Любимый поэт

Андрей с детства видел призраков, правда не часто. Видел он либо задолбавшихся призраков, либо любопытных, которым было не лень выбираться в мир живых. Поначалу ему было страшно их видеть; но со временем он привык и даже стал пользоваться своей, скажем так, возможностью, например, достать какой-нибудь предмет или кого-то напугать. Некоторые призраки хорошо шли на контакт: помогали, с радостью осознавая, что хотя бы одна живая душа видит их и может удовлетворять их желания. Были и те, которые не желали помочь: сразу делали вид, будто не слышат, а если Андрей и заставлял обратить на себя внимание — злились и просто от него уходили. Так и жил Андрей, и, в принципе, его все устраивало. Правда был нюанс, который иногда ему мешал. Некоторые призраки были ему известны благодаря школьным урокам. Например, как-то раз он был на истории и увидел призрака полководца, который сам внимательно слушал учителя и делал правки своей биографии. После этого была проверочная работа. Оценка была неудовлетворительной: все-таки написанное в учебнике отличалось от того, что говорил главнокомандующий. И сам призрак, когда увидел результат работы, покачал головой и недовольно сказал: — Брешут, а другие страдают. Случалось такое крайне редко, но все же случалось. Сейчас Андрей учится в одиннадцатом классе, и с последней встречи с призраком прошло много времени. С того года он увидел лишь одного духа: тот был не разговорчивый, и лишь слушал, что говорит учитель. Больше всего из школьных предметов Андрей любил литературу: ему было весьма интересно читать писателей тех лет, размышлять о прочитанном, чувствовать себя просвещенным. И вот на одном из уроков они разбирали произведение Сергея Есенина, чьи стихи приходились по вкусу Андрею, который сейчас сидел и слушал учителя, попутно смотря на часы и отсчитывая время до конца урока. — Да ложь, Вы, дамочка, рассказываете. Я писал о самоубийстве, а не о любви! — послышался из конца класса недовольный голос. Андрей обернулся и увидел мужчину лет тридцати, спиной прислонившегося к стене. В лице призрака Андрей узнал Сергея. Их взгляды пересеклись. И было что-то во взгляде призрака такое, что зацепило школьника. Парень повернулся обратно к себе, написав в тетради — «После урока в туалете», после чего метнул взгляд обратно на поэта. Ему не нужно было смотреть, понял ли тот, он и так почувствовал его присутствие и взгляд в свою тетрадь. Кажется, контакт пошел. После литературы Андрей направился в исписанный разными словами, с разбитым окном и неработающим светом мужской туалет. Ставить рюкзак на пол, как и прислоняться к стене, было рискованно — мало ли, какие бактерии, страшно подумать. Поэтому Андрей просто залип на какое-то время в телефоне. Призраки вечно опаздывают — как рассказал один из них, после смерти чувство времени теряется, так что теперь Андрей учитывает этот факт и не особо переживает, если на встречу опаздывают. Как ему кажется, в этом усопшие и живые похожи: у многих нет ощущения времени. Через какое-то время юноша чувствует чье-то присутствие и отрывается от игры. Перед ним стоит сам Сергей Есенин, рассматривающий уборную. Первым разговор начинает старшеклассник. — Какими, кхм, судьбами сюда? — Да так, невесело что-то мне, пришел посмотреть, во что страна превратилась. Столько всего случилось, ужас. — Это да. Андрею понравился голос Сергея, да и сам он, честно говоря, тоже: еще с какого-то там класса, когда они только прошли первое его произведение, поэт сразу запал ему в душу. Приятный слог, смысл и убеждения, которые были близки самому школьнику, сражали его наповал. Ну и внешность была для него ничего, что уж утаивать. И вот, стоит прям перед ним Есенин, рассматривает его чуть ли не в упор. — А почему наша школа? — Первая попавшаяся, честно говоря. Закурить не найдется? Как ни странно, но они и дальше продолжили общаться. Андрей рассказывал Сергею про изменения в мире, прорывы в науке, новые литературные жанры и еще черт знает про что, а Сергею и интересно — школьник был приятным собеседником, довольно эрудированным для своих лет, да и на лицо симпатичный: каштановые волосы, уложенные назад, карие глаза и такие тонкие, вечно поджатые губы. Встречи их проходили в квартире у Андрея, такое место встречи устраивало обоих: родители хозяина обиталища днем работали, а вечером могли уйти в гости, поэтому квартира пустовала. Да и если бы нет — школьник знал, как общаться с ушедшими так, чтобы не спалиться. Просто вел тетрадку, где с одной стороны писал свои реплики, а с другой стороны решал задачи по физике. В один из осенних вечеров, когда отопление еще не дали, Андрей и Сергей сидели за столом. Первый пил горячий чай, а второй грел руки о свою чашку. Как бы то ни было - некоторые температуры духи ощущали. — У вас дают прозвища? Или как, уже все, неинтересно? — после какого-то молчания заинтересованно спрашивает поэт. — Конечно дают, иногда крайне дебильные. Я вот Рыбка Дори, — легко отвечает парень и берет телефон со стола, чтобы показать, — Вот, из мультика, страдает потерей памяти. Эти дебилы говорят, что похожи внешне, хотя я бы сказал, что только памятью. Сергей улыбается. В чем-то внешнее сходство и правда прослеживалось. — А для моего имени что-то есть? Ну, такое, популярное, — Сергей склоняет голову набок и улыбается чуть шире. И тут Андрею становится как-то неловко. Единственное, что приходило в голову — СерГей. Гей. Кем был Андрей, но никак не Сергей. — Да ладно, чего ты так напрягся, скажи. Думаешь у нас обидных прозвищ не было? Всякие были, поверь. — Сергей, — быстро произносит школьник и утыкается глазами куда-то в пол. — Да? Не расслышал, — мужчина пододвигается ближе и держит ухо в остро. — Сер-гей. Есенин молчит, а Андрей покраснел и рассматривать пол ему уже надоело, но иначе никак. Через несколько секунд призрак начинает смеяться. — И это все? Нет, у нас все же интереснее были, а это — так, ерунда… И тут юноша спокойно вздохнул. С того чаепития на кухне прошло некоторое время, Сергей каждый день появлялся у школьника в квартире, узнавая все больше о том, что стал классиком русской литературы и о том, какой оказывается смысл был у его произведений. Аж самому не верится. Андрей показывал ему постановки его стихотворений, программы, фильмы, сериалы… Сказать, что поэт был горд за себя, за свое творчество — ничего не сказать. Он чуть ли не летал от счастья, хотя казалось, что еще чуть-чуть — и точно улетит, не поймаешь, прямо как воздушный шарик. Андрей не хотел упускать его, потому и боялся момента, когда Есенину пора будет уходить обратно, в мир иной. Как-то раз, гуляя по безлюдной вечерней Аллее, поэт завел странный для старшеклассника разговор. — Я вот все думаю про Сергея, — шатен хмурится, — Ну, прозвище. У вас много этих, геев-то? Вот это вопрос так вопрос, попадос так попадос. Андрею сразу как-то поплохело и резко захотелось домой. Или стать немым. — Андрюшаа, — позвал его тот и чуть наклонился к нему, вглядываясь в лицо. — Ну, как сказать… Достаточно, многие скрываются. Во всяком случае, в России, СНГ, мусульманских странах… — Скрываются? А как в нашей стране относятся? — Средне, — после паузы последовал ответ, — Кому-то все равно, кто-то избить может за такое. Запрещена пропаганда, браки тоже. А так, в принципе, делай что хочешь, только не светись. — Какие у тебя познания хорошие, — каким-то заговорщицким голосом произнес он, — А среди популярных людей как? — Говорят, что все они там друг с другом давно. Но это сплетни, реально никто не знает. — Пожимает плечами школьник. Поэт останавливается, следом останавливается старшеклассник и непонимающе смотрит на мужчину. — Значит, если я не пропагандирую, не заключаю брак, и не «свечусь», — он окидывает взглядом аллею, где давно уже нет людей, — То все нормально? — Да. Сергей целует Андрея аккуратно, но опытно, а Андрей и не знает, что делать — он в шоке. Общаться с призраком одно — это уже в порядке вещей, а вот целоваться с ним — уже совсем другое. И не просто с призраком, а с мужчиной! Мертвым! И уже давно! Но, черт, либо он на том свете еще и практиковался, или у Андрея давно никого не было — он, впрочем, не против, поэтому немного приоткрывает рот, а мужчина углубляет поцелуй, сминая немного сухие, но податливые губы подростка. Кислорода мало, а чувств много, поэтому они отрываются друг от друга и после паузы на дыхание целуются снова, только уже смелее. Все хорошее, увы, не вечно, и, к сожалению, Андрей вспоминает об этом слишком поздно: когда Сереже уже пора уходить обратно, после трех недель с их первого поцелуя. Андрей кажется подавленным, растоптанным, не хочется даже говорить ни с поэтом, ни с кем-либо ещё. — А раньше сказать мне, типа, не судьба? Или что, такие вещи призраки не чувствуют? — Я не мог сказать, на то были причины. Прости. Он крепко прижимает подростка к своей груди, успокаивая, и вскоре они уже лежат с Андреем на кровати. Сергей читает ему свои стихи, гладя по волосам и пропуская пряди через пальцы. Андрей уже в полудреме, почти спит. А когда засыпает — поэт накрывает его пледом, найденным в шкафу, пишет записку, целует старшеклассника в щеку и уходит. Проснувшись, Андрей не обнаруживает мужчины, комната пуста, как и он сам. Хотелось просто лежать на кровати. - Андрюша, а ты сделал уроки? - Крик матери заставляет его подняться с постели и сесть за домашнее задание. На столе он обнаруживает записку. «Мне искренне жаль, что так вышло, но ничто не вечно, как и мое пребывание на Обратной стороне. Скоро я вернусь снова, ожидай. С любовью, СерГей». Андрей улыбается и перечитывает записку еще и еще раз. О, он подождет, и ему все равно, насколько это «скоро» у призраков растяжимое понятие.