надежда

Это была середина ноября. Снег оседал на волосах крупными хлопьями, иногда попадая за шиворот. Неприятно. Многие поднимали голову в небо, восторгаясь, называли чудом. Для меня это было равноценно перхоти. Возможно, как в шутку считают, ангельской. Но все той же перхоти. В окнах проносящейся мимо электрички кроме теплого желтого света ничего увидеть было нельзя. Я понимал это, но почему-то продолжал всматриваться в мелькающие изредка затененные лица. Руки мои немели, отчего были по-настоящему синими. На ресницах мешался ненавистный снег. Практически совсем ничего не видно, а ты даже препятствовать не можешь. Особенно это бесит в моменты, когда на станцию ты проник не совсем законно, не совсем оплачивая свой проход сюда. То есть, просто перебравшись через забор. Груза добавляла и гитара, сумка от которой порвалась при перекидывании через ограждение и уже не могла носиться на спине а-ля обычный рюкзак. Пришлось нести на руках: идти с гитарой в обнимку, так сказать. Я запрыгнул в вагон при первой же возможности, даже не оглядываясь. Через несколько секунд плюхнулся, к моему большому удивлению, на свободную лавку у самих дверей вагона. Сегодня снова зайцем. У школьников в России карманных денег никогда не было много, и в чем-то нужно было себя ограничивать. Я со своим выбором определился. Уже через какое-то время я струсил со своих мокрых волос снег; жалел, что не спрятал в этот раз их под шапку. Настроение было довольно паршивое. Но, что-то заставило меня поднять глаза и: Ты была обворожительной. Заметив мой взгляд на себе, лишь отвернулась, а я с такой же легкостью отвернуться уже не смог. Ты, наверное, самое красивое, что мне приходилось видеть. И ты сочетала в себе все, что обычно не привлекало меня в девушках: носила каштановое каре с челкой, улыбку до ушей немного потрескавшихся красных губ, темные круги под глазами и очень худое лицо с выделяющейся линией подбородка. Для меня было удивительно, как все то, к чему я был равнодушен, или даже брезглив, в сочетании порождало то, от чего я не смог оторвать глаз. Я чувствовал в её взгляде, не совсем понятного для меня цвета глаз, недовольство, и понимал, что пялиться до неприличия - не очень. А сделать с собой, увы, ничего не мог. Диспетчер протараторил приближающуюся остановку, на которой, как выяснится позже, ты покидала мою безмолвную компанию. - Готовим билеты! – звонкое оповещение будто пронзило меня. И тут все стало интереснее: я не имел билета, не было денег и платить штраф (но я его не заплатил бы, даже имея миллионы в своих карманах). Поезд был достаточно заполнен, стояло до 30 человек на протяжении всего вагона и этого мне хватило, чтобы затеряться в толпе. Я вскочил со своего места, пока кондуктор ждал, когда же неторопливый человек в пяти-шести метрах от меня достанет свой билет. Кондуктор, как я смог рассмотреть, был мне визуально знаком и уже пару раз чуть не ловил меня с поличным. А был он плотным на вид мужчиной, который запросто может надавать по щам. Я понимал, что надо убираться. В момент, когда поезд резко затормозил, я был где-то в метре от места, где просидел большую часть поездки. Тогда вставала и ты, наверное, понимая, что твоя станция уже скоро. Но кто бы знал… резкое, непредвиденное торможение заставило весь вагон схватиться за ближайшие предметы, чтобы предотвратить падение. Я схватился за поручень, а тебе, стоя посередине вагона, схватиться было не за что. Я вижу, как ты падаешь; вижу, как на заднем плане кондуктор еле ухватился за спинку сидения. Но за кондуктора я особо не переживал. Все твои папки, книги, которые ты держала в руках на протяжении поездки, рассыпаются по грязному полу. Все твои тетради, в которых ты что-то корректировала по пути, медленно высыпаются из уже упавших папок. Их, возможно, уже не спасти. Но тебя-то всё ещё можно. Я успеваю схватить тебя за руку до того момента, как ты приземляешься вслед за своей макулатурой, и прижимаю к себе. Признаться, такой поступок для меня был вполне чуждым. Сердце почти выпрыгивает из груди, мне кажется, его биение слышали все в радиусе метра от меня. Я чувствую, как мое лицо начинает неминуемо гореть. Ты же просто не понимаешь, что происходит, а потом оборачиваешь свое лицо ко мне, и наши взгляды встречаются. И когда я увидел твои глаза - понял, что моим любимым цветом стал зеленый. Мы стоим так совсем недолго. Через 5 секунд ты разорвешь этот зрительный контакт и опустишься поспешно собирать свои упавшие вещи. Тетради в грязных мокрых следах промокли больше, чем наполовину. Ты грустно взглянула на них, а затем начала собирать. - Эй, - ком в горле будто бы из ниоткуда. - Тебе помочь? - мой голос звучал нервно, это раздражало. В ответ отрицательные махания головой и ускорение процесса сбора упавших бумажек. Поезд поехал. Люди снова стоят как стояли, а кондуктор медленно, но приближается. Ты стоишь напротив двери с окном, прижав к себе свои многочисленные измазанные в грязи папки. Мне кажется, мы больше не увидимся. Ты не держишься за турникет, поезд тормозит. Тормозит так, что схватиться не помешало бы, ведь шанс, что тебя поймают снова - ничтожно мал. Теперь ты цепляешься за металлический турникет, отпустив свою макулатуру одной рукой. И на этом моменте, из твоей неаккуратно собранной стопки вываливается сложенный в два раза листочек. Да, вот так банально жизнь тебя, похоже, ничему не учит. Двери, наконец, открываются. А я просто так и зависал бы, смотря в одну точку, если бы не почувствовал на себе взгляд этого злого жирного мужика с засаленными черными волосами. Мне вдруг вздумалось, что потряси он головой - получилась бы неплохая альтернатива нынешней погодке. Этой мысли я улыбнулся. - Опять ты!? Стоять! – Завопил он своим неприятным для слуха окружающих басом. А ты просто вышла, оставив меня. И листик, который, возможно, тебе еще пригодится. Дальше как в кино: кондуктор несется на меня всей своей массой, а я пытаюсь выскочить; потом я какого-то черта вспоминаю про твой листик, возвращаюсь на шаг назад. Стараюсь быстро наклониться и поднять этот несчастный промокающий лист, уже прищепленный чьим-то грязным мокрым ботинком; пищит сигнал о закрытии дверей, и… я просто вырываюсь наружу. Вырываюсь, едва не застряв в дверях, зато главное, что с твоей потерей в руках. Конец ПОВ Еще бы чуть-чуть и Даниила действительно пришибло бы дверцами. Он выбежал на безлюдной станции, совершенно не известной ему. Конечно же, сразу посчитал повернуться к уходящему поезду и показать в окно, из которого глядели сердитые глаза кондуктора средний палец, вдобавок приятно улыбнувшись. Но осознание второй причины заставило его оглянуться в поисках хозяйки бумажки. Тогда он решил его развернуть, что задержало его внимание на долю минуты. Радовало то, что мысль о важности листка, похоже, была оправдана. Незнакомка зашла в подземку, это он понял по уже мелькнувшему, пушистому от влажности сей погоды затылку, которого виднелось все меньше и меньше. Туда и последовал. Ходила она довольно быстро. Настолько, что у Даниила так и не получилось сократить между ними изначальные метров 20 дистанции. Так, по переходам, дурно воняющим и обрисованными понятными и не совсем надписями, он все-таки вышел за ней. Приветливо девушка протягивала на проверку билетик в руки контролера на выходе. Тут до Даниила дошло, что в отличие от нее, у него билетика нет. Невзоров снова пошел окольными. И вот, он уже нашел старый заборчик недалеко от станции, через который сейчас перелезет. Забор был не особо высоким, так что юноша с легкостью одолел его. Теперь оставалось только обнаружить девушку. Повернув голову вправо, он увидел маленькую фигуру, переходящую дорогу. И пошел следом. Вышел за ней прямо на заснеженное большое поле с дорогой посередине и аллейками по бокам. И на этом детали заканчивались, даже дорожных знаков не было. Ничего, кроме описанного выше. Вдали лишь высокие серые дома и одинокие дворы; такие места обычно приходилось видеть только в фильмах. Определенно, российских. Мороз здесь был сильнее, а снег, слава богу, стал реже. Девушка все отдалялась, уже идя по белоснежной пустоши к еле виднеющимся многоэтажкам, что давали о себе знать только благодаря источающемуся желтому свету из окон где-то очень далеко. - Эй, - крича будто в пустоту своей хрипотой, парень надеялся на её реакцию. Но незнакомка не оборачивалась, леденящий ветер заглушал всё. Вскоре они преодолели это поле. Она шла по каким-то закоулкам. А он шел следом, все больше замерзая. Он шел следом, все больше теряясь. И в какой-то момент не заметил, как потерял и её. - Жесть, - прошипел парень, начав вертеть головой в поиске. На часах 11, Невзоров это понял по первой вибрации его телефона, что несла собой звонок. И, так как кроме мамы за него никто бы не волновался, ответ на вопрос «кто же это?» был предсказуем. Даня сбросил вызов. «Пожалуй, мне пора», - пронеслось в его светлой голове незадолго до того, как посетит мысль о гитаре. Той самой любимой гитаре Миши, которую тот дал «погонять». Ту самую гитару, которую Даня, благодаря спешке и загадочной незнакомке позабыл на сидении электрички. Считай - пропало. Задуматься о том, о чем не задумался раньше, тоже пришлось. По приходу обратно на станцию ему, скорчившись от злости, кассирша ответила, что станция закрывается, а поезда больше сегодня не ходят и едко добавила, что нужно следить за часами. В надеждах Даня сунул руку в карман, но нашел там лишь несколько пятаков и одновременно с этим его последняя надежда на такси тоже умерла. Вот так и бывает. День, когда упали небеса. Парень попытался набрать своего друга в надежде на спасение, но в ухо прозвенело противное «абонент занят и не может принять ваш звонок», а затем такие же противные три гудка. Он бы набрал ещё одного надежного человека - Мишу. Но именно его гитара была сегодня успешно потеряна, так что, если бы друг и приехал выручать Даню от смерти в этом местечке, то не спас бы. Наоборот, он бы убил его ещё быстрее. Делать было нечего. Вздохнув, юноша стал безысходно озираться. Делать и правда было нечего. Оставалось лишь согревать телефон, дабы он не сел на морозе, и ждать. Ждать, пока его хоть кто-то спасет. Цифры на домах этого микрорайона были странными, а закон подлости, царящий в номерах домов на улицах, оставался прежним. В какой-то момент своего скитания он загадал найти тут дом с номером 10, и это значило бы, что тогда он точно найдет эту девушку сегодня. Но дома с номером 10 всё никак не было. После девятого дома вдруг следующим шел 12, а по находке 11 дома юноша в округе нашел лишь 15,18 и 20. Даня покинул этот двор с неким послевкусием отчаяния и от нечего делать шарился по микрорайону ещё минут 30 в надеждах найти хоть что-нибудь интересное. Когда мама позвонила ему второй раз, он ответил ей. В тот момент нашему герою показалось, что он обходит последний двор это однообразной одинокой местности. А когда ответил, что уже едет, понял и то, что просто заблудился второй раз еще и здесь. - Ну и... - провопил парень. - Сынок, что ты только что там сказал? – возмутилась на том конце мама. - Мам, скоро еду, правда. Даня бросил трубку, растерянно озираясь. И через несколько секунд его телефон загудел заново. Но звонила уже не мама. - Алло, Невзор, че как? – послышался приглушенный голос лучшего друга на том конце. - Жень, пожалуйста, выручай. Через полчаса. - Ого, и как тебя угораздило-то? – с выражением лица «ты глупый или да» спрашивал Зорин у Даниила, - ладно… по пути расскажешь, - произнося свою последнюю фразу, юноша уже захлопывал заднюю дверцу, такси садясь рядом с другом.