Я знал!

— Нет! Неправильно! Всё не так! — бессильно всплеснув руками, Хината неловко приземлился на площадку, провожая глазами шестой упущенный мяч. "Mikasa", звонко отскочив от пола, отлетела в дальний угол зала, где её встретила ещё пара плодов "невнимательности Кагеямы". Вернее, так считал Хината. Тобио сегодня был неуместно рассеян — и потому подбрасывал мяч то ниже, то выше обычного. Он и ходил на пару метров в минуту медленнее, и руки сгибал под неправильным углом, и даже хмурился — его стезя, между прочим! — сегодня по-другому. Вернее, так считал Хината, непривычно шумный и неугомонный даже для себя самого. — Ты делаешь "а-ап!", а я прошу "оп!", чтобы он так "бамм!" — и на другой стороне! А он сейчас "бдыщщ..." — и всё... Вконец разочаровавшись в утренней тренировке, Хината подхватил с пола бутылку воды, сердито выкручивая крышку. Со стороны Кагеямы слышалось всё нарастающее дыхание — распасовщик поджимал губы, сердито раздувая ноздри, и медленно надвигался на Шоё. — Раскомандовался? — хмуро спросил Кагеяма, взглядом приковав обнаглевшего партнёра к земле. — С каких это пор тебе стало всё можно-о... Он схватил бы приманку и хорошенько прошёлся по давно не болевшей голове. Попытался бы придушить, поугрожал бы... Всему виной пресловутое "бы" — потому что именно с него всё и началось.       Быстро Хината отскочил от угрозы назад, быстро выставил вперёд бутылку с водой и быстро же окатил кипящего Кагеяму. — Охлади-ись! — смертник весело рассмеялся, но тут же сменил выражение лица на озабоченное. — Бли-ин, теперь попить нечего! Кагеяма медленно растёр минералку по лбу и щекам, смывая выступивший пот, и проводил взглядом Хинату, весело проскакавшего к его рюкзаку. Его, Тобио, рюкзаку. Весело насвистывая навязчивый мотив, Шоё зарылся в кармашек и цепко выхватил новенькую бутылку воды. Укоризненно буркнул "Негазированная" и крутанул пластмассовую крышку. Да, он всё ещё был жив. Кагеяма даже не желал ему смерти, пытаясь найти объяснение наглости, самоуверенности, шумности и бесцеремонности приманки. Оно было: Шоё мог. Имел право, которое сам же себе обеспечил. Кагеяма вздохнул, подходя вплотную к пьющему парню. Что-то промычав, тот с радостной улыбкой протянул полупустую бутылку. Тобио принял, быстро закрывая и отбрасывая воду. На вопрос "Успокоился?" быстро нахмурился для проформы и вновь просветлел лицом. У Хинаты всегда было одно оправдание: — Ты ведь не будешь сердиться, Тобио-о? — и пусть оно совсем не объясняет чрезмерной наглости, глупости и самоуверенности, на лицо сразу как-то наползает улыбка. Голова непроизвольно дёргается, имитируя кивок, а на деле склоняется ниже — к блестящим от лукавой радости глазам Хинаты, к его слабо краснеющим щекам и губам, прикушенным в хитрой улыбочке...

***

— Да стой же ты ровно! — прошипел Нишиноя, почти слетая с плечей Асахи. — Они там сейчас поцелуются! А я ведь знал, что они! — Может, не надо? — опасливо спросил ас, переступая с ноги на ногу. Почти утыкаясь носом в стену, он подступил к окну с обратной стороны тренировочного зала. — Не ёрзай! — пригрозил Нишиноя, хотя ёрзал здесь, будем честными, на шее Адзумане только он. Прилипая носом к стеклу, либеро уставился на творящийся в зале с утра пораньше беспредел. — Увидел! Увидел! Я знал! — и от увиденного ласточкой рухнул вниз. Асахи попытался подхватить неудачливого шпиона, но Юу справился сам: без сальто, но с гордым "О-оп!" сгруппировался и в следующую секунду был на ногах. Ас улыбнулся активности скачущего под дверью Нишинои, но ликования его разделить не смог: они встали ни свет ни заря, прокрались к спортивному залу и десять минут следили (Асахи препарировал глазами стенку, Юу на его плечах следил) за парочкой, чьи отношения, вообще-то, давно были тайной за семью печатями разве что в воображении несчастных конспираторов. После чего увидели поцелуй, возрадовались и теперь в лице Нишинои кричали на всю округу "Я знал!" — Мы ведь уже давно знали, — неуверенно уточнил Асахи, отлавливая окрылённого либеро. — Но не видели, — назидательно возвестил Юу, хватая Асахи под локоть и укатывая куда-то в закоулки заднего школьного двора. — Пойдём, я знаю, где прячется тренер! — Не-ет... — Да! Тренер не очень-то и прятался на лавочке у высоких кустов. Раздражённо теребя в руках закрытую пачку сигарет, он нервно поглядывал на часы. Временами в него как будто вселялся демон, и Укаи принимался бормотать проклятия, раздражённо мял упаковку в руках и оглядывался. Асахи, растерянно выглядывая из-за угла, прошептал: — Чего мы ждём? — на что в кустах неподалёку Нишиноя громким и уверенным шёпотом ответил: "Узнаешь!" На подобную информативность Асахи привычно вздохнул. Осознание явилось скоро в лице Такэда-сенсея, со слабой улыбкой поведавшего тренеру о вреде курения. Укаи разулыбался, как чеширский кот, подвинулся, освобождая место на скамье, и быстро отложил сигареты. Куратор медленно присел, тут же заводя какой-то нейтральный разговор об учениках, вконец отбившихся от рук. — Ну и зачем нам подслушивать? — искренне удивился Асахи, поворачиваясь к спрятавшемуся либеро. Со стороны Юу доносились странные довольные бормотания, но выражение его лица было скрыто большим раскидистым кустом, как будто специально выросшим, чтобы в нём прятаться и следить с утра пораньше за старшими. — Ты на руки-то смотри, придурок! — возмутился невнимательности Нишиноя, угрожающе треща ветками в кустарнике. Когда Асахи запоздало повернулся к тренеру и куратору, мужчины сидели на расстоянии доброго метра друг от друга, громко обсуждая философию волейбольного меча в условиях полнейшего нарушения правил. — Ну вот, всё им испортили, — вздыхая и пожимая плечами, Нишиноя вылез к Адзумане. Впрочем, был он вполне увиденным удовлетворён. — Но я-то знаю... Дальше — Дайчи-кун. Тут у меня, конечно, сомнения... Ловкие пальцы выловили на груди Асахи галстук и потащили хрипящего протесты аса куда-то ко входу. Савамура Дайчи заметно волновался, раз в две минуты принимаясь прохаживаться мимо школьных ворот. Выглядывая за территорию школы, он быстро осматривал дорогу и возвращался к тревожному ожиданию. — Дайчи-сан! — вдруг радостно крикнули у него за спиной. Капитан волейбольной команды замер, не спеша оборачиваться, и слегка усмехнулся. — Хару, доброе утро, — подскочившая девушка радостно заулыбалась, поправляя каштановую прядь, и восторженно залепетала о новой учебной неделе. Её щёки, слегка припудренные для красивой бледности, не скрывали румянца, когда она невзначай касалась пиджака Дайчи-сана — разумеется, чтобы отряхнуть налетевшую пыль! — Что это? — удивлённо спросил Асахи, невзначай нарезавший десятый круг неподалёку от капитана. — Это, друг мой, любовь... — назидательно протянул Нишиноя, выглядывая из-за плеча аса. За Адзумане его совсем не было видно, чем либеро беззастенчиво пользовался. Причём пользовался всегда, по поводу и без, будь то необходимость спрятаться от возмущений учителя за очередной беспредел или же тактический на площадке, где юркого игрока не могли заметить противники. Дайчи-сан рассмеялся какой-то фразе, и девушка раскраснелась ещё больше, радостно оглядывая капитана. Ни дать ни взять — сладкая парочка... — Но подожди, Юу, — засомневался Асахи, — я думал, всё будет... по-другому. — Так я тоже думал! — вскричал огорчённо Нишиноя, заставив парочку вздрогнуть, и тут же спрятался за асом, превратившимся в столб. Оттуда-то он злобно и зашептал: — Кто не думал? А тут вот что! Я из-за этого Тсукишиме сто йен проиграл! Немного побившись головой о спину Асахи, либеро снова взглянул на смеющихся капитана и девушку. — Хотя погоди-погоди... — он прищурился, вжимая плечи и вмиг делаясь ещё меньше. У ворот школы показалось запыхавшееся третье лицо. Ухватившись за фонарный столб, оно попыталось отдышаться, практически сползая на асфальт. В то же мгновение ко входу в очередной раз повернулся Дайчи-сан. Секунда — и он уже торопливо прощается с удивлённой красавицей и оказывается рядом с опоздавшим, строго что-то выговаривая. Девушка поникла и пропала. Сугавара же виновато улыбнулся, приглаживая взлохмаченные капитаном волосы, и спокойно завёл разговор. — Ну во-от, — довольно хлопнул в ладоши Нишиноя, глядя, как Савамура быстро утаскивает опоздавшего куда-то за школу. — Справедливость восстановлена! Стоп, — его взгляд остекленел. Медленно либеро указал пальцем на капитана с Коуши, постепенно зверея. — Тсукишима, сволочь, сто йен мои! Я знал! Они парочк-м-м... Успевший зажать возмущённому Нишиное рот Асахи нервно помахал рукой обернувшемуся на вопль Дайчи-сану и поспешно оттащил отчаянно жестикулирующего Юу в сторону. — Он мне заплатит! Во всех смыслах! — отскочив и сердито растрепав волосы, Нишиноя подхватил устало смирившегося Асахи и понёсся в одному либеро известную сторону. Слабо улыбающийся ас аккуратно заменил галстук на ладонь, и вот уже Юу тащил его через всю школу за руку, а не методом удушения, как обычно. В раздевалке было шумно. Прижавшись вслед за Нишиноей к двери, Асахи отчаянно краснел, совсем как та девушка, Хару, при разговоре с капитаном. Неясные шорохи, словно кто-то слабо скребёт пальцами по стене или полу, раздавались совсем рядом вперемешку с тяжёлым дыханием. Адзумане это казалось таким личным и смущающим, что он порывался отойти подальше и не подслушивать, но Нишиноя, сердито хмурящийся на творящееся действо, вцепился в его рукав и не давал отойти. При всей неугомонности и постоянной осведомлённости в чужой личной жизни, Юу весьма туго соображал, если речь шла о чём-то более интимном, чем поцелуи. Он мог сколько угодно играть в "шпиона", подлавливая сокомандников на компрометирующих сценах. Но когда дело касалось чего-то более серьёзного, чем объятья и переплетённые под столом пальцы, краснел только Асахи, Нишиноя же... искренне недоумевал, что за "странные сопящие звуки раздаются за стеной". Совсем как сейчас. Похоже, он впервые столкнулся с подобным и потому непонимающе хмурился, теснее прилипая к двери. Когда по другую сторону раздалось тяжёлое "Тсукки-и...!", либеро вжал голову в плечи, отскочил от двери и настороженно на неё посмотрел. Асахи улыбнулся его недоумению и собрался увести растерянного друга. Нишиноя нахмурился, сверля взглядом дверь, разразившуюся громогласным "Больно!", и двинулся вперёд. — Тсукишима, гад, верни мне мои сто йен! Я зна-ал! Асахи ворвался в раздевалку всего парой секунд позже, а Нишиноя уже душил ошарашенного первогодку. Рядом сидел испуганный Ямагучи, не успевший свести ноги. Когда рассерженный Юу был откинут к Адзумане, а Тсукишима недовольно отряхнулся, поднимаясь с пола, пришло время извиняться — для Асахи и ругаться — для Нишинои. — Простите... — Развёл меня! — Мы не хотели врываться... — С тебя деньги! — Нужно было постучаться... — И я ещё припомню! Шуршащей купюрой Тсукишима ненадолго скрыл фонтан возмущений и повернулся к смущённому Адзумане. — За что извиняешься? — Да, это Ниши-кун должен извиниться, он Тсукки ударил, — подскочил Ямагучи, оправившийся после шока. — Я тебе извинюсь. И заодно глаз с фингалом познакомлю, — буркнул Нишиноя, пряча бумажку в карман. — Ну... Вы же... — Асахи покраснел ярче помады третьекурсницы, неуверенно жестикулируя и явно пытаясь изобразить что-то эдакое, не совсем абстрактное, но при том довольно неоднозначное. — Мы же... — Тсукишима вздёрнул бровь и с жалостью посмотрел на замолкшего аса. — Тянулись. — Ага, у меня растяжка ни к чёрту, вот Тсукки и помогал! — радостно пропел Ямагучи, вновь обустраиваясь на татами и разводя ноги в стороны. — Продолжим, Тсукки! — Замолкни, — раздражённо шикнул парень, но к действу вернулся. Правда, перед этим шепнул саркастично: — Хм, мы здесь, между прочим, единственные, кто действительно не встречается, поэтому вопить это нелепое "Я знал" и пытаться нас на чём-то подловить, мягко говоря, бессмысленно. Хватит трёх оставшихся пар. Асахи закашлялся, отступая назад. Нишиноя долго хмурился, анализируя слова. Он даже посильнее втянул голову в плечи, чтобы посторонние звуки его не отвлекали. И только спустя минуту, когда Асахи успел самоустраниться в безопасную зону, он понял: Танака — идиот. Тсукишима и Ямагучи — нет. Хината и Кагеяма — раз. Дайчи и Сугавара — два. Нишиноя и Асахи — ... Язвительный смешок Тсукишимы и бешеный румянец Асахи показал: есть всё-таки случаи, когда Нишиноя чего-то не знает. Но с фингалом Тсукки всё-таки познакомился.