Slow motion

Хорошие модели всегда в слоу-мо. Лиза знает это прекрасно, как и то, что сама она к хорошим моделям не имеет никакого отношения. Хорошие модели перерастают планку в 180 см, у них волосы идеально-блестящие и пахнут духами от Шанель, они смотрят на всех вызывающе-оценивающе, ходят с кошачьей грацией и улыбаются сладко и томно. Лиза плохая модель, она это знает. Но она дала себе обещание работать, пока работается, и успешно держит слово. У Лизы заказы на съемки в Токио и Тольятти, бомбочки для ванн с блестками, люксовая косметика на повседневку и периодически возникающие в гримерках после показов пошло-помпезные букеты цветов. Но какое это может иметь значение, если Лиза – плохая модель. Она уяснила это давно, хоть каждый встречный-поперечный до сих пор и считает своим долгом напомнить, что работу она имеет только из-за ебучей моды на бодипозитив и «квоты для уродцев» в модельных агентствах. И сколько бы она ни лечила волосы-«солому», сколько бы ни работала над походкой, сколько бы ни весила, Лиза не станет такой моделью как Ирина Шейк. Лиза не похожа на ангелов Виктории Сикрет. Модели – нимфы, аморфно-прекрасные создания, суккубы и сирены. Лиза – хорошая девочка. У неё добрые выразительные глаза и спортивная фигура (похудеть, Лизочка, тебе нужно похудеть). Не тот формат, прости, милая. Отпусти и забудь, да? Лиза бы послала всю эту индустрию, назвалась бы человеком-протестом, сказала бы, что всем им докажет, но это всё как-то слишком. Уинстон Смит не поборол Большого Брата. Лиза едва ли может по масштабу личности сравниться с оруэлловским героем. Лиза отшучивается: «Я не трус, но я боюсь». И работает, пока есть работа. Лиза просто берет другим, она это знает. И девочки с верхних этажей гламурных лофтов могут сколько угодно недоумевать, как её допускают до показов с «этим возмутительным ростом», с «этими ногами футболистки». Гырдымова знает, что тренды меняются, в моделинг приходит индивидуализм, и она идеально отвечает этому запросу. Поэтому Лиза работает, пока работается. С бессонными ночами-фотосессиями, сбитым напрочь режимом питания (питаться по часам, Лизочка, нужно питаться по часам) и перманентным джетлагом. Лиза любит гламурный блеск, но не любит себя в нем. Лиза любит моделей, а себя – не любит. Модели всегда в слоу-мо. Лиза понимает значение этих слов в полной мере, только когда впервые видит Соню Карелину. Лизе одного взгляда достаточно, чтобы понять: Соня – не просто хорошая модель. Даже не такая, какие позируют для глянцевых каталогов нижнего белья. Она лучше. Девочки из агенства про неё всегда говорили бог весть что. Слухов много, один фантасмагориченее другого. Из них, пожалуй, половина была враньем, но никто и не надеялся узнать, какая именно. Говорили, что она бесноватая, что сидит на всех известных и неизвестных наркотиках. ЛСД – на завтрак, кокаин – на обед, МДМА – на ужин. Даром, что с её-то контрактами ужинать не положено. Говорили, что она всегда выходит на подиум пьянущей, но никогда не падает и даже ног не подворачивает. Что она специально наглоталась глистов, поэтому такая тощая, хоть и ест за троих. Что она кошатница, а дома у неё – зоопарк. Что она трахалась или даже встречалась с Оксимироном. Что она – проект Кремля и должна контролировать распространение левых взглядов в модельной среде. Список можно было продолжать бесконечно. Соня похожа на эльфийку или что-то вроде того. Она до одури высокая, очень тонкая и абсолютно неземная, с острым подбородком, глазами-льдинками и бровями не хуже, чем у Делевинь. Фигура у неё буквально как у персонажа Евангелиона, и это взрывает мозг. Карелина не выглядит как девушки, которых реперы заказывают для своих клипов. Соня выглядит как дефиле Gucci или Miu Miu, она выглядит как высокая мода, как жёсткий индивидуализм в самом беспрецедентном проявлении. И Лиза не может наглядеться на это чудо. Поэтому, когда в день их общей съемки (общая съемка с ней, Лизочка, ты растёшь!) Соня налетает, как гром среди ясного неба, такая преступно красивая и динамичная, Лиза теряется. – Я дико извиняюсь. Поможешь мне с платьем? Лиза обычно робеет в таких ситуациях, но предложение из Сониных уст звучит как вызов. Она просто не может его не принять. Поэтому дрожащие Лизины пальцы вступают в отчаянную схватку с мудреными петельками на одежде. Карелина говорит: – Меня, кстати, Соня зовут. Говорит: – Я так заебалась уже, если честно. Говорит: – Не хочешь после съемки кофе вместе выпить? Это похоже на сон, на самую смелую Лизину фантазию, и, конечно же, она просто не может отказать. Соня заказывает американо без молока и ореховый раф («Кофе много не бывает»), кусает губы и улыбается как самый настоящий суккуб. – Без постиронии ты просто не вывезешь в современном мире, эта ебанутая система тебя раздавит, и все, пиши пропало, милая моя девочка. Соня много матерится, активно жестикулирует и всё смотрит Лизе в глаза со своим модельным прищуром, улыбается сладко и томно. Они обсуждают АМДЭВС, либертарианство, Замятина и Пелевина, коммунизм, Наруто и поп-музыку. Лиза смотрит на Соню, на эту хорошую модель, и не может поверить, что она такая сложная (Лизонька, что за ужас? О чем ты говоришь? Разве этим должны интересоваться девочки в твоём возрасте?). Соня на прощание называет Лизу «дорогуша» и предлагает «завалиться завтра на тусовку к одному другу-пидорасу», потому что «там будет та ещё жесть». Соня говорит: – Смотри Директ Инстаграма, я тебе напишу. У Лизы в Директе всегда висели только деловые предложения, а теперь ещё и Сонино «скидывай адрес, я заеду за тобой в 9». И это, если честно, какой-то сюр. Соня приезжает в 9:30 на такси из категории «комфорт+», у неё короткое чёрное платье с тонкими-тонкими бретельками, глаза густо накрашены, а губы – не накрашены совсем. Соня прямо перед выходом из машины пальцем наносит прозрачно-розоватый пахучий вишневый бальзам. Лиза отмечает, что со стороны это выглядит почти эротично. На вечеринке шумно, много народу и пахнет роскошью. Квартира «друга-пидораса» – пентхаус с панорамным видом. Публика там соответствующая. Лиза думает, что это и есть тот самый гламурный блеск, та самая пленительная сторона модельной жизни, к которой Гырдымова всегда сохраняла равнодушие. Лиза думает, что, наверное, смотрится нелепо рядом с Карелиной. Лиза думает, что, пожалуй, напиваться не хочет, а ещё что это все слишком пафосно для неё. А потом Соня протягивает ей звонкий бокал с розовым шампанским и приобнимает за талию, и у Лизы больше думать не получается. Лиза капитулирует и делает первый глоток алкоголя. А потом в памяти остаются только вспышки-воспоминания. Вот Соня обсуждает с каким-то парнем хип-хоп, активно жестикулируя и беспрестанно закатывая глаза, говорит : «Вы все такие умные-благоразумные что пиздец, но на самом деле нихуя не понимаете. Ваша культура – говно. Я дилетантка, но чуть что – всех вас перефристайлю на раз-два. Так-то!» Лиза от рэпа далека, а ещё она уже совсем пьяная, и Соня так близко, что, в принципе, наплевать. На всё наплевать. Вот они сидят в обнимку на широком кожаном диване. Вокруг гул – от людей и от музыки. Лиза ноги закидывает на Соню и дышит ей куда-то в плечо. Карелина смеётся над чем-то, заливисто и громко. Хорошие модели едва ли могут так смеяться. Соня говорит: «Лизок, доверься мне» и руку аккуратно кладёт Лизе на щеку, приподнимает её лицо за подбородок. Это почему-то не воспринимается как нечто романтическое, даже когда Соня влажно касается её губ своими и в поцелуе передаёт какую-то чудо-таблеточку. Гырдымова никогда наркотиков не принимала и, в принципе, не собиралась, но, если бы в этот самый момент эта самая Соня протянула ей чашу с ядом, Лиза, не задумываясь, выпила бы её до дна. Вот они стоят на балконе. Соня – в огромной мужской толстовке, непонятно откуда взявшейся, с макияжем уже поплывшим и взглядом немного сонным, она всё ещё самое неописуемо-красивое, что Лизе доводилось видеть. Гырдымова щурится на едва пробивающееся за горизонтом неоново-красное солнце. На небе пушистая рябь розовых облаков сообщает о приближении утра. В тишине хорошо. С Соней хорошо. После этого у Лизы в директе круглосуточно всплывают сообщения от Карелиной. Соня пишет: «Приезжай ко мне, будем смотреть ‘Топ-модель по-американски’». Соня пишет: «У меня ТАКОЕ произошло. Расскажу – у тебя жопа отвалится». Соня пишет: «Во сколько ты сегодня освободишься?» Соня пишет: «💕😏🍾». Лиза её в своё личное пространство впускает без раздумий, как будто всю жизнь одну только Соню и ждала. Гырдымова на все вопросы её отвечает искренне, всю жизнь свою без стеснения выбалтывает, саму Карелину всегда выслушает внимательно, с придыханием. И чем ближе они сходятся, тем очевиднее становится для Лизы: она пропала. Завязла в этой трясине, безвылазно и безвозвратно. Влюбилась, как школьница, как самая глупая, самая наивная девочка на Земле. Лизе себя даже не жаль. Она не противится. Соня – это восторг, феерия, искры тока. Лиза, кажется, до встречи с ней даже не начинала жить, просто существовала в режиме вялого ожидания хоть чего-то. Только теперь у жизни появился вкус – вкус глазированных сырков и вишнёвого бальзама для губ. Только с Соней пришло это беспардонное счастье, искрящееся бенгальскими огнями, выбивающее воздух из легких, уводящее землю из-под ног. С Соней комфортно. Она настоящая, живая, без приторного пафоса, свойственного модельной индустрии, без фальши. Она говорит, что думает, и поступает только так, как считает нужным. Соня постоянно окружена этим сияющим шиком, но сама она трушная. Лиза смотрит на неё внимательно-внимательно и не видит ни высокомерия, ни мании величия. У Сони маленькая уютная квартирка. В ней все полки заставлены книгами и кошка – всего одна. Классная такая, всегда мурчащая под Лизиными руками. У Сони постоянно какие-то мутные бойфренды, меняющиеся со сверхзвуковой скоростью. Лиза шутит про агрессивную гетеросексуальность, но самой ей, по правде, совершенно не смешно. У Сони постоянные съемки для журналов и мини-командировки. Она самой Лизе говорит: «Ты невероятная. Ужасно, что ты сама этого не понимаешь. Ты этим себя загоняешься в тупик, мешаешь собственному развитию. А это почти преступление, Лиза». Говорит: «У тебя такая правильная и мягкая внешность, ты такая сладкая, прямо любо-дорого смотреть». Говорит: «Ты должна просто ебать индустрию в рот. У тебя для этого всё есть». И Гырдымова от этих слов едва ли не плачет, потому что Соня такая, черт возьми, проницательная и попадает в самое сердце. Лиза влюблена в Соню. Так бесконечно сильно, так отчаянно, что аж зубы сводит. И хоть на стенку лезь с этим, хоть из окна шагай. Лиза думает, что если бы это была вселенная нелепой подростковой фантастики, где у людей на коже красовались бы имена их любимых, Гырдымова на своём запястии однажды обязательно увидела бы размашисто выведенное «Соня». А у Сони на коже не было бы ничего. Лиза понимает это отчетливо, хоть и запоздало. Лиза понимает это, когда Соня звонит ей, как обычно, голос у неё веселый-веселый. Соня говорит: – Ты охуеешь, мне предложили бомбический контракт! Говорит: – Уезжаю на три года в Канаду. Говорит: – Самолёт через два дня. И Лиза сперва своим ушам не может поверить. Сбрасывает и долго смотрит в одну точку, чувствуя, как начинает саднить где-то в области грудины, как ком подступает к горлу, как становится трудно дышать. Лиза, сдерживая слезы, пишет поздравительное сообщение и убеждает себя в том, что должна быть рада за подругу. Что ей не должно быть больно. Что она сможет её отпустить. Лиза не может поверить своим глазам, когда приезжает провожать Соню в аэропорт. Карелина выглядит безупречно счастливой. И это для Лизы, если честно, последняя капля. – Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, – проговаривает Гырдымова отчаянно. Голос срывается. Горячие слёзы текут по щекам. – Я знаю, – с мягкой усмешкой отвечает Карелина, сочувственно обнимает Лизу за плечи. – Не повезло тебе, дорогая. Лиза смотрит на Соню, и ясно как белый день: Карелина ни о чем не жалеет. И Лиза думает, что это нормально, пожалуй. Что у Сони нет оснований жалеть об этом тухлом городе и об этой маленькой влюблённой девочке, которая для неё совсем ничего не значит. Соня в любом месте – как дома, и у неё, конечно, появится новая шумная компания, новая кошка, новая девочка с восторженными глазами. И, может, эта новая девочка будет лучше Лизы. Может, хоть её-то Соня не бросит. Соня улыбается широко, глаза у неё смеются. – Ну всё, милая моя, не поминай лихом. Ещё увидимся, – говорит она и скрывается в зоне досмотра. Исчезает. Как будто её никогда и не было. И Лизе, к гадалке не ходи, очевидно: это их последняя встреча. Лиза понимает: Соня забудет о её существовании, как только самолёт оторвётся от земли. Лиза знает: Карелиной её даже не жаль. Лиза сдавленно рыдает посреди аэропорта. И что тут ещё можно сказать? Хорошие модели не влюбляются. У них сердец нет, поэтому они разбивают чужие. Вот только Лиза – плохая модель. Какое досадное недоразумение.