Космический кит

Сал ходит с фонариком в кармане потрёпанного временем портфеля. Его джинсы на коленях в ярко-одиночной шерсти кота, а кровать всегда тёплая, будто с неё никогда не встают. Окно в его комнате всегда открыто, а штор будто и не существует — в ночное время из него звёзды подмигивают, когда сна нет ни в одном глазу, и Сал идёт за их зовом всё ближе, пока не усаживается на холодный пол перед окном. Ночью света нет. Ни в одном из окон рядом стоящих домов. Сал смотрит на пустоту перед ним, заполненную однотипными высокими зданиями, в которых свет померк очень давно, и не включает свой, потому что это ничего не значит. Он сидит в пустоте, в таком же однотипном доме на своём высоком, но для звёзд очень низком этаже дома, перед окном, терпя крах раз за разом. Он ходит в длинной кофте. Натягивает рукава до самых пальцев, а его джинсы с многими швами, которых с каждым днём не становится меньше. Малиновые, постоянно перешитые, с кучами ненужных для парня воспоминаниями. С дырками на коленях, от которых не хочется избавляться. Они словно отражения самого Сала — он такой же, с такими же большими дырками в сердце, навылет, которые не успевают зарастать, пока солнце не поднимется за окном в рассветных лучах. Рукава скрывают настоящие руки, которые тоже считаются неживыми, такими же иллюзиями настоящей жизни, от которой остались лишь только крохи воспоминаний где-то глубоко в голове. Сал стучит себя по виску, и думает, правда ли это. Он бежит от всего, будто знает что-то о вечном спокойствии. Салли ощущает себя с каждым днём на краю обрыва, пытаясь достроить дорожку в обратную сторону, где не существует боли, и где они с отцом не разошлись по разные стороны квартиры, навсегда захлопнув друг от друга дверь. Каждый день Сал остаётся на вечер в гостях у своих старых воспоминаний о прошлой жизни. А потом не может уйти и остаётся навечно в объятиях грёз, с протезом перед собой на столе. Дом — точнее, то, что осталось от этого слова — место, где можно ходить открытым для серых стен, скрываясь только от своего отца с котом на руках в комнате. Где он будет вечно тянуться к звёздам, сталкиваясь руками с очередным стекольным барьером. Сал не стал трусом от этого. Он многое понял из своей жизни. Залетев слишком далеко в своих мыслях, ему стало грустно, а пальцы уже на автомате начинают гладить мягкую шерсть ленивого кота, развалившегося на коленях. Ему не плохо от этого, он давно привык, но всё равно ему кажется, что он ждёт что-то. Что-то такое, что привезёт его вагон к конечной. Что-то такое, что осветит его Млечный путь своим взглядом. Сал не спешит искать что-то такое. У него миллионов вариантов завтрашнего дня, и ни один из них не доступен сейчас. Он не значим сейчас, он не был значимым когда-то давно. И уже не станет. Сал остаётся каждый вечер в гостях у своих эмоций, держа на готовность фонарик, включая и выключая его в открытое звёздам окном. Ему кажется, что если бы космический кит существовал, он бы помахал ему своим плавником. Ему было бы тоже одиноко в своём огромном пространстве, и он бы тоже искал себе чего-то такое, что осветило бы ему тёмный путь в космосе. У Сала не было в жизни перегрузок. Ему казалось, что их не было, но он не знал, что воспоминания об этом смертельны для него. Он читает книгу своей жизни, постоянно натыкаясь на надпись об окончании обрывка. Его мир фантазий, в которых никогда не было чего-то плохого, закрылся давно, оставив за собой след прошлых шагов. Он ходит в пустоте, протаптывая себе одну и туже тропу по бесконечной, необъятной и закрытой вселенной. Сал хочет сказать этому космическому киту: привет, дружище, вижу тебе тоже одиноко? И услышать себе в ответ: представь, будто в нас люди верят с миллионов окон. Но миллионные окна закрыты для всех, зашторены их шторы, и оттуда не пробивается ни единого света. Сал хочет помахать слабой рукой в далёкое небо, но его бы никто не увидел. Не увидел бы зажатого на полу парня, обнимающего свои колени. Сал ищет для себя другой мир, где не существует боли, где никто из их семьи не разделялся на разные слои земли. Кто-то под, а кто-то над, но не может достигнуть звёзд. Вагон Сала прибыл в конечную, а голос, будто бы из синдрома Карлсона, надрывно сказал перед его окном: — Мой мир разрушен… Мне одиноко, дружище. А за стеклом, в свете фонаря силуэт. Силуэт давно желанного космического кита, который машет своим плавников ему. Он не смог вернуться в свой край, где он смог бы летать ради искренности. — Представь, будто в нас люди верят с миллионов окон, — тихо говорит Сал. Так, как хотел бы, чтобы ему сказали. С надеждой в голосе, с открытой грустью и одиночеством. Космический кит кивает своей головой за окном, а голос по-прежнему кажется ненастоящим. Но нет, человек за окном реален, и Сал не закрывает перед ним окно. Наоборот, распахивает на всю, смахивая с подоконника ненужные тетради. — Подними плавники? — Голос уже совсем рядом, под ухом. — Мы — Космический Кит, — Сал обнимает свои ноги, смотря на небо. Так и сидят, вдвоём на полу перед окном, слушая истории друг друга. Не перебивая, делясь своими мыслями, совершенно не беспокоясь о том, что кто-то из них может исчезнуть. Космический кит Сала остаётся на вечер, чтобы оставаться навечно. Его Млечный путь освещён по ночам, когда звёзды за окном подмигивают ему о настоящей жизни, рассказывают истории далёких планет. — На нашу планету напали, — в который раз произносит кит, — Никто не спасся. Меня посадили в капсулу и отправили в открытый космос. Мне было одиноко. Он сидит, обняв колени, так же смотря в окно. Сал в который раз говорит, что люди по-прежнему будут верить в них с миллионов окон, будто это правда. Но шторы по-прежнему закрывают закрытые окна, а свет в них не включается. — Я дрейфовал много времени там, наверху. Думал, что никогда уже не смогу приземлиться на какую-нибудь планету. Думал, так и останусь. Сал любил слушать своего кита. Затаив дыхание, не смотря на него никогда. — Но твоя планета дала мне слабый свет. — Я осветил твой Млечный путь? — Тихо спрашивает Сал, поворачивая в его сторону голову. Кит кивает, слабо выдыхая. — На моей планете меня родители зовут Ларри, — говорит он спустя несколько ночей, смотря с какой-то надеждой на небо, где, кажется, померкли звёзды. — Меня зовут Сал, — так они и знакомятся ещё больше. Они знают истории друг друга, знают, что пережил каждый. Они вдвоём сбежали с Вавилона, вычитав истории своей жизни из обрывка в книге. Они всполыхнули искрами, дав друг другу искренность. — Почему мне кажется, что это все не по-настоящему, Ларри? — Спрашивает Сал с рыжим котом на коленях. Кит смотрит на него долго, а потом двигается ближе, начиная гладить кота за ухом, чуть улыбаясь. — Потому что звёзды наконец осветили твою жизнь, — и Ларри был прав. Как и всегда. — Я ждал этого много лет. Я думал, что это всего лишь мои фантазии. — Просто представь, будто бы люди верят в нас с миллионов окон, — говорит Ларри. Просто, спокойно, и Сал может спокойно дышать от этого. Они не спят по ночам. Они вообще никогда не спят, сидя рядом с друг другом. Ларри продолжает рассказывать о своей жизни в далёком космосе, а Сал может с улыбкой сказать. Космический корабль Ларри занесло куда-то.