоверным счастьем, будто ребенок, мечта которого сбылась — такая простая, но от этого не менее сладкая. — Кажется, мы что-то пропустили, — резюмирует Уджи, рассматривая их друзей. — Я голоден, не тяните! Голодны все, и почти все время проходит в молчании: разбирают пакеты и устраиваются в комнате отдыха, налегая на еду и обмениваясь обыденными фразами. Уджи не забывает поглядывать то на Вернона, то на Сынгквана, будто может что-то по ним прочитать: — Так что, вы уже встречаетесь? Пока Вернон от неожиданности сдавленно кашляет, Сынгкван мотает головой и отнекивается. — Но я же вижу, что-то изменилось. Сидите так близко и мило улыбаетесь… Вы не думайте, что мы глупые или слепые. Да и чего скрываться? — Мы и не скрываемся, — в тихом голосе Бу холод и печаль. — Мы не встречаемся. Повисает звенящая тишина, и никто не знает, чем заполнить эту паузу. — Пойду, помою руки… Туалет там? Он даже не дожидается ответа и ускользает из комнаты. — Вы помирились, — наседает Уджи на Вернона. — Что дальше? — Сходили на свидание… — И он не ночевал дома. Он был у тебя? — Вернон кивает и ему кажется, что нависающий над ним Уджи хочет его убить. — Только посмей обидеть моего друга! — Джихун! — Сынчоль качает головой, словив того за плечо. Хансоль впервые слышит, как тот называет своего парня по имени. — Хватит. Он не такой, он может ляпнуть глупость, но не причинит никому боль. Уджи будто сдувается: — Хорошо. Я давно понял, что он тупит… И чем он только Бу приглянулся? Ворчание затихает с первым звуком шагов. — Уже поздно, я пойду, хочу выспаться. — Сынгкван… Постой, я провожу тебя! Конечно, Хансоль не может его так просто отпустить. Уже раз отпустил, не объяснившись, и мучился несколько недель. А сейчас, после долгого ожидания встречи, он готов делать все, что угодно, лишь бы продлить мгновения вместе. На город опускается ночь. Кто-то в такое время уже ложится спать, кто-то еще ужинает, потоки людей на улицах иссякают. Они идут пешком, хоть путь неблизкий. Сынгкван необычайно тих. — Ты знаешь… — Хансоль говорит то, что у него на душе: сейчас по-другому нельзя. — Я давно наблюдал за тобой. Но не потому, что ты странный. Мне очень нравилось смотреть на твоё счастливое лицо. Я хочу видеть его и дальше. Он берет Бу за руку, останавливая его, разворачивает к себе: — Пусть это слишком быстро, но… Ты будешь со мной встречаться? — Нет. Я не хочу встречаться из-за чужого давления. Джихун наверняка наговорил тебе всякого, типа «взял за руку — женись». Опекает меня, как маленького. — Дай мне шанс. Совсем немного времени, — дотрагивается до щеки Сынгквана, лаская и наблюдая, как тот прикрывает глаза, — и я попробую доказать свою искренность. Сынгкван упирается лбом в плечо Хансоля — разве он может отказать ему? Парню, за которым он следил так давно — приветливым, но малоразговорчивым красавчиком, продавцом в магазине игрушек. Разве он может рассказать, что та самая улыбка была обращена не только к плюшевым зверям? Не сейчас. Сейчас он наслаждается теплом Хансоля, греет пальцы в его ладони и улыбается от щекотного ощущения чужого дыхания на своей коже. У дома они стоят недолго — Бу чувствует, как порой Хансоля пробирает дрожь: — Поспеши домой. — Накидывает на его шею свой шарф. — Я не хочу, чтобы ты заболел к Рождеству. — Встретим его вместе? — Может быть… Я действительно загружен работой. — Тогда не забывай хорошо питаться и отвечай на мои сообщения. — Короткий поцелуй в висок на прощание. — Я напишу, когда доберусь. Бу задумчиво наблюдает за его спиной, пока она не пропадает из вида. Но он все ещё чувствует след чужих губ на своей коже.***
Канун Рождества, все спешат к своим семьям, друзьям, исключение составляют лишь заядлые трудоголики и одиночки. Сынгкван заканчивает поздно, его руководитель так и стремится навалить на него гору работы. Конечно, это практика, это его будущее, но ему тоже хочется праздника, проведенного не в одиночестве. — Хорошо, хоть завтра выходной. Квартира встречает его тишиной и темнотой: Мингю с девушкой отправились в путешествие на Чеджудо. Но, включив свет в гостиной, чуть не кричит — на светлом диване сидит огромный, в человеческий рост медведь. — Что за чертовщина? Замеченная на столе записка почерком Мингю не даёт ответов: «Присмотри за ним. Счастливого рождества!» — Мишка Гризли, что ты тут забыл? Чёрный холодный пластиковый нос, мягкая шерсть. Сынгкван ведет по морде, спускается к лапам, задевает шов. Медведь идеален — не слишком мультяшный, но и не выглядит как настоящий, хороший крой и пропорции. Он щупает грудь и хмыкает — набивка не идеальна, он должен быть более упругим. — Наверное, ты чей-то подарок… — предположений больше не остается. — Жаль, что не мой. Ну, разве что, только сегодня. Вещи раскладываются на свои места, одежда сменяется на домашнюю, вместо ужина — яблоко и молочный коктейль, — не то, что готовить, даже просто разогревать себе что-то совсем не хочется. Сынгкван щелкает пультом, включая негромко телевизор, и забирается на диван с ногами, обнимая игрушку. — Все-таки жестковат внутри, будто с каркасом, — ворчит, но улыбается, прижимаясь к искусственному меху. — Как же хочется объятий… В следующую секунду он леденеет, ведь его обнимают, чуть не слетает с дивана вниз головой, но его придерживают, отпуская лишь когда он перестает дергаться. — Что… Что ты такое?! Медведь машет лапами, а потом хватается за голову и отрывает ее. Сынгквану кажется, что он упадет в обморок, но на ее месте он видит голову Вернона, и все становится на свои места. — Прости, я не хотел тебя напугать. Красный, вспотевший, растрепанный, с хрипящим голосом. Сначала Бу хочет его прибить, но внезапно успокаивается. — Какое-то странное рождественское чудо… Но я рад, мишка, что ты здесь. В короткий поцелуй он вкладывает все свои чувства — и прежние, и нынешние, приправляя их благодарностью за маленькое чудо. — Теперь ты ответишь на мое предложение? — шепчет Хансоль, будто боится спугнуть. — Да. Я отвечу "да". Я теперь твой парень. А ты — мой. Они так и сидят в обнимку на диване, пока не замечают, что уже давно за полночь. — Счастливого Рождества, Хансоль. — Счастливого Рождества. Ты знаешь, у меня тут подарок для тебя… Немного шуршания за диваном, и он извлекает коробку с медведем: — Я купил его в тот день, когда мы гуляли, еще до встречи с тобой, но с мыслями о тебе. — Да? — кажется, щеки его пылают, а еще он невероятно счастлив, сжимая плюшевого зверя. — Знаешь, он идеальный. Я назову его Соль.