A Monster in Paris

      Дождь тихо стучал по крышам. Небо было затянуто темно-синими тучами, пряча от глаз луну и звезды. Где-то внизу, по улицам, текли грязные ручейки. Фонари слабо мигали сквозь водяную завесу.       Париж походил на призрак. Неживой, безмолвно застывший серый город. С такими же неживыми жителями. По крайней мере сейчас, в эту дождливую и мерзкую ночь.       Бражник грустно ухмыльнулся, глядя на раскинувшуюся перед ним столицу. Такую тихую сейчас, что даже тошно. Где то хваленое счастье, которое так рьяно пропагандируют и журналисты с экранов, и учителя в колледжах, особенно во «Франсуа Дюпоне»? Где то добро, что несет на своих крыльях «чудесная божья коровка»?       Где-то, но не здесь. И не сейчас. Не у Бражника. Его счастье, его надежда бьется в прозрачной закрытой банке, словно мотылек, становясь все слабее и слабее.       Мужчина опустил голову, глядя на воду, стекающую в трубы с крыши. Он не помнил, сколько стоял вот так, под дождем, без зонтика, глядя на Париж. Город, в котором ему судьба уготовила сыграть роль злодея. «A Monster in Paris» – неожиданно пронеслось в голове.       Бражник скривился, смахивая с маски дождевые капли. Он прекрасно помнил, как несколько лет назад, через шесть месяца после радостной новости о скором пополнении в их семье, Эмили со своей театральной труппой ставила музыкальные этюды. И каким-то чудесным образом ей досталась именно песня блохи из раздражающего плаксивого мультфильма. – Может, тебе стоит перетянуть жребий? – предложил тогда Габриэль, волнуясь за эмоциональное состояние жены.       Эмили и так была очень чувствительной, а Агрест как раз прочитал на досуге, что беременным женщинам противопоказаны стрессы. Но жена в ответ отмахнулась. – Я справлюсь, – уверенно произнесла она, поглаживая уже заметно округлившийся живот, – Тем более ребенку надо привить любовь к музыке. «Только не удивляйся потом, если из него выйдет романтичный хлюпик» – подумал тогда Габриэль. Но вслух ничего не сказал. А то Эмили еще удивится, что он страшится того, что чадо будет похоже на своего отца.       На закрытый спектакль Агрест пришел в подавленном состоянии, взяв с собой несколько пачек носовых платочков. Нет, не для себя, конечно, а для любимой жены.       Эмили была великолепна. В синем плаще, широкополой шляпе и изящно повязанным шарфом она могла по праву считаться самой красивой «блохой» на свете. Но как только в зале погасили весь свет, кроме холодного луча на сцене, освещающего одинокую, поникшую фигурку; как только раздалась тоскливая мелодия, Габриэль понял, что долго не протянет. – I hide my light inside a cloak of night…       От странно тонкого, невыносимо обреченного голоса жены мужчине стало плохо. Он огляделся по сторонам. Остальные зрители сидели, как ни в чем не бывало, восхищенно внимая песне «монстра». Габриэль, судорожно выдыхая, незаметно извлек носовой платок. В зале все равно темно, да и Эмили будет в восторге, когда узнает, что смогла вызвать у слушателей эмоции.       Эмоции… Порой Габриэлю казалось, что они для супруги, словно подзарядка. Она в каждой душе видела то, что было скрыто от других. Она видела боль в глазах счастливого человека, видела любовь в глазах ненавистника, слышала смех тоскующего. И словно вбирала это в себя.       Эмпатия? Возможно… – I hide my pain inside a melody…       Эмили плакала, стоя на сцене и кланяясь публике, что аплодировала стоя, всхлипывая и вытирая слезы. Габриэль присоединился к овациям, быстрым движением пряча платок в карман.       Мужчина выдохнул, обхватывая себя руками. Сейчас ему некого стесняться. Сейчас только дождь да мрачный город его неразговорчивые собеседники.       Бражник поднял голову, подставляя лицо холодным каплям. Там, наверху, из темных недр неба, словно алмазы, падали дождинки. Небо плакало вместе с истерзанной душой злодея.       Злодея. Монстра. Он не мог и предположить, что станет врагом номер один для жителей солнечного города. Не знал, что свет в его собственной душе начнет колебаться, словно огонь свечи на сильном ветру в зыбкой ночи. «I hide my light inside a cloak of night» Вот только ночью является он сам. Когда он осознал это? Когда понял, что медленно распадается на сотню маленьких фиолетовых бабочек? «I fall apart, I fall apart, apparently» Монотонный стук дождя действовал на нервы. Однако мужчина слышал что-то еще, что-то другое, доступное только одинокой душе. «I hide my pain inside a melody» Мелодии дождя. Такой знакомой. Но откуда?       Бражник протянул вперед руку, ловя сверкающие капли. Они переливались холодным светом в его обтянутых перчатками ладонях, словно слезы. Но чьи? Неба или его?       Именно сейчас мужчина понял, что вот он, его Париж. Вечно плачущий, унылый и тоскующий. Город, где удача водит тебя за нос, казалось, вот она, лишь руку протяни. Но только ты хватаешь ее за хвост, она превращается в горький туман. «I keep my dreams under the lock and key, I’m so afraid that they will fly away from me»       Внезапная вибрация брошки вывела мужчину из размышлений. Он поднял голову и внимательно всмотрелся вдаль, словно хищник, почуявший запах жертвы. Губы мужчины растянулись в жесткой улыбке. Кажется, в его унылом городе все-таки появился еще один житель.       Белый мотылек прилетел тут же, словно по-волшебству. Секунда, и он взлетел вверх, заряженный отрицательной энергией. Бражник долго глядел ему вслед, кусая губы. – Yes, it was me. A Monster in Paris, – тихо произнес он, чувствуя, как огонек внутри него начинает затухать.