Немного о другом

Барни вздыхает и смотрит на полуразрушенные дома — вот она, былая атмосфера, которой так не хватало. Жаль только, что он больше не взбирался так резво, как Венс сейчас, но Калхаун ощущает, что он словно омолодился минимум на два десятка лет. А когда он также скакал по таким развалюхам? В десять-восемнадцать лет. А потом работа, рутина, вовсе не то, чем стоит заниматься ужаленным в жопу парнем, и он положение дел яро недолюбливал, но вскоре изменил своё решение: настали такие времена, что та самая рутина казалась раем. И не дело в том, что на работе хрень, нет-нет, война. Он смотрит на Венс и видит улыбающееся лицо, хотя Барни сам давно не улыбался. Но ради неё стоит попытаться, правда, выходит неуклюже. Казалось, правительство сошло с ума — мощный тоталитаризм воцарил в их стране, и жить стало куда граздо тяжелей. А потом дошло до того, что отец этой девушки возглавил организацию, пытающуюся свергнуть правительство, или хоть как-то старающееся облегчить народу жизнь. Естественно, кроме как «террористы» их не называли, и даже если использовали название объединения, — «Сопротивление», — то оно имело точно такое же значение, как и первое. Конкретно здесь и сейчас им надо найти тайник, запрятанный не пойми где, и перенести его в какое-нибудь более незаметное место, в котором оно больше пригодится. Илай поставил это условие и вызвалась Аликс, а Барни — помочь ей. Мало ли что случится с ней? Всё же, какой бы вид не подавал, он волнуется. Не совсем так, как родственник, он и сам понять не может, что с ним не так: то становится собственником, то нет и теряется из раза в раз. Повезло ещё, что воскресенье — выходной. Хотя вызвать могут, и если откажешься, то дела будут не то, чтобы очень хорошо идти. И даже тот факт, что Гордон Фриман, наконец, вышел из комы, не так сильно его обрадовал, как должно было быть, и Барни испытывал вину. И как только он ловил молчаливый взгляд физика-теоретика, то не мог выдержать и отводил глаза в сторону, практически сразу же. Размышления забрали его всего, и он не знал, каким чудом ещё работает под носом врага с появившейся рассеяностью и невнимательностью. Хотя, стоит признать, были те, которые подходили и хлопали по плечу, спрашивая, все ли в порядке, но таких мизерно мало. Чаще всего, Калхаун не желает общаться с ними. Как и со всеми, и на это есть причины. Аликс громко зовёт его и машет рукой. Кажется, нашла. Подойдя, Барни только в этом удостоверился: лежала раскрытая коробка с содержимым в виде патронов, рядом был нарисован их символ организации. Девушка достала тряпку и бутылку с неизвестной ему жидкостью, сказав, чтобы он нашел место получше. Мужчина не хотел её оставлять одну, гложило предчувствие непонятного и неизвестного, но вернулись они целые и невредимые, даже на патруль ГО не наткнулись. Самое грустное, он видел, как Аликс смотрит на его друга и видел, как она пытается навязаться ему. Хочет показать себя интересной, но учёного она явно не интересует, а Барни, тем временем, не отказался бы встать на место Фримана. И так проходит день за днём: задания врага, задания Сопротивления и, конечно же, рассуждения. Больше ненужных мыслей. Раньше казалось, что он разрывается на обе части, но с появлением последних двух это чувство исчезло, не оставив и следа. Когда-то давно Барни сказал, что никогда не влюбится, а сейчас удивляется, насколько жизнь, — или судьба, неважно, — имеет дерьмовое чувство юмора. Самое ужасное сдерживать себя: сделаешь или скажешь что-то не так, и всё. Конец. Не кстати вспоминается Лорен. Он ещё помнит, как писал ту записку: «Купить цветы для Лорен», но именно тогда эта заваруха и началась. Барни знал, что Меза не простая организация, но.. за свой эскперимент она сильно заплатила. С тех пор её он больше не видел, хотя везде её искал, и мысли навязались сами собой, а потом он решил, что мёртвой девушку видеть точно не хочет. Может, она и не мертва была в тот момент. Или, просто, на самом деле, не пожелала его видеть или не смогла из-за чего. Калхаун уверен, что она его забыла, но он — нет. Помнит, как его душило горе, помнит вмю тоску и печаль, помнит, как поклялся самому себе. А сейчас что? Сейчас он тупо смотрит на Венс и испытывает вину. Опять. Он уверен, что Лорен точно нашла замену ему, так не значит ли это, что, пожалуй, пора бы и прекратить насиловать свой мозг? Но нет: из раза в раз Барни продолжает. Как-то раз он стал невольным свидетелем того, как Венс флиртует с Гордоном. Тот, конечно же, промолчал, но тогда Калхауну стало не по себе. Физически он был здоров, но голову заполнила мрачная пустота. В сознание приводит тычок локтем в бок. От Фримана. Болезненно, между прочим: тот силы никогда не жалел. И броня мягкости никак не придаёт. Физик как-то загадочно блестит линзами своих очков и стремно улыбается, от чего Барни теряет всю свою меланхолию с апатией. Смотрели-то на него. Потом Фримен головой кивает на Венс. На самом деле, романтик из его друга такой себе. Как, например, из Барни скрипач. Тем не менее, ему удаётся их сблизить и Калхаун ему действительно благодарен.